Блокадный Ленинград. Город жив. Литературно-музыкальная композиция. Сценарий
проект (1, 2, 3, 4 класс)

Блокадный Ленинград. Город жив

(01а) В прошлое воскресенье, 27 января мы отметили невероятно важное и значимое событие не только для одного города, но и для всей страны – 75 лет со дня полного снятия блокады с Ленинграда (нынешнего Санкт-Петербурга). Блокада — одна из самых жестоких страниц Великой Отечественной войны. И наша встреча посвящена всем ленинградцам, пережившим эти страшные дни, отстоявшим свой родной и любимый город, и тем, кто не дожил до этого долгожданного светлого дня.

Даже сейчас, когда давно смолкли залпы войны, продолжается борьба – в наших сердцах и душах. Борьба между памятью и забвением, когда мы становимся свидетелями, как пытаются переписать нашу историю заново и как стараются уничтожить память о войне.

Никита Подлесных. «Блокада»

Опять война,

Опять Блокада, -

А может, нам о них забыть?

Я слышу иногда:

«Не надо,

Не надо раны бередить.

Ведь это правда, что устали

Мы от рассказов о войне.

И о блокаде пролистали

Стихов достаточно вполне».

И может показаться:

Правы

И убедительны слова.

Но даже если это правда,

Такая правда

Не права!

Я не напрасно беспокоюсь,

Чтоб не забылась та война:

Ведь эта память — наша совесть.

Она, как сила, нам нужна.

(01б) Лето 1941 года.  22 июня.  Пора летних каникул. (01в) Кто-то из ребят уже в лагере, кто-то в гостях у бабушек и дедушек в деревне. (02а) Воскресенье - полные электрички везут ленинградцев в пригороды отдыхать. (02б) Но многим уже не суждено покататься на лодочках в Павловске, покормить лебедей в Царском Селе (02в), и мало кто из ребят сможет когда-нибудь побегать по камушкам фонтанов-шутих в Петергофе (03а)

 Мирную, полную надежд и радости жизнь обрывают слова диктора Юрия Левитана:

•  1. Левитан. Начало войны

Дети начинают возвращаться домой. И поначалу в городе не чувствуется стремительно приближающейся войны. Работают театры и музеи. Город пестрит афишами.

Но в срочном порядке идет эвакуация стратегически важных объектов. Эвакуируются школы, детские сады.

•  (03б) Песня «Панамки» Видео (без звука)

К началу осады из Ленинграда вывезли только небольшую часть жителей (менее 500 тыс. человек). 2,5 млн. человек не успели уехать, из них около 500 тыс. детей. (9) 4 сентября окраины города уже начинают бомбить. 8 сентября 1941 года фашисты прорвались на южный берег Ладожского озера. Ленинград оказался полностью блокирован с суши.  

•  (03в) Карта Блокадного Ленинграда (фото)

8 сентября 1941 года в Ленинграде началась блокада.

Ужасную участь готовил Гитлер Ленинграду. Вот выдержка из секретной директивы:

«Фюрер решил стереть с лица земли город Ленинград.  После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта. Предложено блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землей. С нашей стороны нет заинтересованности в сохранении хотя бы части населения этого большого города».

На защиту Ленинграда поднялись все его жители: (04а) 500 тыс. ленинградцев строили оборонительные сооружения, 300 тыс. ушли добровольцами в народное ополчение, на фронт и в партизанское отряды.

(04б) Старшеклассники пошли записываться в ополчение, ребята чуть помладше пошли на заводы, и, не обязательно, что всем им придется изготовлять снаряды.

(04в) Кто-то будет делать ящики для патронов. А кто-то костыли для госпиталей – они сами будут строгать планки.

(05а) Стремясь сравнять город с землей  фашисты обрушили на него за время осады: 150 тысяч тяжелых снарядов, 5 тысяч фугасных, более 100 тысяч зажигательных бомб.

19 сентября была самая страшная бомбежка. Только за этот день на Ленинград было сброшено 3 тысячи бомб.

Артём Паламарчук. «Сотый день»

Вместо супа — бурда из столярного клея,

Вместо чая — заварка сосновой хвои.

Это б всё ничего, только руки немеют,

Только ноги становятся вдруг не твои.

Только сердце внезапно сожмётся, как ёжик,

И глухие удары пойдут невпопад... (05б)

Сердце! Надо стучать, если даже не можешь.

Не смолкай! Ведь на наших сердцах — Ленинград.

Бейся, сердце! Стучи, несмотря на усталость,

Слышишь: город клянётся, что враг не пройдёт!

… Сотый день догорал. Как потом оказалось,

Впереди оставалось ещё восемьсот.     (Ю. Воронов)

В городе заканчивались запасы пищи, воды и топлива, вышли из строя водопровод и канализация. Дома не отапливались. Не было электричества,  почти весь город погрузился во тьму. Была введена карточная система снабжения горожан продовольствием. (05в)

Витя Петров. «Баллада о хлебной корке»

Я жил на даче, утром летним
Хозяйка вещи принесла,
Сказала глухо: «На последнем
Внучонка чтобы увезла».
Моя двоюродная бабка
Совет восприняла всерьёз:
В кошёлку зонт, меня в охапку –
И с дачей всё. Прощай колхоз!
И вот последний паровозик,
С тремя платформами к нему,
Увозит нас домой, увозит,
Оставя станцию в дыму…
И вдруг, почти что нашим курсом
И хищно крылья наклоня,
Из неба вывалился «Юнкерс»
И начал падать на меня.
«Не дрейфь!» - кричала бабка Аня,
Меня от бомб закрыв собой,
А я дрожал на чемодане,
Пока фашист творил разбой.
Когда же он исчез в тумане,
Устав над поездом кружить,
«Ушёл, - сказала бабка Аня, -
Ну, что трясёшься? Будем жить!
Но ты не смей пугать мамашу,
Сама скажу в конце войны,
А нынче тесто в ночь заквашу,
И дуйте в гости – на блины».
Но время рвалось как граната,
И в гости съездить не пришлось,
Однако блинная цитата
Во мне застряла будто гвоздь…

И снова мой зелёный остров,
Мой Голодай, на нём всегда
Мы жили весело и просто,
Пока не грянула беда.
Мы очень быстро излечились
От пряток, штандера и драк.
В бомбоубежище учились,
В тревогу лезли на чердак.
Десятилетний, длинношеий,
Я свыкся вроде бы с войной,
И только братские траншеи
Пугали жуткой тишиной,
Там первоснежной простынёю
Накрыло сложенных вчера…
А в чёрном небе надо мною
Рубили ночь прожектора.

Потом зима. Морозный молот
Заколотил водопровод,
Казался нестерпимым холод
И долгим, бесконечным год.
Уже никто не ждал, где ухнет
И не шептал, что пронесло.
Соседи стали жить на кухне:
Плита на кухне – там тепло!
У нас в семье свои оттенки –
Мы спим в пальто, в пальто живём,
Поскольку градусник на стенке
Всю ртуть оставил под нулём.
Придёт рассвет – уходит мама,
А я на улицу – в ларёк,
Сто двадцать пять блокадных граммов
Несу, как праздничный пирог.
«Съедай же!» - всё во мне кричало,
Но я на стол кладу кусок
И режу вдоль его сначала
И часто - часто поперёк.
Не спрашивай: «Так больше разве?»
Нет, это тайна бытия –
Мной так растягивался праздник
Соединения: хлеб и я.
Я знал, что мама в этот вечер
Опять поделится пайком
И скажет грустно: «Человечек,
Давай по крошке с кипятком?»
Но днём в холодной комнатёнке
Я шумно шарил по углам
И всё отыскивал в потёмках
Какой-то несъедобный хлам…
Однажды на нос сдвинув шапку,
Я вспомнил сидя у стены,
Свою двоюродную бабку
И приглашенье на блины.
Быть может, ум зашёл за разум,
А может, бред голодных снов,
Но я решил немедля, сразу
Дойти до бабкиных блинов.
Я топал как трамвай «четвёрка» -
По Голодаю и вперёд –
И вдруг, на Малом, вижу – корка,
Кусочек хлеба, вмёрзший в лёд.
Кто выронил богатство это?
Вор, убегавший от ларька?
А может, в страшный час предсмертный
Разжалась слабая рука?
Не знаю. Лёд я скрёб ногтями,
Грел руки, пряча под пальто,
И думал: «Хлеб оставлю маме,
Не съем ни крошки, ни за что!
Зато, когда наступит вечер,
Я корку вытащу тайком,
Скажу как мама: «Человечек,
Давай по крошке с кипятком?»
Всё! Скрыта в варежке находка,
Ладошку жжёт подарок мой,
И по-блокадному, неходко,
Я начал двигаться домой:
Разбитый дом… Река Смоленка…
Прошёл до половины путь…
И тут во мне: «Ну съешь маленько,
Совсем немножечко, чуть-чуть».
И я себе ответил: «Ладно!»
Итог обидным был до слёз.
Да, вышло так, что я к парадной
Пустую варежку принёс.

Узнал я позже на Урале
О бабке Ане – что у ней
Из сумки карточки украли
В один из злополучных дней.
Подумать страшно, как ей было!
И в тот проклятый день войны
Она уже не выходила…
А я собрался на блины.
Куда свезли её, не знаю,
Но если цапнет нерв за нерв,
Я бабку Аню вспоминаю,
Её бесстрашное: «Не дрейфь!»
И в майский день, погожий, синий
От всех, кого смогли спасти,
Поклон вам, женщины России,
Спасибо, мама, И прости…

• 2. Цирк дю Солей (фон)

Вспоминает Галина Павловна Вишневская:

“Всего только несколько месяцев прошло с начала войны, а город уже голодал. Все меньше и меньше продуктов стали выдавать по карточкам.(06а) Крупы выдавали 300 г в месяц, масла – 100 г. Потом пришло время, когда уже не выдавали ничего, кроме хлеба. Норма хлеба за блокаду снижалась 5 раз (06б), а с 20 ноября население стало получать самую низкую норму за все время блокады: рабочие  — 250 г, все остальные — 125. (06в) 

Да и эти 125 г, от которых зависела жизнь, были не хлебом, а липким черным месивом, сделанном из мучных отходов, мокрым и расплывающимся в руках. Каждый растягивал свой кусок насколько мог…»

С такой нормой Ленинград прожил 73 дня. Голод. Смерть заходила в каждый дом. (07а) От голода с ноября 1941 года по октябрь 1942 года погибло 641803 человека.

• 3. Список Шиндлера (фон)

А. В. «Странный дуэт»

Чуть прикасаясь губами к засохшему хлебу,

Запах знакомый вдыхая до чёрных кругов,

Девочка в парке стояла — с глазами — в полнеба! -

Тихо дрожа на морозе, без слёз и без слов.

Из темноты незаметно щенок появился,

Вытянул морду и, глядя ей прямо в глаза,

Нет, не скулил — он как будто бы Богу молился,

Воздух глотая, и взглядом по хлебу скользя...

Глянула вниз, по-старушечьи губы поджала,

В зябкой ладони зажав драгоценный кусок,

Бросилась в сторону и, как могла, побежала...

Спал Ленинград. А чужой, ненавистный щенок

Лег на живот и пополз по январскому снегу,

Жалко скуля, и надеясь беглянку догнать.

Та поскользнулась на льду и упала с разбегу,

Несколько раз попыталась подняться и встать,

Но, обессилев, вздохнула, свернулась клубочком,

Вспомнила бабушку, деда, сестрёнку и мать,

Крепко вцепившись в тот самый заветный кусочек,

Нет, не заплакала — Пушкина стала читать.

В воздухе таяла, таяла музыка строчек.

Злая луна почему-то мерцала свечой...

К жизни вернул её маленький тёплый комочек,

Громко сопел он и тыкался носом в плечо.

Из-под ресниц покатились солёные льдинки,

Тонкие руки на ощупь упрямца нашли,

Хлеб разломили и дали ему половинку,

К сердцу прижали и этим от смерти спасли...

Чуда не вышло. Нева подо льдом клокотала!

Но никого не шокировал странный дуэт:

Мёртвая девочка тихо спала у вокзала

С мёртвым щенком на руках. Занимался рассвет...

P.S.

Поплачь...

        Поплачь!

                Омой слезами душу,

Будь то печать беды или добра!

Побудь собой и никого не слушай.

Чужая боль — не пепел от костра!

Прими её. Глотай скупые слёзы.

Сумей понять,

                увидеть,

                        ощутить...

Я знаю, те смертельные морозы

В тебя сейчас вселяют жажду жить!

Поплачь над вечной болью Ленинграда.

Прости мои жестокие стихи.

Они — во мне.

                Я и сама не рада,

Что каждой ночью слышу их шаги...

В конце ноября 1941 года ударили аномальные морозы. В ночь на 31 декабря было зафиксировано 50 градусов ниже нуля. Водопровод не работал. Замерзли водохранилища. (07б)

За водой ходили на набережную Невы, делали проруби и набирали воду под обстрелами. (07в) Очереди за водой, как и за хлебом, выстраивались с раннего утра. Люди были обессилены, вода расплёскивалась, поэтому вокруг колодцев и прорубей образовывались ледяные горы.(08а)

Взобраться на такую горку с санками, а потом спуститься с полными вёдрами для истощённых людей было неимоверно сложной задачей.(08б)
И часто, с трудом преодолев страшный путь к воде и выстояв многочасовую очередь на морозе, человек возвращался домой с полупустым ведром. Если, вообще, возвращался. (08в)

• 4. Сволочи саундтрек(фон)

Саша. «Ленинградцы»

Сплошным сугробом город завалила,

Студеным ветром выдула дома,

Насквозь морозом камни прокалила

Зловещая блокадная зима.

И над Невой, где львы застыли хмуро,

Где ветер бьёт гранит на берегу,

Мальчишка лет двенадцати понуро

Сидел, раскинув ноги на снегу.

Он только что поднялся по тропинке

От проруби, черневшей на реке.

И вот упал. И горькие слезинки

Жемчужиной скатились по щеке.

Смотрел с тоской, как из упавшей фляги

Лилась с трудом добытая вода,

За каплей капля драгоценной влаги

Под снегом исчезали без следа.

Напрасно он карабкался упрямо,

Не думал, что два шага до беды.

А дома ждёт его больная мама,

А у него ни силы, ни воды.

В глазах туманом стелется дремота,

Да в горле комом давит горячо.

И вдруг мальчишка чувствует, что кто-то

Трясёт его упорно за плечо:

«Ты что, сынок?! Тебе нельзя сдаваться.

Так можно и замёрзнуть на снегу.

Вставай, сынок! Ведь мы же — ленинградцы!

Давай тебе немножко помогу.

Иди шажком. Не надо торопиться.

Держись поближе к стеночке, милок.

Я отдохну и зачерпну водицы,

А ты иди. Возьми мой котелок.»

И мальчик шёл и шёл тихонько к дому -

Туда, где ждёт его больная мать.

А друг его — спаситель незнакомый,

Упал на снег, чтобы уже не встать.

На протяжении всей блокады о том, что жизнь продолжается, ленинградцам напоминал, доносившийся из всех радиоприёмников, размеренный стук метронома.

• Стук метронома (включить)

Так билось сердце осажденного города. Город жив.

Нечеловеческие страдания не сломили дух ленинградцев. (09а) Город не просто жил, он давал фронту танки и самолеты. На заводы и фабрики пришли мальчишки и девчонки. (09б) Голодные, изможденные они по 12 — 14 часов не выходили из промерзших цехов.

5. Реквием по мечте (фоном)

«...» Кира Агарзаева

Да, Ленинград остыл и обезлюдел,

И высятся пустые этажи, (09в)

но мы умеем жить, хотим и будем,

Мы отстояли это право – жить. (11а)

Здесь трусов нет, здесь не должно быть робких

И этот город тем непобедим,

Что мы за чечевичную похлёбку

Достоинство своё не продадим. (11б)

Есть передышка – мы передохнём,

Нет передышки, снова будем драться

За город, пожираемый огнём,

За милый мир, за всё, что было в нём, (11в)

За милый мир, за всё, что будет в нём,

За город наш испытанный огнём,

За право называться ленинградцем!

  (12а) Даже в таких нечеловеческих условиях ленинградские дети, которые потушили за годы блокады не одну тысячу зажигалок, сброшенных с немецких самолетов, (12б) не один пожар в городе, дежурили морозными ночами на вышках, (12в) носили своим обессиленным родным воду из проруби на Неве, ловили шпионов, совершили свой большой подвиг – они учились. В осажденном городе работали 39 школ. (13а) В помещениях, где шли занятия, стоял такой мороз, что замерзали даже чернила. (13б) Ученики сидели в шапках, пальто, рукавицах. Руки коченели, а мел выскальзывал из рук. Они стоили одни других – учителя и ученики.(13в) И те и другие, сквозь стужу и снежные заносы, шли иногда километров по пять-шесть в оледеневшие классы. Уроки шли по 25 минут. (14а) Больше ни дети, ни учителя не выдерживали. Одни учили, а другие учились. Они впервые узнали друг друга, когда и те, и другие умирали друг у друга на глазах, на заснеженных улицах города, за партой или у доски.

Катя Олесина. Лера Мурагина. «Девочка играет на рояле»

Стрелки непочиненных часов,

Как трамваи, неподвижно стали.

Но спокойно, под набат гудков,

Девочка играет на рояле.

У нее косички за спиной.

На диване в ряд уселись куклы.

Бомба, слышишь? В корпус угловой...

Дрогнул пол... Коптилка вдруг потухла...

Кто-то вскрикнул. Стёкла, как песок,

Заскрипели под ногой. Где спички?

Девочка учила свой урок,

В темноте играя по привычке.

Так ещё не пел нам Мендельсон,

Как сейчас в тревогу. И весь дом был

Музыкой нежданной потрясён

В грозный час разрыва близкой бомбы.

И наутро, в очередь идя,

Постояла я под тем окошком.

Ты играешь, ты жива, дитя,

Потерпи ещё, ещё немножко.

Зимовать остался Мендельсон.

Как надежда, музыка бессмертна.

Стали стрелки. Город окружен.

До своих — большие километры.

Хлеб, как пряник, съеден по пути.

Раскладушка в ледяном подвале.

… Но, как прежде, ровно с девяти

Девочка играет на рояле.

(14б) Враг рассчитывал, что голодающие, мерзнущие, жаждущие люди вцепятся друг другу в горло из-за куска хлеба, из-за глотка воды, возненавидят друг друга, перестанут работать. Обречь на мучительную медленную смерть как можно больше людей, оставшихся в живых, разобщить их, взять блокадный Ленинград голыми руками, а пленных превратить в рабов, готовых за миску баланды на все... Вот что такое фашистская стратегия голода. И фашисты это орудие широко применяли, стремясь сломить волю людей к сопротивлению и укрепить свой тыл. (14в)

• 6. Реквием по мечте (фоном)

Диана Прохорова. «И листовки летели с неба»

И листовки летели с неба

На пороги замерзших квартир:

“Будет хлеб. Вы хотите хлеба?..” (15а)

“Будет мир. Вам не снится мир?”

Дети, плача, хлеба просили.

Нет страшнее пытки такой. (15б)

Ленинградцы ворот не открыли

И не вышли к стене городской.

Без воды, без тепла, без света.

День похож на черную ночь.

Может, в мире и силы нету,

Чтобы все это превозмочь?

Умирали – и говорили:

- Наши дети увидят свет!

Но ворота они не открыли.

На колени не встали, нет! (15в)

Мудрено ли, что в ратной работе

Город наш по-солдатски хорош?..

Петр построил его на болоте,

Но прочнее земли не найдешь. (Елена Рывина, “Ночь”)

Острый голод давал о себе знать всё сильнее, умирали молодые и старые, мужчины, женщины, дети. (16а) У людей слабели руки и ноги, немело тело, оцепенение постепенно приближалось к сердцу, и наступал конец. Смерть настигала людей везде. На улице человек падал и больше не поднимался. В квартире — ложился спать и засыпал навеки. Нередко жизнь обрывалась у станка. В самую страшные месяцы 42 года умирало до 7.000 — 10.000 человек в день (16б)

7. Список Шиндлера (фоном)

«На салазках кокон...»

На салазках, кокон пряменький

Спеленав, везет

Мать заплаканная в валенках,

А  метель метёт.

Старушонка лезет в очередь,

Охает, крестясь:

«У  моей, вот тоже, дочери

Схоронён вчерась.

Бог прибрал, и слава Господу,

Легче им и нам.

Я сама-то скоро с ног спаду

С этих со ста грамм».

Труден путь, далёк до кладбища,

Как с могилкой быть?

Довезти сама смогла бы ещё,

Сможет ли зарыть?

А не сможет — сложат в братскую,

Сложат, как дрова,

В трудовую ленинградскую,

Закопав едва.

И спешат по снегу валенки, -

Стало уж темнеть.

Схоронить трудней, мой маленький,

Легче умереть.

• 8. Цирк дю Солей (фоном)

(16в) Хоронить было трудно: транспорт не работал. Обледеневшие, покрытые снегом стоят трамваи. Вдоль проспектов причудливыми нитями свисали провода, окутанные инеем. По бесконечно длинным улицам между сугробами, напрягая последние силы, люди тянули саночки, на которых лежали покойники. (16г) Мертвых хоронили без гробов, обернутых простыней или одеялом, а позднее просто в одежде, в которой человек умер. Нередко, выбившись из сил, люди оставляли мертвого на полпути. (16д) Позднее эти трупы подбирали специальные машины и увозили на окраину города, на огромный пустырь рядом со старой Пискаревской дорогой. Так образовалось известное ныне Пискаревское кладбище, где из погибших ленинградцев похоронено 470 тысяч.

От малого до старого — все испытывали голод, но трудились и жили с надеждой в торжество победы.  Это чувство поднимало кузнеца, инженера, ученого. (17а) Это же чувство руководило артистами, когда они развлекали голодных и усталых людей, хотя у них самих подкашивались ноги и кружилась голова.

(17б) В осажденном Ленинграде композитором Дмитрием Шостаковичем была создана Седьмая симфония, получившая название “Ленинградская”. 9 августа 1942 года шел 355-й день блокады. (17в) В Большом зале Ленинградской филармонии прозвучало это произведение. Оркестром дирижировал Карл Элиасберг. В дни блокады некоторые музыканты умерли от голода. Когда в марте репетиции  возобновились, играть могли лишь 15 ослабевших музыкантов. Для восполнения численности оркестра пришлось отозвать музыкантов из военных частей.

Исполнению придавалось исключительное значение; в день первого исполнения все артиллерийские силы Ленинграда были брошены на подавление огневых точек противника. В филармонии были зажжены все люстры. Ни один снаряд не упал в этот день. Зал филармонии был полон, а публика была самой разнообразной: вооружённые моряки и пехотинцы, а также одетые в фуфайки бойцы ПВО и похудевшие завсегдатаи филармонии.

9. 7-я симфони Шостаковича

Симфония Шостаковича оказало сильное эстетическое воздействие на многих слушателей, заставив плакать, не скрывая слёз. В великой музыке нашло своё отражение объединяющее начало: вера в победу, жертвенность, безграничная любовь к своему городу и стране.

Во время исполнения симфония транслировалась по радио, а также по громкоговорителям городской сети. Её слышали не только жители города, но и осаждавшие Ленинград немецкие войска. Много позже, двое туристов из ГДР, разыскавшие дирижера, признались ему: «Тогда, 9 августа 1942 года, мы поняли, что проиграем войну. Мы ощутили вашу силу, способную преодолеть голод, страх и даже смерть…».

Дети в осажденном городе... (18а) Смотреть на голодающих детей и чувствовать свою полную беспомощность перед тем, что ничем помочь им не можешь, - нет ничего ужаснее для матерей. Дети ждали хлеба. А где его взять? (18б) Матери отдавали всё, что могли, что имели, только бы обменять свои вещи на хлебные карточки. Родители, лишая себя куска хлеба, поддерживали слабые детские силенки, тем самым нанося вред своему собственному здоровью. (18в) Чтобы не заморозить детей, женщины с превеликими трудностями доставали дрова, бережно расходуя каждое полено. (19а) А если дрова кончались, в ход шли мебель, паркет и даже книги.

10а. Сволочи саундтрек

Алеша Селуянов. «Солёная корочка хлеба»

(19б) Зенитками вспорото небо.

Вгрызается залп в темноту.

Соленая корочка хлеба

Лежит сокровенно во рту.

Как вкус ее горек и сладок.

Прилипла к щеке неспроста.

Вкусней самого шоколада

Соленая корочка та.

Забита оконная рама фанерой.

Промозглая жуть.

К постели прикована мама,

Я рядышком тихо сижу.

Она не присядет, не встанет,

Лишь шепчет: «Сыночек, держись...»

Соленая корочка тает,

А с нею и мамина жизнь.

Как надо и много и мало,

Чтоб выжить в том страшном бою...

«Возьми», - протянула мне мама

блокадную пайку свою...

Спустились вдруг ангелы с неба,

С собой приглашая в полет,

Соленая корочка хлеба

Уснуть до сих пор не дает.

(19в) До наших дней дошли дневники блокадников. Наши герои не знали о неизбежной победе. Они не знали: выживут ли, что будет с Ленинградом, со страной. Дневники позволяют увидеть, что человеческое достоинство сохранялось в самых отчаянных обстоятельствах. Из дневника Юры Рябинкина.

Темнота. Прожектор по очереди на Никиту и Егора.

Никита:         «Теперь я мало забочусь о себе. Сплю одетый, слегка прополаскиваю утром лицо, рук мылом не мою, не переодеваюсь. Я живу в холоде, голоде, среди блох, а рядом комната, где жизнь совершенно иная — всегда хлеб, каша, мясо, конфеты, тепло, яркая керосиновая лампа.... Это называется завистью.»

Егор:                «На сегодня надо было прочесть «Мертвые души», но при тусклом свете свечки невозможно читать...»

Никита:        «Эх, как хочется спать, спать, есть, есть... Спать, есть, спать, есть... А что ещё человеку надо? А будет человек сыт и здоров, ему захочется чего-нибудь ещё... Месяц тому назад я мечтал о хлебе с маслом, с колбасой, а вот теперь уже об одном хлебе.»

Егор:                «У мамы я давно не вижу спокойных слов. Чего ни коснётся в разговоре — ругань, крик или истерика... Мама что-то делит. Ира и я зорко следим — точно ли... Просто как-то не по себе, когда пишешь такие слова...»

Никита:        «Меня уже не радует начавшееся по всему фронту наступление.»

Егор:                «Боюсь, что и дневник-то этот не придется мне закончить, чтобы на последней странице поставить слово «конец». Уже кто-то другой допишет его словом «смерть».

(21а) Так и случилось. Юра Рябинкин навсегда остался в Ленинграде... Мать, оставшись перед выбором: кого спасать, сына или дочь, выбрала дочь. У нее не хватило сил доставить на вокзал обоих.

Имя Тани Савичевой знает весь мир. Она жила в Ленинграде, в большой дружной семье. Школьнице Тане Савичевой было 11 лет. В дни блокады она вела дневник. В нём всего 9 страниц и на шести из них даты смерти близких людей (21б).

Сценка «Таня Савичева» . Маша Рязанцева

На сцене закутанная в платок девочка, она сидит за столом и при свете огарка свечи пишет.

Таня Савичева: Я - ленинградская школьница Таня Савичева. Таких как я, было очень много. Во время блокады я вела дневник. Вот записи из него: "Женя умерла 28 декабря в 12.30 утра 1941 года. Женя - это моя сестра.

Тетрадка, тетрадка

В линеечку косую.

Одни примеры пишут,

А я войну рисую.

И смерть идет с косою

В линеечку косую.

«Бабушка умерла 25 января в 3 часа дня 1942 года».

Коптилка – мой фонарик.

Лица не различишь.

Да здравствует сухарик!

Но он мне сниться лишь.

Ни маковой росинки.

Зато дают бурду.

И плавают крупинки

В тарелке, как в пруду.

Лека умер 17 марта в 5 часов утра 1942 года.

Очень трудно писать слово «умер». У Леки был свой угол, отгороженный шкафом. Он там чертил. Зарабатывал деньги черчением. Он был тихий и близорукий, ходил в очках. И все скрипел своим перышком, рейсфедер оно называется… Лека умер… Умер Лека…»

Голос за кадром: Она уронила голову и долго не могла ее поднять. И все, что происходило дальше, было как во сне. Она была и как бы не была в этом страшном блокадном мире.

Таня Савичева:

Расскажи нам, старая чернильница,

Как в тебе чернила застывали.

Расскажи, как можешь, печка бывшая,

Как мы в дни блокады горевали.

Но молчит чернильница.

Печь к теплу дорогу не покажет,

Про огонь забывшая.

Только хлеб живой. Он все расскажет.

Сто двадцать пять блокадных грамм

С огнем и кровью пополам…

Голос за кадром:

Хлеб не ушел, не покинул дом, только превратился в тоненький ломтик, прозрачный, как кленовый листок. Ломтик лежал на Таниной ладони. Не просто хлеб – блокадный паек.

Таня Савичева:

Вы знаете, как едят блокадный хлеб? Нет? Я раньше тоже не знала… Надо положить пайку на ладонь и отломить крохотный кусочек. И долго-долго жевать его, глядя на оставшийся хлеб. И снова отломить. И снова жевать. Надо как можно дольше есть этот крохотный кусочек. А когда весь хлеб будет съеден, подушечками пальцев соберите на середину ладони крошки и прильните к ним губами, словно хотите поцеловать их… Чтобы ни одна крошка не пропала… ни одна крошечка.

«Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи 1942 года… Дядя Леша 10 мая в 4 часа дня 1942 года»

10б. Звучит фонограмма «Воздушная тревога»

Голос за кадром:

За окном завыли сирены. Раздался оглушительный треск. Стены вздрогнули. Дом тряхнуло. Люстра закачалась как при землетрясении. По потолку, как молния, пробежала кривая трещина. Упала штукатурка.

Таня держалась спокойно: человек ко всему привыкает. Даже к бомбежке.

Таня Савичева:

Не все ли равно, отчего умирать. Может быть, от голода еще больнее.

Голос за кадром : Таня, уезжай на Большую землю, там есть хлеб, там жизнь.

Таня Савичева:

Я не могу уехать без мамы.

«Мама умерла 13 мая в 7 часов утра 1942 года… Савичевы умерли… Умерли все… Осталась одна …Таня…»

Голос за кадром:

Ее голос оборвался. Но под сводами ледяной комнаты, как эхо, зазвучали другие голоса, такие же приглушенные, охрипшие:

Осталась одна Валя… Остался один Вадим… Осталась одна Катя… Женя… Кира…

Таню нашли в её доме служащие санитарных команд, обходившие ленинградские дома в поисках выживших. Умирающую девочку удалось вывезти из блокадного Ленинграда. В августе 1942 года эшелон с детьми прибыл в поселок Шатки. Девочка попала в детский дом № 48. Она единственная из прибывших детей оказалась больна туберкулезом. Спасти её было уже невозможно. Таня умерла 1 июля 1944 года так и не узнав, что её сестра Нина и брат Миша живы, что она не одна.

(21в)Дневник Тани Савичевой фигурировал на Нюрнбергском процессе как один из обвинительных документов против нацистских преступников.

Не все выдерживали испытания. Было разное: и воровство, и спекуляция. Странно, что в дневниках эти случаи приводятся редко. Вспоминают о них неохотно. Конечно, легче, удобнее не вспоминать. Но тогда мы не поймем человеческой высоты тех, кто устоял, не перешел последнюю черту. А таких было больше. Вот что рассказал Алеша Глушков.

• 10б. Перл Харбр (фоном)

Коля:

«В январе умер отец, а через несколько дней скончалась и мать от голода. Я остался с братом Павликом. Он был послабее, и в магазин ходил я... Я решил продать морской бушлат отцовский... На рынке ко мне подошел рыжебородый мужчина. Продал я... Иду в магазин, возле кассы спохватился, даже в грудь ударило от мысли: карточки-то остались в бушлате. Я бегом на рынок, а рыжей бородки и след простыл... Рассказал все Павлику, оба долго и горько плакали. Утром рано слышим стук в дверь, входит мужчина с рыжей бородкой. Я сперва подумал, что от голода мерещится...

- Бушлат на рынке, не ты сынок, продал?.. Тут я понял, что это не сон, и разрыдался. От радости мы и спасибо не сказали. Не знаю, жив ли тот человек, но в моей душе он живёт.»

(22а) Те, кто остается в живых съедают все, хоть сколько-нибудь пригодное в пищу. Варят кожаные ремни, ботинки. Охотятся на голубей и крыс. Варят студень из столярного клея. Вкус такого студня был крайне неприятен, но кто обращал на это внимание? Голод подавлял все чувства.

До начала блокады запасы сахара, круп и муки хранились в деревянных амбарах Бадаевских складов. Накануне начала блокады, немцы разгромили их. (22б) Всё сгорело. Но земля вся была пропитана жженым сахаром. Ленинградцы собирали эту землю, варили ее, процеживали и пили эту сладкую земляную воду.

Из-за авианалетов постоянно происходят перебои в поставках провизии. В январе 42-го  3 дня хлеб не выдавали вообще. (22в) Блокада сделала сиротами более 30 тысяч детей. В городе срочно открывают 85 детских домов. О тысячах детей, потерявших родителей работники радио, конечно же, знают. (23а) Телефон не работает.  Радио подчас единственный собеседник в пустой квартире со стенами покрытыми инеем. (23б) Работники детской редакции радио читают для детей  сказки. Дикторы и редакторы радио не прерывали вещания даже во время бомбежек. (23в) Вселяли надежду в людей, хотя сами нередко теряли сознание от голода. За время блокады из 300 работников радио от голода погибло 115 человек.  

(24а) На мельницах за многие годы на стенах, потолках наросла мучная пыль. Её собирали, обрабатывали и использовали как примесь в муке. Трясли и выбивали каждый мешок, в котором когда-то была мука.

Чтобы растянуть крохотные запасы муки в хлеб добавляли заменители: жмыхи, соевую муку, обойную пыль, рисовую пыль, хвою... А когда иссяк запас и этих примесей, тогда заменителем муки стала... целлюлоза.

Хлебных примесей и суррогатов было найдено, переработано и съедено 18 тысяч тонн. Это дало возможность кормить население и войска хлебом 25 дней, а каждый выигранный день в условиях блокады города имел неоценимое значение.

• 11. Сволочи саундтрек (фоном)

Коля Курантов. «Баллада о черством куске»

По безлюдным проспектам оглушительно звонко

Громыхала на дьявольской смеси трёхтонка.

Леденистый брезент прикрывал её кузов -

Драгоценные тонны замечательных грузов.

Молчаливый водитель, примёрзший к баранке,

Вёз на фронт концентраты, хлеба вёз он буханки,

Вёз он сало и масло, вёз консервы и водку,

И махорку он вёз, проклиная погодку.

Рядом с ним лейтенант прятал нос в рукавицу.

Был он худ. Был похож на голодную птицу.

И казалось ему, что водителя нету,

Что забрёл грузовик на чужую планету.

Вдруг навстречу лучам — синим трепетным фарам,

Дом из мрака шагнул, покорёжен пожаром,

А сквозь эти лучи снег летел, как сквозь сито,

Снег летел как мука, - плавно, медленно, сыто...

- Стоп! - сказал лейтенант. - Погодите, водитель,

Я, - сказал лейтенант, - здешний всё-таик житель.

И шофёр осадил перед домом машину,

И пронзительный ветер ворвался в кабину.

И взбежал лейтенант по знакомым ступеням,

И вошёл. И сынишка прижался к коленям.

Воробьиные рёбрышки... бледные губки...

Старичок семилетний в потрёпанной шубке.

Как живёшь, мальчуган? Отвечай без обмана!..

И достал лейтенант свой паёк из кармана.

Хлеба чёрствый кусок дал он сыну: - Пожуй-ка,-

И шагнул от туда, где чадила буржуйка.

Там поверх одеяла — распухшие руки,

Там жену он увидел после долгой разлуки.

Там, боясь разрыдаться, взял за бедные плечи

И в глаза заглянул, что мерцали, как свечи.

Но не знал лейтенант семилетнего сына.

Был мальчишка в отца, настоящий мужчина.

И когда замигал догоревший огарок,

Маме в руку вложил он отцовский подарок.

А когда лейтенант вновь садился в трёхтонку,

- Приезжай! - закричал ему мальчик вдогонку.

И опять сквозь лучи снег летел, как сквозь сито,

Снег летел, как мука, - плавно, медленно, сыто...

Грузовик отмахал уже многие вёрсты.

Освещали ракеты неба древнего купол.

Тот же самый кусок — не надкушенный, чёрствый,

Лейтенант в том же самом кармане нащупал.

Потому что жена не могла быть иною

И кусок этот снова ему подложила.

Потому, что была настоящей женою,

Потому, что ждала, потому, что любила.

Грузовик по мостам проносился горбатым,

И внимал лейтенант орудийным раскатам,

И ворчал, что глаза снегом застит слепящим,

Потому, что солдатом он был настоящим.

24б. Дорога жизни. Видео «Спутник»

Но вот в декабре 1941 — январе 1942 года начинает действовать «Дорога жизни», проложенная по льду Ладожского озера. Первыми пошли обозы, запряженных лошадьми. А после запустили машины. А летом 42 года по дну Ладожского озера был проложен первый в мире трубопровод для перекачки горючего. Благодаря поставкам продовольствия с 25 декабря удалось повысить нормы выдачи хлеба на 75 г в сутки. Иногда стали выдавать крупу и маленький кусочек сливочного масла.

 Полуторки — грузовики с открытым верхом, приходившие в Ленинград с продуктами, боеприпасами, обратно возвращались с людьми. Так началась эвакуация населения из блокадного Ленинграда. Водители работали круглосуточно. 36 км по льду под постоянными бомбежками. На открытом льду спрятаться было негде. За всё время работы ледовой дороги под лед ушло множество машин. Изучать дно Ладоги дайверы начали ещё в 60-х годах. Оно просто усеяно затопленными полуторками, баржами, орудиями.

12. Песня «На дороге жизни» Ф. Розенбаум.

25а. Видео «На дороге жизни»

(26а) Дети и во время блокады оставались детьми, и как все дети им хотелось играть. Но игры их были особенными. Мог ли они играть в подвижные игры – бегать, прятаться, играть в мяч, прыгать на скакалочке? Нет, конечно же, нет. Они были сильно истощены. Но играли в игры «Чай», «Завтрак», «Обед», «Ужин». Из бумаги, старых кусков обоев, газет вырезали имитацию продуктов.

(26б) Почти все ленинградцы стали дистрофиками. Одни распухли и блестели, как будто покрытые лаком. Это первая степень дистрофии. Другие – высохли – вторая степень. А к ней ещё прибавилась цинга. На теле появлялись кровоподтеки, кровоточили десны, качались зубы. В конце декабря хлебная пайка стала почти вдвое тяжелее – к этому времени значительная часть населения погибла. Многие от слабости падали и умирали прямо на улицах. Весной 1942 года при таянии снега на улицах и площадях нашли около 13 тысяч трупов.

А.В. «15 апреля»

15 апреля в блокаде пошел трамвай.

Звонков разлетелись трели:

Борись, Ленинград! Оживай!

Всю зиму мы этого ждали,

Валясь от голода с ног,

Бредя через город, мечтали

Услышать трамвайный звонок.

15 апреля, подняв черной шторы край,

Мы с мамой в окно смотрели

И ждали первый трамвай.

Объяты тревожною мглою,

Шептали: «Ну, где же он?»

И вот, заискрив дугою,

Поехал красный вагон.

Он ехал, гудя мотором,

На стыках рельсов стуча,

С тем милым шумом, в котором

Живой Ленинград звучал.

Я радостью просто взорвался

И дедушку начал будить:

«Вставай, ведь ты собирался

Приятеля навестить!

Вчера ты мечтал, как встанешь

И тихо пойдешь на трамвай!

На зло дистрофии дотянешь!

Трамваи пошли! Вставай!»

Но спал он спокойно, без храпа,

Хотя и лежал на спине.

А мама вдруг крикнула: «Папа!..»

Потом простонала: «Нет... нет...»

Погладила лоб его стылый,

Сказала: «Пусть спит... Не мешай.

Его уже смерть посадила

В свой черный трамвай».

• 13. Лирическая музыка (фоном)

Наступала весна 1942 года. И без того скудные урожаи хлеба сгубила война. (26в) И чтобы в пайке блокадного хлеба, кроме соломы, жмыха, опилок, хвои было хотя бы одно размолотое пшеничное зёрнышко, чтобы дети шли в школу, рабочие — к станку, а солдаты — в бой, нужно было кому-то пахать  и сеять, косить и молотить.

А деревнях и сёлах мужчин не было — они воевали. (27а) Собирались девчата по 16-17 лет, которые покрепче, зимой ехали учиться, а весной уже пахали. Тракторы были без кабин, требовали не женской силы и ухода.

(27б) Поедут пахать — вдоволь наплачутся. Масло им в глаза, и в рот, и по лицу. Руки по локоть в мозольных и ожоговых пузырях. Умывались керосином, руки оттирали землёй... И засыпали в борозде, когда ночью пахали. Темно, ничего не видно. Одна трактористка с фонарём идет, а другая за ней на этот фонарь едет. И страшно обеим, потому что волки вокруг стаями, как грачи, собирались. Да и трудно было понять, то ли трактористка в тракторе заснёт от усталости, то ли напарница с фонарём, потеряв силы, упадёт под трактор. Вот так доставлся хлеб войны.

Никита Добровольский. «Вдогонку уплывающей по Неве льдине»

(27в) Был год сорок второй,
Меня шатало
От голода,
От горя,
От тоски.
Но шла весна —
Ей было горя мало
До этих бед.

Разбитый на куски,
Как рафинад сырой и ноздреватый,
Под голубой Литейного пролет,
Размеренно раскачивая латы,
Шел по Неве с Дороги жизни лед.

И где-то там
Невы посередине,
Я увидал с Литейного моста
На медленно качающейся льдине —
Отчетливо
Подобие креста.

А льдинка подплывала,
За быками
Перед мостом замедлила разбег.
Крестообразно,
В стороны руками,
Был в эту льдину впаян человек.

Нет, не солдат, убитый под Дубровкой
На окаянном «Невском пятачке»,
А мальчик,
По-мальчишески неловкий,
В ремесленном кургузом пиджачке.

Как он погиб на Ладоге,
Не знаю.
Был пулей сбит или замерз в метель.

...По всем морям,
Подтаявшая с краю,
Плывет его хрустальная постель.

Плывет под блеском всех ночных созвездий,
Как в колыбели,
На седой волне.

...Я видел мир,
Я пол земли изъездил,
И время душу раскрывало мне.

Смеялись дети в Лондоне.
Плясали
В Афганистане школьники.
А он
Все плыл и плыл в неведомые дали,
Как тихий стон
Сквозь материнский сон.

Землетрясения встряхивали суши.
Вулканы притормаживали пыл.
Ревели бомбы.
И немели души.
А он в хрустальной колыбели плыл.

Моей душе покоя больше нету.
Всегда,
Везде,
Во сне и наяву,
Пока я жив,
Я с ним плыву по свету,
Сквозь память человечеству плыву.

Жестокую и великую правду узнали люди, пережившие блокаду. Правду о человеке и его пределах.  Многим маленьким ленинградцам, сердцем заслонившим Ленинград, уже не суждено будет стать взрослыми.

Все выходят на песню.

• 14. Песня «Ленинградцы»

Все садятся.

• 15. Мамаев курган. Скорбь (фоном)

Игорь Блохин:

(28а) Вы памятник «детям блокады» видали?

- Стоит у дороги из камня цветок,

Он символ трагедии, символ печали,

Непрожитых жизней, надежд и тревог.

Тела истощались, глаза потухали,

И смех оборвался и голос умолк…

Он – память погибшим, он – гимн пережившим

Весь ужас тех страшных «девятисот».

Сердца замирали в надежде и страхе:

Недетские горести выпали им –

И тем, кто не выжил, и тем, кто остался;

И памятник мертвым, и память живым.

Уж стали седыми «блокадные дети»,

Прошло полстолетья, а сердце болит.

И памятник этот, на постаменте,

Живым об ушедших забыть не велит.

(Савченко Лидия Михайловна, дитя блокадного Ленинграда).

Матч жизни

 В апреле 1942 года немцы разбрасывали с самолетов листовки. Они утверждали, что «Ленинград — город мертвых. Мы не берем его пока потому, что боимся трупной эпидемии. Мы стерли этот город с лица земли».

Ленинградцы не согласились с такой формулировкой. Чтобы показать , что город жив,  приняли решение провести футбольный матч на стадионе «Динамо». (28б)

31 мая 1942 года в «матче жизни» (такое он получил название) сошлись команды «Динамо» и рабочих Ленинградского металлического завода (ЛМЗ). Причем для проведения матча многих «динамовцев» пришлось отозвать с фронта — спортсмены защищали родной город с оружием в руках. Отец известного сейчас тележурналиста, комментатора Кирилла Набутова Виктор Набутов — вратарь был отозван с бронекатера. Кого-то уже не было в живых.  

Был такой молодой игрок «Динамо» – Федор Сычев, центральный защитник. Осенью 1941-го он был на дежурстве, поскольку работал в милиции. Началась бомбежка. Увидев пожилую женщину, которая переходила дорогу, Федор решил ей помочь пойти в убежище. В момент разрыва снаряда он накрыл ее своим телом. Она осталась жива, а он погиб.

В команде соперников с ЛМЗ собрали всех, кто мог играть в футбол и имел для этого силы. Конечно, не все голодающие работники завода смогли выйти на поле. «Динамовцы» даже уступили заводчанам своего игрока.

Было решено играть два укороченных тайма по 30 минут. Несмотря на теплый день, играть было трудно, футболисты медленно передвигались по полю. В перерыве спортсмены на траву не садились, так как вряд ли бы встали снова, в конце матча сводило ноги.

Но с поля все футболисты уходили, обнявшись, не разбирая команд. Те, кто был посильнее, помогали своим истощенным товарищам. Город жил.

На следующий день на фронте по всем радио ретрансляторы передавали репортаж об этом матче. Что делалось с бойцами! — вспоминал после войны один из игроков. - Это был такой боевой подъем, что, если бы в тот момент был дан сигнал вышибить немцев из их траншей, плохо бы им пришлось!»

(29а)  31 мая, в день 70-летия легендарного матча, рядом с полем, на котором прошла игра, открыли памятник:  два борющихся футболиста, рядом – скамейка, на которой лежат цветы и военная форма.

Ленинградский зоопарк

(29б) В этом городе, совершенно обреченном с точки зрения даже физиологических возможностей человека (кроме хлеба не было уже ничего) существовали правила выживания: в большинстве выжили те, кто помогал, заботился, обогревал, кормил близких, кто тратил драгоценные калории на физические усилия борьбы. В городе соседствовали апатия и патриотизм. Кто-то воровал чужие хлебные карточки, а кто-то выхаживал умирающих, отдавая им свой хлеб.

(29в) Многие, очень многие помнят блокадный Ленинград через вот это состояние: особенно неуютно, жутко человеку и он ближе к гибели, исчезновению от того, что исчезли коты, собаки, даже птицы!..

(31а) Судьба животных блокадного Ленинграда — это тоже часть трагедии города. Человеческая трагедия. А иначе не объяснишь, почему не один и не два, а едва ли не каждый десятый блокадник помнит, рассказывает о гибели от бомбы слона в зоопарке.

Когда началась блокада Ленинграда в зоопарке оставались  много разных животных. Ох и нелегко им было во время бомбежек!

Большинство зверей в ужасе метались по клеткам, рычали от страха медвежата, забивались в угол птицы, а вот серна, напротив, почему-то взбиралась на горку и стояла там, дожидаясь конца обстрела. (31б) Слониха Бэтти, едва услышав звуки сирены, поспешно отправлялась в свой домик. Не было у нее другого убежища.(31в) К несчастью, 8 сентября прямо рядом с ее вольером разорвалась одна из трех фугасных бомб, сброшенных с немецкого бомбардировщика, которая убила сторожа и смертельно ранила саму Бэтти. (32а)Бедняжка скончалась через 15 минут прямо на развалинах слоновника. Ее похоронили на территории зоопарка.

В ту страшную ночь также погибли умные медвежата и веселые лисята. Были разрушены стены обезьянника, из-за чего приматы разбежались по округе. Утром сотрудники собирали их, дрожащих от страха, по всему городу. Неповоротливый бизон провалился в воронку. У людей просто не было сил, чтобы вытащить его оттуда, поэтому они соорудили настил и выманивали его кусочками сена, разложив их от дна до края ямы.

Нелегко пришлось и бегемотихе Красавице, (32б) которую привезли в зоопарк вместе с Бэтти в далеком 1911 году. Конечно, ей повезло намного больше, чем ее несчастной подруге: она выжила и прожила долгую счастливую жизнь, однако без самоотверженной помощи Евдокии Дашиной чуда бы не произошло. Дело в том, что кожа бегемота должна быть постоянно смочена водой, иначе она быстро пересыхает и покрывается кровавыми трещинами. А зимой сорок первого городской водопровод не работал и бассейн Красавицы оставался пустым.

Евдокия Ивановна каждый день привозила на саночках из Невы сорокаведерную бочку с водой. Воду грели и поливали ею бедную бегемотиху. Трещины смазывали камфорной мазью, исстрачивая до килограмма в день. Вскоре кожа Красавицы зажила, и она смогла с достоинством скрываться под водой во время бомбежек. Известно, что взрослый бегемот в сутки должен получать от 36 до 40 кг корма. Разумеется, в блокадные годы не было такой «роскоши». Красавице давали 4-6 кг смеси из травы, овощей и жмыха, добавляя туда 30 кг распаренных опилок, просто для того, чтобы заполнить ей желудок. Дожила она до 1951 года и умерла от старости, не заработав ни одной хронической болезни. «Вот она, блокадная закалка!» — с восхищением говорили впоследствии ветеринары.

Разумеется, в те страшные годы зоосад не финансировался, и выживание животных полностью зависело от его служащих. В первые месяцы войны они собирали на полях трупы убитых снарядами лошадей, рискуя жизнью, убирали с полей овощи.  (32в) Когда эта возможность была утеряна, люди косили серпами оставшуюся траву во всех возможных точках города, собирали рябину и желуди. (33а) Весной всю свободную территорию превратили в огороды, где выращивали капусту, картофель, овес и брюкву. (33б)

Но так можно спасти только животных-вегетарианцев, а как быть с остальными? Если медвежата, возмущаясь, все же ели фарш из овощей и травы, то тигрята и гриф напрочь отказались от такой диеты. Ради них отыскали завалявшиеся шкурки кроликов, набивали их смесью травы, жмыха и хряпы и смазывали тушки снаружи рыбьим жиром. Так удалось не дать умереть с голоду привередливым хищникам.

(33в) В ноябре 1941 года в зоосаде даже произошло пополнение: у гамадрила Эльзы родился малыш. Его выходили.

Удивительно, однако Ленинградский зоопарк закрывался только зимой 41-42-х гг. Уже весной обессиленные сотрудники расчищали дорожки и чинили вольеры, чтобы летом пустить первых посетителей. Выставлялись 162 животных. За лето на них пришло посмотреть около 7400 ленинградцев, что доказывало необходимость такого мирного учреждения в те страшные годы.

(34а) Многие служители ночевали прямо в зоосаде, не желая покидать своих подопечных ни на миг. Их было немного – всего два десятка, но этого оказалось достаточно, чтобы спасти множество жизней. 16 человек были награждены медалью «За оборону Ленинграда».

В современном Санкт-Петербурге есть поразительная особенность, которая удивляет гостей города, да и часть горожан, малознакомых с историей Питера — местный зоопарк по сей день именуется Ленинградским. (34б)

Кто-то относится к этому как к забавному недоразумению, кого-то возмущает подобный «пережиток прошлого».

Между тем, за нынешним названием зоопарка скрывается удивительная история подвига, невероятного мужества и стойкости.

Среди тех, кто сегодня узнаёт о блокадной истории Ленинградского зоопарка, встречаются и люди с таким мнением: «Как можно было спасать животных, когда с голоду умирали люди? Как можно поить обезьяну молоком, когда умирают дети? Это не подвиг, а глупость, преступление. Животных нужно было убить и съесть, спасая тем самым человеческие жизни!»

Что тут скажешь? В той страшной войне с фашизмом борьба шла не только за жизнь и свободу, но и за человеческое достоинство. Великий подвиг блокадного Ленинграда в том, что его жители в нечеловеческих испытаниях сохраняли человеческий облик.

(34в) В 1943 году войска Ленинградского и Волховского фронтов перешли в наступление на самом узком кольце блокады в районе Шлиссельбурга. Соединение наступающих войск ожидалось в районе Синявинских болот. Рано утром, в 9 часов 30 минут советская артиллерия открыла огонь по врагу.  С правого берега Невы 260 пушек били прямой наводкой. Такого гитлеровцы еще не видели.

(35а) В коридоре в несколько километров всего за 17 суток была проложена железнодорожная ветка длинной 33 км, и продовольствие стало поступать в Ленинград уже и по суше. Хотя до полного снятия блокады ещё было далеко.

(35б) И лишь 27 января 1944 года дожившие до этого дня ленинградцы услышали январский гром с Марсова поля. (35в) В честь разгром фашистских войск под Ленинградом над Невой прозвучали залпы победного салюта. За время Вов это был единственный салют, который прозвучал не в Москве. Более 930 тыс. человек удостоились медали “За оборону Ленинграда” (36а, 36б). Среди них много детей (36в). Этот день стал одним из самых счастливых, одновременно самых скорбных. (37а) Каждый, доживший до этого праздника за время блокады потерял родных, друзей. (37б)

-  "Блокадная книга" Алеся Адамовича и Даниила Гранина.  Скромная серая обложка хранит под собой живой, страшный, великий документ, собравший воспоминания очевидцев, переживших блокаду Ленинграда, и самих авторов, ставших участниками тех событий. Читать ее тяжело, но хотелось бы, чтобы это сделал каждый... Вот некоторые отрывки:

• 16. Цирк дю Солей (фоном)
  

-  Случай в очереди за хлебом. (37в)«Впереди меня стоял мальчик, лет девяти, может быть. Он был затянут каким-то платком, потом одеялом ватным был затянут, мальчик стоял промерзший. Холодно. Часть народа ушла, часть сменили другие, а мальчик не уходил. Я спрашиваю этого мальчишку: „А ты чего же не пойдешь погреться?“ А он: „Все равно дома холодно“. Я говорю: „Что же ты, один живешь?“ — „Да нет, с мамкой“. — „Так что же, мамка не может пойти?“ — „Да нет, не может. Она мертвая“. Я говорю: „Как мертвая?!“ — „Мамка умерла, жалко ведь ее. Теперь-то я догадался. Я ее теперь только на день кладу в постель, а ночью ставлю к печке. Она все равно мертвая. А то холодно от нее“.

 Врач больницы (38а):
- Помню, привезли ребят-близнецов… Вот родители прислали им маленькую передачу: три печеньица и три конфетки. Сонечка и Сереженька — так звали этих ребятишек. Мальчик себе и ей дал по печенью, потом печенье поделили пополам.
Остаются крошки, он отдает крошки сестричке. А сестричка бросает ему такую фразу: «Сереженька, мужчинам тяжело переносить войну, эти крошки съешь ты». Им было по три года.
— Три года?!
— Они едва говорили, да, три года, такие крошки! Причем девочку потом забрали, а мальчик остался. Не знаю, выжили они или нет…»

Страшным был итог блокады. За 872 дня погибло по последним данным  около (38б) 1500  млн. человек. Это им посвящены печальные и торжественные слова, начертанные на мемориальной стене Пискаревского кладбища: «Их имен благородных мы здесь перечислить не можем, так их много под вечной охраной гранита. Но знай, внимающий этим камням, никто не забыт и ничто не забыто».  

(38в) Видео. Свеча.

 Мы никогда не сможем почувствовать ужасы тех военных лет. Мы не были ни свидетелями, ни участниками, та Великая война вызывает у нас не воспоминания, а мысли... Когда я думаю о людях, которые тушили зажигательные бомбы, работали у станков, изможденные отмывали город весной, чтобы не было эпидемии; выхаживали раненных, высаживали огороды;  падая от голода, читали сказки детям по радио, выходили на футбольное поле, писали музыку, не жалея себя выхаживали животных в зоопарке, я восхищаюсь мужеством, стойкостью, силой духа! Была высочайшая духовность. Это было  единение. Взаимовыручка. «Главное, не выстоять  - а не расчеловечиться.» И я скорблю и горжусь! Эти люди достойны поклонения и вечной памяти! Давайте подумаем о них...

• 17. Минута молчания. Адажио Альбинони. Включить метроном

(39а — 43в)

• Выключить метроном!!!

(44а) 27 января, в День снятия блокады и 9 Мая, в День Победы, ленинградцы придут на Пискаревское кладбище. (44б) Семьями и в одиночку, старые и молодые. Они положат на холмы братских могил цветы. (44в) А некоторые — конфеты и хлеб. Маленький кусочек хлеба, в котором так нуждался каждый из похороненных там.

(45а)  Настя Шароватова:

Мне кажется:

Когда гремит салют,

Погибшие блокадники встают.

Они к Неве

По улицам идут,

Как все живые,

Только не поют.

Не потому,

Что с нами не хотят,

А потому, что мертвые

Молчат.

Мы их не слышим,

Мы не видим их,

Но мертвые всегда

Среди живых.

Идут и смотрят,

Будто ждут ответ:

Ты этой жизни

Стоишь или нет?

Давайте будем жить так, чтобы мы были достойны жизни, которую нам подарили.

• 18. А. Пугачевой «Ленинград» («Я вернулась в мой город, знакомый до слёз...»)

(45б - 53а)