Г.В. Мокина. Материалы к уроку по повести Н.В. Гоголя "Портрет"
методическая разработка по литературе (8 класс)

Творческий проект по повести  Н. В. Гоголя «Портрет»

Предисловие

  Подводя итоги работы над изучением повести Н. В. Гоголя «Портрет», целесообразно предложить группе учащихся обобщить материалы 2-х предыдущих уроков литературоведческого анализа художественного текста и создать презентацию по теме «Гоголь о призвании художника».

 Данный вид учебной деятельности направлен на формирование как предметных, так и личностных и метапредметных результатов обучения. Он даёт возможность учащимся проявить себя, свои знания, вкус, готовность к самообразованию, творчеству, самостоятельной деятельности. Такая работа формирует коммуникативную культуру школьников, развивает навыки сотрудничества, умения работать в команде, отвечать за свой «вклад» в общее дело. Ребята коллективно распределяют обязанности и совместными усилиями создают «учебный продукт», который представляют одноклассникам.

 Этот проект создан учениками 8 класса: Нурдинова Алина и Поршина Лена работали над текстовым документом, а Лёгоньких Даня и Иванов Рома отвечали за художественное и музыкальное оформление презентации.  

 Надеемся, что эта работа будет полезна для всех, кто изучает повесть Н. В. Гоголя «Портрет».

                                           Учитель русского языка и литературы Мокина Г. Вл.                                          

                                           …талант есть драгоценнейший дар Бога – не погуби его.

                                          Спасай чистоту души своей. Кто заключил в себе талант,

                                          тот чище всех должен быть душою. Другому простится

                                          многое, но ему не простится.

                                                                                                                    Н. В. Гоголь                                                                                                                                                                                

                    Гоголь о призвании художника (по повести «Портрет»)

 Сюжет произведения, вошедшего в цикл петербургских повестей и опубликованного в сборнике «Арабески» в 1835 году, составило противостояние художника Чарткова и доставшегося ему волшебного портрета, на котором был изображён таинственный ростовщик.

Повесть «Портрет» стала глубоким высказыванием автора на тему призвания художника и назначения таланта. Размышляя о соотношении гордыни и одарённости в жизни творческого  человека, Гоголь через судьбы своих героев показал, что слава, успех, признание зависят от того, как и для чего отмеченный талантом художник использует свои способности, на что направлены его жизненные цели и духовные устремления.

Обратимся к тайнам гоголевского текста.

В качестве одного из основных приёмов создания композиции произведения автор использует антитезу:

- в повести противопоставлены и 15 линия Васильевского острова, где обитают лавочники, дворники, кухарки, бедные художники и всякий прочий беззащитный, нищий люд и залитый огнями, благоухающий ароматами дорогих духов, населённый блестящими аристократами и прекрасными женщинами великолепный Невский;  

- и бедная мастерская молодого подающего надежды художника Чарткова и дорогая мастерская модного, наперебой восхваляемого окружающими, награждённого всем: «улыбкой, деньгами, комплиментами, искренним пожатьем руки, приглашеньем на обеды» - «почтенного нашего Андрея Петровича»;

- и многочисленные, отмеченные скучным однообразием картины модного живописца Чарткова и «чистое, непорочное, прекрасное как невеста» единственное произведение художника, вернувшегося из Италии, перед которым в молчании замерли все…

В повести «Портрет» действуют и образы – двойники: Чартков, автор заколдованного портрета и русский художник, вернувшийся из Италии. Их судьбы связаны мыслями автора о соотношении таланта и эгоизма в служении каждого из художников искусству.

В начале повести мы знакомимся с отмеченным талантом, увлечённым своим делом («Временами он мог позабыть всё, принявшись за кисть, и отрывался от неё не иначе, как от прекрасного прерванного сна») молодым бедным художником Чартковым, который в минуты уныния ропщет на свою судьбу. Он обижается на то, что модные живописцы за несколько «картинок» получают большие деньги, а его удел – бедность и безызвестность.

Приобретение страшного портрета изменило не только жизнь художника, но и его самого. Этот эпизод стал «поворотным» в его судьбе. Ощутив в руке тяжесть 1ооо червонных, герой не сразу поддаётся искушению: «Что с ними сделать? — думал он, уставив на них глаза. — Теперь я обеспечен, по крайней мере, на три года, могу запереться в комнату, работать. На краски теперь у меня есть; на обед, на чай, на содержанье, на квартиру есть; мешать и надоедать мне теперь никто не станет; куплю себе отличный манкен, закажу гипсовый торсик, сформую ножки, поставлю Венеру, накуплю гравюр с первых картин. И если поработаю три года для себя, не торопясь, не на продажу, я зашибу их всех, и могу быть славным художником».

Но внутреннему голосу и рассудку противостоят желания юности, горячность и торопливость молодости, которая не умеет ждать, которой нужно всё и сейчас… «Так говорил он заодно с подсказывавшим ему рассудком; но извнутри раздавался другой голос, слышнее и звонче. И как взглянул он еще раз на золото, не то заговорили в нем 22 года и горячая юность. Теперь в его власти было все то, на что он глядел доселе завистливыми глазами, чем любовался издали, глотая слюнки. Ух, как в нем забилось ретивое, когда он только подумал о том! Одеться в модный фрак, разговеться после долгого поста, нанять себе славную квартиру, отправиться тот же час в театр, в кондитерскую, в... и прочее, — и он, схвативши деньги, был уже на улице».

Но, получив всё, о чём мечтал, Чартков незаметно для себя превращается в модного живописца. Все его последующие работы лишены индивидуальности, самобытности. В них нет глубины, авторского видения изображаемого предмета, индивидуального почерка – стиля художника. В них всё поверхностно, одинаково, однообразно. Всё штамп и повторение. Всё подчинено одной задаче - удовлетворению прихоти заказчика: хотите быть Психеей – пожалуйста, а вам добавить черты  Марса – пожалуйста, а вы видите себя Байроном – лишь подождите минуточку…

 Секрет модного живописца прост – угождай самолюбивым заказчикам и забудь о высоком искусстве.

Так Чартков, не устояв перед искушением (дьявольскими деньгами), изменил себе, своему призванию, погубил свой дар. За славу, купленную такой ценой, пришлось заплатить главным – своим талантом и жизнью.

 Основные вехи судьбы Чарткова отмечены Гоголем следующими определениями: «скромный художник», «модный художник», «ментор», «придирчивый судья», «самопровозглашённый «гений» и, наконец, «беспричинный скряга», «беспутный собиратель»… Но страшным оказывается финал судьбы Чарткова – гоголевский герой превращается в «свирепого мстителя», уничтожающего великие произведения искусства из-за одного из самых горьких разочарований - разочарования в самом себе, из-за несбывшихся надежд, крушения целой жизни…

«Встреча» с картиной знакомого художника, приехавшего из Италии, стала для Чарткова  потрясением («Весь состав, вся жизнь его была разбужена в одно мгновение, как будто молодость возвратилась к нему, как будто потухшие искры таланта вспыхнули снова. С очей его вдруг слетела повязка. Боже! и погубить так безжалостно лучшие годы своей юности; истребить, погасить искру огня, может быть, теплившегося в груди, может быть, развившегося бы теперь в величии и красоте, может быть, также исторгнувшего бы слезы изумления и благодарности! И погубить все это, погубить без всякой жалости! Казалось, как будто в эту минуту разом и вдруг ожили в душе его те напряжения и порывы, которые некогда были ему знакомы»), эта «встреча» вызвала отчаянную попытку героя  всё вернуть, начать сначала, но горькое понимание того, что это невозможно, вызвало к жизни ожесточение и злобу, невыносимые душевные страдания, которые приблизили безумие и смерть…

Вспоминаются слова учителя Чарткова - мудрого профессора живописи, который предостерегал своего ученика об опасности лёгкого успеха, о том, что в каждом есть не только призвание, способности, «искра Божья», но и тяга к роскоши, беспечному существованию, рукоплесканиям, быстрому восхождению к славе: «Смотри, брат, — говорил ему не раз его профессор, — у тебя есть талант; грешно будет, если ты его погубишь. Но ты нетерпелив. Тебя одно что-нибудь заманит, одно что-нибудь тебе полюбится — ты им занят, а прочее у тебя дрянь, прочее тебе нипочем, ты уж и глядеть на него не хочешь. Смотри, чтоб из тебя не вышел модный живописец. У тебя и теперь уже что-то начинают слишком бойко кричать краски. Рисунок у тебя не строг, а подчас и вовсе слаб, линия не видна; ты уж гоняешься за модным освещеньем, за тем, что бьет на первые глаза. Смотри, как раз попадешь в английский род. Берегись; тебя уж начинает свет тянуть; уж я вижу у тебя иной раз на шее щегольской платок, шляпа с лоском... Оно заманчиво, можно пуститься писать модные картинки, портретики за деньги. Да ведь на этом губится, а не развертывается талант. Терпи. Обдумывай всякую работу, брось щегольство — пусть их набирают другие деньги. Твоё от тебя не уйдет».

Оказывается, что слава только тогда приносит наслаждение, когда она заслуженна, именно такую славу никто не может отнять.  Когда же она случайна: лишь дань моде, результат молвы - тогда она быстро проходит, рассеивается, превращается в дым и…  оставляет после себя только горечь и боль сожаленья…

Финал первой части повести отмечен нашим состраданием к Чарткову: нас трогают его душевные муки, неподдельное горе, ужас отчаяния от осознания  того, что ничего исправить нельзя.  Чартков – человек, для которого невыносима мысль о загубленном таланте, спокойно жить с так внезапно открывшейся ему правдой он не может, он не довольствуется незаслуженным успехом, теперь его тяготят шум рукоплесканий и всеобщее внимание. Совесть художника говорит герою о том, что всё, что выходит из-под его пера, лишь жалкое подобие искусства, что он не состоялся как художник и лишь напрасно растратил свой дар, погубив его бессмысленно  и  жестоко… Разочарование  в себе самом, впустую прожитой жизни не даёт Чарткову покоя. И только смерть прекращает поединок героя с судьбой.

Художник, вернувшийся из Италии, когда-то был таким, как и большинство из тех, кто подавал надежды. Мы узнаём о нём очень немного: «Этот художник был один из прежних его (Чарткова) товарищей, который от ранних лет носил в себе страсть к искусству, с пламенной душой труженика погрузился в него всей душою своей, оторвался от друзей, от родных, от милых привычек и помчался туда, где в виду прекрасных небес спеет величавый рассадник искусств, — в тот чудный Рим, при имени которого так полно и сильно бьется пламенное сердце художника. Там, как отшельник, погрузился он в труд и в не развлекаемые ничем занятия. Ему не было до того дела, толковали ли о его характере, о его неумении обращаться с людьми, о несоблюдении светских приличий, о унижении, которое он причинял званию художника своим скудным, нещегольским нарядом. Ему не было нужды, сердилась ли или нет на него его братья. Всем пренебрегал он, все отдал искусству».

Как и Чартков когда-то, он собирался упорно трудиться, оттачивать мастерство, чтобы стать лучшим, «всем показать», но Чартков только думал, а его бывший товарищ смог это сделать – и потряс коллег: «Почти невозможно было выразить той необыкновенной тишины, которою невольно были объяты все, вперившие глаза на картину, — ни шелеста, ни звука; а картина между тем ежеминутно казалась выше и выше; светлей и чудесней отделялась от всего и вся превратилась наконец в один миг, плод налетевшей с небес на художника мысли, миг, к которому вся жизнь человеческая есть одно только приготовление. Невольные слезы готовы были покатиться по лицам посетителей, окруживших картину. Казалось, все вкусы, все дерзкие, неправильные уклонения вкуса слились в какой-то безмолвный гимн божественному произведению. Неподвижно, с отверстым ртом стоял Чартков перед картиною…»

Самоотверженное служение призванию, готовность к одиночеству, осуждению и непониманию, намерение посвятить всего себя искусству, неутомимый многолетний труд, отшельничество закончились безусловной победой и безоговорочным признанием, которые проявились в немом восторге смотревших перед картиной и её создателем. «Посредственное заставляет говорить, великое - умолкнуть».

 Бескорыстное служение красоте, чистота помыслов художника, постижение им  «высокой тайны созданья» рождают произведение искусства, предназначение которого – «успокоение и примирение всех»,  такое полотно «не может поселить ропота в душе, но звучащей молитвой стремится вечно к Богу».

Автор таинственного портрета любил живопись, но его радовала и возможность профессионального самоутверждения.  Его увлекала сама задача создать изображение, близкое жизни. Судьба художника, намеревавшегося написать портрет духа тьмы с глазами страшного ростовщик, полна драматизма.  Приступая к работе над портретом, он поначалу испытывал жгучее желание во всём следовать природе, упоение работой на время целиком поглотило его, но потом художником овладели тревога и страх.  В конце концов он отказывается писать ненавистный портрет дальше.  Под влиянием работы над тягостным заказом немолодой художник испытывает мучительные перемены в своём характере –  зависть к ученику, желание превзойти его, он переживает поражение на конкурсе (его картина, при всём блеске исполнена, была отвергнута,  потому что было в ней демонское, как будто рукой художника водило нечистое чувство). За отступление от призвания художник был жестоко наказан: одна за другой последовали смерть жены,  малолетних детей. За искуплением вины и возвращением к Богу художник ушёл в монастырь, только там со временем обретя утраченный покой и утешение. Отказавшись от тщеславия и суеты, годами «непостижимого самоотверженья»  художник вновь обрёл верность самому себе и своему призванию и создал картину, которую назвали «чудом кисти»: «Надобно знать, что ни братья, ни настоятель не имели больших сведений в живописи, но все были поражены необыкновенной святостью фигур. Чувство божественного смиренья и кротости в лице Пречистой Матери, склонившейся над Младенцем, глубокий разум в очах Божественного Младенца, как будто уже что-то прозревающих вдали, торжественное молчанье пораженных божественным чудом царей, повергнувшихся к ногам Его, и, наконец, святая, невыразимая тишина, обнимающая всю картину, — все это предстало в такой согласной силе и могуществе красоты, что впечатление было магическое. Вся братья поверглась на колена пред новым образом, и умиленный настоятель произнес: «Нет, нельзя человеку с помощью одного человеческого искусства произвести такую картину: святая, высшая сила водила твоею кистью, и благословенье небес почило на труде твоем».

И именно в уста этого «прекрасного, почти божественного старца» вкладывает Гоголь свои сокровенные мысли о призвании художника и подлинном назначении таланта, вот некоторые из них:

- Талант есть драгоценнейший дар Бога — не погуби его. Исследуй, изучай все, что ни видишь, покори всё кисти, но во всем умей находить внутреннюю мысль и пуще всего старайся постигнуть высокую тайну созданья.

- В ничтожном художник-создатель так же велик, как и в великом; в презренном у него уже нет презренного, ибо сквозит невидимо сквозь него прекрасная душа создавшего, и презренное уже получило высокое выражение, ибо протекло сквозь чистилище его души.

-Намек о божественном, небесном рае заключен для человека в искусстве, и по тому одному оно уже выше всего.

- И во сколько раз торжественный покой выше всякого волненья мирского; во сколько раз творенье выше разрушенья… — во столько раз выше всего, что ни есть на свете, высокое созданье искусства.

- Все принеси ему в жертву и возлюби его всею страстью. Не страстью, дышащей земным вожделением, но тихой небесной страстью; без нее не властен человек возвыситься от земли и не может дать чудных звуков успокоения. Ибо для успокоения и примирения всех нисходит в мир высокое созданье искусства. Оно не может поселить ропота в душе, но звучащей молитвой стремится вечно к Богу. 

- Спасай чистоту души своей. Кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою. Другому простится многое, но ему не простится.

Так повесть Н. В. Гоголя помогла нам понять, как велика ответственность художника за свой талант, своё призвание перед самим собой, людьми и Небесами; как мучительна и тяжела измена своему предназначению; как разрушительны последствия слабости и малодушия одарённого человека, ставшего жертвой лёгкого успеха и тщеславия, огромных денег и зависти...

Творческий проект по повести  Н. В. Гоголя «Портрет»

Предисловие

  Подводя итоги работы над изучением повести Н. В. Гоголя «Портрет», целесообразно предложить группе учащихся обобщить материалы 2-х предыдущих уроков литературоведческого анализа художественного текста и создать презентацию по теме «Гоголь о призвании художника».

 Данный вид учебной деятельности направлен на формирование как предметных, так и личностных и метапредметных результатов обучения. Он даёт возможность учащимся проявить себя, свои знания, вкус, готовность к самообразованию, творчеству, самостоятельной деятельности. Такая работа формирует коммуникативную культуру школьников, развивает навыки сотрудничества, умения работать в команде, отвечать за свой «вклад» в общее дело. Ребята коллективно распределяют обязанности и совместными усилиями создают «учебный продукт», который представляют одноклассникам.

 Этот проект создан учениками 8 класса: Нурдинова Алина и Поршина Лена работали над текстовым документом, а Лёгоньких Даня и Иванов Рома отвечали за художественное и музыкальное оформление презентации.  

 Надеемся, что эта работа будет полезна для всех, кто изучает повесть Н. В. Гоголя «Портрет».

                                           Учитель русского языка и литературы Мокина Г. Вл.                                          

                                           …талант есть драгоценнейший дар Бога – не погуби его.

                                          Спасай чистоту души своей. Кто заключил в себе талант,

                                          тот чище всех должен быть душою. Другому простится

                                          многое, но ему не простится.

                                                                                                                    Н. В. Гоголь                                                                                                                                                                                

                    Гоголь о призвании художника (по повести «Портрет»)

 Сюжет произведения, вошедшего в цикл петербургских повестей и опубликованного в сборнике «Арабески» в 1835 году, составило противостояние художника Чарткова и доставшегося ему волшебного портрета, на котором был изображён таинственный ростовщик.

Повесть «Портрет» стала глубоким высказыванием автора на тему призвания художника и назначения таланта. Размышляя о соотношении гордыни и одарённости в жизни творческого  человека, Гоголь через судьбы своих героев показал, что слава, успех, признание зависят от того, как и для чего отмеченный талантом художник использует свои способности, на что направлены его жизненные цели и духовные устремления.

Обратимся к тайнам гоголевского текста.

В качестве одного из основных приёмов создания композиции произведения автор использует антитезу:

- в повести противопоставлены и 15 линия Васильевского острова, где обитают лавочники, дворники, кухарки, бедные художники и всякий прочий беззащитный, нищий люд и залитый огнями, благоухающий ароматами дорогих духов, населённый блестящими аристократами и прекрасными женщинами великолепный Невский;  

- и бедная мастерская молодого подающего надежды художника Чарткова и дорогая мастерская модного, наперебой восхваляемого окружающими, награждённого всем: «улыбкой, деньгами, комплиментами, искренним пожатьем руки, приглашеньем на обеды» - «почтенного нашего Андрея Петровича»;

- и многочисленные, отмеченные скучным однообразием картины модного живописца Чарткова и «чистое, непорочное, прекрасное как невеста» единственное произведение художника, вернувшегося из Италии, перед которым в молчании замерли все…

В повести «Портрет» действуют и образы – двойники: Чартков, автор заколдованного портрета и русский художник, вернувшийся из Италии. Их судьбы связаны мыслями автора о соотношении таланта и эгоизма в служении каждого из художников искусству.

В начале повести мы знакомимся с отмеченным талантом, увлечённым своим делом («Временами он мог позабыть всё, принявшись за кисть, и отрывался от неё не иначе, как от прекрасного прерванного сна») молодым бедным художником Чартковым, который в минуты уныния ропщет на свою судьбу. Он обижается на то, что модные живописцы за несколько «картинок» получают большие деньги, а его удел – бедность и безызвестность.

Приобретение страшного портрета изменило не только жизнь художника, но и его самого. Этот эпизод стал «поворотным» в его судьбе. Ощутив в руке тяжесть 1ооо червонных, герой не сразу поддаётся искушению: «Что с ними сделать? — думал он, уставив на них глаза. — Теперь я обеспечен, по крайней мере, на три года, могу запереться в комнату, работать. На краски теперь у меня есть; на обед, на чай, на содержанье, на квартиру есть; мешать и надоедать мне теперь никто не станет; куплю себе отличный манкен, закажу гипсовый торсик, сформую ножки, поставлю Венеру, накуплю гравюр с первых картин. И если поработаю три года для себя, не торопясь, не на продажу, я зашибу их всех, и могу быть славным художником».

Но внутреннему голосу и рассудку противостоят желания юности, горячность и торопливость молодости, которая не умеет ждать, которой нужно всё и сейчас… «Так говорил он заодно с подсказывавшим ему рассудком; но извнутри раздавался другой голос, слышнее и звонче. И как взглянул он еще раз на золото, не то заговорили в нем 22 года и горячая юность. Теперь в его власти было все то, на что он глядел доселе завистливыми глазами, чем любовался издали, глотая слюнки. Ух, как в нем забилось ретивое, когда он только подумал о том! Одеться в модный фрак, разговеться после долгого поста, нанять себе славную квартиру, отправиться тот же час в театр, в кондитерскую, в... и прочее, — и он, схвативши деньги, был уже на улице».

Но, получив всё, о чём мечтал, Чартков незаметно для себя превращается в модного живописца. Все его последующие работы лишены индивидуальности, самобытности. В них нет глубины, авторского видения изображаемого предмета, индивидуального почерка – стиля художника. В них всё поверхностно, одинаково, однообразно. Всё штамп и повторение. Всё подчинено одной задаче - удовлетворению прихоти заказчика: хотите быть Психеей – пожалуйста, а вам добавить черты  Марса – пожалуйста, а вы видите себя Байроном – лишь подождите минуточку…

 Секрет модного живописца прост – угождай самолюбивым заказчикам и забудь о высоком искусстве.

Так Чартков, не устояв перед искушением (дьявольскими деньгами), изменил себе, своему призванию, погубил свой дар. За славу, купленную такой ценой, пришлось заплатить главным – своим талантом и жизнью.

 Основные вехи судьбы Чарткова отмечены Гоголем следующими определениями: «скромный художник», «модный художник», «ментор», «придирчивый судья», «самопровозглашённый «гений» и, наконец, «беспричинный скряга», «беспутный собиратель»… Но страшным оказывается финал судьбы Чарткова – гоголевский герой превращается в «свирепого мстителя», уничтожающего великие произведения искусства из-за одного из самых горьких разочарований - разочарования в самом себе, из-за несбывшихся надежд, крушения целой жизни…

«Встреча» с картиной знакомого художника, приехавшего из Италии, стала для Чарткова  потрясением («Весь состав, вся жизнь его была разбужена в одно мгновение, как будто молодость возвратилась к нему, как будто потухшие искры таланта вспыхнули снова. С очей его вдруг слетела повязка. Боже! и погубить так безжалостно лучшие годы своей юности; истребить, погасить искру огня, может быть, теплившегося в груди, может быть, развившегося бы теперь в величии и красоте, может быть, также исторгнувшего бы слезы изумления и благодарности! И погубить все это, погубить без всякой жалости! Казалось, как будто в эту минуту разом и вдруг ожили в душе его те напряжения и порывы, которые некогда были ему знакомы»), эта «встреча» вызвала отчаянную попытку героя  всё вернуть, начать сначала, но горькое понимание того, что это невозможно, вызвало к жизни ожесточение и злобу, невыносимые душевные страдания, которые приблизили безумие и смерть…

Вспоминаются слова учителя Чарткова - мудрого профессора живописи, который предостерегал своего ученика об опасности лёгкого успеха, о том, что в каждом есть не только призвание, способности, «искра Божья», но и тяга к роскоши, беспечному существованию, рукоплесканиям, быстрому восхождению к славе: «Смотри, брат, — говорил ему не раз его профессор, — у тебя есть талант; грешно будет, если ты его погубишь. Но ты нетерпелив. Тебя одно что-нибудь заманит, одно что-нибудь тебе полюбится — ты им занят, а прочее у тебя дрянь, прочее тебе нипочем, ты уж и глядеть на него не хочешь. Смотри, чтоб из тебя не вышел модный живописец. У тебя и теперь уже что-то начинают слишком бойко кричать краски. Рисунок у тебя не строг, а подчас и вовсе слаб, линия не видна; ты уж гоняешься за модным освещеньем, за тем, что бьет на первые глаза. Смотри, как раз попадешь в английский род. Берегись; тебя уж начинает свет тянуть; уж я вижу у тебя иной раз на шее щегольской платок, шляпа с лоском... Оно заманчиво, можно пуститься писать модные картинки, портретики за деньги. Да ведь на этом губится, а не развертывается талант. Терпи. Обдумывай всякую работу, брось щегольство — пусть их набирают другие деньги. Твоё от тебя не уйдет».

Оказывается, что слава только тогда приносит наслаждение, когда она заслуженна, именно такую славу никто не может отнять.  Когда же она случайна: лишь дань моде, результат молвы - тогда она быстро проходит, рассеивается, превращается в дым и…  оставляет после себя только горечь и боль сожаленья…

Финал первой части повести отмечен нашим состраданием к Чарткову: нас трогают его душевные муки, неподдельное горе, ужас отчаяния от осознания  того, что ничего исправить нельзя.  Чартков – человек, для которого невыносима мысль о загубленном таланте, спокойно жить с так внезапно открывшейся ему правдой он не может, он не довольствуется незаслуженным успехом, теперь его тяготят шум рукоплесканий и всеобщее внимание. Совесть художника говорит герою о том, что всё, что выходит из-под его пера, лишь жалкое подобие искусства, что он не состоялся как художник и лишь напрасно растратил свой дар, погубив его бессмысленно  и  жестоко… Разочарование  в себе самом, впустую прожитой жизни не даёт Чарткову покоя. И только смерть прекращает поединок героя с судьбой.

Художник, вернувшийся из Италии, когда-то был таким, как и большинство из тех, кто подавал надежды. Мы узнаём о нём очень немного: «Этот художник был один из прежних его (Чарткова) товарищей, который от ранних лет носил в себе страсть к искусству, с пламенной душой труженика погрузился в него всей душою своей, оторвался от друзей, от родных, от милых привычек и помчался туда, где в виду прекрасных небес спеет величавый рассадник искусств, — в тот чудный Рим, при имени которого так полно и сильно бьется пламенное сердце художника. Там, как отшельник, погрузился он в труд и в не развлекаемые ничем занятия. Ему не было до того дела, толковали ли о его характере, о его неумении обращаться с людьми, о несоблюдении светских приличий, о унижении, которое он причинял званию художника своим скудным, нещегольским нарядом. Ему не было нужды, сердилась ли или нет на него его братья. Всем пренебрегал он, все отдал искусству».

Как и Чартков когда-то, он собирался упорно трудиться, оттачивать мастерство, чтобы стать лучшим, «всем показать», но Чартков только думал, а его бывший товарищ смог это сделать – и потряс коллег: «Почти невозможно было выразить той необыкновенной тишины, которою невольно были объяты все, вперившие глаза на картину, — ни шелеста, ни звука; а картина между тем ежеминутно казалась выше и выше; светлей и чудесней отделялась от всего и вся превратилась наконец в один миг, плод налетевшей с небес на художника мысли, миг, к которому вся жизнь человеческая есть одно только приготовление. Невольные слезы готовы были покатиться по лицам посетителей, окруживших картину. Казалось, все вкусы, все дерзкие, неправильные уклонения вкуса слились в какой-то безмолвный гимн божественному произведению. Неподвижно, с отверстым ртом стоял Чартков перед картиною…»

Самоотверженное служение призванию, готовность к одиночеству, осуждению и непониманию, намерение посвятить всего себя искусству, неутомимый многолетний труд, отшельничество закончились безусловной победой и безоговорочным признанием, которые проявились в немом восторге смотревших перед картиной и её создателем. «Посредственное заставляет говорить, великое - умолкнуть».

 Бескорыстное служение красоте, чистота помыслов художника, постижение им  «высокой тайны созданья» рождают произведение искусства, предназначение которого – «успокоение и примирение всех»,  такое полотно «не может поселить ропота в душе, но звучащей молитвой стремится вечно к Богу».

Автор таинственного портрета любил живопись, но его радовала и возможность профессионального самоутверждения.  Его увлекала сама задача создать изображение, близкое жизни. Судьба художника, намеревавшегося написать портрет духа тьмы с глазами страшного ростовщик, полна драматизма.  Приступая к работе над портретом, он поначалу испытывал жгучее желание во всём следовать природе, упоение работой на время целиком поглотило его, но потом художником овладели тревога и страх.  В конце концов он отказывается писать ненавистный портрет дальше.  Под влиянием работы над тягостным заказом немолодой художник испытывает мучительные перемены в своём характере –  зависть к ученику, желание превзойти его, он переживает поражение на конкурсе (его картина, при всём блеске исполнена, была отвергнута,  потому что было в ней демонское, как будто рукой художника водило нечистое чувство). За отступление от призвания художник был жестоко наказан: одна за другой последовали смерть жены,  малолетних детей. За искуплением вины и возвращением к Богу художник ушёл в монастырь, только там со временем обретя утраченный покой и утешение. Отказавшись от тщеславия и суеты, годами «непостижимого самоотверженья»  художник вновь обрёл верность самому себе и своему призванию и создал картину, которую назвали «чудом кисти»: «Надобно знать, что ни братья, ни настоятель не имели больших сведений в живописи, но все были поражены необыкновенной святостью фигур. Чувство божественного смиренья и кротости в лице Пречистой Матери, склонившейся над Младенцем, глубокий разум в очах Божественного Младенца, как будто уже что-то прозревающих вдали, торжественное молчанье пораженных божественным чудом царей, повергнувшихся к ногам Его, и, наконец, святая, невыразимая тишина, обнимающая всю картину, — все это предстало в такой согласной силе и могуществе красоты, что впечатление было магическое. Вся братья поверглась на колена пред новым образом, и умиленный настоятель произнес: «Нет, нельзя человеку с помощью одного человеческого искусства произвести такую картину: святая, высшая сила водила твоею кистью, и благословенье небес почило на труде твоем».

И именно в уста этого «прекрасного, почти божественного старца» вкладывает Гоголь свои сокровенные мысли о призвании художника и подлинном назначении таланта, вот некоторые из них:

- Талант есть драгоценнейший дар Бога — не погуби его. Исследуй, изучай все, что ни видишь, покори всё кисти, но во всем умей находить внутреннюю мысль и пуще всего старайся постигнуть высокую тайну созданья.

- В ничтожном художник-создатель так же велик, как и в великом; в презренном у него уже нет презренного, ибо сквозит невидимо сквозь него прекрасная душа создавшего, и презренное уже получило высокое выражение, ибо протекло сквозь чистилище его души.

-Намек о божественном, небесном рае заключен для человека в искусстве, и по тому одному оно уже выше всего.

- И во сколько раз торжественный покой выше всякого волненья мирского; во сколько раз творенье выше разрушенья… — во столько раз выше всего, что ни есть на свете, высокое созданье искусства.

- Все принеси ему в жертву и возлюби его всею страстью. Не страстью, дышащей земным вожделением, но тихой небесной страстью; без нее не властен человек возвыситься от земли и не может дать чудных звуков успокоения. Ибо для успокоения и примирения всех нисходит в мир высокое созданье искусства. Оно не может поселить ропота в душе, но звучащей молитвой стремится вечно к Богу. 

- Спасай чистоту души своей. Кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою. Другому простится многое, но ему не простится.

Так повесть Н. В. Гоголя помогла нам понять, как велика ответственность художника за свой талант, своё призвание перед самим собой, людьми и Небесами; как мучительна и тяжела измена своему предназначению; как разрушительны последствия слабости и малодушия одарённого человека, ставшего жертвой лёгкого успеха и тщеславия, огромных денег и зависти...