СЦЕНАРИЙ ВНЕКЛАССНОГО МЕРОПРИЯТИЯ "Книга про бойца без начала и конца"
материал на тему

КНИГА ПРО БОЙЦА БЕЗ НАЧАЛА И КОНЦА

Литературно-музыкальный час с включением инсценировки, посвящённый А.Т. Твардовскому и его поэме «Василий Тёркин»

Эпиграф к мероприятию:

Есть имена и есть такие даты, —

Они нетленной сущности полны.

Мы в буднях перед ними виноваты,

— Не замолить по праздникам вины.

И славословья музыкою громкой

Не заглушить их памяти святой.

И в наших будут жить они потомках,

Что, может, нас оставят за чертой.

А. Твардовский

Оформляется книжная выставка с изданиями А.Т. Твардовского разных лет и иллюстрациями художников к произведениям поэта. Понадобится репродукция картины «Отдых после боя» Ю. Непринцева, а также аудиозаписи песен военных лет (на выбор), звуков снарядов, завывания вьюги.

ВЕДУЩИМ (1): 22 июня 1941 года застало А. Т. Твардовского на даче под Звенигородом. Он немедленно выехал в Москву, получил назначение в газету Киевского военного округа «Красная Армия» и уже через несколько дней прибыл к местам боевых действий. Вместе с армией, начав войну на Юго-Западном фронте специальным корреспондентом фронтовой газеты, он прошёл по дорогам войны от Москвы до Кёнигсберга. Он делал всё, что требовалось для фронта, часто выступал в армейской и фронтовой печати, писал очерки, стихи, фельетоны, лозунги, листовки, статьи, заметки. Но главный его труд военных лет — это эпическая поэма «Василий Тёркин».

ВЕДУЩИЙ (2): Эту книгу без преувеличения можно назвать поэтической энциклопедией Великой Отечественной войны, художественным памятником той великой и трагической эпохи. Среди других поэм она выделяется особой полнотой охвата, былинной масштабностью и вместе с тем глубиной реалистического изображения народно-освободи- тельной борьбы, бедствий и страданий, подвигов и окопного быта, достоверным изображением сложной внутренней жизни, помыслов и раздумий, чувств и переживаний «русского труженика солдата».

ВЕДУЩИЙ (1): Замысел поэмы и истоки образа её главного героя относятся ещё к довоенному времени, к периоду финской кампании 1940 года, когда на страницах газеты «На страже Родины» появилась условная фигура весёлого, удачливого бойца — Василия Тёркина, созданная коллективными усилиями сотрудников редакции. По окончании войны с Финляндией А.Т. Твардовский по-новому осмысливает образ Тёркина, ощущая, что герой должен измениться.

Весной 1941 года Александр Трифонович напряжённо работает над главами будущей поэмы, но начало войны внесло свои коррективы в его планы. Родина и народ, народ на войне становятся главными темами поэтического повествования.

ВЕДУЩИЙ (2): Впервые «Василий Тёркин» был опубликован в газете Западного фронта «Красноармейская правда», где 4 сентября 1942 года были напечатаны вступительная главка «От автора» и глава «На привале». С тех пор и до конца войны главы поэмы по мере написания публиковались в этой газете, журналах «Красноармеец» и «Знамя», а также в других печатных органах. Кроме того, начиная с 1942 года поэма несколько раз выходила отдельным изданием.

ЧТЕЦ (1):

<...>

Тёркин — кто же он такой?

Скажем откровенно:

Просто парень сам собой

Он обыкновенный.

Впрочем, парень хоть куда.

Парень в этом роде

В каждой роте есть всегда,

Да и в каждом взводе.

<...>

ВЕДУЩИЙ (1): На протяжении всей поэмы в образе Василия Тёркина последовательно и многогранно раскрывается живой и убедительный характер русского человека. В герое А.Т. Твардовского живёт естественное, как дыхание, любовь к Родине...

ЧТЕЦ (2):

<...>

Мне не надо, братцы, ордена,

Мне слава не нужна,

А нужна, больна мне родина, Родная сторона!

<...>

ВЕДУЩИЙ (2):        Народная мудрость, оптимизм, стойкость и выносливость, терпение и самоотверженность, житейская смекалка, умение и мастеровитость русского человека — труженика и воина, неиссякаемый юмор — вот те черты, которые присущи Василию Тёркину.

ЧТЕЦ (1):

<...>

То серьёзный, то потешный,

Нипочём, что дождь, что снег, —

В бой, вперёд, в огонь кромешный,

Он идёт, святой и грешный,

Русский чудо-человек.

<...>

ВЕДУЩИЙ (1): В поэме война изображена как она есть — в буднях и героике, в переплетении обычного, подчас комического с возвышенным и трагичным. Поэт не без улыбки замечает:

На войне одной минутки,

Не прожить без прибаутки.

Стихия юмора пронизывает поэму. Книга отличается редкостным богатством языка и стиля, поэтики стиха. В ней, естественно, употребляются пословицы и поговорки: «Я от скуки на все руки», «Делу — время, потехе — час», «По которой речке плыть, той и славушку творить!».

ВЕДУЩИЙ (2): А.Т. Твардовский в совершенстве владеет искусством говорить просто, но глубоко поэтично. Он и сам создаёт высказывания, вошедшие в жизнь на правах поговорок, ставшие крылатыми словами: «Не гляди, что на груди, а гляди, что впереди», «У войны короткий путь, у любви — далёкий», «Бой идёт святой и правый, смертный бой не ради славы — ради жизни на земле», «Кому память, кому слава, кому тёмная вода, — ни приметы, ни следа».

ВЕДУЩИЙ (1): Поэт показывает своего героя в движении, в развитии его характера. Он мечтал о том, чтобы поэму можно было читать с любой раскрытой страницы. Так, Василий Тёркин обращается к своим товарищам-бойцам...

ЧТЕЦ (2):

Россию, мать-старуху,

Нам терять нельзя никак.

Наши деды, наши дети,

Наши внуки не велят...

<...>

ВЕДУЩИЙ (2): Эти слова могли повторить вместе с ним и уральский сталевар, и сибирская колхозница, и учёный в блокадном Ленинграде. Он не сомневается, он знает...

ЧТЕЦ (1):

<...>

Ясно всё до точки:

Надо, братцы, немца бить,

Не давать отсрочки.

<...>

ВЕДУЩИЙ (1): Книга правдивая и честная, она знаменита своей бодростью и юмором, но в то же время не сглаживает тяжесть войны. Откровенно и прямо говорит поэт о горечи отступления, о тяготах солдатского быта, о страхе смерти, о горе бойца, который спешит в только что освобождённую родную деревн:-: и узнаёт, что нет у него больше ни дома, ни сына.

ЧТЕЦ (2):

<...>

Но, бездомный и безродный, Воротившись в батальон,

Ел солдат свой суп холодный После всех, и плакал он.

На краю сухой канавы,

С горькой, детской дрожью рта. Плакал, сидя с ложкой в правой.

С хлебом в левой, — сирота.

<...>

(Демонстрируется картина кисти Ю. Непринцева «Отдых после боя».)

ВЕДУЩИЙ (2): Глава «Гармонь» очень лиричная и музыкальная. Именно она, по-видимому, вдохновляла художника Ю. Непринцева на создание известной картины «Отдых после боя». Вот волнующий эпизод. Танкисты, хотевшие вначале сохранить у себя гармонь убитого командира как память о нём, услышав игру Тёркина, говорят ему...

ЧТЕЦ (1):

<...>

А гармонь-то,

Знаешь что, — бери с собой.

Забирай, играй в охоту,

В этом деле ты мастак,

Весели свою пехоту.

<...>

ВЕДУЩИЙ (1): Тёркин никогда не унывает. Он лихой музыкант и плясун, увлекающий других бойцов.

ЧТЕЦ (2):

Эх, друг,

Кабы стук,

Кабы вдруг —

Мощёный круг!

Кабы валенки отбросить, Подковаться на каблук, Припечатать так, чтоб сразу Каблуку тому — каюк!

<...>

ВЕДУЩИИ (2): Далеко не каждая книга выдерживает проверку временем столь блистательно! Время творит над произведениями искусства самый строгий и справедливый суд. Будущим поколениям читателей поэма о Тёркине покажется смелой, неожиданной. Удивительно, что о самой жестокой войне можно было написать с такой жизнеутверждающей силой.

ЧТЕЦ (1): «Какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всём и какой необыкновенный народный солдатский язык — ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературного — пошлого слова!» — так написал А.Т. Твардовский о поэме «Василий Тёркин».

ВЕДУЩИЙ (1): А вот письмо, которые отправил А.Т. Твардовскому Константин Симонов...

ЧТЕЦ (2): «Сегодня я прочёл в только что вышедшем номере «Знамени» все вместе главы второй части «Василия Тёркина». Мне как-то сейчас ещё раз (хотя это думается мне и о первой части) представилось с полной ясностью, что это хорошо. Это то самое, за что ни в стихах, ни в прозе никто ещё как следует, кроме тебя, не сумел и не посмел ухватиться. Ещё в прозе как-то пытались, особенно в очерках, но в прозе это гораздо проще (чувствую по себе). А в стихах никто ещё ничего не сделал. Я тоже уже болел этой темой и сделал несколько попыток, которые не увидели, к счастью, света. Но потом понял, что, видимо, то, о чём ты пишешь — о душе солдата,— мне написать не дано, это не для меня, я не смогу и не сумею. А у тебя получилось очень хорошо. Может, какие-то частности потом уйдут, исчезнут, но самое главное — война, правдивая и в то же время и ужасная, сердце простое и в то же время великое, ум не витиеватый и в то же время мудрый — вот то, что для многих русских людей самое важное, самое их заветное, — все это втиснулось у тебя и вошло в стихи, что особенно трудно. И даже не втиснулось (это неверное слово), а как-то протекло, свободно и просто. И разговор такой, какой должен быть, свободный и подразумевающийся. А о стиле даже не думаешь: он тоже такой, какой должен быть. Словом, я с радостью это прочёл.

Пока что за войну, мне кажется, это самое существенное, что я прочёл о войне (в стихах-то уж во всяком случае]...»

ВЕДУЩИИ (2): Вот что писали другие поэты о войне...

ЧТЕЦ (1):

Сороковые, роковые,

Военные и фронтовые,

Где извещенья похоронные

И перестуки эшелонные.

Гудят накатанные рельсы.

Просторно. Холодно. Высоко.

И погорельцы, погорельцы

Кочуют с запада к востоку...

<...>

Сороковые, роковые,

Свинцовые, пороховые...

Война гуляет по России,

А мы такие молодые!

В. Самойлов. Сороковые

ЧТЕЦ (2):

Когда на смерть идут — поют,

А перед этим Можно плакать.

Ведь самый страшный час в бою

 — Час ожидания атаки.

Снег минами изрыт вокруг

И почернел от пыли минной. Разрыв —

И умирает друг.

И значит — смерть проходит мимо.

Сейчас настанет мой черёд,

За мной одним Идёт охота.

<...>

С. Гудзенко. Перед атакой

ИНСЦЕНИРОВКА ГЛАВЫ «СМЕРТЬ И ВОИН» ИЗ ПОЭМЫ «ВАСИЛИЙ ТЁРКИН

 Слышны звуки пурги, разрывы снарядов. Музыка усиливается. Сбоку сцены — Автор. Не сцене лежит Тёркин.

АВТОР:

За далёкие пригорки

Уходил сраженья жар.

На снегу Василий Тёркин

Неподобранный лежал.

Снег под ним, набрякши кровью,

Взялся грудой ледяной.

(На сцену выходит Смерть.)

Смерть склонилась к изголовью...

СМЕРТЬ:

Ну, солдат, пойдём со мной.

Я теперь твоя подруга,

Недалёко провожу,

Белой вьюгой, белой вьюгой,

 Вьюгой след запорошу.

АВТОР:

Дрогнул Тёркин, замерзая

 На постели снеговой.

ТЁРКИН:

Я не звал тебя, Косая,

Я солдат ещё живой.

СМЕРТЬ:

Полно, полно, молодец,

Я-то знаю, я-то вижу:

Ты живой да не жилец.

Мимоходом тенью смертной

Я твоих коснулась щёк,

А тебе и незаметно,

Что на них сухой снежок.

Моего не бойся мрака,

Ночь, поверь, не хуже дня...

ТЁРКИН:

А чего тебе, однако,

Нужно лично от меня?

СМЕРТЬ:

Нужно мне... такую малость,

Ну почти что ничего.

Нужен знак один согласья,

Что устал беречь ты жизнь,

Что о смертном молишь часе...

ТЁРКИН:

Сам, выходит, подпишись?

СМЕРТЬ:

Ну что же,—

Подпишись, и на покой.

ТЁРКИН:

Нет, уволь. Себе дороже.

СМЕРТЬ:

А смотри-ка, дело к ночи,

На мороз горит заря.

Я к тому, чтоб мне короче

И тебе не мёрзнуть зря...

ТЁРКИН:

Потерплю.

СМЕРТЬ:

Ну, что ты, глупый!

Ведь лежишь, всего свело.

Я б тебя тотчас тулупом,

Чтоб уже навек тепло.

Вижу, веришь. Вот и слёзы,

Вот уж я тебе милей.

ТЁРКИН:

Врёшь, я плачу от мороза,

Не от жалости твоей.

СМЕРТЬ:

Что от счастья, что от боли —

Всё равно. А холод лют.

Завилась позёмка в поле.

Нет, тебя уж не найдут...

И зачем тебе, подумай,

Если кто и подберёт.

Пожалеешь, что не умер

Здесь, на месте, без хлопот...

ТЁРКИН:

Шутишь, Смерть, плетёшь тенёта. <...>

Мне как раз пожить охота,

Я и не жил-то ещё...

СМЕРТЬ:

А и встанешь, толку мало, —

А и встанешь — всё сначала:

Холод, страх, усталость, грязь...

Ну-ка, сладко ли, дружище,

Рассуди-ка в простоте.

ТЁРКИН:

Что судить! С войны не взыщешь

Ни в каком уже суде.

СМЕРТЬ:

А тоска, солдат, в придачу:

Как там дома, что с семьёй?

ТЁРКИН:

Вот уж выполню задачу —

Кончу немца — и домой.

СМЕРТЬ:

Так. Допустим. Но тебе-то

И домой к чему прийти?

Догола земля раздета

И разграблена, учти.

Всё в забросе.

ТЁРКИН:

Я работник,

Я бы дома в дело вник,

Дом разрушен.

Я и плотник...

Печки нету.

И печник...

Я от скуки — на все руки,

Буду жив — моё со мной.

СМЕРТЬ:

Дай ещё сказать старухе:

Вдруг придёшь с одной рукой?

Иль ещё каким калекой, —

Сам себе и то постыл...

ТЁРКИН:

При одном моём условье,

Смерть, послушай... я не прочь...

Я не худший и не лучший,

Что погибну на войне.

Но в конце её, послушай,

Дашь ты на день отпуск мне?

Дашь ты мне в тот день последний,

В праздник славы мировой,

Услыхать салют победный,

Что раздастся над Москвой?

Дашь ты мне в тот день немножко

Погулять среди живых?

Дашь ты мне в одно окошко

Постучать в краях родных,

И как выйдут на крылечко,

— Смерть, а Смерть, ещё мне там

Дашь сказать одно словечко? Полсловечка?

СМЕРТЬ:

Нет. Не дам...

ТЁРКИН:

Так пошла ты прочь, Косая,

Я солдат ещё живой.

Буду плакать, выть от боли,

Гибнуть в поле без следа,

Но тебе по доброй воле

Я не сдамся никогда.

СМЕРТЬ:

Погоди. Резон почище

Я найду,— подашь мне знак...

(Смеётся.)

ТЁРКИН:

Стой! Идут за мною. Ищут.

Из санбата.

СМЕРТЬ:

Где, чудак?

ТЁРКИН:

Вон, по стежке занесённой...

СМЕРТЬ (смеётся):

Из команды похоронной.

ТЁРКИН:

Всё равно: живой народ.

(На сцену выходят Солдаты (1) и (2). Подходят к Тёркину.)

СОЛДАТ (1):

Вот ещё остался воин.

К ночи всех не уберём.

СОЛДАТ (2):

А и то: устали за день,

Доставай кисет, земляк.

На покойничке присядем

Да покурим натощак.

(Солдаты (1) и (2) присаживаются.)

ТЁРКИН (шевелится):

Прогоните эту бабу,

Я солдат ещё живой.

СОЛДАТ (1):

Что ты думаешь!

СОЛДАТ (2):

А ну-ка,

Понесём его в санбат.

СОЛДАТ (1):

Еле-еле душа в теле...

СОЛДАТ (2):

Шутки, что ль, зазяб совсем.

А уж мы тебя хотели,

Понимаешь, в наркомзём...

СОЛДАТ (1):

Не толкуй. Заждался малый.

Вырубай шинель во льду.

Поднимай.

(Солдаты (1) и (2) несут Тёркина.)

СМЕРТЬ:

Я, однако, вслед пойду.

(Идёт следом за Солдатами (1)и(2).)

Земляки — они к работе Приспособлены к иной.

Врёте, мыслит, растрясёте —

И ещё он будет мой.

СОЛДАТ (2):

Понесли. Терпи, дружок.

ТЁРКИН:

Отдохнули б вы немного,

 Хлопцы...

СОЛДАТ (1):

Милый человек, —

Говорит земляк толково, —

Не тревожься, не жалей.

Потому несём живого,

Мёртвый вдвое тяжелей.

СОЛДАТ (2):

Оно известно.

А ещё и то учесть,

Что живой спешит до места,

— Мёртвый дома — где ни есть.

СОЛДАТ (1):

Дело, стало быть, в привычке,

— Заключают земляки. —

Что ж ты, друг, без рукавички?

Ha-ко тёплую, с руки...

СМЕРТЬ:

До чего они, живые,

Меж собой свои — дружны.

Потому и с одиночкой

Сладить надобно суметь,

Нехотя даёшь отсрочку.

(Вздыхает и останавливается. Участники инсценировки выходят на авансцену и кланяются.)