Психологический аспект музыкального исполнительства
статья по музыке по теме

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

МУЗЫКАЛЬНОГО ИСПОЛНИТЕЛЬСТВА

           Музыкально-исполнительская деятельность – одна из основных в музыкальном искусстве. Когда мы слышим прекрасное исполнение, то испытываем чудесные чувства наслаждения, радости, вдохновения или как говорили древние греки, момент «катарсиса» - внутреннего и духовного очищения и обновления. Исполнитель является связующим звеном между композитором и слушателем. Для исполнителя  важно тонкое понимание и ощущение психологии слушателя, верное чувство эстетических запросов и настроений аудитории, точная передача авторского замысла, подчинение аудитории своей воле, пробуждение в слушателе прекрасных эстетических чувств, творческого настроя.

          Многие выдающиеся композиторы были одновременно и выдающимися исполнителями. В этих случаях исполнительский дар  пронизывает всё творчество, так как  совершенно отделить творчество от исполнительства очень сложно.

Михаил Иванович Глинка был известен своим современникам не только как композитор, но и как замечательный певец и пианист. Красоту, выразительность музыки Глинка  был способен полноценно для себя воспринимать только через реальное звучание. Отсюда исключительное внимание Глинки к исполнительству. Читая «Записки», легко заметить, как много уделено в них места вопросам исполнения, восприятия исполняемой музыки. С ранних лет он постоянно заботился о выработке исполнительских навыков, накоплению исполнительского опыта. На протяжении всей своей жизни Глинка овладевал тремя сферами исполнительства – игрой на скрипке, игрой на фортепиано и пением.

Инструментом, всерьёз привлекшим внимание Глинки, было фортепиано. После длительного, серьёзного и настойчивого обучения, результат был очень значительным. Фортепиано становится для Глинки любимым инструментом на всю жизнь. Вначале Глинка - пианист тяготел к виртуозности, затем сосредотачивает свое внимание преимущественно на фортепианном аккомпанементе. А. Н. Серов не любивший и не ценивший фортепиано, писал, однако, что «Глинка аккомпанировал мастерски», обладал «мягким, нежным, бархатным туше», что «по необыкновенной отчётливости,  в ритме и в звуке, по необыкновенной чистоте аккорда, при самых сложных ходах гармонии, он был пианист замечательный. По словам Серова, Глинка «умел силою своей музыкальности претворять фортепьянный аккомпанемент в аккомпанемент оркестра…». Многие другие современники свидетельствуют о мастерстве Глинки-пианиста. А.П. Керн пишет по поводу игры Глинки: «Такой мягкости и плавности, такой души в звуках, совершенного отсутствия клавишей я ни у кого…не встречала».

Прекрасный импровизаторский талант Глинки-пианиста проявлялся и в свободном варьировании романсового аккомпанемента, и в непринуждённом сочинении танцевальной музыки, и в фантазиях на чужие темы, и в увлекательных «мечтаниях» за фортепиано.

Но с особой силой исполнительское дарование Глинки проявилось в пении. Искусству пения Глинка учился особенно тщательно и особенно упорно. Он достиг в этом искусстве редкого мастерства. Поездка Глинки в молодости в Италию была посвящена по преимуществу выработке совершенной вокальной школы. Он сам прекрасно охарактеризовал эту задачу, тесно и неразрывно соединяя творчество с исполнением, когда писал о вставшей перед ним необходимости овладеть «капризным и трудным искусством управлять голосом и ловко писать для него».

Лучший портрет Глинки-певца дал в своих воспоминаниях А.Н.Серов. О Глинке-певце он пишет едва ли не больше, чем о Глинке-композиторе. Это, конечно, потому, что вокальное творчество Глинки звучало в его исполнении. «Романсы и песни Глинки, по самой музыке – прелесть! Тем не менее надобно заметить, что одни ноты этих романсов и песен – не больше как мёртвая буква. Кто не слыхал романсов Глинки, спетых им самим, тот не знает этих романсов».  Когда Серов впервые услышал звуки романса «Не называй её небесной» в исполнении самого Глинки, эта музыка явилась для него «полным очарованием, никогда до того не испытанным и ни с чем не сравнимым». Серов пишет: «Великая тайна великих исполнителей в том, что они исполняемое силою своего таланта освещают изнутри, просветляют, влагают туда целый мир ощущений из своей собственной души, оставаясь, между тем, в высшей степени объективными, и даже чем сильнее эта объективность, тем больше и новизны является каждый раз в осуществлении данной роли, данной музыки».

Гениальный, как творец музыки, Глинка был столько же гениален  и в исполнении вокальном. С первых звуков  переселить слушателя в ту особенную атмосферу, которая составляет задачу исполняемой музыки, в то особенное настроение духа, которое вызывается поэтическим смыслом пьесы и держать слушателя под магнетическим обаянием от первого звука до последнего - этой  магией Глинка владел в высшей степени.

Восторженные описания Серовым пения Глинки сосредоточены вокруг основных наблюдений присущих Глинке простоты, сердечности, эмоциональной гибкости и многообразия, слияния правды с красотой, содержания с формой.

Глинка был человеком «нервного темперамента». От малейшего раздражения он становился не в духе. Среди общества, которое ему не нравилось, он, даже не мог музицировать. Но в кругу людей, искренне любящих музыку, «Глинка дышал свободно, свободно весь отдавался искусству, увлекал всех, потому что сам увлекался, и чем дальше, тем больше увлекался, потому что увлекал других».

Но Глинка, как известно, не только исполнял сам, но и учил других исполнению. Особенно велика его роль как учителя пения – и сольного и хорового. Глинка был первым по своему значению практиком и теоретиком  русской  вокальной школы.

Идеалы музыкального исполнительства в понимании Глинки ясно выражены   самой музыкой, вникание в которую вызывает соответственные исполнительские образы.

 У М.И. Глинки есть много высказываний, которыми он обычно очень кратко, но метко выражал свои  принципиальные воззрения и вкусы в области исполнительства. Глинка утверждал, что «не сила, а верность составляет главное в музыке».

Сочиняя оперную музыку, Глинка всегда тщательно продумывал исполнение. Он постоянно учитывал наличные артистические силы, писал для конкретных исполнителей.

Глинка не отделял содержания в исполнении от формы и считал форму необходимой опорой содержания, понимая, что без соответствующей формы содержание никогда не проявит себя полноценно.

Одним из элементарных требований Глинки к исполнению было требование «опрятности». Он придавал огромное значение чистоте строя, интонации. В официальном  письме А. Ф. Львову с просьбой об отставке от должности  в Придворной капелле: «великолепный хор придворных певчих…превосходною своею стройностью поражает чувства слушателя в степени  для слабонервного человека невыносимой». Это, конечно, отговорка, но отговорка, основанная на действительной впечатлительности Глинки.

Гораздо более высоко, чем критерий «опрятности», стоит у Глинки критерий  «отчётливости». Оценочный термин «отчётливо»  чрезвычайно любим Глинкой. Сопоставляя  многочисленные  случаи его применения, видно, что требование «отчётливости» у Глинки это требование формы, ясности, гармонии выразительных средств, продуманности целого и деталей, преодоления всего случайного.  

Звонкость в сочетании с нежностью, сила в сочетании с мягкостью - вот характерные требования Глинки. Он пишет о самом себе одобрительно:  «у меня  образовался…вдруг сильный, звонкий, высокий тенор».

Определённы и строги требования  Глинки  к качеству исполнительского звучания. Он решительно отвергает форсирование голоса, «мяуканье», пение в нос, возражает против грубости, резкости и крикливости. Но Глинка не принимал и противоположные крайности – кокетство, изысканность и аффектацию, вычурность и манерность. Он благодарит своего учителя Ш. Майера за то, что тот  «восставал решительно против изысканного  и утончённого  выражения в игре». Хотя в некоторых случаях  Глинка считал «манерное» исполнение прямо необходимым, тесно связывая исполнительский стиль с творческим. Глинка писал, что его  «Молитва» «требует исполнения строгого», тогда как  «Вальс- фантазию»   «нужно играть манерно».

Высшим показателем воздействия как музыки, так и её исполнения Глинка считал глубокую эмоциональную растроганность, душевную потрясённость слушателя. Преодолев со временем наивный сентиментализм, Глинка до конца своих дней сохранил крайнюю впечатлительность, очень глубокую, тонкую и нежную куль туру чувства, которая сформировала в равной степени  и его композиторское и его исполнительское творчество.

Это было сформулировано Глинкой  с присущим ему лаконизмом  в письме Н.В. Кукольнику: «Я не был никогда Геркулесом в искусстве, писал по  чувству…».

Идеал исполнительской эстетики, выраженный как творческой  практикой, так и высказываниями Глинки, был очень цельным и содержательным, но и своеобразным. Это идеал высокой реалистической классики, преломленной сквозь исключительно яркую индивидуальность Глинки.

Культура чувства в слиянии с интеллектом и гибкими, но строгими канонами гармонического вкуса – вот основы  исполнительской (как и композиторской) эстетики Глинки.

Используемая литература:

1.Серов А.Н. Воспоминания о М.И.Глинке – Л.: Музыка, 1984.

2.Глинка М.И. Записки – М.: Музыка, 1988.

3. Овсянкина Г. П. Музыкальная психология  – СПб.: Союз  

художников, 2007.