Булашевич А.В. 
Культурные измерения российского образования

Анализировать культурные измерения российского образования невозможно в отрыве от культурных измерений российского общества в целом. Культура образования порождена культурой общества. Одновременно национальная система образования (и школа в первую очередь) является ведущим институтом, формирующим личность и общество.

Власть в России всегда активно влияла на науку и образование. Иногда это влияние было положительным и отрицательным в один и тот же исторический период. В середине прошлого века академик Т.Д. Лысенко получил активную поддержку госаппарата в корпоративной борьбе с научными противниками, что привело к долгой стагнации в биологии. И практически одновременно власть, грамотно взаимодействуя с наукой, претворила в жизнь советские атомный и космический проекты.

Данные примеры хорошо согласуются с культурным измерением «Дистанция от власти», одним из пяти культурных измерений, разработанным Гертом Хофстеде (Geert Hofstede – голландский социопсихолог и антрополог, занимающийся изучением взаимодействия между культурами). Одним из основных достижений Хофстеде стала разработка теории измерений культур, предоставляющей систематическую основу для количественной оценки различий между нациями и культурами.

Рассмотрим российскую культуру образования с точки зрения успешности проведения реформ.

Согласно Хофстеде, в России индекс «Дистанцированности от власти» более 90 (по 100-балльной шкале). Это измерение анализирует восприятие обществом распределения власти. Высокое значение индекса означает, что российское общество строго иерархично. В применении к системе образования: учитель является носителем абсолютного знания, он прав всегда, а мнение ученика не принимается в расчет. Чиновник же от образования полагает, что знает истину по праву занимаемой должности. Так же как и учитель, чиновник осознает свою вечную правоту и это обществом, в целом, принимается. Критика неудачных нововведений не рассматривается, если она исходит от «стоящих ниже» на лестнице власти. Мало что может заставить высокопоставленного чиновника признать ошибочность своих решений. Даже чрезвычайно неоднозначные результаты от нововведений ЕГЭ, введения школьных «стандартов», введение понятия «образовательная услуга» категорически не признаются высшими чиновниками образования, это означало бы «потерю авторитета власти». Однако непризнание неудачных результатов может привести к еще более тяжелым последствиям. Например, катастрофические результаты ЕГЭ по математике в 2014 году вынудили задним числом понизить минимальный балл.

Вывод: реформы образования в России будут более успешны, если будут инициироваться сверху.

Следующее культурное измерение «Индивидуализм и коллективизм». Это измерение показывает склонность членов общества образовывать группы. Для российской культуры характерно преобладания коллективизма, общественные цели и благосостояние ставятся выше личных. В сфере образовании это проявляется в отношениях внутри учебной группы/класса и в преподавательском коллективе. Класс и педагогический коллектив склонны поддерживать групповую точку зрения, яркие индивидуальные решения не приветствуются, если только не предлагаются признанными лидерами. «Звезде» в любом коллективе приходится нелегко, педагогические коллективы – не исключение.

Вывод: представляется целесообразным вводить перемены через «проводников реформ» – признанных коллективом авторитетов.

Если мы рассмотрим отношение «Маскулинность / фемининность» в российской культуре, то можем заметить, что нам присущ довольно низкий индекс маскулинности, менее 40  (сравним с показателем в США, 85). Для нашей культуры характерна более высокая ценность взаимоотношений сравнительно с достижениями. Ценность подтвержденного дипломом и сертификатом образования чрезвычайно важна. Недаром так много чиновников озаботилось получением научных степеней. И как пишет деловая пресса, качество диссертаций чиновников не выдерживает никакой критики.

Вывод: необходимо отстроить качественно работающую систему оценки и отбраковки недопустимого научного содержания. Возможно, руководители реформ тогда будут тщательнее следить за тем, что выходит из-под их начальственного пера.

Чрезвычайно интересным представляется и значение индекса «Избегания неопределенности», 95 пунктов. Культуры, для которых этот индекс высок, менее терпимы к изменениям и стремятся избегать беспокойства, которое несет в себе неизвестность, путем установления строгих правил, нормативов и / или законов. Чрезмерная строгость законов вызывает реакцию неприятия таких строгих правил. В 2009-2010 годах обучающая компания Fintra проводила исследования, которое показало, что сотрудники склонны строго соблюдать внутренние правила распорядка, например, не опаздывать, сдавать отчеты строго в определенные даты и даже часы. За нарушение этих внутренних правил сотрудником его могли чувствительно наказать, да и проверяющие были всегда рядом. Но внешние правила, например, нормы пожарной безопасности и СЭС, игнорировались совершенно спокойно. И в российском образовании ситуация схожа: учитель во время проверки может изменить стиль преподавания, чтобы соответствовать строгим критериям последнего ФГОСА, а в «свободное от проверок» время преподает в более близком ему стиле, учитываю темп освоения материала учениками и т.п.

Немаловажно еще одно проявления высокого индекса: огромное количество бумаг, которое приходится заполнять работникам образования. Что вполне объяснимо, проверить правильность заполнения бумаги гораздо легче, чем оценить результат обучения ученика.

Вывод: При проведении реформы рациональным представляется сократить количество проверок, не грозить учителям строгими карами за нестрогое несоблюдение нормативов, больше доверять педагогическому чутью учителя. Ввести пролонгированное оценивание разных аспектов успешности ученика, как академической, так и не академической.

Общий вывод: строгая иерархичность российского общества и российской системы образования определяет чрезвычайно высокую «роль личности в истории». Способность Министерства образования продавить в жизнь любое свое предложение вне зависимости от меры его безумия заставляет российских учителей, учеников и родителей надеяться почти исключительно на то, что рано или поздно высший чиновник от образования примет, наконец, правильное решение.