Исследовательская работа по теме: Срубный керамический комплекс поселения Нижняя Красавка 2
материал по истории на тему

ОСНОВНАЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА

с. НОВОКРИВОВКА СОВЕТСКОГО РАЙОНА САРАТОВСКОЙ ОБЛАСТИ

413221, Саратовская   область, Советский район, с. Новокривовка, ул. Школьная, д.27.,

т. 8(845-66)6-51-31, E-mail – novokrivovka.59@mail.ru

Исследовательская работа по теме:

Срубный керамический комплекс поселения Нижняя Красавка 2

                                                   Учителя истории и обществознания

                                                  Кубашевой Ольги Александровны

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение …………………………………………………………………….. 3

Глава 1. История исследований

и некоторые вопросы историографии …………………………………….. 8

1.1. История исследований Нижней Красавки …………………………… 8

1.2. История изучения керамического комплекса срубной

археологической культуры Нижнего Поволжья …………………………. 16

Глава 2. Общая методика систематизации срубной керамики ………….. 31

2.1. Первичный учет керамических комплексов …………………………. 32

2.2. Классификация керамических форм ………………………………….. 34

2.3. Иерархическая схема классификации орнамента ……………………. 40

Глава 3. Срубный керамический комплекс

поселения Нижняя Красавка 2 ……………………………………………… 43

3.1. Предшественники срубников в Нижней Красавке …………………… 43

3.2. Срубная керамика Нижней Красавки ………………………………….. 46

3.3. Систематизация нижнекрасавской керамики

с использованием смеловской матрицы …………………………………… 47

Заключение …………………………………………………………………… 53

Источники и литература …………………………………………………….. 56

Приложения ………………………………………………………………….. 60

ВВЕДЕНИЕ

Керамика – это все, что изготовлено из глины и закреплено при помощи обжига. Чаще всего керамикой называют глиняную посуду, но в действительности эта категория значительно шире. К ней относятся, например, различные предметы антропоморфной и зооморфной пластики – фигурки и статуэтки сакрально-культового значения, строительные материалы – кирпич и черепица, а также изделия из фаянса и фарфора^[1]. Керамические предметы с глубокой древности воплощались как в практической, так и в духовной сферах культуры.

Изучение керамики и гончарного ремесла, архаичного (придомного) и развитого (специализированного), уже давно, приблизительно с середины XIX в., является аспектом археолого-этнографического, а также искусствоведческого исследования. В настоящее время в ряде научных центров успешно действуют экспериментальные лаборатории, занимающиеся изучением технологий гончарного производства в древности, развития керамических форм и декора, функциональности глиняной посуды. Одновременно выявляется обширный круг сложнейших исторических задач, которые вполне успешно решаются при помощи массовых керамических артефактов. Среди множества проблем выделяются два главных вопроса: во-первых, какие исторические события и процессы, и как именно отражаются в керамике; во вторых, с помощью каких технических средств и исследовательских методов эти исторические события и процессы могут быть установлены и реконструированы^[2]. 

Практически все специалисты-археологи, работавшие в области изучения срубной культуры эпохи поздней бронзы, прямо или косвенно были вынуждены касаться вопросов, связанных с проблемами керамических комплексов многих культур бронзового века. Керамика – самый массовый вид источников в наборах артефактов на памятниках того периода. Без этого вида источников разработка культурно-хронологических схем, периодизаций и исторических реконструкций невозможна.

Предметом нашего исследования является развитый этап формирования инфраструктуры Нижнекрасавского поселения и особое внимание уделяется срубному керамическому комплексу, который сформировался здесь уже после исчезновения раннего (покровского) населения, была возведена большая хозяйственно-жилая постройка, а в полукилометре к северо-востоку от места обитания срубной родовой группы основан некрополь – место «перехода» из мира живых в мир мертвых.

Актуальность исследований срубной керамики Нижней Красавки, очень важного материального компонента памятника, обусловлена тем, что проблема становления и раннего развития срубной археологической культуры в настоящее время является одной из ключевых в сложнейшей проблематике культурогенеза эпохи поздней бронзы. В связи с этим анализ и интерпретация опорных памятников раннесрубной культуры, к которым, несомненно, относится яркий комплекс Нижней Красавки, способствуют решению многих проблем развития материальной культуры, основных направлений хозяйственных и межкультурных связей, духовной жизни и верований древних племен Нижнего Поволжья во II тыс. до н.э. Материалы, полученные в ходе раскопок Нижней Красавки, системно анализируются, ведутся исследования керамического и вещевого инвентаря, определяется их место среди известных объектов нашего региона. Эта работа представляется весьма актуальным направлением исследований, которые значительно пополнят представления о ранней истории протоиранских племен степной Евразии.

Основной целью дипломной работы является полная характеристика и культурно-историческая интерпретация срубного керамического комплекса Нижнекрасавского поселения. Достижение этой цели подготовит фундаментальную базу для последующего сравнительного анализа комплекса Нижней Красавки с материалами срубных памятников, известных в Нижнем Поволжье и Волго-Донском междуречье, керамика которых уже прошла через системный анализ и добротно классифицирована.

Поставленная цель исследования определяет оперативные задачи при написании дипломной работы, логику и последовательность их решения:

– показать историю изучения поселения «Нижняя Красавка 2» и памятников эпохи бронзы в ближайшей части северного Волго-Донья, приуроченной к среднему течению р. Медведицы;

– представить общую методику системного анализа и классификации керамических комплексов срубной археологической культуры;

– представить характеристику срубной керамики Нижней Красавки, рассмотреть особенности ее форм и орнаментации;

– определить культурно-хронологические позиции срубного керамического комплекса в рамках развития Нижнекрасавского поселения и в системе древностей эпохи поздней бронзы Нижнего Поволжья.

Методологические принципы, положенные в основу дипломной работы, определяются тем обстоятельством, что археология, являясь наукой исторической, в то же время имеет свой предмет исследования, свои методы и методику исследовательского поиска, периодизацию и понятийный аппарат. В связи с этим, методологическую базу исследования составили общенаучные принципы исторического познания. Основными из них являются принцип историзма, требующий рассмотрения исторического явления в развитии, и принцип целостности, предполагающий выяснение причинно-следственных связей в системе взаимосвязанных элементов. Получение корректных результатов обеспечивалось такими методами, применяемыми в археологии, как сравнительный, хронологический, синхронный и описательный. В данном контексте анализ срубного керамического комплекса Нижнекрасавского поселения строится на первичных описательных характеристиках, которые в дальнейшем используются при сравнении с комплексами синхронных групп памятников. В ходе сравнительного анализа уточняются типологические сходства и хронологические позиции определенных типов форм и орнамента срубной посуды.

Нижнекрасавское поселение и его курганный некрополь формировались под естественным воздействием природно-географической среды и палеоклиматических условий. Они находятся на границе нижневолжского правобережья и северной части Волго-Донского междуречья, приуроченных к плавной смене лесостепной и степной природных зон Русской равнины. В орографическом отношении этот район представляет собой западную часть Приволжской возвышенности, которая тянется вдоль правого берега Волги от Нижнего Новгорода до Волгограда. В западном направлении она полого спускается к Окско-Донской низине, а на востоке круто, иногда уступами, обрывается к долине Волги^[3]. Район возвышенности от р. Медведицы до р. Волги имеет название «Саратовские поднятия». К этому пространству относятся правобережье р. Терешки, бассейны волжских притоков Чардыма и Курдюма, берег Волги от с. Пристанного до Широкого Буерака, левобережье р. Медведицы от истоков до устья р. Карамыш. Наивысшие точки Саратовских поднятий отмечены на водоразделе между Сурой, Терешкой и левобережными притоками Медведицы – Идолгой и Карамышом. Рельеф района характеризуется наличием плосковершинных или холмисто-увалистых возвышенностей, приволжский склон которых, как правило, является более крутым и глубже расчлененным долинами рек и оврагами, чем примедведицкий, обладающий более спокойными и мягкими очертаниями поверхности. Основными элементами рельефа здесь выступают овраги. В развитии современного ландшафта важное значение имеют процессы разрушения и переноса горных пород, которые здесь выражены достаточно сильно. Часть района, связанная с левобережьем Медведицы, характеризуется повсеместным распространением месторождений опок, глин и песков. Климат района характерен сухостью воздуха. Среднегодовое количество осадков здесь колеблется от 350 до 450 мм. Разности между минимальными и максимальными температурами порой достигают 80 градусов. Снежный покров образуется в конце ноября – начале декабря.

Среди степных ковылей и разнотравья, на водоразделах между Медведицей и Волгой, часто встречаются отдельные осиновые, дубовые и березовые рощи. Считается, что раньше между Волгой и Медведицей было больше лиственных лесов и сосновых боров, озер, болот, местность имела более северный характер. Об этом говорят спутники сосновых лесов, встречающиеся в современных лесных участках и колках: грушанка, майник, кошачьи лапки и ястребинка волосистая. Как известно, некоторые ботаники относят лесостепную зону Приволжской возвышенности к зоне широколиственных лесов. В почвенном отношении район характеризуется преобладанием маломощных обыкновенных черноземов, которые занимают склоны водоразделов^[4].

Основными источниками при написании дипломного сочинения послужили археологические материалы, полученные в ходе раскопок поселения Нижняя Красавка 2 в 2007–2010 гг., которые представлены в научных отчетах автора полевых исследований В.А. Лопатина^[5]. Помимо отчетных материалов использовались публикации раскопок у Нижней Красавки, а также статьи и монографические исследования по древним культурам эпохи бронзы степной Евразии.

ГЛАВА 1

ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ

И НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ИСТОРИОГРАФИИ

1.1. История исследований Нижней Красавки. Памятники археологии в среднем течении р. Медведицы, одного из крупнейших притоков Дона, имеют давнюю историю изучения и свою историографию. Первые сведения о поселениях и курганах бронзового века в окрестностях Нижней Красавки были получены в 20–30-х годах XX века, когда здесь проводили разведки, сборы древностей и ограниченные раскопки на поселениях и курганах П.С. Рыков, Н.К. Арзютов и И.В. Синицын^[6].

В инвентарной книге Саратовского областного музея краеведения под № 1158 записана коллекция керамики, происходящая из раскопок Н.К. Арзютова и Н. Федорова 1928 года на Нижнекрасавском селище № 1, расположенном между железнодорожным мостом и селом Нижняя Красавка. Указано, что этот памятник удален от станции Красавка на 1,5–2 км. Здесь же в 1929 году Н.К. Арзютов собрал в осыпи берега фрагменты лепной керамики, кости животных и обнаружил двулезвийный нож с коротким черешком, который, по определению Е.Н. Черныха, изготовлен из меди группы «ВК» и относится к срубному типу с перекрестьем, перехватом и продольным ребром на клинке^[7].

Весьма сомнительными представляются сведения о постройке земляночного типа с южным ступенчатым входом, якобы раскопанной на этом поселении. Её размеры (3,6 Х 2,65 м) явно не соответствуют традиционным типам жилищ бронзового века, которые известны в материалах Нижнего Поволжья и были несравнимо более крупными. Тем не менее, эти факты обсуждались в литературе^[8] при сравнении нижнекрасавского строения с землянкой из Ершовки (такой же миниатюрной), раскопанной И.В. Синицыным на Колышлее, неподалеку от Аткарска^[9]. В 1936 г Н.К. Арзютов даже составил реконструкцию древнего поселка близ Аткарска, отметив, что таких землянок здесь могло быть «не менее 10», а вся территория была окружена плетнем^[10].

В 1945 году поселение Нижняя Красавка 1 посетил И.В. Синицын и собрал подъемный материал на разрушающихся участках берега, а в 1966 г здесь побывал Ю.В. Деревягин, который неожиданно указал для памятника совершенно иные координаты (1 км к СВ от с. Нижняя Красавка и 3–4 км к югу от ж/д станции)^[11].

Возможно, частые посещения разрушающегося памятника у Нижней Красавки разными исследователями, разнобой в привязках поселения на местности, которые указываются в отрывочных сведениях, создали некоторую путаницу в идентификации многочисленных коллекций. Н.М. Малов различает два объекта, расположенные между селом и станцией с похожими названиями, – Нижняя Красавка 1 и 2. Второе поселение, по его данным, находится ближе к деревне, всего в 0,4 км. Это действительно так, если считать сельской околицей разросшийся дачный массив. Оно отмечено также Ю.В. Деревягиным, который развернул в 60-х гг. активный поиск новых памятников археологии в бассейне Медведицы и составил инструкции и карты древних памятников, адресованные в помощь кружкам юных краеведов^[12].

Открытие поселений бронзового века у Нижней Красавки не осталось незамеченным. По материалам, хранящимся в СОМК, а также разведок и сборов шестидесятых годов, нижнекрасавские комплексы были отнесены воронежским исследователем А.Д. Пряхиным к кругу памятников доно-волжской абашевской культуры^[13]. Позже Н.М. Малов отметил синкретичный характер керамической коллекции из Нижней Красавки и выделил ее в группу памятников срубно-абашевского типа^[14]. Далее, по мере развития концепции культурной трансформации на рубеже средней и поздней бронзы и постоянной активизации исследовательского интереса к данной проблематике, особенно с постановкой проблемы Волго-Уральского культурогенеза, все большее число специалистов склоняется к мнению об особом характере срубно-абашевских комплексов, которые Н.М. Малов в настоящее время предлагает объединять в рамках покровской археологической культуры^[15]. В данном контексте рассматриваются теперь и материалы нижнекрасавских поселений, относимые к позднепокровскому периоду и началу развития срубной археологической культуры.

Известно, что в 1973 году доцент Саратовского государственного университета В.А. Фисенко проводил на поселении Нижняя Красавка 2 раскопки методом закладки разнонаправленых траншей, в результате чего было вскрыто более 120 кв. м.^[16] Тогда же на соседних мысовых образованиях левобережной террасы были раскопаны несколько грунтовых захоронений срубной культуры с характерной лепной керамикой, орнаментированной солярными свастиками, зигзагами и различными насечками. Следы этих раскопок до сих пор заметны на внешней поверхности в виде длинных заплывших углублений шириной от 2 до 6 м и задернованных отвалов Тяжелая болезнь В.А. Фисенко и его скоропостижная кончина, очевидно, тогда не позволили обработать и опубликовать материалы раскопок 1973 года. К сожалению, не известна судьба этих коллекций, не был составлен научный отчет, утрачена полевая документация.

В апреле 1998 г Д.А. Хоркин, методист Областного центра дополнительного образования, вновь обследовал второе Нижнекрасавское поселение, отметил признаки динамичного разрушения памятника и собрал подъемный материал на осыпях северо-западной части террасы (более сотни фрагментов лепной керамики и кости животных). Тогда же, в обрезе берега была зафиксирована «линза» заполнения котлована почти полностью разрушенной полуземляночной постройки.

В следующем 1999 году на этом месте был заложен небольшой охранный раскоп площадью 30 кв. м. (рис. 2), выявлен невысокий борт земляночного котлована и пристенный участок постройки. Сохранившаяся часть жилища была полностью исследована. Здесь не было ям от столбовых опор или углублений хозяйственного назначения, но в культурном слое и на дне котлована обнаружено большое количество керамики и костей животных, которые отмечены как длинное скопление у борта постройки, ориентированного параллельно обрыву берега, с юго-запада на северо-восток. Фрагментированный керамический комплекс представлял примерно 70 сосудов. Автором раскопок была составлена его подробная характеристика: отмечены технологические особенности (примеси толченой раковины, песка, шамота, дресвы, растительной органики), формы сосудов, где преобладали слабопрофилированные (около 60%) и баночные (40%), а колоколовидные покровские и срубные острореберные представлены единичными экземплярами, описаны традиционные для срубной культуры орнаменты (зубчатые и прочерченные зигзаги, кресты, линии, различные насечки и вдавления), подчеркнут костровой, восстановительный тип обжига^[17]. Глазомерный план памятника, составленный Д.А. Хоркиным в 1998 году, не совсем точен, но исследователь верно определил наличие здесь еще, как минимум, двух построек, что обусловило дальнейший интерес к продолжению раскопок.

Продолжение последовало в 2007 году. Раскопки проводились силами археологической экспедиции Саратовского государственного университета под руководством В.А. Лопатина. В соответствии с поставленными целями и задачами, определенными на ряд предстоящих лет, в 2007 году начаты планомерные охранные раскопки с целью предотвращения гибели памятника в результате естественного разрушения, застройки или использования в иных хозяйственных целях. Предполагалось получение уникальных материалов по древнейшей истории Нижнего Поволжья и их оперативное введение в научный оборот, что было осуществлено в рамках предварительной публикации^[18]. После обработки материалов, реставрации находок и составления научного отчета была проведена стендовая музеефикация находок и комплексов в экспозициях Аткарского краеведческого музея с соотвествующими реконструкциями и моделированием. Кроме того, материалы Нижней Красавки были использованы в разработке Виртуального археологического музея, который в настоящее время размещен на сайте Саратовского государственного университета.

Первые наблюдения подтвердили уникальный характер памятника, где проходили последовательные процессы культурно-исторического развития степных скотоводческих племен эпохи бронзы, раннего железного века и позднего средневековья. Здесь зафиксировано присутствие таких культур, как катакомбная, покровская, срубная, бондарихинская и золотоордынская, обнаружены характерные керамические материалы, изделия из камня, кости, бронзы и железа, выявлены различные хозяйственные объекты (скопления, ямы, очаги) и значительная часть большой полуземляночной постройки, возведенной в интервале становления ранней срубной культуры^[19].

В 2008 году раскопки были продолжены, и в результате исследованиями того сезона вскрыта задняя, противоположная входу часть постройки с двумя очагами, столбовыми и хозяйственными ямами, которые характеризуют именно жилое пространство сооружения. С юго-запада на северо-восток, включая тамбур входа, протяженность постройки по продольной оси составила 31 м. Жилище представляло собой длинное прямоугольное строение с тамбуром, ориентированное с юго-запада на северо-восток, с выходом в юго-западную сторону, по направлению к естественному понижению – юго-западной балке, ведущей к реке. Посередине котлована имелась поперечная перегородка, разделявшая строение на переднюю подсобную и заднюю жилую половины. Различен характер кровли: двускатной в передней части и шатровой в жилой, где в центре, у двух открытых очагов выделяются глубокие ямы, в которых стояли несущие столбы, поддерживавшие центральную раму пирамидальной конструкции. Результаты работ 2008 года также были опубликованы в предварительной статье, где отражены сведения о характере вскрытой части постройки и связанных с ней хозяйственных комплексов, керамики, изделий из камня и кости^[20].

В 2009 году были продолжены работы на поселении и, кроме того, вскрыт курган № 1, являвшийся некрополем нижнекрасавского поселения в срубное время. Были получены новые, весьма информативные материалы, существенно дополняющие наши представления о характере и хронологическом соотношении древних культур на севере Волго-Донского междуречья. На поселении, в материалах юго-западного участка раскопа, хоть и незначительным количеством артефактов, но, все же, подтверждалось присутствие здесь носителей катакомбной археологической культуры эпохи средней бронзы. Как и в предыдущем сезоне, в 2009 году на Нижней Красавке обнаружены несколько фрагментов керамики с характерной «елочной» орнаментацией.

Керамика колоколовидных форм с ракушечной примесью, характеризующая в Красавке покровский горизонт, в этом году была одной из наиболее массовых категорий находок. В целом, они служат индикатором возникновения здесь стационарного поселка с хозяйственной инфраструктурой пастушеского скотоводства и элементами металлообработки. С этим слоем, который стратиграфически и литологически выделяется на юго-западном участке, связаны также наиболее интересные артефакты, характеризующие выделение ремесел – металлообрабатывающего (фрагменты литейных форм, шлаки, вкладыш под проушину при отливке бронзовых топоров, а также бронзовый топор вислообушного типа) и косторезного (дисковидный псалий с треугольной планкой и редким типом орнамента). Эти материалы опубликованы автором раскопок в специальной статье, вышедшей в 2010 году^[21].

Окончательно доисследовано полуземляночное сооружение (постройка № 2 с каркасно-столбовой конструкцией стен). Это длинное прямоугольное строение, ориентированное по линии «юго-запад – северо-восток», с выходом через ступенчатый тамбур в юго-западную сторону. Жилище было спланировано с учетом удобства использования ландшафтных особенностей, с выходом к естественному понижению, в сторону древней балки, выводящей к берегу Медведицы. Грунт из котлована был уложен полукольцом, защищавшим постройку с северо-запада, севера, северо-востока, востока и юго-востока. Представляется, что именно на это образовавшееся поднятие опирались нижние скаты кровли жилища, пологие, перекрытые камышом и дерном, менее подверженные воздействию сильных степных ветров. Жердевая обрешетка скатов кровли опиралась верхними концами на маточную продольную осевую балку, которая на северо-востоке соединялась с шатровой конструкцией жилой части дома. Основными несущими опорами были столбы северо-западного и юго-восточного контуров, на них лежали продольные боковые балки, на которые закреплялись средние части обрешеточных жердей. Нижние концы обрешетки упирались непосредственно в грунт вокруг котлована.

Как показали результаты исследований 2007–2008 годов, внутренний интерьер вскрытой площади землянки беден, особенно в передней привходовой половине. Между столбовыми опорами юго-восточного контура в этой части жилища дополнительно были врыты короткие подпорки, на которых, очевидно, закреплялась мощная жердь, поддерживавшая край деревянного настила спальных нар. Горизонтальная основа под настилом была вырублена непосредственно в материковом грунте юго-восточного борта котлована. В целом эта часть постройки представляется подсобной, холодной в зимнее время, предназначенной не для жилья, а исключительно для хозяйственных занятий, хранения топлива и, возможно, содержания молодняка скота. Поэтому указанное выше спальное место могло быть только летним, специально удаленным от очагов. В зимнее время, напротив, вся жизнь семьи была сосредоточена в жилой половине, отделенной от холодной передней – легкой поперечной перегородкой. Если общая площадь постройки без тамбура довольно внушительна – 191,25 кв. м, то такой же показатель выделенного жилого пространства составляет всего 81 кв. м, то есть 42,35%. Здесь сосредоточены два очага с функциями обогрева жилья и приготовления пищи.

В 2009 году на северном участке раскопа был выявлен восточный угол земляночного котлована с двумя столбовыми опорами (ямы 69 и 70), а на юго-западном участке – окончание тамбура, раздваивающегося в западном и южном направлениях. Здесь же зафиксированы две большие хозяйственные ямы, связанные с пространством перед входом в постройку.

Впервые непосредственно на поселении обнаружено погребение, которое связано с комплексами срубной культуры эпохи поздней бронзы (верхний стратиграфический слой и постройка 2). Это захоронение ребенка, сопровождавшееся двумя лепными сосудами, которое было устроено на юго-западной периферии поселка, у склона древней балки. Примечательно, что впущенное в культурные отложения с уровня срубного горизонта это детское погребение прорезало лежащий ниже слой покровского времени, а по обрядовым показателям и характеру керамики этот материал абсолютно идентичен захоронениям, обнаруженным в первом кургане некрополя.

В кургане № 1, который рассматривается в качестве родового некрополя, возникшего в срубное время и синхронного постройке № 2, выявлено 19 относительно одновременных погребений срубной культуры эпохи поздней бронзы. Данные планиграфии и вертикальной стратиграфии позволяют предполагать, что большинство комплексов устроено здесь по принципу грунтового могильника с рядной системой расположения ям, перекрытого позже единой земляной насыпью. Только три захоронения достоверно являются впускными в уже готовый курган (№№ 9, 18, 19). Они наиболее бедны по составу инвентаря или совсем безынвентарны (п. 19), а керамика из 9 и 18 комплексов относительно более поздняя.

В 2010 году была продолжена работа на участке локализации покровских материалов, где дисперсно распределялись и фрагменты срубной керамики, а в некрополе раскопан также курган 2, где обнаружены 17 захоронений, одно из которых по своим обрядовым показателям отнесено к позднесарматской культуре раннего железного века. Остальные комплексы близки погребениям, выявленным годом ранее в первом кургане. Кроме того, в южной поле кургана зафиксированы две поминальные тризны с костями крупного и мелкого рогатого скота.

Известно, что экспедиция Саратовского университета работала на Нижнекрасавском поселении и в минувшем полевом сезоне 2012 года. Раскопки были сосредоточены на юго-западном участке памятника, где прослеживаются интересные комплексы покровской культуры. В этом сезоне здесь была выявлена также представительная коллекция керамики срубной археологической культуры. Материалы этих раскопок находятся в обработке.

1.2. История изучения керамического комплекса срубной археологической культуры Нижнего Поволжья началась одновременно с ее открытием в результате крупномасштабных раскопок В.А. Городцова в Изюмском и Бахмутском уездах Харьковской губернии в начале ХХ столетия^[22]. Но в тот период разработки В.А. Городцова по материалам его исследований в южнорусских степях Украины к оценке памятников Поволжья были еще не вполне применимы, поскольку наблюдались некоторые различия в известных материалах эпохи бронзы западного и восточного регионов, обобщить которые в общем контексте культурного явления было сложно.

Положительная динамика исследовательского процесса наметилась с выделением в Нижнем Поволжье первых памятников срубной культуры после раскопок 1914 года близ Адоевщины Хвалынского уезда Саратовской губернии^[23]. Это было начало продолжительной и плодотворной работы, в ходе которой оформился курс на планомерное осмысление памятников срубной культуры эпохи поздней бронзы на территории Нижнего Поволжья. Заслуга в обозначении этого исследовательского вектора всецело принадлежит выдающемуся русскому ученому В.А. Городцову, благодаря которому в начале ХХ столетия российская археология бронзы в кратчайшие сроки вышла на достойный европейский уровень^[24].

Заметный подъем исследований в этом направлении наблюдается в послеоктябрьский период, когда в 20-х гг. работами П.С. Рыкова в Нижнем Поволжье были получены новые материалы эпохи бронзы, в целом подтверждавшие выводы В.А. Городцова, но отчасти вносившие в его схему некоторые коррективы. Анализ новых памятников позволил П.С. Рыкову разработать для Нижнего Поволжья региональную схему развития культур эпохи бронзы, как хронологических этапов единой «хвалынской культуры». Группы памятников со сходными признаками были маркированы в духе времени в виде последовательных, либо синхронных стадий, которые имели не только культурное, но и социально-экономическое содержание. В развитии «хвалынской» культуры автор видел два направления: будущий абашевско-покровский вектор (стадии С–D), которые тогда еще не были конкретизированы, и параллельную срубную линию (стадии В–Е), куда он включал и сосновомазинский клад^[25]. Это разделение было не случайно. Поскольку на эталонных для того времени изюмских памятниках срубного типа колоколовидные сосуды с примесью раковины были не известны, обнаруженные в Поволжье^[26], они были выделены в отдельную группу, а их специфика объяснялась сейминским влиянием.

Принцип «стадиальности» в исторических исследованиях, инициированный переориентацией на марксистско-ленинскую методологию, вынуждал автора талантливого системного анализа заключать свои выводы в рамки условной периодизации некого глобального культурообразующего процесса. Это делало схему П.С.  Рыкова громоздкой и малопонятной, отчасти именно из этих обстоятельств позже проистекали противоречия в оценке его теоретического наследия. Правда, после многих лет забвения, в конце ХХ столетия исследователи не раз обращались к его осмыслению в связи с активным изучением проблем эпохи бронзы, отмечая, что многие позиции рыковской схемы оказались верными^[27]. Теперь вполне очевидно одно из главных достижений профессора Саратовского университета П.С. Рыкова: уже тогда он представлял развитие бронзового века Нижнего Поволжья как многокомпонентный процесс с участием различных культурных групп и множественными внешними воздействиями.

Но еще в 1921 г. П. С. Рыков начал раскопки Покровского селища, первые полевые исследования поселения срубной культуры в степном Заволжье. В раскопе он нашел лепную керамику, украшенную резным и чеканным геометрическим орнаментом. Годом позже раскопочные траншеи были заложены на зольном пятне, где мощность культурного слоя достигала одного аршина. Раскопками двух лет получен обширный материал, который был подвергнут довольно тщательному анализу и систематизации. Отмечая сходство покровской керамики с ивановской, автор раскопок разделяет весь комплекс на две группы сосудов: орнаментированные и без орнамента, причем анализ форм дан только для первой группы, где он вскользь упоминает о баночных сосудах и горшках с округлым туловом и острым ребром. Для неорнаментированной посуды указан только один признак – крупные размеры. В основном внимание исследователя обращено к орнаментации, поскольку здесь он располагал фрагментированным материалом. Выделены три типа орнамента: печатный, чеканный и резной. В свою очередь каждый из типов разделен на отделы: нитчатый, веревочный, личиночный (для первого типа); треугольники, продолговатые ямки и ромбы (для второго); «волчий зуб» (каплевидный оттиск) – для третьего типа.

Для своего времени это было достаточно реальное решение вопроса классификации орнамента на фрагментированном керамическом материале. Автор раскопок по существу разделил декор на первичные элементы (отделы), находящиеся в прямой зависимости от техники нанесения (типы). В дальнейшем эта система позволяла организовать стабильный учет и анализ массового керамического материала из раскопок поселений. Одновременно обозначился первый и самый доступный аспект исследования поселений – визуальный анализ керамического комплекса.

С этого момента все известные в Заволжье поселения с лепной керамикой, орнаментированной геометрическим узором, обрели свое место в бронзовом веке Юго-Восточной Европы. Известных памятников становится все больше. В начале 20-х гг. были организованы крупные экспедиции с целью обследования больших территорий. В степном Заволжье разворачиваются разведочные работы в бассейнах рек Большого и Малого Караманов, Саратовки, Еруслана, Торгуна, Ахтубы под руководством П. С. Рыкова и В. В. Гольмстен. Эти работы значительно расширили ареал обитания срубных племен, раздвинув его границы до р. Самары на севере, к предгорьям Урала на востоке и в пески Прикаспия на юге. В составе экспедиции В. В. Гольмстен тогда работали и молодые исследователи – краеведы К. И. Журавлев, А. И. Тереножкин и А. А. Марущенко. В 1923 и 1924 гг. они выявили на Иргизах, Чагре и Камелике свыше 80 селищ эпохи поздней бронзы.

Этому предшествовали самостоятельные изыскания А. И. Тереножкина, который в 1919–1920 гг. открыл в окрестностях г. Пугачева несколько древних поселений. На некоторых с 1920 по 1927 гг. он проводил частичные раскопки. Так, на селище у озера Калач им были исследованы остатки двух землянок. Керамика Калачовского поселения была представлена тремя основными формами: баночными, острореберными и «округлоплечими» сосудами. Орнамент разложен автором на элементы: оттиски плоских палочек, зубчатый штамп, прочерченные линии, различные насечки и вдавления. Элементы сгруппированы в сюжеты: углы, треугольники и зигзаги. Технологическая характеристика содержала сведения об отощителях: песок, шамот, толченые кости; о поверхностной обработке: лощение, заглаживание травой или штампом.

Остатки одного жилища А. И. Тереножкин раскопал на поселении у с. Успенка. Здесь была обнаружена керамика, полностью идентичная калачовской по технологии изготовления, форме и орнаментации. К сожалению, как и в предыдущей ситуации, из-за плохой сохранности не удалось проследить конструктивные особенности жилья. Было лишь ясно, что это полуземлянки со столбовыми опорами кровли. Оба памятника автор раскопок позже отнес к срубной культуре.

Попытку тщательного анализа и культурно-хронологического определения керамики наиболее полно исследованного в те годы в Заволжье Покровского селища предприняла Т. М. Минаева. Взяв за основу классификацию, выполненную автором раскопок, она творчески ее доработала. Прежде всего, была проведена более дробная дифференциация форм сосудов. Молодая исследовательница выделила в первой группе П. С. Рыкова три основные формы с учетом некоторой вариативности внутри каждой из них: 1 – баночные (а – с прямыми боковыми стенками, б – со слегка выпуклыми стенками); 2 – сосуды с округлым плечом, вогнутой шейкой и слегка расширенным горлом (округлобокие); 3 – острореберные (этот тип, в силу его малочисленности, Т. М. Минаева посчитала нехарактерным для керамики Покровского селища). Особо было указано также на сосуды с высокими прямыми венчиками, слегка раздутыми боками и узкими днищами.

Орнамент детализирован до уровня элементов (различные врезные или гребенчатые линии, вдавления и насечки, штампы), которые группируются в примитивные геометрические сюжеты (штрихованные зигзаги, ряды косых линий, вертикальные ромбы в сочетании с зерновидными вдавлениями, горизонтальные елочки из линзовидных насечек, свастики). Отмечено также, что орнаментальная зона располагается, как правило, в верхней части сосуда, в виде опоясывающего ряда.

Тонкий наблюдатель, Т. М. Минаева обратила внимание на сходство некоторых экземпляров с «вазообразными» сосудами Покровского могильника и совершенно верно отнесла Покровское селище ко времени стадии С схемы П. С. Рыкова^[28]. Анализ керамического комплекса Покровского селища, выполненный Т. М. Минаевой, и теперь интересен как исследование. Выделенные ею основные типы форм срубной керамики (баночная, округлобокая, острореберная) до сих пор в ходу у исследователей. В этой работе есть очень удачное предположение о возможной генетической близости между отдельными формами, в частности баночной и округлобокой в их различных вариациях. А догадка о вероятном родстве некоторых погребений близлежащих курганных могильников с обитателями древнего поселения открывала перед исследователями широкие возможности поиска и комплексного изучения мест обитания и связанных с ними некрополей. В будущем эта идея воплотится в концепции «комплектов памятников».

Накануне второй мировой войны И. В. Синицын предпринял масштабные, по тем временам, исследования поселений срубной культуры в степном Заволжье. Понимая принципиальную необходимость раскопок поселений для изучения проблем эпохи бронзы, он в течение двух полевых сезонов обследовал старые разведочные маршруты К. И. Журавлева и А. И. Тереножкина в бассейнах Иргизов, Чагры и Камелика, нанес на карту свыше 100 памятников и раскопал два поселения.

В 1938 г. экспедиция И. В. Синицына работала около с. Максютово Клинцовского района Саратовской области. На правом высоком берегу р. Камелик был заложен раскоп в 192 кв. м и зафиксированы две землянки. Конструктивные особенности жилищ описаны автором раскопок довольно скупо. Отмечена прямоугольная форма котлованов, размеры, столбовые ямки по углам, остатки земляных нар. Высказано предположение о том, что постройки, в соответствии с системой опор, должны были иметь двускатные крыши. Анализ керамического комплекса проводился без какой-либо системы и представляется, скорее, обычным описанием встреченных форм и орнаментальных сюжетов. Отмечены сюжеты орнамента в виде треугольников и наклонных насечек. Выделены сосуды средних размеров баночных и острореберных форм, крупные корчаги, небольшие горшки с прямыми стенками и миниатюрные сосудики^[29].

Год спустя И.В. Синицын исследовал еще две землянки, теперь уже на поселении у с. Успенка, в окрестностях г. Пугачева, где в 20-х годах А. И. Тереножкин раскопал одно разрушенное рекой жилище. Обширные прямоугольные котлованы перекрывались, по мнению исследователя, двускатными крышами, которые держались на столбовых опорах. Вдоль стен были устроены нары, а в глинистый пол, около очагов открытого типа, наполовину зарыты крупные корчаги. Особенностью одной постройки были примыкающие с боков хозяйственные помещения, по мнению автора, предназначавшиеся для стойлового содержания скота в зимнее время.

Анализ керамики Успенки аналогичен характеристике максютовского комплекса. Он так же предельно лаконичен. Вместе с тем немаловажен вывод И. В. Синицына о необходимости разделения поселенческой керамики на «кухонную и столовую» категории посуды. Это остроумное решение было достигнуто в результате соотнесения типов орнамента, а также степени орнаментированности с теми или иными формами сосудов. В частности, было подмечено, что хорошо профилированные горшечные формы, как правило, сочетаются с пышным декором в виде многосюжетных композиций, и напротив, баночные сосуды украшены бедно – одним-двумя рядами коротких насечек. Отмечая в орнаменте успенской керамики некоторые «андроноидные» признаки, исследователь делает вывод о возможных связях степной срубной культуры с восточными племенами^[30].

В 1955 г. Т. Б. Попова исследовала два срубных поселения у с. Быково. На поселении Быково 1 исследованы две землянки прямоугольной формы с очагами открытого типа и выходом в боковую сторону. В культурном слое и в постройках были обнаружены многочисленные фрагменты глиняной посуды, кости животных и различные орудия. Анализируя керамику, исследовательница отмечает небрежность выделки сосудов и примитивизм орнаментации. Указано, в частности, на преимущество простых баночных форм, наличие крупных корчаг, орнаментацию в виде крестов, овальных и круглых вдавлений, треугольников. В одном жилище был найден обломок бронзового желобчатого браслета, который отмечен автором как типичный предмет инвентаря срубной и андроновской культур. Т. Б. Попова отнесла селище к последней четверти II тыс. до н.э., подтверждая данную датировку аналогиями в средневолжских поселенческих памятниках^[31].

Керамика поселения Быково 2 мало чем отличалась от предыдущего комплекса. Но здесь был найден фрагмент сосуда с налепным валиком, покрытым косыми насечками, что позволило автору отнести памятник к финалу срубной культуры. Интересно то, что керамика, аналогичная быковской, была обнаружена на близлежащих дюнных стойбищах сезонного характера.

В 1958 г. И.В. Синицын вновь обращается к крупномасштабным исследованиям срубных поселений степного Волго-Уралья. Он предпринял раскопки нескольких памятников в верхнем течении Большого Узеня в окрестностях сел Осинов-Гай и Новорепное^[32]. В течение трех полевых сезонов было вскрыто 1500 кв. м площади памятника. Были выявлены три земляночных котлована, частично разрушенных береговыми оползнями, и хозяйственная яма. По мнению автора, характер устройства жилищ, в общем, был аналогичен постройкам Максютовского и Успенского поселений. На полу и в заполнении котлованов были найдены фрагменты и развалы сосудов, костяные тупики, пряслица, различные предметы из камня и кости. В хозяйственной яме обнаружены две целые корчаги. Благодаря послойной разработке культурных отложений была отмечена такая интересная деталь, как наличие на межземляночном пространстве открытых летних кострищ, залегавших на различной глубине, что свидетельствовало о сравнительно продолжительном обитании людей на одном селище.

Самому массовому материалу – керамике дана довольно подробная характеристика с учетом сведений о параметрах и технике выделки, а также о формах сосудов и декоре. Вся посуда лепная, с примесью песка, шамота и растительных компонентов. Сосуды имеют плоское днище, по форме подразделяются на баночные и острореберные, а по размерам распадаются на три группы: крупные корчаги высотой до 40 см, баночные и острореберные сосуды до 20 см и мелкие баночные сосудики от 6 до 10 см высотой. Орнамент представлен различными прочерченными горизонтальными и наклонными линиями, зигзагами, штрихованными треугольниками, клиновидными и подтреугольными вдавлениями. Отмечено, что украшались обычно острореберные и округлобокие сосуды.

Одновременно были открыты и частично исследованы два селища у с. Новорепное и поселение Осинов-Гай 2. Были выяснены такие показатели, как размеры памятников, мощность культурного слоя, характер керамического материала, в целом весьма схожего с представительным комплексом из Осинов-Гая 1.

Наиболее фундаментальным исследованием, своего рода итогом изучения срубной культуры к середине 50-х годов ХХ века, была работа О. А. Кривцовой-Граковой, где она на основании погребальных памятников и поселений предложила собственную схему зарождения, становления и развития срубной культуры на обширной территории от Южного Урала до Северного Причерноморья^[33]. Центр зарождения срубной культуры О. А. Кривцова-Гракова помещает в Волго-Уральском междуречье, откуда, сформировавшись в XV в. до н.э., срубные племена двинулись на запад, достигнув к XII в. до н.э. Северного Причерноморья и получив там дальнейшее развитие в виде сабатиновского и белозерского этапов. Для Поволжья автор гипотезы выделяет два периода в развитии срубной культуры: XV–XIII вв. до н.э. – время, в которое помещаются все известные в степном Заволжье поселения, и XIII–X вв. до н.э. – период, когда на срубных поселениях правобережья появляется валиковая керамика, постепенно вытеснившая собственно срубную.

Несомненным достоинством монографии О. А. Кривцовой-Граковой следует признать плодотворное использование материалов поселений. А тезис о традиционной архаичности погребальной керамики, в сравнении с одновременной ей поселенческой, является красноречивой рекомендацией к использованию в разработке вопросов периодизации и хронологии в первую очередь той посуды, которая происходит из раскопок бытовых комплексов^[34]. Концепция О. А. Кривцовой-Граковой была принята многими исследователями. В ее духе написаны многие работы тех лет, а некоторые были попытками творческого развития отдельных положений.

В 1981–1982 гг. В. А. Лопатин частично исследовал поселение у поселка Мирный (Фриденберг) Ровенского района Саратовской области. В культурном слое, помимо костей животных и обломков лепной посуды, были найдены каменные и костяные орудия, из которых наиболее интересна рукоять с резным геометрическим орнаментом. На северном краю селища расчищен ритуальный комплекс, представляющий собой систему из трех костровых ям, окруженных столбовыми ямками. Здесь насыщенность слоя керамикой и золой была особенно плотной^[35].

В это же время И.И. Дремов обнаружил несколько поселений на левом берегу Волгоградского водохранилища в районе сел Смеловка и Новопривольное, одно из которых (Смеловка 1) было полностью раскопано Н. М. Маловым с 1983 по 1987 гг. Раскопками выявлены котлованы трех построек каркасно-столбовой конструкции с очажными ямами и развалами крупных корчаг. Между жилищами расчищены хозяйственные ямы, а также ритуальные захоронения человека и животных. Наряду с посудой срубного облика здесь обнаружена керамика федоровской и хвалынской культур. Из прочего инвентаря наиболее интересны костяные предметы, в частности наконечник стрелы карасукского типа и поясная пряжка, находящая аналогии в черкаскульских материалах^[36].

В 1983 году В. А. Лопатин раскопал два селища в среднем течении Малого Карамана. Остатки культурного слоя на поселении Чапаевка 2 содержали обломки преимущественно баночной посуды с крайне бедной орнаментацией, среди которых встречались фрагменты с реликтовыми признаками предшествующих эпох (оттиски перевитого шнура, чеканная елочка). Сочетание неразвитого срубного комплекса с архаичными элементами позволило отнести материалы Чапаевки 2 ко времени начального становления срубной культуры в Заволжье^[37]. Этому выводу не противоречил и уровень развитости строительной традиции, отмеченный на примере исследованной здесь постройки хозяйственного типа. Аморфный котлован без стационарного очага, без выделенных конкретно признаков входа почти не содержал материала. Здесь не зафиксировано ни одной столбовой ямки, поэтому реконструкция строения была практически невозможна. Очевидно, строительная техника обитателей поселения находилась еще в стадии формирования.

Поселение Чапаевка 3, расположенное на противоположном берегу Малого Карамана, было частично исследовано раскопом в 160 кв. м. Культурный слой, плотно насыщенный керамикой и костями животных, содержал все традиционные формы посуды, хорошо и разнообразно орнаментированной. Памятник отнесен к развитому срубному времени^[38].

Поселение Озинки 1 было выявлено В. А. Лопатиным в 1977 году. На поверхности памятника отчетливо были заметны котлованы нескольких крупных построек. В 1984 году здесь заложен раскоп площадью 406 кв. м. В основе культурного слоя содержатся материалы неолита-энеолита, а верхние отложения заполнены керамикой срубного типа, среди которой встречены фрагменты с глубокими наколами, образующими с обратной стороны выпуклости – «жемчужины»^[39]. Аналогичная деталь орнаментации до этого была известна лишь на керамике двух срубных поселений – Натальино и Резвое. Кроме того, в озинском керамическом комплексе присутствует несколько фрагментов с налепными валиками

В 1985–1988 гг. В.А. Лопатин исследовал поселение Преображенка 1, открытое еще А.И. Тереножкиным и К.И. Журавлевым. Памятник находится в среднем течении Большого Иргиза, по соседству с известным Успенским поселением, раскопки которого были начаты А.И. Тереножкиным и много позже закончены И.В. Синицыным. За четыре полевых сезона было вскрыто почти 1500 кв. м, выявлены три постройки и среди них литейная мастерская с арычной системой водоснабжения, комплекс хозяйственных ям и ритуальное погребение человека, связанное с фактом возведения постройки. Кроме того, раскопаны три кургана в близлежащем могильнике, который рассматривается как связанный с поселением некрополь.

Керамический комплекс поселения и погребальная посуда из могильника демонстрируют определенное сходство по формам и орнаментации. Бытовая керамика характеризуется разнообразием декора, а также наличием различных реликтовых и инокультурных компонентов в виде оттисков шнура и елочки , покровских форм, налепных треугольных в сечении валиков, каннелюров, характерных для петровской посуды. В построечных комплексах обнаружены бронзовые тесло и игла, фрагменты каменных сверленых топоров, костяные пряслица и инструменты для выделки кож, отходы металлургии (шлаки и сплески меди), фрагмент литейной формы для отливки тесла, обломки сопла и тигля, части металлического литого сосуда.

Общий характер материала, и особенно керамика, позволяют отнести памятник к раннесрубному времени, когда уже сложившиеся в культурном отношении срубные племена активно взаимодействовали с синхронными сопредельными культурами и не совсем еще изжили некоторые архаичные признаки^[40].

В 1988–1989 гг. Н.М. Малов частично исследовал поселение Чесноково 1 в среднем течении Деркула, правого притока Урала. В раскопе выявлен котлован трехкамерной постройки, которая представляла собой конструктивное развитие типов жилищ, зафиксированных на Успенском и Преображенском поселениях. Значительные изменения отмечены не только в решении каркасно-столбовой конструкции, но и в организации внутренней планировки, где четко обозначены жилое помещение с домашним святилищем, хозяйственные и подсобные площади.

В хорошо развитом керамическом комплексе, типичном для степной срубной культуры, фиксируются пережиточные покровские элементы, в значительной степени уже снивелированные, а также некоторые алакульские признаки в декоре. Находка в жилище крупной мотыги из кварцита, возможно, свидетельствует о занятии обитателей поселка примитивным земледелием. Помимо этого в круг натурального хозяйственного цикла входило пастушеское животноводство, что подтверждается множеством найденных здесь костей животных. В зимнее время молодняк скота содержали в боковой пристройке жилища. Вероятно, на стадии развития поселенческих комплексов, подобных чесноковским, срубная культура степного Волго-Уралья завершает процесс своего становления и вступает в развитый период^[41].

В 80–90 годах, одновременно с полевыми исследованиями, в Научно-исследовательской археологической лаборатории Саратовского государственного университета проводились экспериментальные работы по первичному учету, систематизации и классификации керамических комплексов из раскопок поселений и погребальных памятников срубной культуры, в том числе по передовым направлениям с применением статистико-комбинаторных методов. Результаты этих исследований были опубликованы в целом ряде научных статей^[42] и получили высокие оценки специалистов.

В монографии В.А. Лопатина, посвященной материалам Смеловского грунтового могильника, большой раздел по систематизации погребальной обрядности и вещевого инвентаря содержит принципиально новую, подробно детализированную по таксонам схему классификации смеловского керамического комплекса^[43]. В схеме классификации детально проработана операционная часть, предложена и прокомментирована упорядоченная терминология, выделены большие разделы (венчиковые и безвенчиковые сосуды), основные группы (колоколовидные, округлобокие, острореберные, баночные сосуды), которые содержат типы, дифференцированные на варианты с конкретизированными значимыми признаками формообразования.

Таким образом, можно с уверенностью отметить, что в течение всего продолжительного времени изучения срубной культуры представители саратовской школы археологии постоянно обращались к сложным проблемам исследований керамических комплексов. В Саратове был наработан значительный опыт по систематизации и классификации срубной керамики, на котором полностью построен подход автора дипломной работы при изучении керамического комплекса поселения Нижняя Красавка 2.

ГЛАВА 2

ОБЩАЯ МЕТОДИКА СИСТЕМАТИЗАЦИИ

СРУБНОЙ КЕРАМИКИ

В рамках системного подхода к изучению керамических комплексов, предложенного в конце 80-х годов А.А. Бобринским, широкому кругу исследователей наиболее доступны лишь первые три уровня исследования внешних особенностей керамики. Под внешними особенностями автор метода имеет в виду размерность посуды, форму, декор, цветовые характеристики сосудов и их функциональность. Выявление последнего параметра уже подразумевает известную степень реконструирования. Первый уровень – собирательский, предполагает решение двух основных задач, связанных с отбором и накоплением исходного материала, а также с выработкой методов оценки его достаточности для рассмотрения поставленной проблемы. Второй уровень – организационный предполагает решение двух других задач. Первая из них – это выработка методов учета исходной информации в соответствии с естественной структурой изучаемого объекта. Вторая – определение критериев и номенклатуры, вводимых для учета исходной информации. И третий уровень – информационный, предполагает решение двух следующих задач, связанных с выработкой методов выделения конкретной качественной и количественной информации по отдельным ячейкам естественной структуры изучаемого объекта^[44].

Методик первичного учета, обработки и систематизации керамических комплексов разработано достаточно много, они имеют определенную авторскую специфику, зависящую, прежде всего, от культурных особенностей материала. Здесь не существует абсолютно универсальной системы, подходящей, к примеру, для нескольких культур даже одного хронологического среза. Но в целом критерии А.А. Бобринского отражают общую методическую направленность этого исследовательского аспекта.

Другая важная задача в изучении керамики и археологических культур, представленных этой массовой категорией, – это сравнение двух и более керамических комплексов, выяснение степени их сходства или различия. В данном случае исследователи обращаются к сравнительному анализу с применением статистико-комбинаторных методов. В настоящее время арсенал формальных методов сравнения в археологии разработан достаточно хорошо на примере многих программ и методик (В.Ф. Генинг, А.А. Бобринский, В.Б. Ковалевская, Г.Н. Федоров-Давыдов, Я.А. Шер, А. Сполдинг, И.С. Каменецкий).

Главным достижением здесь является удачное соединение эвристических методов, основанных на опыте и интуиции, с формальными математическими построениями в единый исследовательский процесс, где четко отделяются уровни рассмотрения, и сложная проблема раскладывается на ряд простых^[45]. Формализованный подход и статистическое сравнение комплексов по унифицированным признакам позволяет решать такие задачи, которые неподвластны типологическому методу. Обычно, это сравнение многочисленных наборов фрагментированного материала, внешне однородного, почти не отличимого друг от друга. Полученные результаты становятся гораздо более полноценным материалом для последующей интерпретации и исторических реконструкций, поскольку, сведенные анализом в систему, они способны гораздо полнее и объемнее отражать необходимую исследователям информацию.

2.1. Первичный учет керамических комплексов. Вначале следует рассмотреть пример использования сокращенной программы В.Ф. Генинга в обработке фрагментированных керамических материалов, происходящих из раскопок поселений^[46]. В первичном учете и последующем анализе ранее были использованы материалы нескольких поселений срубной культуры из степного Заволжья^[47]. Процесс анализа условно дифференцируется на несколько последовательных этапов.

1. Подготовка рабочих выборок из керамических комплексов. Формализованный подход к работе с фрагментированными материалами предусматривает учет только профилированных (венчики) и орнаментированных обломков, поскольку лишь данная категория материала является носителем информации, пригодной для статистико-комбинаторного анализа по сокращенной программе. Это информация трех основных видов: формы сосудов, элементы и сюжеты орнамента.

2. Определение аспектов сравнения и отбор признаков. В тесной связи с тремя основными видами информации находятся основные аспекты сравнения комплексов, в которых рассчитываются коэффициенты сходства форм сосудов, элементов и сюжетов орнамента.

Отбор признаков, как первичных статистических единиц, от объективности которых зависит степень вероятности сходства или различия, – один из самых главных и ответственных этапов работы. Он основан на визуальной дифференциации характеристик фрагментированного материала по каждому из аспектов сравнения.

В первом аспекте сравнения выделены 4 признака, характеризующие керамические формы: баночные, округлобокие, острореберные и колоколовидные. Во втором аспекте выделены признаки, представляющие элементы орнамента. Отмечены 13 элементов, тесно связанные с техникой нанесения декора и инструментом-орнаментиром: каплевидный штрих, овальный оттиск, линзовидная насечка, бесформенный оттиск, прочерченная линия, гребенчатый оттиск, личиночный оттиск, подтреугольный оттиск, грушевидная насечка, ногтевой оттиск, округлый оттиск, волнистый штрих, кольцевидный оттиск. Указанные элементы встречались на фрагментах керамики как обособленно, так и совместно в единых орнаментальных сюжетах. В любом случае каждый элемент учитывался как самостоятельная статистическая единица. В третьем аспекте сравнения по сюжетам орнамента выделено 11 признаков: косые ряды, горизонтальные ряды, штрихованные зигзаги, простые зигзаги, солярные знаки, горизонтальная елочка, вертикальная елочка, беспорядочные скопления, косая решетка, треугольники, ромбы. Сюжеты орнамента могут быть набраны геометрическими комбинациями как однотипных, так и различных элементов^[48].

3. Расчет количественных и процентных показателей степени встречаемости признаков. Величины количественных показателей устанавливаются простым подсчетом в пределах каждой выборки, соответствующей аспекту сравнения (виду информации). Процентные показатели, которые затем вводятся в сравнительный анализ, также несложно рассчитать (точнее и быстрее – при помощи микрокалькулятора). Подсчеты проводятся по каждому признаку, и полученные показатели для удобства заносятся в специальные таблицы^[49].

Последующие этапы анализа касаются уже непосредственно сравнения, расчета коэффициентов парного сходства и корреляции комплексов. Рассмотрим варианты первичного учета керамических комплексов с более полными объемами информации, что практически невозможно без стройной системы классификации.

2.2. Классификация керамических форм. К проблеме классификации керамических комплексов и разработке единых универсальных схем обращались многие исследователи^[50]. Практически все археологи, публиковавшие керамику, при ее описании пользовались неким алгоритмом, используя общепринятую терминологию, но и очень часто дополняя ее вновь выявляемыми характеристиками. В частности, В.А. Лопатиным также была разработана универсальная классификационная схема на примере одного хорошо изученного памятника^[51], на котором были обнаружены фрагменты порядка 600 сосудов, причем 167 из них были графически реконструированы. В разработке был использован так называемый «аналитический» подход к изучению форм сосудов А.А. Бобринского^[52]. Суть подхода заключалась в рассмотрении керамических форм как совокупностей различных геометрических фигур, в своей вариативности и сочетаемости служивших древнему гончару подсознательными моделями при изготовлении посуды.

В плоскостное изображение срубных сосудов вписываются от одной до трех геометрических фигур, представленных трапециями и прямоугольниками (рис. 1). Количество таких фигур в рамках одной формы определяет ее сложность. В данном случае мы имеем дело с тремя категориями сложности сосудов.

Анализ формы всегда требует строгого определения составных частей сосуда, в совокупности представляющих его структуру. Удобнее всего рассматривать форму как структуру «тулова» сосуда. Чем выше категория сложности сосуда, тем сложнее и структура его тулова. Высшая третья категория сложности включает в себя устье – верхний край (обрез) сосуда; венчик – верхнюю, отогнутую наружу или вертикальную, часть сосуда между устьем и шейкой; шейку – условную линию между крайними точками на верхней суживающейся части сосуда между венчиком и плечом; плечо – часть сосуда между шейкой и наибольшим расширением тулова; наибольшее расширение тулова – условную линию между крайними точками на средней, максимально расширяющейся части сосуда; придонную часть – нижнюю часть сосуда между наибольшим расширением тулова и днищем; днище (рис. 1, а). Днище может быть абсолютно плоским, слегка выпуклым или вогнутым. Крайне редко встречаются особо сформованные кольцевые поддоны.

Структура тулова сосуда второй (средней) категории сложности: устье; плечо (для второй категории сложности это часть сосуда между устьем и наибольшим расширением тулова); наибольшее расширение тулова; придонная часть, днище (рис. 1, б).

Структура тулова сосуда первой (низшей) категории сложности: устье, стенка тулова, днище (рис. 1, в).

Эта же схема представляется наиболее удобной для индексации широтных и высотных показателей при проведении замеров и дальнейшего введения их в статистическую обработку. В зависимости от категории сложности индексы могут быть не совсем однозначны. Высшая категория сложности имеет четыре широтных индекса - диаметр устья (D1); диаметр шейки (D2); диаметр наибольшего расширения тулова (D3); диаметр днища (D4) и три высотных индекса – высоту венчика (H1); высоту плеча (H2) и высоту придонной части (H3). Сумма всех трех высотных индексов составит общую высоту сосуда (H4). Средняя категория сложности представлена тремя широтными и двумя высотными индексами. Это диаметр устья (D1), диаметр наибольшего расширения тулова (D3), диаметр днища (D4), высота плеча (H2) и высота придонной части (H3). Низшую категорию сложности составляет минимальный набор индексов: диаметр устья (D1), который одновременно является максимальным широтным показателем, диаметр днища (D4) и общая высота сосуда (H4).

Основанием для дифференциации керамического комплекса служит вариативность значимых признаков. Прежде всего, срубный керамический комплекс подразделяется на два больших отдела по такому признаку, как наличие или отсутствие венчика. Отдел безвенчиковых полностью представлен группой баночных сосудов (рис. 2), а отдел венчиковых распадается на две группы по таким признакам, как реберчатость или округленность тулова (рис. 3–4). Венчиковые экземпляры с ребром составили группу острореберных сосудов, а с округленным туловом – группу слабопрофилированных сосудов.

Большая группа баночных сосудов распадается на четыре типа^[53]. Значимыми здесь являются такие признаки, как соотношение диаметров устья и наибольшего расширения тулова, а также наличие или отсутствие ребра.

1 тип – закрытые баночные сосуды (округленное тулово, выпуклое плечо, диаметр устья всегда меньше диаметра наибольшего расширения тулова). Возможно разделение 1 типа на три варианта по таким значимым признакам, как соотношение высотных показателей^[54]. Вариант 1А – высота плеча меньше высоты придонной части тулова. Вариант 1Б – высота плеча примерно равна высоте придонной части. Вариант 1В – высота плеча больше высоты придонной части.

2 тип – биконические баночные сосуды (реберчатое тулово, диаметр устья меньше диаметра наибольшего расширения тулова, плечо, как правило, прямое, но не исключены слегка вогнутые или слегка выпуклые профилировки плеча, в связи с чем можно предусматривать выделение соответствующих вариантов второго типа). Возможны также варианты этого типа по соотношению высотных показателей, как у закрытых банок.

3 тип – прямостенные баночные сосуды (тулово слабоокругленное, вертикальное плечо, диаметр устья равен диаметру наибольшего расширения тулова). Как в случае с первым и вторым типами, здесь не исключена вариативность в соотношениях высотных показателей: вариант 3А – высота плеча меньше высоты придонной части тулова; 3Б – высота плеча равна высоте придонной части; 3В – высота плеча больше высоты придонной части сосуда.

4 тип – открытые баночные сосуды (тулово слабоокругленное, диаметр устья – максимальный широтный показатель). Вариативность данного типа может наблюдаться в соотношениях диаметров устья и общей высоты тулова: 4А – диаметр устья меньше высоты тулова; 4Б – диаметр устья равен общей высоте; 4В – диаметр устья больше высоты сосуда.

Группа слабопрофилированных сосудов – наиболее аморфная часть срубного керамического комплекса. От баночных форм они отличаются наличием венчика, а также более или менее выраженной шейкой. В основу членения данной группы на типы положена вариативность венчиков. Выпуклость или округлость тулова не является конкретно значимым признаком. Очевидно, следует отказаться от термина «округлобокий» сосуд. Суть слабопрофилированности данной категории посуды заключается в том, что она чаще всего не имеет резких профилей (реберчатых переломов, сильного расширения тулова, резкой отогнутости венчиков или сильного прогиба шейки). Нередко некоторые из них, именно из-за «слабости» своих профилей, при описании попадают в разряд баночных сосудов. Между тем, в отличие от «банок», они имеют совершенно иные значимые признаки. В этой группе выделены четыре типа^[55]. По более удобной сквозной нумерации это соответственно 5, 6, 7 и 8 типы.

5 тип – слабопрофилированные сосуды с короткими венчиками (округленное тулово, выпуклое плечо, отогнутый наружу венчик, высота которого всегда меньше высоты плеча). Данный тип может распадаться на два варианта по степени закрытости устья. Вариант 5А предполагает именно закрытую форму, где диаметр устья меньше диаметра наибольшего расширения тулова. Вариант 5Б, напротив, открытый, - характерен тем, что диаметр устья здесь примерно тех же размеров, что и максимальное расширение тулова^[56].

6 тип – слабопрофилированные сосуды с высокими венчиками (округленное тулово, выпуклое плечо, хорошо выраженная шейка, отогнутый наружу венчик, высота которого примерно равна высоте плеча). Здесь также предусмотрено выделение двух вариантов по тем же критериям, что и в 5 типе (закрытые и открытые профили).

7 тип – слабопрофилированные сосуды с раструбовидным венчиком (округленное тулово, низко расположенная шейка, выпуклое короткое плечо, раструбовидный, отогнутый наружу венчик, высота которого всегда больше высоты плеча). Данный тип чрезвычайно редок в срубном керамическом комплексе. Он появился как местное подражание абашоидным (покровским) формам, и какая-либо вариативность этой компилляции пока не отмечена.

8 тип – слабопрофилированные сосуды с вертикальным венчиком (округленное тулово, вертикальный венчик, высота которого примерно равна высоте выпуклого или прямого плеча, диаметр устья всегда равен диаметру шейки). Варианты этого типа также не отмечены, хотя подобные сосуды весьма нередкое явление в ареале распространения срубной культуры.

Главный признак третьей группы (острореберные сосуды) – реберчатость тулова при наличии шейки и отогнутого наружу венчика. В основу членения на типы положена форма плеча. Здесь выделены три типа сосудов, в соответствии со сквозной нумерацией 9, 10 и 11^[57].

9 тип – острореберные сосуды с вогнутым плечом (минусовой показатель плеча).

10 тип – острореберные сосуды с прямым плечом (нулевой показатель плеча).

11 тип – острореберные сосуды с выпуклым плечом (плюсовой показатель плеча).

Остальные показатели в этой группе универсальны для всех трех типов: диаметр устья больше диаметра шейки, но меньше максимального расширения тулова, а высота венчика меньше высоты плеча.

Таким образом, иерархия предлагаемой классификационной схемы выглядит следующим образом: «отдел – группа – тип».

Сравнивая процентное соотношение выделенных групп, прежде всего отметим значительное преобладание баночных, а с другой стороны весьма редкую встречаемость острореберных форм. Группа слабопрофилированных сосудов занимает в этом соотношении среднюю позицию. Процентное содержание в закрытых комплексах слабопрофилированных и острореберных форм может заметно колебаться (иногда содержание реберчатых сосудов весьма значительно), но всегда «банки» преобладают над всеми остальными.

Среди выделенных типов наибольший процент составляют закрытые баночные сосуды (1 тип), а реже всех встречаются биконические банки (2 тип) и острореберные сосуды с выпуклым плечом (11 тип). Заметим, что такой сильный признак, как реберчатость тулова, сближает биконические банки с острореберными сосудами. Не исключено, что это не просто сходство в технологии изготовления, но и некая семантическая преемственность. Среди слабопрофилированных сосудов чаще всего встречаются коротковенчиковые (5 тип) и в единичных случаях раструбовидные (7 тип).

Степень орнаментированности выделенных типов посуды в целом обратно пропорциональна степени их встречаемости, - чем реже встречается тот или иной тип, тем сложнее и разнообразнее он украшен. Соответственно, наиболее пышный декор отмечен на острореберных сосудах.

2.3. Иерархическая схема классификации орнамента. Обращаясь к классификации орнамента, прежде всего, выделим первичные признаки – элементы декора, прямо зависящие от техники их нанесения. Количество учтенных элементов в разных комплексах неоднозначно, но можно предполагать общее их содержание в срубном декоре от 20 до 30 единиц. Пока максимальное количество элементов декора (19) выявлено в комплексе Преображенского поселения (рис. 5). Это прочерченная линия, гребенчатый оттиск, личиночный оттиск, оттиск перекрученного шнура, оттиск намотки шнура, каплевидная насечка, грушевидная насечка, овальный оттиск, линзовидная насечка, оттиск края плоской палочки, бесформенный оттиск, ногтевой оттиск, зерновидный оттиск, округлый оттиск, потдтреугольный оттиск, налепной треугольный в сечении валик, налепной округлый в сечении валик, глубокое вдавление с «жемчужиной» на обратной стороне. Степень их встречаемости в декорах известных комплексов различна, в целом не превышает 6%, но наиболее распространены прочерченные линии, гребенчатые оттиски и каплевидные насечки. Примечательно также, что взаимовстречаемость элементов в орнаменте одного сосуда очень низка. Чаще всего вместе замечены прочерченная линия и каплевидная насечка, причем оба элемента выполнялись одним инструментом. Применение разных инструментов в орнаментации одного сосуда также чрезвычайно редко, и то не более двух.

Набор элементов, выстроенных в один опоясывающий ряд, рассматривается в качестве орнаментального сюжета. Предположим, что в срубном декоре может быть встречено не более двух десятков сюжетов, пока же в наиболее полно изученной керамике Преображенки их известно 16 (рис. 6). Отмечены горизонтальные линии и ряды, зигзаги, косоштрихованные зигзаги, веерообразные треугольники, зигзаги с «бахромой», косая штриховка в виде треугольников, штрихованные ромбы, разрозненные косоштрихованные параллелограммы, косая решетка, горизонтальная «елочка», разрозненные кресты, меандр, хаотичные скопления элементов, разрозненно свисающие комбинации элементов, фестоны, волнистые линии.

Более половины всего содержания составляют простые сюжеты (горизонтальные линии и ряды). Они же чаще всего отмечены во взаимовстречаемости. Менее обиходными были комплекты горизонтальных линий и зигзагов. Все прочие сочетания еще более редки.

Рассмотрим структуру орнаментальной композиции на примере одного сложно украшенного сосуда из Преображенки. Следует различать сюжеты по характеру мотивности. Выделяются сюжеты мономотивные (набранные однообразно повторяющимися комбинациями элементов, составляющие единый мотив сюжета), а также полимотивные, в которых однообразие основного мотива нарушено наборами других элементов, то есть добавочными мотивами.

Один сюжет или совокупность сюжетов, построенных из первичных элементов, представляют собой орнаментальную композицию. В рамках композиции могут выделяться сюжеты, организующие орнамент (горизонтальные линии и ряды), и сюжеты заполняющие орнаментальное поле^[58]. Это иногда отчетливо заметно по наложению одного сюжета на другой. Причем, если заполняющими могут быть как полимотивные, так и мономотивные сюжеты, то организующими – только мономотивные и, как правило, простые сюжеты (горизонтальные линии и ряды). В случае с преображенским сосудом орнаментальное поле вначале было размечено нанесением двух простых мономотивных организующих сюжетов. Это горизонтальные гребенчатые линии на шейке и максимальном расширении тулова. Затем в пространстве между этими линиями, на плече сосуда, был изображен горизонтальный опоясывающий ряд ромбов. После этого внутри ромбов были оттиснуты косо расположенные двойные кресты, а в нижних треугольных пространствах – такие же кресты и скопления кольцевидных оттисков. Завершили создание композиции нанесением ниже ребра полимотивного сюжета, состоящего из косо свисающих оттисков короткого штампа и цепочек кольцевидных оттисков. Причем, основным мотивом здесь являются более многочисленные гребенчатые отрезки, а добавочным – комбинации из кольцевидных оттисков. Таким образом, получена иерархическая схема классификации орнамента: композиция – сюжет (мономотивный или полимотивный) – элемент.

Нет никаких сомнений в том, что любая классификационная схема не может быть абсолютно универсальной, и каждый новый керамический комплекс, подвергаемый систематизации, вносит в рабочую матрицу свои коррективы. Важно соблюдать принцип формализованного подхода и точно соотносить новые данные с уже установленными шагами исследовательского алгоритма. Наличие в новом комплексе элементов и признаков, известных в классифицированных памятниках, – это свидетельство их близости. Присутствие новых элементов – признак различий, которые нуждаются в комментарии. Отсутствие известных элементов – это также указание на разность и индивидуальные особенности нового памятника.

ГЛАВА 3

СРУБНЫЙ КЕРАМИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС

ПОСЕЛЕНИЯ НИЖНЯЯ КРАСАВКА 2

3.1. Предшественники срубников в Нижней Красавке. В результате раскопок 2007–2010 годов на поселении у с. Нижняя Красавка (рис. 7, 1) вскрыто более 1500 кв. м. площади памятника и получены разнообразные, весьма информативные материалы о характере и хронологическом соотношении древних культур на севере Волго-Донского междуречья.

Памятник археологии появился на высоком левом берегу р. Медведицы в начале эпохи поздней бронзы с первыми культурными отложениями, содержащими керамику покровского типа, но еще в среднем бронзовом веке, в конце III тыс. до н.э. здесь кратковременно останавливались небольшие группы подвижных скотоводов – носители признаков катакомбной археологической культуры, оставившие более десятка фрагментов лепной посуды с характерной «ёлочной» орнаментацией (рис. 7, 12-13). Этот небольшой комплекс малоинформативен, но отметим, что эти сосуды были изготовлены без примеси толченой раковины и украшены в типичной манере донецких, среднедонских и доно-волжских традиций.

В общей планиграфии поселения к покровскому времени относятся два каменных очага, зафиксированные в юго-восточной части раскопа, а также характерная керамика подколоколовидных форм с ракушечной примесью. Это остатки преимущественно крупной округлобокой посуды со следами сглаживания внешней поверхности – расчесами, украшенной зубчатыми штампами, прочерченными линиями, различными вдавлениями и оттисками. Вместе с тем, небольшим количеством представлены сосуды средних размеров с гладкой поверхностью, а также миниатюрные формы, среди которых есть реберчатые (биконические) экземпляры (рис. 7, 2–11).

В литературе принята устойчивая точка зрения по поводу сакрального характера некоторых категорий миниатюрных сосудов, встречающихся в абашевских и покровских погребениях и часто сопровождающихся глиняными крышками. Исследователями установлены принципиальные морфологические различия абашевских и покровских типов такой ритуальной посуды^[59], а также высказаны предположения, относительно возможной культурно-генетической преемственности реберчатых форм в абашевском, покровском и срубном керамических комплексах^[60]. При этом неоднократно отмечалось, что реберчатая посуда покровского типа использовалась преимущественно в погребальной обрядности, а в комплексах поселений находки таких сосудов единичны^[61]. Действительно, в сводке поселенческих материалов покровского типа, собранной Н.М. Маловым по памятникам северной части Нижнего Поволжья, присутствуют только три экземпляра подобных сосудов^[62]. 

В связи с этим, две находки в Нижней Красавке представляют особый интерес. Это фрагменты миниатюрных форм, по всем признакам близких ритуальным сосудикам из погребальных комплексов покровского типа. От абашевских вариантов их отличает плоское устойчивое днище и расположение наибольшего расширения на середине общей высоты тулова, тогда как первые, часто округлодонны, а их максимальное расширение лежит в нижней трети высоты. Вероятно, наши сосуды были орнаментированы по всей внешней поверхности, причем, между собой их сближает один общий мотив декора – прочерченные горизонтальные линии, заполняющие все пространство придонной части. Пожалуй, наиболее близок нижнекрасавским экземплярам биконический сосудик из комплекса покровского погребения 3 второго Максимовского кургана, исследованного на севере Саратовского Правобережья, где, кроме него, были зафиксированы также крупный горшок с желобчатым венчиком, бронзовый нож, костяная втулка и набор кремневых стрел сейминского типа. Композиционно у них совпадают горизонтальные линии в придонной части и зигзаги на плечике, но разница состоит в том, что декор сосуда из Максимовки выполнен не прочерчиванием, а зубчатым штампом и, кроме того, у него нет коротких вертикальных отрезков на линии реберчатого расширения. Но в целом это, вне всяких сомнений, явления одного культурного порядка.

Среди идентифицированных, в культурном отношении, керамических, форм эпохи бронзы покровские сосуды составляют в Нижней Красавке 17,2%. Из них более половины экземпляров орнаментированы (59,5%). Арсенал технических элементов декора не широк: зубчатый штамп (46,2%), овальные, каплевидные и клиновидные насечки (30,7%), прочерченные линии (23,1%),. Композиционные решения декора, в основном, просты: горизонтальные ряды и линии. Наиболее сложны орнаменты ритуальной посуды, где сочетаются горизонтальные линии и зигзаги, представлена «решетка», а также некоторых крупных форм, украшенных «ёлочкой», и многорядным зигзагом.

Раскопками последнего сезона 2012 года получены несколько фрагментов керамики бабинской культуры. Это обломки сосудов с характерной рельефной орнаментацией налепными треугольными в сечении валиками, покрытыми частыми насечками. Вероятно, данные артефакты в раннем комплексе поселения синхронны покровским материалам.

Определенно, наиболее близки и, вероятно, синхронны нижнекрасавскому «покровску» керамические комплексы покровского типа известных в литературе поселений «Вишневое» и «Вихляный Овраг»^[63]. Они сближаются по целому ряду показателей форм (соотношение широтных диаметров устья и максимального расширения тулова), утолщенных слабожелобчатых венцов, поверхностной обработки, примесей, стилистики декора. Поселения этого круга Н.М. Малов определяет как позднепокровские, отражающие процессы начавшейся трансформации покровской культуры и вызревания элементов более позднего срубного комплекса^[64]. Такие памятники он помещает между группой классических покровских селищ (Новая Покровка I,II, Сады) и наиболее поздними, где элементы Покровска единичны (Гуселка II, Хмельное IV, Преображенка I, Трумбицкое, МОС I ).

По всей вероятности, нижнекрасавское поселение, действительно, отражает упомянутый выше процесс нивелировки покровских признаков в керамике и формирования срубного комплекса.

3.2. Срубная керамика Нижней Красавки. Подавляющее большинство керамики эпохи бронзы на памятнике представлено сосудами раннесрубного типа (82,7%), что выражается абсолютным преобладанием баночных форм (69,62%), заметно меньшим процентом округлобоких и слабопрофилированных (26,7%), а также буквально единичным содержанием (всего 3,68%) острореберных сосудов. Причем, значительно, как всегда, выделяются банки закрытых профилировок (44,5%), за ними следуют баночные сосуды с вертикальными стенками (21,98%), а менее всего открытых и биконических (реберчатых) банок (по 1,57%).

Соотношение технических приемов орнаментации срубной керамики выдержано в таких же пропорциях, как и в покровском комплексе, что можно, очевидно, расценивать как прямую преемственность. Точно так же абсолютное большинство составляют зубчатые штампы (54,53%), за ними следуют различные насечки и вдавления (26,57%), меньше всего прочерченных линий (18,9%). Орнаменты просты, и традиционно менее пышно украшены баночные и слабопрофилированные формы, хотя на отдельных экземплярах отмечены довольно сложные композиции: простые и штрихованные зигзаги, солярные кресты, имитация «ёлочки», крестообразно штрихованные ромбы. Обычно в такой манере орнаментировались срубные острореберные формы, и редкие нижнекрасавские экземпляры здесь не исключение.

3.3. Систематизация нижнекрасавской керамики с использованием смеловской матрицы. В работе по систематизации керамического комплекса Нижней Красавки использовалась наиболее дробная схема классификации, полученная в результате исследований керамики Смеловского могильника. Данная схема представляется наиболее удобной матрицей, поскольку она учитывает не только степень сложности формы, но также разделяет основные группы сосудов (колоколовидные, острореберные, округлобокие, баночные) на типы и варианты типов^[65].

Это иерархическая схема, в которой, в прямой зависимости, увязаны два больших отдела, четыре группы, десять типов и семнадцать вариантов сосудов. В контексте формализации анализа правомерность выделения указанных таксонов подтверждается усредненными геометрическими моделями и ведущими значимыми признаками по каждому варианту.

В 1 отделе сложных сосудов с венчиками выделяются 3 группы. Первая группа – колоколовидные формы^[66] – распадается на два типа: колоколовидные округлобокие и колоколовидные острореберные по таким значимым признакам, как округлое или реберчатое оформление тулова.

В рамках первого типа выделены 3 варианта по различному соотношению широтных показателей формы.

1.1. Вариант, в котором диаметр устья равен диаметру максимального расширения тулова (D1=D3).

1.2. Сосуды, у которых максимальным является диаметр устья (D1>D3).

1.3. Значимый признак третьего варианта – диаметр устья меньше максимального расширения тулова (D1

Второй тип колоколовидных сосудов представлен одним вариантом (2.) реберчатых форм с прямым плечом, где значимым признаком является равное соотношение диаметров устья и максимального расширения тулова (D1=D3).

Признаки колоколовидности типичны для сосудов абашевской и покровской археологических культур. В Нижней Красавке они полностью соответствуют покровскому комплексу керамики, который предшествует здесь более позднему срубному, но на основе которого формируются некоторые типы и варианты ранней посуды срубной культуры. Этот вопрос чрезвычайно интересен в контексте генезиса срубной керамики, но в задачи формализованной систематизации нижнекрасавского срубного комплекса вписывается лишь частично, исключительно в плане возможных микросрезов покровских признаков в имеющихся в нашем распоряжении артефактах.

Вполне возможно, что к группе гибридных вариантов, иллюстрирующих плавный переход в керамическом производстве от покровских стандартов к раннесрубным, можно предположительно рассматривать округлобокие сосуды, сохраняющие отдаленную колоколовидность и расчесы на тулове, но уже не имеющие характерного внутреннего ребра на обратной стороне венчика, а также утратившие технологический признак «покровска» – примесь толченой раковины (рис. 7, 2,5–7; 12, 1,13).

Вторая группа первого отдела – острореберные сосуды с максимальным реберчатым расширением тулова в верхней трети его высоты. Эта группа подразделяется на три типа, значимыми признаками которых является форма плеча.

Тип 3.1. – острореберные сосуды с прямым плечом (значимый признак – нулевой показатель плеча).

Тип 3.2. – острореберные сосуды с вогнутым плечом (значимый признак – минусовой показатель плеча).

Тип 3.3. – острореберные сосуды с выпуклым плечом (значимый признак – плюсовой показатель плеча): единственный экземпляр обнаружен в погребении 110 (сосуд 2). Это крайне редкий вариант острореберной посуды, что подтверждается классификациями многих срубных комплексов, где выпуклоплечие реберчатые формы всегда единичны.

В срубном керамическом комплексе Нижней Красавки острореберных сосудов немного, и, в целом, это яркий индикатор его раннего облика. Среди немногих обнаруженных экземпляров – исключительно сосуды средних размеров, причем, только типа 3.1. (прямоплечие, с нулевым показателем прогиба плечика). Иногда они лишены орнамента, но чаще всего декорированы в прочерченной и гребенчатой технике сложными сюжетами в виде зигзагов и штрихованных треугольников, а в качестве аранжировок в композициях представлены горизонтальные ряды линзовидных и каплевидных насечек (рис. 9, 3–7; 11, 5).

Третья группа первого отдела – округлобокие сосуды с максимальным расширением в верхней трети общей высоты. Она распадается на три типа, где значимые признаки – высота и степень отогнутости венчиков.

Тип 4. – округлобокие сосуды с короткими вертикальными венчиками, у которых диаметр устья равен диаметру шейки (значимый признак D1=D2).

Тип 5. – округлобокие сосуды с короткими отогнутыми наружу венчиками, у которых высота венчика меньше высоты плеча (значимый признак Н1

Тип 6. – округлобокие сосуды с высокими, отогнутыми наружу венчиками, у которых высота венчика примерно равна высоте плеча (значимый признак H1=H2).

В материалах Нижней Красавки округлобокие сосуды довольно представительны. Это преимущественно коротковенчиковый тип 6 – сосуды крупных и средних размеров, у которых высота венчика заметно меньше высоты плечика. Орнаменты здесь представлены гораздо реже, чем на острореберной парадной посуде, причем, это, как правило, несложные сюжеты и композиции. Обычно декор располагается в верхней трети общей высоты горшка и чаще всего состоит из одного – двух горизонтальных рядов линзовидных, каплевидных, клиновидных или овальных оттисков. Змеевидные зигзаги, солярные кресты, треугольники здесь встречаются редко (рис. 8, 8,10,11; 9, 2,8–15; 10, 7,12; 11, 2–4,6,7; 12, 2,11,12).

Второй отдел – сосуды без венчиков – представлен простыми баночными формами. Они объединяются в одну четвертую группу по признаку отсутствия венчика, но различаются по четырем типам, в которых вычленяются также отдельные варианты.

Тип 7. – реберчатые (биконические) банки подразделяется на два варианта по принципу расположения максимального расширения тулова относительно общей высоты сосуда.

7.1. – вариант, в котором максимальное реберчатое расширение приходится на середину общей высоты тулова (значимый признак H2=H3).

7.2. – биконические банки с максимальным расширением в верхней трети общей высоты сосуда (H2

Тип 8. – баночные сосуды с вертикальной стенкой и максимальным расширением в верхней трети общей высоты тулова (значимый признак D2=D3). Удельный вес данного типа в общем массиве комплекса сравнительно высок (9,62%).

Тип 9. – закрытые баночные сосуды, у которых диаметр устья меньше максимального расширения тулова, распадаются на три варианта по принципу соотношения высот плеча и придонной части (положение максимального расширения относительно общей высоты тулова).

9.1. – вариант, в котором максимальное расширение приходится на нижнюю треть общей высоты тулова (значимый признак H2>H3).

9.2. – вариант с максимальным расширением в верхней трети общей высоты тулова (значимый признак H2

9.3. – баночные сосуды с максимальным расширением в средней части тулова. Значимый признак этого варианта H2=H3.

Тип 10. – открытые баночные сосуды, у которых значимый признак – это максимальный показатель по диаметру устья (D3-max). В формальном обозначении широтных диаметров геометрической модели он равнозначен максимальному расширению тулова (D3).

В срубном керамическом комплексе Нижней Красавки представлены все указанные типы баночных сосудов, банки вообще самая многочисленная группа керамики нашего памятника. Среди них подавляющее большинство составляют сосуды типа 9 (закрытые банки) с некоторой вариативностью по соотношениям значимых признаков. Как правило, они не имеют декора, или украшены очень скромно, минимальными наборами простейших элементов – насечками и различными оттисками, но изредка встречаются прочерченные или гребенчатые зигзаги, кресты или хаотичные скопления разных технических элементов (рис. 8–12).

По всем имеющимся данным и проанализированным параметрам, керамика срубной археологической культуры, полученная раскопками на поселении Нижняя Красавка 2, соответствует показателям раннесрубного комплекса, в котором подавляющее большинство составляют сосуды простых форм (баночные, округлобокие), а сложные реберчатые формы встречаются редко. Это подтверждается также наличием гибридных вариантов сосудов с признаками подстилающего (покровского) комплекса.

Среди памятников, исследованных раскопками прошлых лет, наиболее близки нижнекрасавскому комплексу в степном Заволжье – Трумбицкое и Преображенка 1; в правобережье – Мокрая Песковатка и Вишневое. Очевидно, относительно синхронны нашему памятнику территориально более дальние поселения Мосоловка на Дону и Чесноково на Деркуле, впрочем, данное предположение требует дополнительного анализа и внимательного сравнения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В середине II тыс. до н.э. в жизни скотоводческого населения широкого евразийского пространства волго-донских и волго-уральских степей, с прилегающей к ним лесостепной буферной зоной, произошли значительные экономические, социальные и культурно-исторические события. На рубеже эпох средней и поздней бронзы здесь началось формирование и развитие обширной этно-культурной общности племен, которая обособлена на основании археологических материалов и получила название «срубная культура». В большей степени этот процесс был обусловлен существенным сдвигом в развитии производящей экономики, в частности, переходом от раннекочевого к пастушескому типу животноводства, усложнением социальной структуры общества и началом мощной демографической динамики. Наступало время расцвета металлургии бронзы, определяемое исследователями как поздний бронзовый век.

В контексте современных концептуальных положений оформление срубной культурно-исторической общности стало закономерным результатом активных процессов культурогенеза первой половины II тысячелетия до нашей эры, в которых были задействованы глубокие генетические корни постшнурового и посткатакомбного миров, на фоне деструкции которых поднялись и окрепли новые группы степного населения. Это были подвижные и хорошо вооруженные активаторы культурных процессов, известные по археологическим данным и оставившие яркие памятники бабинского, воронежского, вольско-лбищенского, криволукского, потаповского, покровского, синташтинского типов. В сложных взаимодействиях и взаимных аккультурациях, в условиях военных противостояний и переделов вмещающих пространств рождались новая эпоха – поздний бронзовый век, и новый протоиранский мир – ареал двух крупнейших мегаобщностей, срубной и алакульской.

Вопрос о происхождении срубной культуры остается предметом острых дискуссий. Слишком расплывчаты и неконкретны слагающие ее местные генетические корни, весьма отличны от производного и пришлые компоненты, участвовавшие в становлении. На этом фоне еще более феноменальным представляется факт возникновения здесь срубных поселений – памятников оседлого типа с совершенно иным керамическим комплексом, оригинальными орудиями труда, развитой техникой домостроения.

Недавно еще общепринятое мнение о том, что ядро становления срубной культуры складывалось именно в волго-уральских степях, в настоящее время корректируется новейшими данными в археологии, согласно которым ареал формирования был значительно более широким, а производное культурогенеза – срубная общность – есть результат не плавной эволюции и трансформации (абашевцы – срубники), а более сложных линейно-дискретных процессов с поликомпонентным взаимодействием множества указанных выше культурных традиций.

Керамика – самый чуткий реагент культурного развития, фиксируемого археологическими методами. Как массовый материал, получаемый полевыми исследованиями, он чрезвычайно сложен в обработке и последующем анализе, результаты которого приходят не скоро. Требуется много времени, терпения и трудоемких процедур, прежде чем безликий, на первый взгляд, керамический комплекс выстроился в упорядоченный типологический ряд, а при сравнении с другими выборками, проявил свою специфику и отличия регионального, узколокального или хронологического порядка.

Разработки срубной керамики поселения Нижняя Красавка 2 еще только начинаются. Полевые исследования пока далеки от своего завершения, и комплекс нельзя считать полным, подробная систематизация материала еще не проводилась. Первый опыт подобной работы, представленный в дипломном сочинении, рассматривается, как пробный подход, а полученные результаты можно расценивать в качестве предварительных выводов. Вполне возможно, что новыми раскопками будут получены данные, существенно корректирующие первые впечатления, но пока можно с относительной уверенностью квалифицировать срубный пласт Нижней Красавки как материал раннего этапа, керамический комплекс которого еще не завершил своего окончательного становления и содержит некоторые реминисценции покровского времени. Суммируя данные культурного слоя и курганного некрополя, можно отметить свидетельства активных контактов ранних срубных племен южной лесостепи с северными срубными племенами лесостепного Среднего Поволжья и с лесным населением Окско-Донского междуречья, где по археологическим материалам известны памятники поздняковской культуры.

Рассмотренные в данной работе материалы и полученные выводы – это лишь краткий фрагмент глобальных культурногенетических процессов, которые разворачивались в протяженной полосе Евразии от Дона до Волги и Урала в середине II тыс. до н.э. Тем не менее, даже на уровне этого локального микросреза фиксируются активные взаимодействия раннесрубных племен, а также настойчивое продвижение в северную лесостепь и освоение территорий Среднего Поволжья, Прикамья и Южного Приуралья. На юге, в степной зоне Волго-Донья и Волго-Уралья скоротечно развивались взаимные аккультурации лесостепных племен с близкородственными группами населения аридной провинции. В это время наблюдается планомерная стабилизация культурных процессов, приведшая к окончательному сложению самой обширной и снивелированной в основных признаках, на протяжении всей эпохи бронзы, срубной культурно-исторической общности.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Андреева М.В. Курганы у Чограйского водохранилища (материалы раскопок экспедиции 1979 г.) // Древности Ставрополья. М., 1989.

Арзютов Н.К. О чем говорят курганы. Саратов, 1936.

Бобринский А.А. О методике изучения форм глиняной посуды из археологических раскопок // Культуры Восточной Европы I тысячелетия. Куйбышев, 1986.

Бобринский А.А. Современное состояние и перспективы исследований керамики как исторического источника // Керамика как исторический источник. Подходы и методы изучения. Свердловск – Куйбышев, 1991.

Бочкарев В.С. Периодизация В.А. Городцова в контексте хронологических исследований европейского бронзового века // Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация. Материалы международной научной конференции. Самара, 2001.

Генинг В.Ф. Программа статистической обработки керамики из археологических раскопок // СА, 1973, № 1.

Городцов В.А. Результаты археологических исследований в Изюмском уезде Харьковской губернии в 1901 году // Труды XII археологического съезда. Т. 1. М., 1905.

Городцов В.А. Культуры бронзовой эпохи в Средней России // Отчет императорского российского исторического музея за 1914 год. М., 1915.

Деревягин Ю.В. Юному туристу-археологу // Изучай родной край и оберегай его богатства. Саратов, 1976.

Дремов И.И. Вишневое – поселение покровского времени в Саратове // Археология восточно-Европейской степи. Саратов, 1992.

Изотова М.А., Малов Н.М., Слонов В.Н. Классификация форм керамики и периодизация поселений хвалынской культуры эпохи поздней бронзы Нижнего Поволжья // Археологические вести. Вып. 1. Саратов, 1993.

Каменецкий И.С. Код для описания погребального обряда // Древности Дона. М., 1983.

Каменецкий И.С. Код для описания огребального обряда. Ч. 2 // Археологические открытия на новостройках. Вып. I. М., 1986.

Карандеева М.В. Геоморфология Европейской части СССР. М., 1957.

Ковалевская В.Б. Сравнительный анализ форм керамики через особенности пропорциональности отдельных ее частей // Керамика как исторический источник. Подходы и методы изучения. Свердловск – Куйбышев, 1991.

Кочерженко О.В., Малов Н.М., Слонов В.Н. Опыт использования кластерного анализа при классификации форм керамики срубных погребений Нижневолжского правобережья (пограничье степи и лесостепи) // Археологические вести. Вып. 1. Саратов, 1993.

Круглов А.П., Подгаецкий Г.В. Родовое общество степей степей Восточной Европы // Известия ГАИМК. М.-Л., 1935. Вып. 119.

Кузьмина О.В. Соотношение абашевской и покровской культур // Конвергенция и дивергенция в развитии культур эпохи энеолита–бронзы Средней и Восточной Европы. Часть II. СПб., 1995.

Лопатин В.А. Опыт статистического анализа керамики срубных поселений степной левобережной зоны Нижнего Поволжья // Вопросы отечественной и всеобщей истории. Саратов, 1987.

Лопатин В.А. Классификация керамики Преображенского поселения // Археология Восточно-Европейской степи. Вып. 2. Саратов, 1991.

Лопатин В.А., Шамгуллина С.А. Классификация форм керамических сосудов из Смеловского грунтового могильника // Поволжский край. Вып. 11. Проблемы истории и археологии Саратовского Поволжья. Саратов, 2000.

Лопатин В.А. Срубные поселения степного Волго-Уралья. Саратов, 2002.

Лопатин В.А. Поселение у с. Нижняя Красавка (по раскопкам 2007 года) // Археологическое наследие Саратовского края. Вып. 8. «Научная книга» - Саратов, 2008.

Лопатин В.А. Исследования поселения Нижняя Красавка в 2008 году // Археологическое наследие Саратовского края. Вып. 9. Саратов, 2009.

Лопатин В.А. Отчет об археологических раскопках поселения и кургана эпохи поздней бронзы у с. Нижняя Красавка Аткарского района Саратовской области в 2009 году // Архив ИАКН СГУ. Саратов, 2010.

Лопатин В.А. Покровский культурный комплекс поселения Нижняя Красавка–II (по материалам исследований 2007–2009 годов) // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 2010. Вып. 8.

Лопатин В.А. Смеловский могильник: модель локального культурогенеза в степном Заволжье (середина II тыс. до н.э.). Саратов, 2010.

Лопатин В.А. Отчет об археологических исследованиях поселения и кургана № 2 эпохи поздней бронзы у с. Нижняя Красавка Аткарского района Саратовской области в 2010 году.  // Архив ИАКН СГУ. Саратов, 2011.

Малов Н.М. Историография вопроса о срубно-абашевском взаимодействии в Нижнем Поволжье // Древняя и средневековая история Нижнего Поволжья. Саратов, 1986.

Малов Н.М. О выделении покровской культуры // Проблемы культур начального этапа эпохи поздней бронзы Волго-Уралья. Саратов, 1991.

Малов Н.М. Погребения покровского типа степной и лесостепной Евразии // Теория и методика исследований археологических памятников лесостепной зоны: тез. докл. науч. конф. Липецк, 1992.

Малов Н.М. Покровская культура начала эпохи поздней бронзы в северных районах Нижнего Поволжья: по материалам поселений срубной культурно-исторической области // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 2007. Вып. 5.

Материальная культура / Свод этнографических понятий и терминов под ред. Ю.В. Бромлея и Г. Штробаха. Вып. 3, М., 1989.

Мельник В.И. Поселения эпохи бронзы у села Нижняя Красавка // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 2008. Вып. 6.

Мещеряков Ю.А. Рельеф СССР. М., 1972.

Минаева Т. М. Керамика Покровского селища // Труды секции археологии  РАНИОН. М., 1929. Т. 4.

Попова Т.Б. Памятники срубной культуры в окрестностях с. Быково // МИА. М., 1960. № 78.

Памятники срубной культуры. Волго-Уральское междуречье // САИ. Вып. В 1–10. Т. 1. Саратов, 1993.

Природа Саратовской области. Саратов, 1956.

Пряхин А.Д. Абашевская культура в Подонье. Воронеж, 1971.

Рыков П.С. Результаты археологических исследований в Покровском и Хвалынском уездах Саратовской губернии в 1922 году // Труды общества ИСТАРХЭТ. Вып. 34. Саратов, 1923.

Сагайдак В.И. Хвалынская культура в исследованиях П.С. Рыкова // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 1989. Вып. 1.

Сергеева О.В., Хоркин Д.А. Охранные археологические исследования Саратовского областного центра дополнительного образования «Поиск» в 1998–2000 гг // Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1998–2000 годах. Вып. 4. Саратов, 2001.

Синицын И.В. Памятники бронзовой эпохи в районе Колышлея // Известия НВИК. Т. 5. Саратов, 1932.

Синицын И.В. Поселения эпохи бронзы степных районов Заволжья // СА. М.;Л., 1949. № 11.

Синицын И. В. Поселение Осинов-Гай в Заволжье // Древности Восточной Европы. М., 1969.

Черных Е.Н. Древнейшая металлургия Урала и Поволжья // МИА. М., 1970. № 170.

Rykov P. Die Chvalynsker Kultur der Bronzezeit an der unteren Wolga // ESA. I. Helsinki, 1927.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ОСНОВНАЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА

с. НОВОКРИВОВКА СОВЕТСКОГО РАЙОНА САРАТОВСКОЙ ОБЛАСТИ

413221, Саратовская   область, Советский район, с. Новокривовка, ул. Школьная, д.27.,

т. 8(845-66)6-51-31, E-mail – novokrivovka.59@mail.ru

Исследовательская работа по теме:

Срубный керамический комплекс поселения Нижняя Красавка 2

                                                   Учителя истории и обществознания

                                                  Кубашевой Ольги Александровны

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение …………………………………………………………………….. 3

Глава 1. История исследований

и некоторые вопросы историографии …………………………………….. 8

1.1. История исследований Нижней Красавки …………………………… 8

1.2. История изучения керамического комплекса срубной

археологической культуры Нижнего Поволжья …………………………. 16

Глава 2. Общая методика систематизации срубной керамики ………….. 31

2.1. Первичный учет керамических комплексов …………………………. 32

2.2. Классификация керамических форм ………………………………….. 34

2.3. Иерархическая схема классификации орнамента ……………………. 40

Глава 3. Срубный керамический комплекс

поселения Нижняя Красавка 2 ……………………………………………… 43

3.1. Предшественники срубников в Нижней Красавке …………………… 43

3.2. Срубная керамика Нижней Красавки ………………………………….. 46

3.3. Систематизация нижнекрасавской керамики

с использованием смеловской матрицы …………………………………… 47

Заключение …………………………………………………………………… 53

Источники и литература …………………………………………………….. 56

Приложения ………………………………………………………………….. 60

ВВЕДЕНИЕ

Керамика – это все, что изготовлено из глины и закреплено при помощи обжига. Чаще всего керамикой называют глиняную посуду, но в действительности эта категория значительно шире. К ней относятся, например, различные предметы антропоморфной и зооморфной пластики – фигурки и статуэтки сакрально-культового значения, строительные материалы – кирпич и черепица, а также изделия из фаянса и фарфора^[1]. Керамические предметы с глубокой древности воплощались как в практической, так и в духовной сферах культуры.

Изучение керамики и гончарного ремесла, архаичного (придомного) и развитого (специализированного), уже давно, приблизительно с середины XIX в., является аспектом археолого-этнографического, а также искусствоведческого исследования. В настоящее время в ряде научных центров успешно действуют экспериментальные лаборатории, занимающиеся изучением технологий гончарного производства в древности, развития керамических форм и декора, функциональности глиняной посуды. Одновременно выявляется обширный круг сложнейших исторических задач, которые вполне успешно решаются при помощи массовых керамических артефактов. Среди множества проблем выделяются два главных вопроса: во-первых, какие исторические события и процессы, и как именно отражаются в керамике; во вторых, с помощью каких технических средств и исследовательских методов эти исторические события и процессы могут быть установлены и реконструированы^[2]. 

Практически все специалисты-археологи, работавшие в области изучения срубной культуры эпохи поздней бронзы, прямо или косвенно были вынуждены касаться вопросов, связанных с проблемами керамических комплексов многих культур бронзового века. Керамика – самый массовый вид источников в наборах артефактов на памятниках того периода. Без этого вида источников разработка культурно-хронологических схем, периодизаций и исторических реконструкций невозможна.

Предметом нашего исследования является развитый этап формирования инфраструктуры Нижнекрасавского поселения и особое внимание уделяется срубному керамическому комплексу, который сформировался здесь уже после исчезновения раннего (покровского) населения, была возведена большая хозяйственно-жилая постройка, а в полукилометре к северо-востоку от места обитания срубной родовой группы основан некрополь – место «перехода» из мира живых в мир мертвых.

Актуальность исследований срубной керамики Нижней Красавки, очень важного материального компонента памятника, обусловлена тем, что проблема становления и раннего развития срубной археологической культуры в настоящее время является одной из ключевых в сложнейшей проблематике культурогенеза эпохи поздней бронзы. В связи с этим анализ и интерпретация опорных памятников раннесрубной культуры, к которым, несомненно, относится яркий комплекс Нижней Красавки, способствуют решению многих проблем развития материальной культуры, основных направлений хозяйственных и межкультурных связей, духовной жизни и верований древних племен Нижнего Поволжья во II тыс. до н.э. Материалы, полученные в ходе раскопок Нижней Красавки, системно анализируются, ведутся исследования керамического и вещевого инвентаря, определяется их место среди известных объектов нашего региона. Эта работа представляется весьма актуальным направлением исследований, которые значительно пополнят представления о ранней истории протоиранских племен степной Евразии.

Основной целью дипломной работы является полная характеристика и культурно-историческая интерпретация срубного керамического комплекса Нижнекрасавского поселения. Достижение этой цели подготовит фундаментальную базу для последующего сравнительного анализа комплекса Нижней Красавки с материалами срубных памятников, известных в Нижнем Поволжье и Волго-Донском междуречье, керамика которых уже прошла через системный анализ и добротно классифицирована.

Поставленная цель исследования определяет оперативные задачи при написании дипломной работы, логику и последовательность их решения:

– показать историю изучения поселения «Нижняя Красавка 2» и памятников эпохи бронзы в ближайшей части северного Волго-Донья, приуроченной к среднему течению р. Медведицы;

– представить общую методику системного анализа и классификации керамических комплексов срубной археологической культуры;

– представить характеристику срубной керамики Нижней Красавки, рассмотреть особенности ее форм и орнаментации;

– определить культурно-хронологические позиции срубного керамического комплекса в рамках развития Нижнекрасавского поселения и в системе древностей эпохи поздней бронзы Нижнего Поволжья.

Методологические принципы, положенные в основу дипломной работы, определяются тем обстоятельством, что археология, являясь наукой исторической, в то же время имеет свой предмет исследования, свои методы и методику исследовательского поиска, периодизацию и понятийный аппарат. В связи с этим, методологическую базу исследования составили общенаучные принципы исторического познания. Основными из них являются принцип историзма, требующий рассмотрения исторического явления в развитии, и принцип целостности, предполагающий выяснение причинно-следственных связей в системе взаимосвязанных элементов. Получение корректных результатов обеспечивалось такими методами, применяемыми в археологии, как сравнительный, хронологический, синхронный и описательный. В данном контексте анализ срубного керамического комплекса Нижнекрасавского поселения строится на первичных описательных характеристиках, которые в дальнейшем используются при сравнении с комплексами синхронных групп памятников. В ходе сравнительного анализа уточняются типологические сходства и хронологические позиции определенных типов форм и орнамента срубной посуды.

Нижнекрасавское поселение и его курганный некрополь формировались под естественным воздействием природно-географической среды и палеоклиматических условий. Они находятся на границе нижневолжского правобережья и северной части Волго-Донского междуречья, приуроченных к плавной смене лесостепной и степной природных зон Русской равнины. В орографическом отношении этот район представляет собой западную часть Приволжской возвышенности, которая тянется вдоль правого берега Волги от Нижнего Новгорода до Волгограда. В западном направлении она полого спускается к Окско-Донской низине, а на востоке круто, иногда уступами, обрывается к долине Волги^[3]. Район возвышенности от р. Медведицы до р. Волги имеет название «Саратовские поднятия». К этому пространству относятся правобережье р. Терешки, бассейны волжских притоков Чардыма и Курдюма, берег Волги от с. Пристанного до Широкого Буерака, левобережье р. Медведицы от истоков до устья р. Карамыш. Наивысшие точки Саратовских поднятий отмечены на водоразделе между Сурой, Терешкой и левобережными притоками Медведицы – Идолгой и Карамышом. Рельеф района характеризуется наличием плосковершинных или холмисто-увалистых возвышенностей, приволжский склон которых, как правило, является более крутым и глубже расчлененным долинами рек и оврагами, чем примедведицкий, обладающий более спокойными и мягкими очертаниями поверхности. Основными элементами рельефа здесь выступают овраги. В развитии современного ландшафта важное значение имеют процессы разрушения и переноса горных пород, которые здесь выражены достаточно сильно. Часть района, связанная с левобережьем Медведицы, характеризуется повсеместным распространением месторождений опок, глин и песков. Климат района характерен сухостью воздуха. Среднегодовое количество осадков здесь колеблется от 350 до 450 мм. Разности между минимальными и максимальными температурами порой достигают 80 градусов. Снежный покров образуется в конце ноября – начале декабря.

Среди степных ковылей и разнотравья, на водоразделах между Медведицей и Волгой, часто встречаются отдельные осиновые, дубовые и березовые рощи. Считается, что раньше между Волгой и Медведицей было больше лиственных лесов и сосновых боров, озер, болот, местность имела более северный характер. Об этом говорят спутники сосновых лесов, встречающиеся в современных лесных участках и колках: грушанка, майник, кошачьи лапки и ястребинка волосистая. Как известно, некоторые ботаники относят лесостепную зону Приволжской возвышенности к зоне широколиственных лесов. В почвенном отношении район характеризуется преобладанием маломощных обыкновенных черноземов, которые занимают склоны водоразделов^[4].

Основными источниками при написании дипломного сочинения послужили археологические материалы, полученные в ходе раскопок поселения Нижняя Красавка 2 в 2007–2010 гг., которые представлены в научных отчетах автора полевых исследований В.А. Лопатина^[5]. Помимо отчетных материалов использовались публикации раскопок у Нижней Красавки, а также статьи и монографические исследования по древним культурам эпохи бронзы степной Евразии.

ГЛАВА 1

ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ

И НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ИСТОРИОГРАФИИ

1.1. История исследований Нижней Красавки. Памятники археологии в среднем течении р. Медведицы, одного из крупнейших притоков Дона, имеют давнюю историю изучения и свою историографию. Первые сведения о поселениях и курганах бронзового века в окрестностях Нижней Красавки были получены в 20–30-х годах XX века, когда здесь проводили разведки, сборы древностей и ограниченные раскопки на поселениях и курганах П.С. Рыков, Н.К. Арзютов и И.В. Синицын^[6].

В инвентарной книге Саратовского областного музея краеведения под № 1158 записана коллекция керамики, происходящая из раскопок Н.К. Арзютова и Н. Федорова 1928 года на Нижнекрасавском селище № 1, расположенном между железнодорожным мостом и селом Нижняя Красавка. Указано, что этот памятник удален от станции Красавка на 1,5–2 км. Здесь же в 1929 году Н.К. Арзютов собрал в осыпи берега фрагменты лепной керамики, кости животных и обнаружил двулезвийный нож с коротким черешком, который, по определению Е.Н. Черныха, изготовлен из меди группы «ВК» и относится к срубному типу с перекрестьем, перехватом и продольным ребром на клинке^[7].

Весьма сомнительными представляются сведения о постройке земляночного типа с южным ступенчатым входом, якобы раскопанной на этом поселении. Её размеры (3,6 Х 2,65 м) явно не соответствуют традиционным типам жилищ бронзового века, которые известны в материалах Нижнего Поволжья и были несравнимо более крупными. Тем не менее, эти факты обсуждались в литературе^[8] при сравнении нижнекрасавского строения с землянкой из Ершовки (такой же миниатюрной), раскопанной И.В. Синицыным на Колышлее, неподалеку от Аткарска^[9]. В 1936 г Н.К. Арзютов даже составил реконструкцию древнего поселка близ Аткарска, отметив, что таких землянок здесь могло быть «не менее 10», а вся территория была окружена плетнем^[10].

В 1945 году поселение Нижняя Красавка 1 посетил И.В. Синицын и собрал подъемный материал на разрушающихся участках берега, а в 1966 г здесь побывал Ю.В. Деревягин, который неожиданно указал для памятника совершенно иные координаты (1 км к СВ от с. Нижняя Красавка и 3–4 км к югу от ж/д станции)^[11].

Возможно, частые посещения разрушающегося памятника у Нижней Красавки разными исследователями, разнобой в привязках поселения на местности, которые указываются в отрывочных сведениях, создали некоторую путаницу в идентификации многочисленных коллекций. Н.М. Малов различает два объекта, расположенные между селом и станцией с похожими названиями, – Нижняя Красавка 1 и 2. Второе поселение, по его данным, находится ближе к деревне, всего в 0,4 км. Это действительно так, если считать сельской околицей разросшийся дачный массив. Оно отмечено также Ю.В. Деревягиным, который развернул в 60-х гг. активный поиск новых памятников археологии в бассейне Медведицы и составил инструкции и карты древних памятников, адресованные в помощь кружкам юных краеведов^[12].

Открытие поселений бронзового века у Нижней Красавки не осталось незамеченным. По материалам, хранящимся в СОМК, а также разведок и сборов шестидесятых годов, нижнекрасавские комплексы были отнесены воронежским исследователем А.Д. Пряхиным к кругу памятников доно-волжской абашевской культуры^[13]. Позже Н.М. Малов отметил синкретичный характер керамической коллекции из Нижней Красавки и выделил ее в группу памятников срубно-абашевского типа^[14]. Далее, по мере развития концепции культурной трансформации на рубеже средней и поздней бронзы и постоянной активизации исследовательского интереса к данной проблематике, особенно с постановкой проблемы Волго-Уральского культурогенеза, все большее число специалистов склоняется к мнению об особом характере срубно-абашевских комплексов, которые Н.М. Малов в настоящее время предлагает объединять в рамках покровской археологической культуры^[15]. В данном контексте рассматриваются теперь и материалы нижнекрасавских поселений, относимые к позднепокровскому периоду и началу развития срубной археологической культуры.

Известно, что в 1973 году доцент Саратовского государственного университета В.А. Фисенко проводил на поселении Нижняя Красавка 2 раскопки методом закладки разнонаправленых траншей, в результате чего было вскрыто более 120 кв. м.^[16] Тогда же на соседних мысовых образованиях левобережной террасы были раскопаны несколько грунтовых захоронений срубной культуры с характерной лепной керамикой, орнаментированной солярными свастиками, зигзагами и различными насечками. Следы этих раскопок до сих пор заметны на внешней поверхности в виде длинных заплывших углублений шириной от 2 до 6 м и задернованных отвалов Тяжелая болезнь В.А. Фисенко и его скоропостижная кончина, очевидно, тогда не позволили обработать и опубликовать материалы раскопок 1973 года. К сожалению, не известна судьба этих коллекций, не был составлен научный отчет, утрачена полевая документация.

В апреле 1998 г Д.А. Хоркин, методист Областного центра дополнительного образования, вновь обследовал второе Нижнекрасавское поселение, отметил признаки динамичного разрушения памятника и собрал подъемный материал на осыпях северо-западной части террасы (более сотни фрагментов лепной керамики и кости животных). Тогда же, в обрезе берега была зафиксирована «линза» заполнения котлована почти полностью разрушенной полуземляночной постройки.

В следующем 1999 году на этом месте был заложен небольшой охранный раскоп площадью 30 кв. м. (рис. 2), выявлен невысокий борт земляночного котлована и пристенный участок постройки. Сохранившаяся часть жилища была полностью исследована. Здесь не было ям от столбовых опор или углублений хозяйственного назначения, но в культурном слое и на дне котлована обнаружено большое количество керамики и костей животных, которые отмечены как длинное скопление у борта постройки, ориентированного параллельно обрыву берега, с юго-запада на северо-восток. Фрагментированный керамический комплекс представлял примерно 70 сосудов. Автором раскопок была составлена его подробная характеристика: отмечены технологические особенности (примеси толченой раковины, песка, шамота, дресвы, растительной органики), формы сосудов, где преобладали слабопрофилированные (около 60%) и баночные (40%), а колоколовидные покровские и срубные острореберные представлены единичными экземплярами, описаны традиционные для срубной культуры орнаменты (зубчатые и прочерченные зигзаги, кресты, линии, различные насечки и вдавления), подчеркнут костровой, восстановительный тип обжига^[17]. Глазомерный план памятника, составленный Д.А. Хоркиным в 1998 году, не совсем точен, но исследователь верно определил наличие здесь еще, как минимум, двух построек, что обусловило дальнейший интерес к продолжению раскопок.

Продолжение последовало в 2007 году. Раскопки проводились силами археологической экспедиции Саратовского государственного университета под руководством В.А. Лопатина. В соответствии с поставленными целями и задачами, определенными на ряд предстоящих лет, в 2007 году начаты планомерные охранные раскопки с целью предотвращения гибели памятника в результате естественного разрушения, застройки или использования в иных хозяйственных целях. Предполагалось получение уникальных материалов по древнейшей истории Нижнего Поволжья и их оперативное введение в научный оборот, что было осуществлено в рамках предварительной публикации^[18]. После обработки материалов, реставрации находок и составления научного отчета была проведена стендовая музеефикация находок и комплексов в экспозициях Аткарского краеведческого музея с соотвествующими реконструкциями и моделированием. Кроме того, материалы Нижней Красавки были использованы в разработке Виртуального археологического музея, который в настоящее время размещен на сайте Саратовского государственного университета.

Первые наблюдения подтвердили уникальный характер памятника, где проходили последовательные процессы культурно-исторического развития степных скотоводческих племен эпохи бронзы, раннего железного века и позднего средневековья. Здесь зафиксировано присутствие таких культур, как катакомбная, покровская, срубная, бондарихинская и золотоордынская, обнаружены характерные керамические материалы, изделия из камня, кости, бронзы и железа, выявлены различные хозяйственные объекты (скопления, ямы, очаги) и значительная часть большой полуземляночной постройки, возведенной в интервале становления ранней срубной культуры^[19].

В 2008 году раскопки были продолжены, и в результате исследованиями того сезона вскрыта задняя, противоположная входу часть постройки с двумя очагами, столбовыми и хозяйственными ямами, которые характеризуют именно жилое пространство сооружения. С юго-запада на северо-восток, включая тамбур входа, протяженность постройки по продольной оси составила 31 м. Жилище представляло собой длинное прямоугольное строение с тамбуром, ориентированное с юго-запада на северо-восток, с выходом в юго-западную сторону, по направлению к естественному понижению – юго-западной балке, ведущей к реке. Посередине котлована имелась поперечная перегородка, разделявшая строение на переднюю подсобную и заднюю жилую половины. Различен характер кровли: двускатной в передней части и шатровой в жилой, где в центре, у двух открытых очагов выделяются глубокие ямы, в которых стояли несущие столбы, поддерживавшие центральную раму пирамидальной конструкции. Результаты работ 2008 года также были опубликованы в предварительной статье, где отражены сведения о характере вскрытой части постройки и связанных с ней хозяйственных комплексов, керамики, изделий из камня и кости^[20].

В 2009 году были продолжены работы на поселении и, кроме того, вскрыт курган № 1, являвшийся некрополем нижнекрасавского поселения в срубное время. Были получены новые, весьма информативные материалы, существенно дополняющие наши представления о характере и хронологическом соотношении древних культур на севере Волго-Донского междуречья. На поселении, в материалах юго-западного участка раскопа, хоть и незначительным количеством артефактов, но, все же, подтверждалось присутствие здесь носителей катакомбной археологической культуры эпохи средней бронзы. Как и в предыдущем сезоне, в 2009 году на Нижней Красавке обнаружены несколько фрагментов керамики с характерной «елочной» орнаментацией.

Керамика колоколовидных форм с ракушечной примесью, характеризующая в Красавке покровский горизонт, в этом году была одной из наиболее массовых категорий находок. В целом, они служат индикатором возникновения здесь стационарного поселка с хозяйственной инфраструктурой пастушеского скотоводства и элементами металлообработки. С этим слоем, который стратиграфически и литологически выделяется на юго-западном участке, связаны также наиболее интересные артефакты, характеризующие выделение ремесел – металлообрабатывающего (фрагменты литейных форм, шлаки, вкладыш под проушину при отливке бронзовых топоров, а также бронзовый топор вислообушного типа) и косторезного (дисковидный псалий с треугольной планкой и редким типом орнамента). Эти материалы опубликованы автором раскопок в специальной статье, вышедшей в 2010 году^[21].

Окончательно доисследовано полуземляночное сооружение (постройка № 2 с каркасно-столбовой конструкцией стен). Это длинное прямоугольное строение, ориентированное по линии «юго-запад – северо-восток», с выходом через ступенчатый тамбур в юго-западную сторону. Жилище было спланировано с учетом удобства использования ландшафтных особенностей, с выходом к естественному понижению, в сторону древней балки, выводящей к берегу Медведицы. Грунт из котлована был уложен полукольцом, защищавшим постройку с северо-запада, севера, северо-востока, востока и юго-востока. Представляется, что именно на это образовавшееся поднятие опирались нижние скаты кровли жилища, пологие, перекрытые камышом и дерном, менее подверженные воздействию сильных степных ветров. Жердевая обрешетка скатов кровли опиралась верхними концами на маточную продольную осевую балку, которая на северо-востоке соединялась с шатровой конструкцией жилой части дома. Основными несущими опорами были столбы северо-западного и юго-восточного контуров, на них лежали продольные боковые балки, на которые закреплялись средние части обрешеточных жердей. Нижние концы обрешетки упирались непосредственно в грунт вокруг котлована.

Как показали результаты исследований 2007–2008 годов, внутренний интерьер вскрытой площади землянки беден, особенно в передней привходовой половине. Между столбовыми опорами юго-восточного контура в этой части жилища дополнительно были врыты короткие подпорки, на которых, очевидно, закреплялась мощная жердь, поддерживавшая край деревянного настила спальных нар. Горизонтальная основа под настилом была вырублена непосредственно в материковом грунте юго-восточного борта котлована. В целом эта часть постройки представляется подсобной, холодной в зимнее время, предназначенной не для жилья, а исключительно для хозяйственных занятий, хранения топлива и, возможно, содержания молодняка скота. Поэтому указанное выше спальное место могло быть только летним, специально удаленным от очагов. В зимнее время, напротив, вся жизнь семьи была сосредоточена в жилой половине, отделенной от холодной передней – легкой поперечной перегородкой. Если общая площадь постройки без тамбура довольно внушительна – 191,25 кв. м, то такой же показатель выделенного жилого пространства составляет всего 81 кв. м, то есть 42,35%. Здесь сосредоточены два очага с функциями обогрева жилья и приготовления пищи.

В 2009 году на северном участке раскопа был выявлен восточный угол земляночного котлована с двумя столбовыми опорами (ямы 69 и 70), а на юго-западном участке – окончание тамбура, раздваивающегося в западном и южном направлениях. Здесь же зафиксированы две большие хозяйственные ямы, связанные с пространством перед входом в постройку.

Впервые непосредственно на поселении обнаружено погребение, которое связано с комплексами срубной культуры эпохи поздней бронзы (верхний стратиграфический слой и постройка 2). Это захоронение ребенка, сопровождавшееся двумя лепными сосудами, которое было устроено на юго-западной периферии поселка, у склона древней балки. Примечательно, что впущенное в культурные отложения с уровня срубного горизонта это детское погребение прорезало лежащий ниже слой покровского времени, а по обрядовым показателям и характеру керамики этот материал абсолютно идентичен захоронениям, обнаруженным в первом кургане некрополя.

В кургане № 1, который рассматривается в качестве родового некрополя, возникшего в срубное время и синхронного постройке № 2, выявлено 19 относительно одновременных погребений срубной культуры эпохи поздней бронзы. Данные планиграфии и вертикальной стратиграфии позволяют предполагать, что большинство комплексов устроено здесь по принципу грунтового могильника с рядной системой расположения ям, перекрытого позже единой земляной насыпью. Только три захоронения достоверно являются впускными в уже готовый курган (№№ 9, 18, 19). Они наиболее бедны по составу инвентаря или совсем безынвентарны (п. 19), а керамика из 9 и 18 комплексов относительно более поздняя.

В 2010 году была продолжена работа на участке локализации покровских материалов, где дисперсно распределялись и фрагменты срубной керамики, а в некрополе раскопан также курган 2, где обнаружены 17 захоронений, одно из которых по своим обрядовым показателям отнесено к позднесарматской культуре раннего железного века. Остальные комплексы близки погребениям, выявленным годом ранее в первом кургане. Кроме того, в южной поле кургана зафиксированы две поминальные тризны с костями крупного и мелкого рогатого скота.

Известно, что экспедиция Саратовского университета работала на Нижнекрасавском поселении и в минувшем полевом сезоне 2012 года. Раскопки были сосредоточены на юго-западном участке памятника, где прослеживаются интересные комплексы покровской культуры. В этом сезоне здесь была выявлена также представительная коллекция керамики срубной археологической культуры. Материалы этих раскопок находятся в обработке.

1.2. История изучения керамического комплекса срубной археологической культуры Нижнего Поволжья началась одновременно с ее открытием в результате крупномасштабных раскопок В.А. Городцова в Изюмском и Бахмутском уездах Харьковской губернии в начале ХХ столетия^[22]. Но в тот период разработки В.А. Городцова по материалам его исследований в южнорусских степях Украины к оценке памятников Поволжья были еще не вполне применимы, поскольку наблюдались некоторые различия в известных материалах эпохи бронзы западного и восточного регионов, обобщить которые в общем контексте культурного явления было сложно.

Положительная динамика исследовательского процесса наметилась с выделением в Нижнем Поволжье первых памятников срубной культуры после раскопок 1914 года близ Адоевщины Хвалынского уезда Саратовской губернии^[23]. Это было начало продолжительной и плодотворной работы, в ходе которой оформился курс на планомерное осмысление памятников срубной культуры эпохи поздней бронзы на территории Нижнего Поволжья. Заслуга в обозначении этого исследовательского вектора всецело принадлежит выдающемуся русскому ученому В.А. Городцову, благодаря которому в начале ХХ столетия российская археология бронзы в кратчайшие сроки вышла на достойный европейский уровень^[24].

Заметный подъем исследований в этом направлении наблюдается в послеоктябрьский период, когда в 20-х гг. работами П.С. Рыкова в Нижнем Поволжье были получены новые материалы эпохи бронзы, в целом подтверждавшие выводы В.А. Городцова, но отчасти вносившие в его схему некоторые коррективы. Анализ новых памятников позволил П.С. Рыкову разработать для Нижнего Поволжья региональную схему развития культур эпохи бронзы, как хронологических этапов единой «хвалынской культуры». Группы памятников со сходными признаками были маркированы в духе времени в виде последовательных, либо синхронных стадий, которые имели не только культурное, но и социально-экономическое содержание. В развитии «хвалынской» культуры автор видел два направления: будущий абашевско-покровский вектор (стадии С–D), которые тогда еще не были конкретизированы, и параллельную срубную линию (стадии В–Е), куда он включал и сосновомазинский клад^[25]. Это разделение было не случайно. Поскольку на эталонных для того времени изюмских памятниках срубного типа колоколовидные сосуды с примесью раковины были не известны, обнаруженные в Поволжье^[26], они были выделены в отдельную группу, а их специфика объяснялась сейминским влиянием.

Принцип «стадиальности» в исторических исследованиях, инициированный переориентацией на марксистско-ленинскую методологию, вынуждал автора талантливого системного анализа заключать свои выводы в рамки условной периодизации некого глобального культурообразующего процесса. Это делало схему П.С.  Рыкова громоздкой и малопонятной, отчасти именно из этих обстоятельств позже проистекали противоречия в оценке его теоретического наследия. Правда, после многих лет забвения, в конце ХХ столетия исследователи не раз обращались к его осмыслению в связи с активным изучением проблем эпохи бронзы, отмечая, что многие позиции рыковской схемы оказались верными^[27]. Теперь вполне очевидно одно из главных достижений профессора Саратовского университета П.С. Рыкова: уже тогда он представлял развитие бронзового века Нижнего Поволжья как многокомпонентный процесс с участием различных культурных групп и множественными внешними воздействиями.

Но еще в 1921 г. П. С. Рыков начал раскопки Покровского селища, первые полевые исследования поселения срубной культуры в степном Заволжье. В раскопе он нашел лепную керамику, украшенную резным и чеканным геометрическим орнаментом. Годом позже раскопочные траншеи были заложены на зольном пятне, где мощность культурного слоя достигала одного аршина. Раскопками двух лет получен обширный материал, который был подвергнут довольно тщательному анализу и систематизации. Отмечая сходство покровской керамики с ивановской, автор раскопок разделяет весь комплекс на две группы сосудов: орнаментированные и без орнамента, причем анализ форм дан только для первой группы, где он вскользь упоминает о баночных сосудах и горшках с округлым туловом и острым ребром. Для неорнаментированной посуды указан только один признак – крупные размеры. В основном внимание исследователя обращено к орнаментации, поскольку здесь он располагал фрагментированным материалом. Выделены три типа орнамента: печатный, чеканный и резной. В свою очередь каждый из типов разделен на отделы: нитчатый, веревочный, личиночный (для первого типа); треугольники, продолговатые ямки и ромбы (для второго); «волчий зуб» (каплевидный оттиск) – для третьего типа.

Для своего времени это было достаточно реальное решение вопроса классификации орнамента на фрагментированном керамическом материале. Автор раскопок по существу разделил декор на первичные элементы (отделы), находящиеся в прямой зависимости от техники нанесения (типы). В дальнейшем эта система позволяла организовать стабильный учет и анализ массового керамического материала из раскопок поселений. Одновременно обозначился первый и самый доступный аспект исследования поселений – визуальный анализ керамического комплекса.

С этого момента все известные в Заволжье поселения с лепной керамикой, орнаментированной геометрическим узором, обрели свое место в бронзовом веке Юго-Восточной Европы. Известных памятников становится все больше. В начале 20-х гг. были организованы крупные экспедиции с целью обследования больших территорий. В степном Заволжье разворачиваются разведочные работы в бассейнах рек Большого и Малого Караманов, Саратовки, Еруслана, Торгуна, Ахтубы под руководством П. С. Рыкова и В. В. Гольмстен. Эти работы значительно расширили ареал обитания срубных племен, раздвинув его границы до р. Самары на севере, к предгорьям Урала на востоке и в пески Прикаспия на юге. В составе экспедиции В. В. Гольмстен тогда работали и молодые исследователи – краеведы К. И. Журавлев, А. И. Тереножкин и А. А. Марущенко. В 1923 и 1924 гг. они выявили на Иргизах, Чагре и Камелике свыше 80 селищ эпохи поздней бронзы.

Этому предшествовали самостоятельные изыскания А. И. Тереножкина, который в 1919–1920 гг. открыл в окрестностях г. Пугачева несколько древних поселений. На некоторых с 1920 по 1927 гг. он проводил частичные раскопки. Так, на селище у озера Калач им были исследованы остатки двух землянок. Керамика Калачовского поселения была представлена тремя основными формами: баночными, острореберными и «округлоплечими» сосудами. Орнамент разложен автором на элементы: оттиски плоских палочек, зубчатый штамп, прочерченные линии, различные насечки и вдавления. Элементы сгруппированы в сюжеты: углы, треугольники и зигзаги. Технологическая характеристика содержала сведения об отощителях: песок, шамот, толченые кости; о поверхностной обработке: лощение, заглаживание травой или штампом.

Остатки одного жилища А. И. Тереножкин раскопал на поселении у с. Успенка. Здесь была обнаружена керамика, полностью идентичная калачовской по технологии изготовления, форме и орнаментации. К сожалению, как и в предыдущей ситуации, из-за плохой сохранности не удалось проследить конструктивные особенности жилья. Было лишь ясно, что это полуземлянки со столбовыми опорами кровли. Оба памятника автор раскопок позже отнес к срубной культуре.

Попытку тщательного анализа и культурно-хронологического определения керамики наиболее полно исследованного в те годы в Заволжье Покровского селища предприняла Т. М. Минаева. Взяв за основу классификацию, выполненную автором раскопок, она творчески ее доработала. Прежде всего, была проведена более дробная дифференциация форм сосудов. Молодая исследовательница выделила в первой группе П. С. Рыкова три основные формы с учетом некоторой вариативности внутри каждой из них: 1 – баночные (а – с прямыми боковыми стенками, б – со слегка выпуклыми стенками); 2 – сосуды с округлым плечом, вогнутой шейкой и слегка расширенным горлом (округлобокие); 3 – острореберные (этот тип, в силу его малочисленности, Т. М. Минаева посчитала нехарактерным для керамики Покровского селища). Особо было указано также на сосуды с высокими прямыми венчиками, слегка раздутыми боками и узкими днищами.

Орнамент детализирован до уровня элементов (различные врезные или гребенчатые линии, вдавления и насечки, штампы), которые группируются в примитивные геометрические сюжеты (штрихованные зигзаги, ряды косых линий, вертикальные ромбы в сочетании с зерновидными вдавлениями, горизонтальные елочки из линзовидных насечек, свастики). Отмечено также, что орнаментальная зона располагается, как правило, в верхней части сосуда, в виде опоясывающего ряда.

Тонкий наблюдатель, Т. М. Минаева обратила внимание на сходство некоторых экземпляров с «вазообразными» сосудами Покровского могильника и совершенно верно отнесла Покровское селище ко времени стадии С схемы П. С. Рыкова^[28]. Анализ керамического комплекса Покровского селища, выполненный Т. М. Минаевой, и теперь интересен как исследование. Выделенные ею основные типы форм срубной керамики (баночная, округлобокая, острореберная) до сих пор в ходу у исследователей. В этой работе есть очень удачное предположение о возможной генетической близости между отдельными формами, в частности баночной и округлобокой в их различных вариациях. А догадка о вероятном родстве некоторых погребений близлежащих курганных могильников с обитателями древнего поселения открывала перед исследователями широкие возможности поиска и комплексного изучения мест обитания и связанных с ними некрополей. В будущем эта идея воплотится в концепции «комплектов памятников».

Накануне второй мировой войны И. В. Синицын предпринял масштабные, по тем временам, исследования поселений срубной культуры в степном Заволжье. Понимая принципиальную необходимость раскопок поселений для изучения проблем эпохи бронзы, он в течение двух полевых сезонов обследовал старые разведочные маршруты К. И. Журавлева и А. И. Тереножкина в бассейнах Иргизов, Чагры и Камелика, нанес на карту свыше 100 памятников и раскопал два поселения.

В 1938 г. экспедиция И. В. Синицына работала около с. Максютово Клинцовского района Саратовской области. На правом высоком берегу р. Камелик был заложен раскоп в 192 кв. м и зафиксированы две землянки. Конструктивные особенности жилищ описаны автором раскопок довольно скупо. Отмечена прямоугольная форма котлованов, размеры, столбовые ямки по углам, остатки земляных нар. Высказано предположение о том, что постройки, в соответствии с системой опор, должны были иметь двускатные крыши. Анализ керамического комплекса проводился без какой-либо системы и представляется, скорее, обычным описанием встреченных форм и орнаментальных сюжетов. Отмечены сюжеты орнамента в виде треугольников и наклонных насечек. Выделены сосуды средних размеров баночных и острореберных форм, крупные корчаги, небольшие горшки с прямыми стенками и миниатюрные сосудики^[29].

Год спустя И.В. Синицын исследовал еще две землянки, теперь уже на поселении у с. Успенка, в окрестностях г. Пугачева, где в 20-х годах А. И. Тереножкин раскопал одно разрушенное рекой жилище. Обширные прямоугольные котлованы перекрывались, по мнению исследователя, двускатными крышами, которые держались на столбовых опорах. Вдоль стен были устроены нары, а в глинистый пол, около очагов открытого типа, наполовину зарыты крупные корчаги. Особенностью одной постройки были примыкающие с боков хозяйственные помещения, по мнению автора, предназначавшиеся для стойлового содержания скота в зимнее время.

Анализ керамики Успенки аналогичен характеристике максютовского комплекса. Он так же предельно лаконичен. Вместе с тем немаловажен вывод И. В. Синицына о необходимости разделения поселенческой керамики на «кухонную и столовую» категории посуды. Это остроумное решение было достигнуто в результате соотнесения типов орнамента, а также степени орнаментированности с теми или иными формами сосудов. В частности, было подмечено, что хорошо профилированные горшечные формы, как правило, сочетаются с пышным декором в виде многосюжетных композиций, и напротив, баночные сосуды украшены бедно – одним-двумя рядами коротких насечек. Отмечая в орнаменте успенской керамики некоторые «андроноидные» признаки, исследователь делает вывод о возможных связях степной срубной культуры с восточными племенами^[30].

В 1955 г. Т. Б. Попова исследовала два срубных поселения у с. Быково. На поселении Быково 1 исследованы две землянки прямоугольной формы с очагами открытого типа и выходом в боковую сторону. В культурном слое и в постройках были обнаружены многочисленные фрагменты глиняной посуды, кости животных и различные орудия. Анализируя керамику, исследовательница отмечает небрежность выделки сосудов и примитивизм орнаментации. Указано, в частности, на преимущество простых баночных форм, наличие крупных корчаг, орнаментацию в виде крестов, овальных и круглых вдавлений, треугольников. В одном жилище был найден обломок бронзового желобчатого браслета, который отмечен автором как типичный предмет инвентаря срубной и андроновской культур. Т. Б. Попова отнесла селище к последней четверти II тыс. до н.э., подтверждая данную датировку аналогиями в средневолжских поселенческих памятниках^[31].

Керамика поселения Быково 2 мало чем отличалась от предыдущего комплекса. Но здесь был найден фрагмент сосуда с налепным валиком, покрытым косыми насечками, что позволило автору отнести памятник к финалу срубной культуры. Интересно то, что керамика, аналогичная быковской, была обнаружена на близлежащих дюнных стойбищах сезонного характера.

В 1958 г. И.В. Синицын вновь обращается к крупномасштабным исследованиям срубных поселений степного Волго-Уралья. Он предпринял раскопки нескольких памятников в верхнем течении Большого Узеня в окрестностях сел Осинов-Гай и Новорепное^[32]. В течение трех полевых сезонов было вскрыто 1500 кв. м площади памятника. Были выявлены три земляночных котлована, частично разрушенных береговыми оползнями, и хозяйственная яма. По мнению автора, характер устройства жилищ, в общем, был аналогичен постройкам Максютовского и Успенского поселений. На полу и в заполнении котлованов были найдены фрагменты и развалы сосудов, костяные тупики, пряслица, различные предметы из камня и кости. В хозяйственной яме обнаружены две целые корчаги. Благодаря послойной разработке культурных отложений была отмечена такая интересная деталь, как наличие на межземляночном пространстве открытых летних кострищ, залегавших на различной глубине, что свидетельствовало о сравнительно продолжительном обитании людей на одном селище.

Самому массовому материалу – керамике дана довольно подробная характеристика с учетом сведений о параметрах и технике выделки, а также о формах сосудов и декоре. Вся посуда лепная, с примесью песка, шамота и растительных компонентов. Сосуды имеют плоское днище, по форме подразделяются на баночные и острореберные, а по размерам распадаются на три группы: крупные корчаги высотой до 40 см, баночные и острореберные сосуды до 20 см и мелкие баночные сосудики от 6 до 10 см высотой. Орнамент представлен различными прочерченными горизонтальными и наклонными линиями, зигзагами, штрихованными треугольниками, клиновидными и подтреугольными вдавлениями. Отмечено, что украшались обычно острореберные и округлобокие сосуды.

Одновременно были открыты и частично исследованы два селища у с. Новорепное и поселение Осинов-Гай 2. Были выяснены такие показатели, как размеры памятников, мощность культурного слоя, характер керамического материала, в целом весьма схожего с представительным комплексом из Осинов-Гая 1.

Наиболее фундаментальным исследованием, своего рода итогом изучения срубной культуры к середине 50-х годов ХХ века, была работа О. А. Кривцовой-Граковой, где она на основании погребальных памятников и поселений предложила собственную схему зарождения, становления и развития срубной культуры на обширной территории от Южного Урала до Северного Причерноморья^[33]. Центр зарождения срубной культуры О. А. Кривцова-Гракова помещает в Волго-Уральском междуречье, откуда, сформировавшись в XV в. до н.э., срубные племена двинулись на запад, достигнув к XII в. до н.э. Северного Причерноморья и получив там дальнейшее развитие в виде сабатиновского и белозерского этапов. Для Поволжья автор гипотезы выделяет два периода в развитии срубной культуры: XV–XIII вв. до н.э. – время, в которое помещаются все известные в степном Заволжье поселения, и XIII–X вв. до н.э. – период, когда на срубных поселениях правобережья появляется валиковая керамика, постепенно вытеснившая собственно срубную.

Несомненным достоинством монографии О. А. Кривцовой-Граковой следует признать плодотворное использование материалов поселений. А тезис о традиционной архаичности погребальной керамики, в сравнении с одновременной ей поселенческой, является красноречивой рекомендацией к использованию в разработке вопросов периодизации и хронологии в первую очередь той посуды, которая происходит из раскопок бытовых комплексов^[34]. Концепция О. А. Кривцовой-Граковой была принята многими исследователями. В ее духе написаны многие работы тех лет, а некоторые были попытками творческого развития отдельных положений.

В 1981–1982 гг. В. А. Лопатин частично исследовал поселение у поселка Мирный (Фриденберг) Ровенского района Саратовской области. В культурном слое, помимо костей животных и обломков лепной посуды, были найдены каменные и костяные орудия, из которых наиболее интересна рукоять с резным геометрическим орнаментом. На северном краю селища расчищен ритуальный комплекс, представляющий собой систему из трех костровых ям, окруженных столбовыми ямками. Здесь насыщенность слоя керамикой и золой была особенно плотной^[35].

В это же время И.И. Дремов обнаружил несколько поселений на левом берегу Волгоградского водохранилища в районе сел Смеловка и Новопривольное, одно из которых (Смеловка 1) было полностью раскопано Н. М. Маловым с 1983 по 1987 гг. Раскопками выявлены котлованы трех построек каркасно-столбовой конструкции с очажными ямами и развалами крупных корчаг. Между жилищами расчищены хозяйственные ямы, а также ритуальные захоронения человека и животных. Наряду с посудой срубного облика здесь обнаружена керамика федоровской и хвалынской культур. Из прочего инвентаря наиболее интересны костяные предметы, в частности наконечник стрелы карасукского типа и поясная пряжка, находящая аналогии в черкаскульских материалах^[36].

В 1983 году В. А. Лопатин раскопал два селища в среднем течении Малого Карамана. Остатки культурного слоя на поселении Чапаевка 2 содержали обломки преимущественно баночной посуды с крайне бедной орнаментацией, среди которых встречались фрагменты с реликтовыми признаками предшествующих эпох (оттиски перевитого шнура, чеканная елочка). Сочетание неразвитого срубного комплекса с архаичными элементами позволило отнести материалы Чапаевки 2 ко времени начального становления срубной культуры в Заволжье^[37]. Этому выводу не противоречил и уровень развитости строительной традиции, отмеченный на примере исследованной здесь постройки хозяйственного типа. Аморфный котлован без стационарного очага, без выделенных конкретно признаков входа почти не содержал материала. Здесь не зафиксировано ни одной столбовой ямки, поэтому реконструкция строения была практически невозможна. Очевидно, строительная техника обитателей поселения находилась еще в стадии формирования.

Поселение Чапаевка 3, расположенное на противоположном берегу Малого Карамана, было частично исследовано раскопом в 160 кв. м. Культурный слой, плотно насыщенный керамикой и костями животных, содержал все традиционные формы посуды, хорошо и разнообразно орнаментированной. Памятник отнесен к развитому срубному времени^[38].

Поселение Озинки 1 было выявлено В. А. Лопатиным в 1977 году. На поверхности памятника отчетливо были заметны котлованы нескольких крупных построек. В 1984 году здесь заложен раскоп площадью 406 кв. м. В основе культурного слоя содержатся материалы неолита-энеолита, а верхние отложения заполнены керамикой срубного типа, среди которой встречены фрагменты с глубокими наколами, образующими с обратной стороны выпуклости – «жемчужины»^[39]. Аналогичная деталь орнаментации до этого была известна лишь на керамике двух срубных поселений – Натальино и Резвое. Кроме того, в озинском керамическом комплексе присутствует несколько фрагментов с налепными валиками

В 1985–1988 гг. В.А. Лопатин исследовал поселение Преображенка 1, открытое еще А.И. Тереножкиным и К.И. Журавлевым. Памятник находится в среднем течении Большого Иргиза, по соседству с известным Успенским поселением, раскопки которого были начаты А.И. Тереножкиным и много позже закончены И.В. Синицыным. За четыре полевых сезона было вскрыто почти 1500 кв. м, выявлены три постройки и среди них литейная мастерская с арычной системой водоснабжения, комплекс хозяйственных ям и ритуальное погребение человека, связанное с фактом возведения постройки. Кроме того, раскопаны три кургана в близлежащем могильнике, который рассматривается как связанный с поселением некрополь.

Керамический комплекс поселения и погребальная посуда из могильника демонстрируют определенное сходство по формам и орнаментации. Бытовая керамика характеризуется разнообразием декора, а также наличием различных реликтовых и инокультурных компонентов в виде оттисков шнура и елочки , покровских форм, налепных треугольных в сечении валиков, каннелюров, характерных для петровской посуды. В построечных комплексах обнаружены бронзовые тесло и игла, фрагменты каменных сверленых топоров, костяные пряслица и инструменты для выделки кож, отходы металлургии (шлаки и сплески меди), фрагмент литейной формы для отливки тесла, обломки сопла и тигля, части металлического литого сосуда.

Общий характер материала, и особенно керамика, позволяют отнести памятник к раннесрубному времени, когда уже сложившиеся в культурном отношении срубные племена активно взаимодействовали с синхронными сопредельными культурами и не совсем еще изжили некоторые архаичные признаки^[40].

В 1988–1989 гг. Н.М. Малов частично исследовал поселение Чесноково 1 в среднем течении Деркула, правого притока Урала. В раскопе выявлен котлован трехкамерной постройки, которая представляла собой конструктивное развитие типов жилищ, зафиксированных на Успенском и Преображенском поселениях. Значительные изменения отмечены не только в решении каркасно-столбовой конструкции, но и в организации внутренней планировки, где четко обозначены жилое помещение с домашним святилищем, хозяйственные и подсобные площади.

В хорошо развитом керамическом комплексе, типичном для степной срубной культуры, фиксируются пережиточные покровские элементы, в значительной степени уже снивелированные, а также некоторые алакульские признаки в декоре. Находка в жилище крупной мотыги из кварцита, возможно, свидетельствует о занятии обитателей поселка примитивным земледелием. Помимо этого в круг натурального хозяйственного цикла входило пастушеское животноводство, что подтверждается множеством найденных здесь костей животных. В зимнее время молодняк скота содержали в боковой пристройке жилища. Вероятно, на стадии развития поселенческих комплексов, подобных чесноковским, срубная культура степного Волго-Уралья завершает процесс своего становления и вступает в развитый период^[41].

В 80–90 годах, одновременно с полевыми исследованиями, в Научно-исследовательской археологической лаборатории Саратовского государственного университета проводились экспериментальные работы по первичному учету, систематизации и классификации керамических комплексов из раскопок поселений и погребальных памятников срубной культуры, в том числе по передовым направлениям с применением статистико-комбинаторных методов. Результаты этих исследований были опубликованы в целом ряде научных статей^[42] и получили высокие оценки специалистов.

В монографии В.А. Лопатина, посвященной материалам Смеловского грунтового могильника, большой раздел по систематизации погребальной обрядности и вещевого инвентаря содержит принципиально новую, подробно детализированную по таксонам схему классификации смеловского керамического комплекса^[43]. В схеме классификации детально проработана операционная часть, предложена и прокомментирована упорядоченная терминология, выделены большие разделы (венчиковые и безвенчиковые сосуды), основные группы (колоколовидные, округлобокие, острореберные, баночные сосуды), которые содержат типы, дифференцированные на варианты с конкретизированными значимыми признаками формообразования.

Таким образом, можно с уверенностью отметить, что в течение всего продолжительного времени изучения срубной культуры представители саратовской школы археологии постоянно обращались к сложным проблемам исследований керамических комплексов. В Саратове был наработан значительный опыт по систематизации и классификации срубной керамики, на котором полностью построен подход автора дипломной работы при изучении керамического комплекса поселения Нижняя Красавка 2.

ГЛАВА 2

ОБЩАЯ МЕТОДИКА СИСТЕМАТИЗАЦИИ

СРУБНОЙ КЕРАМИКИ

В рамках системного подхода к изучению керамических комплексов, предложенного в конце 80-х годов А.А. Бобринским, широкому кругу исследователей наиболее доступны лишь первые три уровня исследования внешних особенностей керамики. Под внешними особенностями автор метода имеет в виду размерность посуды, форму, декор, цветовые характеристики сосудов и их функциональность. Выявление последнего параметра уже подразумевает известную степень реконструирования. Первый уровень – собирательский, предполагает решение двух основных задач, связанных с отбором и накоплением исходного материала, а также с выработкой методов оценки его достаточности для рассмотрения поставленной проблемы. Второй уровень – организационный предполагает решение двух других задач. Первая из них – это выработка методов учета исходной информации в соответствии с естественной структурой изучаемого объекта. Вторая – определение критериев и номенклатуры, вводимых для учета исходной информации. И третий уровень – информационный, предполагает решение двух следующих задач, связанных с выработкой методов выделения конкретной качественной и количественной информации по отдельным ячейкам естественной структуры изучаемого объекта^[44].

Методик первичного учета, обработки и систематизации керамических комплексов разработано достаточно много, они имеют определенную авторскую специфику, зависящую, прежде всего, от культурных особенностей материала. Здесь не существует абсолютно универсальной системы, подходящей, к примеру, для нескольких культур даже одного хронологического среза. Но в целом критерии А.А. Бобринского отражают общую методическую направленность этого исследовательского аспекта.

Другая важная задача в изучении керамики и археологических культур, представленных этой массовой категорией, – это сравнение двух и более керамических комплексов, выяснение степени их сходства или различия. В данном случае исследователи обращаются к сравнительному анализу с применением статистико-комбинаторных методов. В настоящее время арсенал формальных методов сравнения в археологии разработан достаточно хорошо на примере многих программ и методик (В.Ф. Генинг, А.А. Бобринский, В.Б. Ковалевская, Г.Н. Федоров-Давыдов, Я.А. Шер, А. Сполдинг, И.С. Каменецкий).

Главным достижением здесь является удачное соединение эвристических методов, основанных на опыте и интуиции, с формальными математическими построениями в единый исследовательский процесс, где четко отделяются уровни рассмотрения, и сложная проблема раскладывается на ряд простых^[45]. Формализованный подход и статистическое сравнение комплексов по унифицированным признакам позволяет решать такие задачи, которые неподвластны типологическому методу. Обычно, это сравнение многочисленных наборов фрагментированного материала, внешне однородного, почти не отличимого друг от друга. Полученные результаты становятся гораздо более полноценным материалом для последующей интерпретации и исторических реконструкций, поскольку, сведенные анализом в систему, они способны гораздо полнее и объемнее отражать необходимую исследователям информацию.

2.1. Первичный учет керамических комплексов. Вначале следует рассмотреть пример использования сокращенной программы В.Ф. Генинга в обработке фрагментированных керамических материалов, происходящих из раскопок поселений^[46]. В первичном учете и последующем анализе ранее были использованы материалы нескольких поселений срубной культуры из степного Заволжья^[47]. Процесс анализа условно дифференцируется на несколько последовательных этапов.

1. Подготовка рабочих выборок из керамических комплексов. Формализованный подход к работе с фрагментированными материалами предусматривает учет только профилированных (венчики) и орнаментированных обломков, поскольку лишь данная категория материала является носителем информации, пригодной для статистико-комбинаторного анализа по сокращенной программе. Это информация трех основных видов: формы сосудов, элементы и сюжеты орнамента.

2. Определение аспектов сравнения и отбор признаков. В тесной связи с тремя основными видами информации находятся основные аспекты сравнения комплексов, в которых рассчитываются коэффициенты сходства форм сосудов, элементов и сюжетов орнамента.

Отбор признаков, как первичных статистических единиц, от объективности которых зависит степень вероятности сходства или различия, – один из самых главных и ответственных этапов работы. Он основан на визуальной дифференциации характеристик фрагментированного материала по каждому из аспектов сравнения.

В первом аспекте сравнения выделены 4 признака, характеризующие керамические формы: баночные, округлобокие, острореберные и колоколовидные. Во втором аспекте выделены признаки, представляющие элементы орнамента. Отмечены 13 элементов, тесно связанные с техникой нанесения декора и инструментом-орнаментиром: каплевидный штрих, овальный оттиск, линзовидная насечка, бесформенный оттиск, прочерченная линия, гребенчатый оттиск, личиночный оттиск, подтреугольный оттиск, грушевидная насечка, ногтевой оттиск, округлый оттиск, волнистый штрих, кольцевидный оттиск. Указанные элементы встречались на фрагментах керамики как обособленно, так и совместно в единых орнаментальных сюжетах. В любом случае каждый элемент учитывался как самостоятельная статистическая единица. В третьем аспекте сравнения по сюжетам орнамента выделено 11 признаков: косые ряды, горизонтальные ряды, штрихованные зигзаги, простые зигзаги, солярные знаки, горизонтальная елочка, вертикальная елочка, беспорядочные скопления, косая решетка, треугольники, ромбы. Сюжеты орнамента могут быть набраны геометрическими комбинациями как однотипных, так и различных элементов^[48].

3. Расчет количественных и процентных показателей степени встречаемости признаков. Величины количественных показателей устанавливаются простым подсчетом в пределах каждой выборки, соответствующей аспекту сравнения (виду информации). Процентные показатели, которые затем вводятся в сравнительный анализ, также несложно рассчитать (точнее и быстрее – при помощи микрокалькулятора). Подсчеты проводятся по каждому признаку, и полученные показатели для удобства заносятся в специальные таблицы^[49].

Последующие этапы анализа касаются уже непосредственно сравнения, расчета коэффициентов парного сходства и корреляции комплексов. Рассмотрим варианты первичного учета керамических комплексов с более полными объемами информации, что практически невозможно без стройной системы классификации.

2.2. Классификация керамических форм. К проблеме классификации керамических комплексов и разработке единых универсальных схем обращались многие исследователи^[50]. Практически все археологи, публиковавшие керамику, при ее описании пользовались неким алгоритмом, используя общепринятую терминологию, но и очень часто дополняя ее вновь выявляемыми характеристиками. В частности, В.А. Лопатиным также была разработана универсальная классификационная схема на примере одного хорошо изученного памятника^[51], на котором были обнаружены фрагменты порядка 600 сосудов, причем 167 из них были графически реконструированы. В разработке был использован так называемый «аналитический» подход к изучению форм сосудов А.А. Бобринского^[52]. Суть подхода заключалась в рассмотрении керамических форм как совокупностей различных геометрических фигур, в своей вариативности и сочетаемости служивших древнему гончару подсознательными моделями при изготовлении посуды.

В плоскостное изображение срубных сосудов вписываются от одной до трех геометрических фигур, представленных трапециями и прямоугольниками (рис. 1). Количество таких фигур в рамках одной формы определяет ее сложность. В данном случае мы имеем дело с тремя категориями сложности сосудов.

Анализ формы всегда требует строгого определения составных частей сосуда, в совокупности представляющих его структуру. Удобнее всего рассматривать форму как структуру «тулова» сосуда. Чем выше категория сложности сосуда, тем сложнее и структура его тулова. Высшая третья категория сложности включает в себя устье – верхний край (обрез) сосуда; венчик – верхнюю, отогнутую наружу или вертикальную, часть сосуда между устьем и шейкой; шейку – условную линию между крайними точками на верхней суживающейся части сосуда между венчиком и плечом; плечо – часть сосуда между шейкой и наибольшим расширением тулова; наибольшее расширение тулова – условную линию между крайними точками на средней, максимально расширяющейся части сосуда; придонную часть – нижнюю часть сосуда между наибольшим расширением тулова и днищем; днище (рис. 1, а). Днище может быть абсолютно плоским, слегка выпуклым или вогнутым. Крайне редко встречаются особо сформованные кольцевые поддоны.

Структура тулова сосуда второй (средней) категории сложности: устье; плечо (для второй категории сложности это часть сосуда между устьем и наибольшим расширением тулова); наибольшее расширение тулова; придонная часть, днище (рис. 1, б).

Структура тулова сосуда первой (низшей) категории сложности: устье, стенка тулова, днище (рис. 1, в).

Эта же схема представляется наиболее удобной для индексации широтных и высотных показателей при проведении замеров и дальнейшего введения их в статистическую обработку. В зависимости от категории сложности индексы могут быть не совсем однозначны. Высшая категория сложности имеет четыре широтных индекса - диаметр устья (D1); диаметр шейки (D2); диаметр наибольшего расширения тулова (D3); диаметр днища (D4) и три высотных индекса – высоту венчика (H1); высоту плеча (H2) и высоту придонной части (H3). Сумма всех трех высотных индексов составит общую высоту сосуда (H4). Средняя категория сложности представлена тремя широтными и двумя высотными индексами. Это диаметр устья (D1), диаметр наибольшего расширения тулова (D3), диаметр днища (D4), высота плеча (H2) и высота придонной части (H3). Низшую категорию сложности составляет минимальный набор индексов: диаметр устья (D1), который одновременно является максимальным широтным показателем, диаметр днища (D4) и общая высота сосуда (H4).

Основанием для дифференциации керамического комплекса служит вариативность значимых признаков. Прежде всего, срубный керамический комплекс подразделяется на два больших отдела по такому признаку, как наличие или отсутствие венчика. Отдел безвенчиковых полностью представлен группой баночных сосудов (рис. 2), а отдел венчиковых распадается на две группы по таким признакам, как реберчатость или округленность тулова (рис. 3–4). Венчиковые экземпляры с ребром составили группу острореберных сосудов, а с округленным туловом – группу слабопрофилированных сосудов.

Большая группа баночных сосудов распадается на четыре типа^[53]. Значимыми здесь являются такие признаки, как соотношение диаметров устья и наибольшего расширения тулова, а также наличие или отсутствие ребра.

1 тип – закрытые баночные сосуды (округленное тулово, выпуклое плечо, диаметр устья всегда меньше диаметра наибольшего расширения тулова). Возможно разделение 1 типа на три варианта по таким значимым признакам, как соотношение высотных показателей^[54]. Вариант 1А – высота плеча меньше высоты придонной части тулова. Вариант 1Б – высота плеча примерно равна высоте придонной части. Вариант 1В – высота плеча больше высоты придонной части.

2 тип – биконические баночные сосуды (реберчатое тулово, диаметр устья меньше диаметра наибольшего расширения тулова, плечо, как правило, прямое, но не исключены слегка вогнутые или слегка выпуклые профилировки плеча, в связи с чем можно предусматривать выделение соответствующих вариантов второго типа). Возможны также варианты этого типа по соотношению высотных показателей, как у закрытых банок.

3 тип – прямостенные баночные сосуды (тулово слабоокругленное, вертикальное плечо, диаметр устья равен диаметру наибольшего расширения тулова). Как в случае с первым и вторым типами, здесь не исключена вариативность в соотношениях высотных показателей: вариант 3А – высота плеча меньше высоты придонной части тулова; 3Б – высота плеча равна высоте придонной части; 3В – высота плеча больше высоты придонной части сосуда.

4 тип – открытые баночные сосуды (тулово слабоокругленное, диаметр устья – максимальный широтный показатель). Вариативность данного типа может наблюдаться в соотношениях диаметров устья и общей высоты тулова: 4А – диаметр устья меньше высоты тулова; 4Б – диаметр устья равен общей высоте; 4В – диаметр устья больше высоты сосуда.

Группа слабопрофилированных сосудов – наиболее аморфная часть срубного керамического комплекса. От баночных форм они отличаются наличием венчика, а также более или менее выраженной шейкой. В основу членения данной группы на типы положена вариативность венчиков. Выпуклость или округлость тулова не является конкретно значимым признаком. Очевидно, следует отказаться от термина «округлобокий» сосуд. Суть слабопрофилированности данной категории посуды заключается в том, что она чаще всего не имеет резких профилей (реберчатых переломов, сильного расширения тулова, резкой отогнутости венчиков или сильного прогиба шейки). Нередко некоторые из них, именно из-за «слабости» своих профилей, при описании попадают в разряд баночных сосудов. Между тем, в отличие от «банок», они имеют совершенно иные значимые признаки. В этой группе выделены четыре типа^[55]. По более удобной сквозной нумерации это соответственно 5, 6, 7 и 8 типы.

5 тип – слабопрофилированные сосуды с короткими венчиками (округленное тулово, выпуклое плечо, отогнутый наружу венчик, высота которого всегда меньше высоты плеча). Данный тип может распадаться на два варианта по степени закрытости устья. Вариант 5А предполагает именно закрытую форму, где диаметр устья меньше диаметра наибольшего расширения тулова. Вариант 5Б, напротив, открытый, - характерен тем, что диаметр устья здесь примерно тех же размеров, что и максимальное расширение тулова^[56].

6 тип – слабопрофилированные сосуды с высокими венчиками (округленное тулово, выпуклое плечо, хорошо выраженная шейка, отогнутый наружу венчик, высота которого примерно равна высоте плеча). Здесь также предусмотрено выделение двух вариантов по тем же критериям, что и в 5 типе (закрытые и открытые профили).

7 тип – слабопрофилированные сосуды с раструбовидным венчиком (округленное тулово, низко расположенная шейка, выпуклое короткое плечо, раструбовидный, отогнутый наружу венчик, высота которого всегда больше высоты плеча). Данный тип чрезвычайно редок в срубном керамическом комплексе. Он появился как местное подражание абашоидным (покровским) формам, и какая-либо вариативность этой компилляции пока не отмечена.

8 тип – слабопрофилированные сосуды с вертикальным венчиком (округленное тулово, вертикальный венчик, высота которого примерно равна высоте выпуклого или прямого плеча, диаметр устья всегда равен диаметру шейки). Варианты этого типа также не отмечены, хотя подобные сосуды весьма нередкое явление в ареале распространения срубной культуры.

Главный признак третьей группы (острореберные сосуды) – реберчатость тулова при наличии шейки и отогнутого наружу венчика. В основу членения на типы положена форма плеча. Здесь выделены три типа сосудов, в соответствии со сквозной нумерацией 9, 10 и 11^[57].

9 тип – острореберные сосуды с вогнутым плечом (минусовой показатель плеча).

10 тип – острореберные сосуды с прямым плечом (нулевой показатель плеча).

11 тип – острореберные сосуды с выпуклым плечом (плюсовой показатель плеча).

Остальные показатели в этой группе универсальны для всех трех типов: диаметр устья больше диаметра шейки, но меньше максимального расширения тулова, а высота венчика меньше высоты плеча.

Таким образом, иерархия предлагаемой классификационной схемы выглядит следующим образом: «отдел – группа – тип».

Сравнивая процентное соотношение выделенных групп, прежде всего отметим значительное преобладание баночных, а с другой стороны весьма редкую встречаемость острореберных форм. Группа слабопрофилированных сосудов занимает в этом соотношении среднюю позицию. Процентное содержание в закрытых комплексах слабопрофилированных и острореберных форм может заметно колебаться (иногда содержание реберчатых сосудов весьма значительно), но всегда «банки» преобладают над всеми остальными.

Среди выделенных типов наибольший процент составляют закрытые баночные сосуды (1 тип), а реже всех встречаются биконические банки (2 тип) и острореберные сосуды с выпуклым плечом (11 тип). Заметим, что такой сильный признак, как реберчатость тулова, сближает биконические банки с острореберными сосудами. Не исключено, что это не просто сходство в технологии изготовления, но и некая семантическая преемственность. Среди слабопрофилированных сосудов чаще всего встречаются коротковенчиковые (5 тип) и в единичных случаях раструбовидные (7 тип).

Степень орнаментированности выделенных типов посуды в целом обратно пропорциональна степени их встречаемости, - чем реже встречается тот или иной тип, тем сложнее и разнообразнее он украшен. Соответственно, наиболее пышный декор отмечен на острореберных сосудах.

2.3. Иерархическая схема классификации орнамента. Обращаясь к классификации орнамента, прежде всего, выделим первичные признаки – элементы декора, прямо зависящие от техники их нанесения. Количество учтенных элементов в разных комплексах неоднозначно, но можно предполагать общее их содержание в срубном декоре от 20 до 30 единиц. Пока максимальное количество элементов декора (19) выявлено в комплексе Преображенского поселения (рис. 5). Это прочерченная линия, гребенчатый оттиск, личиночный оттиск, оттиск перекрученного шнура, оттиск намотки шнура, каплевидная насечка, грушевидная насечка, овальный оттиск, линзовидная насечка, оттиск края плоской палочки, бесформенный оттиск, ногтевой оттиск, зерновидный оттиск, округлый оттиск, потдтреугольный оттиск, налепной треугольный в сечении валик, налепной округлый в сечении валик, глубокое вдавление с «жемчужиной» на обратной стороне. Степень их встречаемости в декорах известных комплексов различна, в целом не превышает 6%, но наиболее распространены прочерченные линии, гребенчатые оттиски и каплевидные насечки. Примечательно также, что взаимовстречаемость элементов в орнаменте одного сосуда очень низка. Чаще всего вместе замечены прочерченная линия и каплевидная насечка, причем оба элемента выполнялись одним инструментом. Применение разных инструментов в орнаментации одного сосуда также чрезвычайно редко, и то не более двух.

Набор элементов, выстроенных в один опоясывающий ряд, рассматривается в качестве орнаментального сюжета. Предположим, что в срубном декоре может быть встречено не более двух десятков сюжетов, пока же в наиболее полно изученной керамике Преображенки их известно 16 (рис. 6). Отмечены горизонтальные линии и ряды, зигзаги, косоштрихованные зигзаги, веерообразные треугольники, зигзаги с «бахромой», косая штриховка в виде треугольников, штрихованные ромбы, разрозненные косоштрихованные параллелограммы, косая решетка, горизонтальная «елочка», разрозненные кресты, меандр, хаотичные скопления элементов, разрозненно свисающие комбинации элементов, фестоны, волнистые линии.

Более половины всего содержания составляют простые сюжеты (горизонтальные линии и ряды). Они же чаще всего отмечены во взаимовстречаемости. Менее обиходными были комплекты горизонтальных линий и зигзагов. Все прочие сочетания еще более редки.

Рассмотрим структуру орнаментальной композиции на примере одного сложно украшенного сосуда из Преображенки. Следует различать сюжеты по характеру мотивности. Выделяются сюжеты мономотивные (набранные однообразно повторяющимися комбинациями элементов, составляющие единый мотив сюжета), а также полимотивные, в которых однообразие основного мотива нарушено наборами других элементов, то есть добавочными мотивами.

Один сюжет или совокупность сюжетов, построенных из первичных элементов, представляют собой орнаментальную композицию. В рамках композиции могут выделяться сюжеты, организующие орнамент (горизонтальные линии и ряды), и сюжеты заполняющие орнаментальное поле^[58]. Это иногда отчетливо заметно по наложению одного сюжета на другой. Причем, если заполняющими могут быть как полимотивные, так и мономотивные сюжеты, то организующими – только мономотивные и, как правило, простые сюжеты (горизонтальные линии и ряды). В случае с преображенским сосудом орнаментальное поле вначале было размечено нанесением двух простых мономотивных организующих сюжетов. Это горизонтальные гребенчатые линии на шейке и максимальном расширении тулова. Затем в пространстве между этими линиями, на плече сосуда, был изображен горизонтальный опоясывающий ряд ромбов. После этого внутри ромбов были оттиснуты косо расположенные двойные кресты, а в нижних треугольных пространствах – такие же кресты и скопления кольцевидных оттисков. Завершили создание композиции нанесением ниже ребра полимотивного сюжета, состоящего из косо свисающих оттисков короткого штампа и цепочек кольцевидных оттисков. Причем, основным мотивом здесь являются более многочисленные гребенчатые отрезки, а добавочным – комбинации из кольцевидных оттисков. Таким образом, получена иерархическая схема классификации орнамента: композиция – сюжет (мономотивный или полимотивный) – элемент.

Нет никаких сомнений в том, что любая классификационная схема не может быть абсолютно универсальной, и каждый новый керамический комплекс, подвергаемый систематизации, вносит в рабочую матрицу свои коррективы. Важно соблюдать принцип формализованного подхода и точно соотносить новые данные с уже установленными шагами исследовательского алгоритма. Наличие в новом комплексе элементов и признаков, известных в классифицированных памятниках, – это свидетельство их близости. Присутствие новых элементов – признак различий, которые нуждаются в комментарии. Отсутствие известных элементов – это также указание на разность и индивидуальные особенности нового памятника.

ГЛАВА 3

СРУБНЫЙ КЕРАМИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС

ПОСЕЛЕНИЯ НИЖНЯЯ КРАСАВКА 2

3.1. Предшественники срубников в Нижней Красавке. В результате раскопок 2007–2010 годов на поселении у с. Нижняя Красавка (рис. 7, 1) вскрыто более 1500 кв. м. площади памятника и получены разнообразные, весьма информативные материалы о характере и хронологическом соотношении древних культур на севере Волго-Донского междуречья.

Памятник археологии появился на высоком левом берегу р. Медведицы в начале эпохи поздней бронзы с первыми культурными отложениями, содержащими керамику покровского типа, но еще в среднем бронзовом веке, в конце III тыс. до н.э. здесь кратковременно останавливались небольшие группы подвижных скотоводов – носители признаков катакомбной археологической культуры, оставившие более десятка фрагментов лепной посуды с характерной «ёлочной» орнаментацией (рис. 7, 12-13). Этот небольшой комплекс малоинформативен, но отметим, что эти сосуды были изготовлены без примеси толченой раковины и украшены в типичной манере донецких, среднедонских и доно-волжских традиций.

В общей планиграфии поселения к покровскому времени относятся два каменных очага, зафиксированные в юго-восточной части раскопа, а также характерная керамика подколоколовидных форм с ракушечной примесью. Это остатки преимущественно крупной округлобокой посуды со следами сглаживания внешней поверхности – расчесами, украшенной зубчатыми штампами, прочерченными линиями, различными вдавлениями и оттисками. Вместе с тем, небольшим количеством представлены сосуды средних размеров с гладкой поверхностью, а также миниатюрные формы, среди которых есть реберчатые (биконические) экземпляры (рис. 7, 2–11).

В литературе принята устойчивая точка зрения по поводу сакрального характера некоторых категорий миниатюрных сосудов, встречающихся в абашевских и покровских погребениях и часто сопровождающихся глиняными крышками. Исследователями установлены принципиальные морфологические различия абашевских и покровских типов такой ритуальной посуды^[59], а также высказаны предположения, относительно возможной культурно-генетической преемственности реберчатых форм в абашевском, покровском и срубном керамических комплексах^[60]. При этом неоднократно отмечалось, что реберчатая посуда покровского типа использовалась преимущественно в погребальной обрядности, а в комплексах поселений находки таких сосудов единичны^[61]. Действительно, в сводке поселенческих материалов покровского типа, собранной Н.М. Маловым по памятникам северной части Нижнего Поволжья, присутствуют только три экземпляра подобных сосудов^[62]. 

В связи с этим, две находки в Нижней Красавке представляют особый интерес. Это фрагменты миниатюрных форм, по всем признакам близких ритуальным сосудикам из погребальных комплексов покровского типа. От абашевских вариантов их отличает плоское устойчивое днище и расположение наибольшего расширения на середине общей высоты тулова, тогда как первые, часто округлодонны, а их максимальное расширение лежит в нижней трети высоты. Вероятно, наши сосуды были орнаментированы по всей внешней поверхности, причем, между собой их сближает один общий мотив декора – прочерченные горизонтальные линии, заполняющие все пространство придонной части. Пожалуй, наиболее близок нижнекрасавским экземплярам биконический сосудик из комплекса покровского погребения 3 второго Максимовского кургана, исследованного на севере Саратовского Правобережья, где, кроме него, были зафиксированы также крупный горшок с желобчатым венчиком, бронзовый нож, костяная втулка и набор кремневых стрел сейминского типа. Композиционно у них совпадают горизонтальные линии в придонной части и зигзаги на плечике, но разница состоит в том, что декор сосуда из Максимовки выполнен не прочерчиванием, а зубчатым штампом и, кроме того, у него нет коротких вертикальных отрезков на линии реберчатого расширения. Но в целом это, вне всяких сомнений, явления одного культурного порядка.

Среди идентифицированных, в культурном отношении, керамических, форм эпохи бронзы покровские сосуды составляют в Нижней Красавке 17,2%. Из них более половины экземпляров орнаментированы (59,5%). Арсенал технических элементов декора не широк: зубчатый штамп (46,2%), овальные, каплевидные и клиновидные насечки (30,7%), прочерченные линии (23,1%),. Композиционные решения декора, в основном, просты: горизонтальные ряды и линии. Наиболее сложны орнаменты ритуальной посуды, где сочетаются горизонтальные линии и зигзаги, представлена «решетка», а также некоторых крупных форм, украшенных «ёлочкой», и многорядным зигзагом.

Раскопками последнего сезона 2012 года получены несколько фрагментов керамики бабинской культуры. Это обломки сосудов с характерной рельефной орнаментацией налепными треугольными в сечении валиками, покрытыми частыми насечками. Вероятно, данные артефакты в раннем комплексе поселения синхронны покровским материалам.

Определенно, наиболее близки и, вероятно, синхронны нижнекрасавскому «покровску» керамические комплексы покровского типа известных в литературе поселений «Вишневое» и «Вихляный Овраг»^[63]. Они сближаются по целому ряду показателей форм (соотношение широтных диаметров устья и максимального расширения тулова), утолщенных слабожелобчатых венцов, поверхностной обработки, примесей, стилистики декора. Поселения этого круга Н.М. Малов определяет как позднепокровские, отражающие процессы начавшейся трансформации покровской культуры и вызревания элементов более позднего срубного комплекса^[64]. Такие памятники он помещает между группой классических покровских селищ (Новая Покровка I,II, Сады) и наиболее поздними, где элементы Покровска единичны (Гуселка II, Хмельное IV, Преображенка I, Трумбицкое, МОС I ).

По всей вероятности, нижнекрасавское поселение, действительно, отражает упомянутый выше процесс нивелировки покровских признаков в керамике и формирования срубного комплекса.

3.2. Срубная керамика Нижней Красавки. Подавляющее большинство керамики эпохи бронзы на памятнике представлено сосудами раннесрубного типа (82,7%), что выражается абсолютным преобладанием баночных форм (69,62%), заметно меньшим процентом округлобоких и слабопрофилированных (26,7%), а также буквально единичным содержанием (всего 3,68%) острореберных сосудов. Причем, значительно, как всегда, выделяются банки закрытых профилировок (44,5%), за ними следуют баночные сосуды с вертикальными стенками (21,98%), а менее всего открытых и биконических (реберчатых) банок (по 1,57%).

Соотношение технических приемов орнаментации срубной керамики выдержано в таких же пропорциях, как и в покровском комплексе, что можно, очевидно, расценивать как прямую преемственность. Точно так же абсолютное большинство составляют зубчатые штампы (54,53%), за ними следуют различные насечки и вдавления (26,57%), меньше всего прочерченных линий (18,9%). Орнаменты просты, и традиционно менее пышно украшены баночные и слабопрофилированные формы, хотя на отдельных экземплярах отмечены довольно сложные композиции: простые и штрихованные зигзаги, солярные кресты, имитация «ёлочки», крестообразно штрихованные ромбы. Обычно в такой манере орнаментировались срубные острореберные формы, и редкие нижнекрасавские экземпляры здесь не исключение.

3.3. Систематизация нижнекрасавской керамики с использованием смеловской матрицы. В работе по систематизации керамического комплекса Нижней Красавки использовалась наиболее дробная схема классификации, полученная в результате исследований керамики Смеловского могильника. Данная схема представляется наиболее удобной матрицей, поскольку она учитывает не только степень сложности формы, но также разделяет основные группы сосудов (колоколовидные, острореберные, округлобокие, баночные) на типы и варианты типов^[65].

Это иерархическая схема, в которой, в прямой зависимости, увязаны два больших отдела, четыре группы, десять типов и семнадцать вариантов сосудов. В контексте формализации анализа правомерность выделения указанных таксонов подтверждается усредненными геометрическими моделями и ведущими значимыми признаками по каждому варианту.

В 1 отделе сложных сосудов с венчиками выделяются 3 группы. Первая группа – колоколовидные формы^[66] – распадается на два типа: колоколовидные округлобокие и колоколовидные острореберные по таким значимым признакам, как округлое или реберчатое оформление тулова.

В рамках первого типа выделены 3 варианта по различному соотношению широтных показателей формы.

1.1. Вариант, в котором диаметр устья равен диаметру максимального расширения тулова (D1=D3).

1.2. Сосуды, у которых максимальным является диаметр устья (D1>D3).

1.3. Значимый признак третьего варианта – диаметр устья меньше максимального расширения тулова (D1

Второй тип колоколовидных сосудов представлен одним вариантом (2.) реберчатых форм с прямым плечом, где значимым признаком является равное соотношение диаметров устья и максимального расширения тулова (D1=D3).

Признаки колоколовидности типичны для сосудов абашевской и покровской археологических культур. В Нижней Красавке они полностью соответствуют покровскому комплексу керамики, который предшествует здесь более позднему срубному, но на основе которого формируются некоторые типы и варианты ранней посуды срубной культуры. Этот вопрос чрезвычайно интересен в контексте генезиса срубной керамики, но в задачи формализованной систематизации нижнекрасавского срубного комплекса вписывается лишь частично, исключительно в плане возможных микросрезов покровских признаков в имеющихся в нашем распоряжении артефактах.

Вполне возможно, что к группе гибридных вариантов, иллюстрирующих плавный переход в керамическом производстве от покровских стандартов к раннесрубным, можно предположительно рассматривать округлобокие сосуды, сохраняющие отдаленную колоколовидность и расчесы на тулове, но уже не имеющие характерного внутреннего ребра на обратной стороне венчика, а также утратившие технологический признак «покровска» – примесь толченой раковины (рис. 7, 2,5–7; 12, 1,13).

Вторая группа первого отдела – острореберные сосуды с максимальным реберчатым расширением тулова в верхней трети его высоты. Эта группа подразделяется на три типа, значимыми признаками которых является форма плеча.

Тип 3.1. – острореберные сосуды с прямым плечом (значимый признак – нулевой показатель плеча).

Тип 3.2. – острореберные сосуды с вогнутым плечом (значимый признак – минусовой показатель плеча).

Тип 3.3. – острореберные сосуды с выпуклым плечом (значимый признак – плюсовой показатель плеча): единственный экземпляр обнаружен в погребении 110 (сосуд 2). Это крайне редкий вариант острореберной посуды, что подтверждается классификациями многих срубных комплексов, где выпуклоплечие реберчатые формы всегда единичны.

В срубном керамическом комплексе Нижней Красавки острореберных сосудов немного, и, в целом, это яркий индикатор его раннего облика. Среди немногих обнаруженных экземпляров – исключительно сосуды средних размеров, причем, только типа 3.1. (прямоплечие, с нулевым показателем прогиба плечика). Иногда они лишены орнамента, но чаще всего декорированы в прочерченной и гребенчатой технике сложными сюжетами в виде зигзагов и штрихованных треугольников, а в качестве аранжировок в композициях представлены горизонтальные ряды линзовидных и каплевидных насечек (рис. 9, 3–7; 11, 5).

Третья группа первого отдела – округлобокие сосуды с максимальным расширением в верхней трети общей высоты. Она распадается на три типа, где значимые признаки – высота и степень отогнутости венчиков.

Тип 4. – округлобокие сосуды с короткими вертикальными венчиками, у которых диаметр устья равен диаметру шейки (значимый признак D1=D2).

Тип 5. – округлобокие сосуды с короткими отогнутыми наружу венчиками, у которых высота венчика меньше высоты плеча (значимый признак Н1

Тип 6. – округлобокие сосуды с высокими, отогнутыми наружу венчиками, у которых высота венчика примерно равна высоте плеча (значимый признак H1=H2).

В материалах Нижней Красавки округлобокие сосуды довольно представительны. Это преимущественно коротковенчиковый тип 6 – сосуды крупных и средних размеров, у которых высота венчика заметно меньше высоты плечика. Орнаменты здесь представлены гораздо реже, чем на острореберной парадной посуде, причем, это, как правило, несложные сюжеты и композиции. Обычно декор располагается в верхней трети общей высоты горшка и чаще всего состоит из одного – двух горизонтальных рядов линзовидных, каплевидных, клиновидных или овальных оттисков. Змеевидные зигзаги, солярные кресты, треугольники здесь встречаются редко (рис. 8, 8,10,11; 9, 2,8–15; 10, 7,12; 11, 2–4,6,7; 12, 2,11,12).

Второй отдел – сосуды без венчиков – представлен простыми баночными формами. Они объединяются в одну четвертую группу по признаку отсутствия венчика, но различаются по четырем типам, в которых вычленяются также отдельные варианты.

Тип 7. – реберчатые (биконические) банки подразделяется на два варианта по принципу расположения максимального расширения тулова относительно общей высоты сосуда.

7.1. – вариант, в котором максимальное реберчатое расширение приходится на середину общей высоты тулова (значимый признак H2=H3).

7.2. – биконические банки с максимальным расширением в верхней трети общей высоты сосуда (H2

Тип 8. – баночные сосуды с вертикальной стенкой и максимальным расширением в верхней трети общей высоты тулова (значимый признак D2=D3). Удельный вес данного типа в общем массиве комплекса сравнительно высок (9,62%).

Тип 9. – закрытые баночные сосуды, у которых диаметр устья меньше максимального расширения тулова, распадаются на три варианта по принципу соотношения высот плеча и придонной части (положение максимального расширения относительно общей высоты тулова).

9.1. – вариант, в котором максимальное расширение приходится на нижнюю треть общей высоты тулова (значимый признак H2>H3).

9.2. – вариант с максимальным расширением в верхней трети общей высоты тулова (значимый признак H2

9.3. – баночные сосуды с максимальным расширением в средней части тулова. Значимый признак этого варианта H2=H3.

Тип 10. – открытые баночные сосуды, у которых значимый признак – это максимальный показатель по диаметру устья (D3-max). В формальном обозначении широтных диаметров геометрической модели он равнозначен максимальному расширению тулова (D3).

В срубном керамическом комплексе Нижней Красавки представлены все указанные типы баночных сосудов, банки вообще самая многочисленная группа керамики нашего памятника. Среди них подавляющее большинство составляют сосуды типа 9 (закрытые банки) с некоторой вариативностью по соотношениям значимых признаков. Как правило, они не имеют декора, или украшены очень скромно, минимальными наборами простейших элементов – насечками и различными оттисками, но изредка встречаются прочерченные или гребенчатые зигзаги, кресты или хаотичные скопления разных технических элементов (рис. 8–12).

По всем имеющимся данным и проанализированным параметрам, керамика срубной археологической культуры, полученная раскопками на поселении Нижняя Красавка 2, соответствует показателям раннесрубного комплекса, в котором подавляющее большинство составляют сосуды простых форм (баночные, округлобокие), а сложные реберчатые формы встречаются редко. Это подтверждается также наличием гибридных вариантов сосудов с признаками подстилающего (покровского) комплекса.

Среди памятников, исследованных раскопками прошлых лет, наиболее близки нижнекрасавскому комплексу в степном Заволжье – Трумбицкое и Преображенка 1; в правобережье – Мокрая Песковатка и Вишневое. Очевидно, относительно синхронны нашему памятнику территориально более дальние поселения Мосоловка на Дону и Чесноково на Деркуле, впрочем, данное предположение требует дополнительного анализа и внимательного сравнения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В середине II тыс. до н.э. в жизни скотоводческого населения широкого евразийского пространства волго-донских и волго-уральских степей, с прилегающей к ним лесостепной буферной зоной, произошли значительные экономические, социальные и культурно-исторические события. На рубеже эпох средней и поздней бронзы здесь началось формирование и развитие обширной этно-культурной общности племен, которая обособлена на основании археологических материалов и получила название «срубная культура». В большей степени этот процесс был обусловлен существенным сдвигом в развитии производящей экономики, в частности, переходом от раннекочевого к пастушескому типу животноводства, усложнением социальной структуры общества и началом мощной демографической динамики. Наступало время расцвета металлургии бронзы, определяемое исследователями как поздний бронзовый век.

В контексте современных концептуальных положений оформление срубной культурно-исторической общности стало закономерным результатом активных процессов культурогенеза первой половины II тысячелетия до нашей эры, в которых были задействованы глубокие генетические корни постшнурового и посткатакомбного миров, на фоне деструкции которых поднялись и окрепли новые группы степного населения. Это были подвижные и хорошо вооруженные активаторы культурных процессов, известные по археологическим данным и оставившие яркие памятники бабинского, воронежского, вольско-лбищенского, криволукского, потаповского, покровского, синташтинского типов. В сложных взаимодействиях и взаимных аккультурациях, в условиях военных противостояний и переделов вмещающих пространств рождались новая эпоха – поздний бронзовый век, и новый протоиранский мир – ареал двух крупнейших мегаобщностей, срубной и алакульской.

Вопрос о происхождении срубной культуры остается предметом острых дискуссий. Слишком расплывчаты и неконкретны слагающие ее местные генетические корни, весьма отличны от производного и пришлые компоненты, участвовавшие в становлении. На этом фоне еще более феноменальным представляется факт возникновения здесь срубных поселений – памятников оседлого типа с совершенно иным керамическим комплексом, оригинальными орудиями труда, развитой техникой домостроения.

Недавно еще общепринятое мнение о том, что ядро становления срубной культуры складывалось именно в волго-уральских степях, в настоящее время корректируется новейшими данными в археологии, согласно которым ареал формирования был значительно более широким, а производное культурогенеза – срубная общность – есть результат не плавной эволюции и трансформации (абашевцы – срубники), а более сложных линейно-дискретных процессов с поликомпонентным взаимодействием множества указанных выше культурных традиций.

Керамика – самый чуткий реагент культурного развития, фиксируемого археологическими методами. Как массовый материал, получаемый полевыми исследованиями, он чрезвычайно сложен в обработке и последующем анализе, результаты которого приходят не скоро. Требуется много времени, терпения и трудоемких процедур, прежде чем безликий, на первый взгляд, керамический комплекс выстроился в упорядоченный типологический ряд, а при сравнении с другими выборками, проявил свою специфику и отличия регионального, узколокального или хронологического порядка.

Разработки срубной керамики поселения Нижняя Красавка 2 еще только начинаются. Полевые исследования пока далеки от своего завершения, и комплекс нельзя считать полным, подробная систематизация материала еще не проводилась. Первый опыт подобной работы, представленный в дипломном сочинении, рассматривается, как пробный подход, а полученные результаты можно расценивать в качестве предварительных выводов. Вполне возможно, что новыми раскопками будут получены данные, существенно корректирующие первые впечатления, но пока можно с относительной уверенностью квалифицировать срубный пласт Нижней Красавки как материал раннего этапа, керамический комплекс которого еще не завершил своего окончательного становления и содержит некоторые реминисценции покровского времени. Суммируя данные культурного слоя и курганного некрополя, можно отметить свидетельства активных контактов ранних срубных племен южной лесостепи с северными срубными племенами лесостепного Среднего Поволжья и с лесным населением Окско-Донского междуречья, где по археологическим материалам известны памятники поздняковской культуры.

Рассмотренные в данной работе материалы и полученные выводы – это лишь краткий фрагмент глобальных культурногенетических процессов, которые разворачивались в протяженной полосе Евразии от Дона до Волги и Урала в середине II тыс. до н.э. Тем не менее, даже на уровне этого локального микросреза фиксируются активные взаимодействия раннесрубных племен, а также настойчивое продвижение в северную лесостепь и освоение территорий Среднего Поволжья, Прикамья и Южного Приуралья. На юге, в степной зоне Волго-Донья и Волго-Уралья скоротечно развивались взаимные аккультурации лесостепных племен с близкородственными группами населения аридной провинции. В это время наблюдается планомерная стабилизация культурных процессов, приведшая к окончательному сложению самой обширной и снивелированной в основных признаках, на протяжении всей эпохи бронзы, срубной культурно-исторической общности.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Андреева М.В. Курганы у Чограйского водохранилища (материалы раскопок экспедиции 1979 г.) // Древности Ставрополья. М., 1989.

Арзютов Н.К. О чем говорят курганы. Саратов, 1936.

Бобринский А.А. О методике изучения форм глиняной посуды из археологических раскопок // Культуры Восточной Европы I тысячелетия. Куйбышев, 1986.

Бобринский А.А. Современное состояние и перспективы исследований керамики как исторического источника // Керамика как исторический источник. Подходы и методы изучения. Свердловск – Куйбышев, 1991.

Бочкарев В.С. Периодизация В.А. Городцова в контексте хронологических исследований европейского бронзового века // Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация. Материалы международной научной конференции. Самара, 2001.

Генинг В.Ф. Программа статистической обработки керамики из археологических раскопок // СА, 1973, № 1.

Городцов В.А. Результаты археологических исследований в Изюмском уезде Харьковской губернии в 1901 году // Труды XII археологического съезда. Т. 1. М., 1905.

Городцов В.А. Культуры бронзовой эпохи в Средней России // Отчет императорского российского исторического музея за 1914 год. М., 1915.

Деревягин Ю.В. Юному туристу-археологу // Изучай родной край и оберегай его богатства. Саратов, 1976.

Дремов И.И. Вишневое – поселение покровского времени в Саратове // Археология восточно-Европейской степи. Саратов, 1992.

Изотова М.А., Малов Н.М., Слонов В.Н. Классификация форм керамики и периодизация поселений хвалынской культуры эпохи поздней бронзы Нижнего Поволжья // Археологические вести. Вып. 1. Саратов, 1993.

Каменецкий И.С. Код для описания погребального обряда // Древности Дона. М., 1983.

Каменецкий И.С. Код для описания огребального обряда. Ч. 2 // Археологические открытия на новостройках. Вып. I. М., 1986.

Карандеева М.В. Геоморфология Европейской части СССР. М., 1957.

Ковалевская В.Б. Сравнительный анализ форм керамики через особенности пропорциональности отдельных ее частей // Керамика как исторический источник. Подходы и методы изучения. Свердловск – Куйбышев, 1991.

Кочерженко О.В., Малов Н.М., Слонов В.Н. Опыт использования кластерного анализа при классификации форм керамики срубных погребений Нижневолжского правобережья (пограничье степи и лесостепи) // Археологические вести. Вып. 1. Саратов, 1993.

Круглов А.П., Подгаецкий Г.В. Родовое общество степей степей Восточной Европы // Известия ГАИМК. М.-Л., 1935. Вып. 119.

Кузьмина О.В. Соотношение абашевской и покровской культур // Конвергенция и дивергенция в развитии культур эпохи энеолита–бронзы Средней и Восточной Европы. Часть II. СПб., 1995.

Лопатин В.А. Опыт статистического анализа керамики срубных поселений степной левобережной зоны Нижнего Поволжья // Вопросы отечественной и всеобщей истории. Саратов, 1987.

Лопатин В.А. Классификация керамики Преображенского поселения // Археология Восточно-Европейской степи. Вып. 2. Саратов, 1991.

Лопатин В.А., Шамгуллина С.А. Классификация форм керамических сосудов из Смеловского грунтового могильника // Поволжский край. Вып. 11. Проблемы истории и археологии Саратовского Поволжья. Саратов, 2000.

Лопатин В.А. Срубные поселения степного Волго-Уралья. Саратов, 2002.

Лопатин В.А. Поселение у с. Нижняя Красавка (по раскопкам 2007 года) // Археологическое наследие Саратовского края. Вып. 8. «Научная книга» - Саратов, 2008.

Лопатин В.А. Исследования поселения Нижняя Красавка в 2008 году // Археологическое наследие Саратовского края. Вып. 9. Саратов, 2009.

Лопатин В.А. Отчет об археологических раскопках поселения и кургана эпохи поздней бронзы у с. Нижняя Красавка Аткарского района Саратовской области в 2009 году // Архив ИАКН СГУ. Саратов, 2010.

Лопатин В.А. Покровский культурный комплекс поселения Нижняя Красавка–II (по материалам исследований 2007–2009 годов) // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 2010. Вып. 8.

Лопатин В.А. Смеловский могильник: модель локального культурогенеза в степном Заволжье (середина II тыс. до н.э.). Саратов, 2010.

Лопатин В.А. Отчет об археологических исследованиях поселения и кургана № 2 эпохи поздней бронзы у с. Нижняя Красавка Аткарского района Саратовской области в 2010 году.  // Архив ИАКН СГУ. Саратов, 2011.

Малов Н.М. Историография вопроса о срубно-абашевском взаимодействии в Нижнем Поволжье // Древняя и средневековая история Нижнего Поволжья. Саратов, 1986.

Малов Н.М. О выделении покровской культуры // Проблемы культур начального этапа эпохи поздней бронзы Волго-Уралья. Саратов, 1991.

Малов Н.М. Погребения покровского типа степной и лесостепной Евразии // Теория и методика исследований археологических памятников лесостепной зоны: тез. докл. науч. конф. Липецк, 1992.

Малов Н.М. Покровская культура начала эпохи поздней бронзы в северных районах Нижнего Поволжья: по материалам поселений срубной культурно-исторической области // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 2007. Вып. 5.

Материальная культура / Свод этнографических понятий и терминов под ред. Ю.В. Бромлея и Г. Штробаха. Вып. 3, М., 1989.

Мельник В.И. Поселения эпохи бронзы у села Нижняя Красавка // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 2008. Вып. 6.

Мещеряков Ю.А. Рельеф СССР. М., 1972.

Минаева Т. М. Керамика Покровского селища // Труды секции археологии  РАНИОН. М., 1929. Т. 4.

Попова Т.Б. Памятники срубной культуры в окрестностях с. Быково // МИА. М., 1960. № 78.

Памятники срубной культуры. Волго-Уральское междуречье // САИ. Вып. В 1–10. Т. 1. Саратов, 1993.

Природа Саратовской области. Саратов, 1956.

Пряхин А.Д. Абашевская культура в Подонье. Воронеж, 1971.

Рыков П.С. Результаты археологических исследований в Покровском и Хвалынском уездах Саратовской губернии в 1922 году // Труды общества ИСТАРХЭТ. Вып. 34. Саратов, 1923.

Сагайдак В.И. Хвалынская культура в исследованиях П.С. Рыкова // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 1989. Вып. 1.

Сергеева О.В., Хоркин Д.А. Охранные археологические исследования Саратовского областного центра дополнительного образования «Поиск» в 1998–2000 гг // Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1998–2000 годах. Вып. 4. Саратов, 2001.

Синицын И.В. Памятники бронзовой эпохи в районе Колышлея // Известия НВИК. Т. 5. Саратов, 1932.

Синицын И.В. Поселения эпохи бронзы степных районов Заволжья // СА. М.;Л., 1949. № 11.

Синицын И. В. Поселение Осинов-Гай в Заволжье // Древности Восточной Европы. М., 1969.

Черных Е.Н. Древнейшая металлургия Урала и Поволжья // МИА. М., 1970. № 170.

Rykov P. Die Chvalynsker Kultur der Bronzezeit an der unteren Wolga // ESA. I. Helsinki, 1927.

ПРИЛОЖЕНИЯ