Духовная арфа.
статья по литературе (10 класс) по теме

            И.А. Ширшова, кандидат филологических наук.

МОУ лицей №22 г. Иванова,

Духовная арфа Ф.И.Тютчева (поэтический диалог поэта со своей душой).

 «Я подобен человеку, который заранее знает, какой род смерти ему предопределен, и вследствие этого всегда и во всем видит предвестников события, коего должен опасаться» (1), - пишет Тютчев в письме к своей жене 23 июля 1856 года. Понимая это, он так грустен и подавлен, что сердце его «тщетно плачетcя и молится» - «все вкруг него и пусто и темно!»  («Бессонница», 1873). В поэте живет страх перед ответственностью за пребывание на земле (2):

Дни сочтены, утрат не перечесть,

Живая жизнь давно уж позади,

Передового нет, и я, как есть,

На роковой стою очереди.

В вышеприведенных строках речь, безусловно, идет о Страшном суде. В посланиях же св. апостола Павла сказано об этом так: «Ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое» (2 Кор., 5:10).

«В восприятии смерти выявляются тайны человеческой личности. <…> Проблема отношения к смерти и понимания потустороннего мира – составная часть более общей проблемы ментальностей, социально-психологических установок, способов восприятия мира» (3), - отмечал иеромонах Серафим Роуз. Но есть еще и богословско-метафизический план этой проблемы.

У Тютчева рядом с понятием «смерть» непременно соседствует «сон», между ними чувствуется незримая связующая нить («…и если сон – брат смерти, то несомненно, что обморок и смерть – близнецы» (4)). Тютчевские сны при жизни – это как бы микроприкосновения к состоянию смертельного сна. То,  «что видит герой Тютчева, есть ночное прозрение. Словно беглый раб, спрятавшийся от погони в великолепном храме, он, потрясенный, вдруг становится причастным великому таинству, ему открывается какой-то новый, неизведанный, но уже горячо любимый им мир, целый космос» (5). Для поэта самое большое и болезненное страдание вызывает смерть близких, которая создает разлуку с ушедшими через перемену условий и состояний, бросает непроницаемое покрывало между воплощенной и развоплощенной душой. Аналогичные чувства Тютчев испытывает, когда физически разъят с родиной, друзьями, привычным укладом жизни. В связи с вышесказанным обратимся к раннему стихотворению «Проблеск» 1825 года:

Слыхал ли в сумраке глубоко                              Как верим верою живою,

Воздушной арфы легкий звон,                             Как сердцу радостно, светло!

Когда полуночь, ненароком,                                Как бы эфирною струею

Дремавших струн встревожит сон?..                   По жилам небо протекло!

То потрясающие звуки,                                         Но, ах! Не нам его судили;

То замирающие вдруг…                                       Мы в небе скоро устаем, -

Как бы последний ропот муки,                            И не дано ничтожной пыли

В них отозвавшися, потух!                                   Дышать божественным огнем.

Дыханье каждое Зефира                                       Едва усилием минутным

Взрывает скорбь в ее струнах…                          Прервем на час волшебный сон

Ты скажешь: ангельская лира                              И взором трепетным и смутным,

Грустит в пыли по небесах!                                 Привстав, окинем небосклон, -

О, как тогда с земного круга                               И отягченною главою,  

Душой к бессмертному летим!                           Одним лучом ослеплены,

Минувшее, как призрак друга,                            Вновь упадаем не к покою,

Прижать к груди своей хотим.                            Но в утомительные сны.  

Проблеск, по словарю С.И.Ожегова, – это «внезапно показывающийся свет, блеск», либо «слабое проявление чего-то» (6). Комментатор Е.Лебедева вот что пишет о реалиях данного стихотворения: «Арфу Тютчев мог слышать в доме своего учителя, поэта С.Е.Раича» (7). Скорее всего, реальная ассоциация действительно существует, но переносить ее как бытовой образ на данный текст нецелесообразно. Безусловно, здесь арфа – глубокий символ. Две смысловые доминанты стихотворения «арфа» и «душа» из категории философских образов-символов у поэта, они едино-взаимны («Не арфы ль твоей мне послышался звон? / В странах ли мечтаешь укрыться златых?») («САСНЕ - САСНЕ»). Для Тютчева важна мысль, облаченная в чувство, потому речь не может идти только о бытовой детали. Душа лирического героя похожа на арфу, что говорит о высоком духовном уровне человека. Проблеск – еще и Божественный свет, которым озаряются немногие. В конце первой строфы стоит вопросительное умолчание: а вдруг тот, к кому обращается лирический герой «слыхал ли», не сможет ответить утвердительно (не каждому, увы, дано услышать «легкий звон» воздушной арфы). Душа лирического героя окутана покрывалом иллюзий: сумрак, ночь, потрясающие звуки, дыхание Зефира, небеса, ангельская лира, сон. От чего прячется человек, погружаясь в этот мир грез? Лирический герой страдает в реальном мире, он тоскует, испытывает боль – «минувшее, как призрак друга». Многие люди проводят всю жизнь в покаянной тоске по минувшему, не давая реальности проявляться полно и самодостаточно: «Сцены нашей жизни походят на грубые мозаичные картины, не производящие никакого впечатления; нужно стоять поодаль от них, чтобы найти их красивыми. <…> Поэтому большинство людей, оглянувшись под конец жизни назад, найдут, что они всю свою жизнь жили ad interim (между прочим), и будут удивлены, увидя, что то, что они пропустили без всякого внимания и употребления, именно и было их жизнью, было именно тем, в ожидании чего они жили» (8). «Я чувствую себя как бы уничтоженным перед всеми этими столь живыми и сознательными воспоминаниями прошлого; я чувствую себя более чем на три четверти погруженным в небытие, которое оставляет живучим во мне лишь чувство тоски» (9), - пишет Тютчев  Э.Ф.Тютчевой 14 сентября 1871 года в письме.

Как ни тяжел последний час –

Та непонятная для нас

Истома смертного страданья, -

Но для души еще страшней

Следить, как вымирают в ней

Все лучшие воспоминанья… 

(«Как ни тяжел последний час…», 1867)

Символическая арфа – это озарение, откровение, которое приходит «сверху»:

Как сердцу радостно, светло!

Как бы Эфирною струею

По жилам небо протекло.

Но подобное состояние лишь «проблеск», мгновение. В стихотворении звучит мотив преодоления: высота барьера (небо) определяет высоту полета.

О, как тогда с земного круга

Душой к бессмертному летим.

«Бессмертное» – Божественное пространство, оно на небе. Музыка, которую слышит лирический герой, соединяет Божественное и земное (арфа эквивалентна ангельской лире). Это период своеобразной диспенсации (близости) к Богу.

Итак, проблеск – свет  («одним лучом ослеплены»), озарение в «сумраке глубоком», в «полуночи». Свет сопутствует вере: освобожденный узник в Платоновой притче о пещере (из диалога «Государство») выходит из тьмы на свет.  И в тот момент, когда вера особенно про-явлена, герой может  «дышать божественным огнем». Одним из символических проявлений Божественного на земле является огонь. «Наш Бог есть огнь, согревающий сердца и утробы», - говорил преп. Серафим Саровский. У Ганса Бидерманна читаем: «Огонь символизирует Дух Святой, который в виде языков пламени одухотворил в первую Пятидесятницу апостолов» (10). Огонь – это еще и общий символ всех религий, так как свет Логоса – возбудитель тварных энергий космоса. Но лирический герой сожалеет о том, что «ничтожной пыли» не суждено «дышать Божественным огнем» постоянно: прибитые цепями похоти к пещерообразному «земному кругу», люди большею частью обречены не на рискованные полеты во сне и наяву, а на замкнутое в себе самом движение ползком… В данном стихотворении мы видим первые попытки самоопределения человека через борьбу в самом себе: боль земная – «вера живая», призраки прошлого – «по жилам небо», усталость – «сердцу радостно, светло». Тютчев выходит за пределы личного искания к Библейскому пониманию истины: «Я» растворяется в общечеловеческом «мы» (летим «к бессмертному», прижать хотим   «минувшее», «верим верою живою», «не нам его судили», «мы в небе скоро устаем»). В чем же эта истина? «Утомительные сны», к сожалению, земная реальность, но Господь посылает моменты проблеска (полета души) – «волшебные сны», давая человеку понять, что небо все-таки им обретется.

Используемая литература

1. Тютчев Ф.И. Соч.: В 2 т. М.,1980. Т.2. С.178.

2. См. об этом: Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М.,1992.

3. Роуз, иеромонах Серафим. Душа после смерти. М., 1991. С.6 – 7.

4. Шопенгауэр А. Собр. соч.: В 6 т. Т.2. Мир как воля и представление. М.,2001. С.390. Согласно русскому богослову-софиологу, смерть – «обморок жизни». См.: Булгаков, прот. Сергий. Апокалипсис от Иоанна (Опыт догматического истолкования). М.,1991. С.179.

5. Князев А. «Бездны мрачной на краю…» (Тютчев и Достоевский) // Вопросы литературы. 1990. №4. С.82.  

6. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.,1983. С.537.

7. См.: Русские поэты: Антология русской поэзии. М.,1991. Т.2. С.712.

8. Шопенгауэр А. Собр. соч.: В 6 т. Т.5: Parerga и Paralipomena. М.,2001. С.222.

9. Тютчев Ф.И. Соч.: В 2 т. М.,1980. Т.2. С.257.

10. Бидерманн Г. Энциклопедия символов. М.,1996. С.184 – 185.