ЗАГАДОЧНАЯ ЖЕНСКАЯ ДУША «Русская женщина, великая в своих подвигах и в своих несчастьях…» (по повести В.Г. Распутина «Живи и помни»).
методическая разработка по литературе (11 класс) по теме

ЗАГАДОЧНАЯ ЖЕНСКАЯ ДУША

«Русская женщина, великая в своих подвигах и

в своих несчастьях…»

(по повести В.Г. Распутина «Живи и помни»).

Цели урока: 

Учебная – вызвать интерес к творчеству писателя; активизировать самостоятельность исследовательской деятельности студентов; помочь осмыслить главный конфликт повести, понять глубину духовной трагедии главных героев.

Воспитательная – прививать любовь к слову; воспитывать патриотизм и чувство гражданской ответственности перед обществом на примере главных героев повести.

Развивающая – развивать навыки творческого чтения, углубляющего понимание и переживание событий повести; пробудить у учащихся желание высказать собственное мнение на излагаемые в повести события.

Оформление урока: 

- портрет В.Г. Распутина;

- фрагменты видеофильма по повести В.Г. Распутина «Живи и помни»;

- иллюстрации к повести В.Г. Распутина известных художников и выполненные учащимися;

- интерактивная доска и различные виды презентаций.

Эпиграфы к уроку:

                                                               Самый тяжкий стыд и великое мучение –

                                                           это когда не умеешь достойно защищать то,

                                                               что любишь, чем жив.

                                             М. Горький                                                                                                                                     

Живи и помни, человек, в беде, в кручине, в                             самые тяжкие дни и испытания: место твое с твоим народом; всякое отступничество, вызванное слабостью ль твоей, неразумением ли, оборачивается еще большим горем для твоей Родины и народа, а стало быть, и для тебя.

                                                                                                                   В. Астафьев

     «Живи и помни» было названо лучшим произведением о войне, написанном к 30-летию Победы. Распутин нашёл необычный, малоразработанный поворот сюжета и характеров в нашей литературе, он представил историю дезертира и его жены.

     Но если он слышал, что эта  повесть о дезертире, человеке, сбежавшем с фронта, предавшем товарищей, Распутин замечал: «Я писал не только и меньше всего о дезертире, а о русской женщине, великой в своих подвигах и в своих несчастьях, хранящей корень жизни».

Учитель: Я сейчас прочитаю вам своё стихотворение, напрямую связанное с темой данного урока, и вы поймёте, что нам предстоит попробовать раскрыть ещё одну загадку женской души.

Женская душа – загадка, и вывод сей, увы, не нов,

Над нею бьётся не одно десятилетье

Немалое количество умов.

И прежде, чем её решать возьмёмся,

Позвольте, вам напомню я:

Для многих героинь литературы

Любовь – основа жизни, бытия.

Вот Марья в сказке. Как она любила!?

Три пары башмаков железных износила,

Три посоха чугунных изломала,

Три хлеба каменных от горя изглодала.

А Ярославна!? Как она рыдала,

По князю Игорю как горевала!?

Татьяна Ларина и долг-любовь её…

Напомню вам произведение сиё:

«Я к Вам пишу, к чему лукавить,

Но я другому отдана и буду век ему верна».

А непонятная Катюша из «Грозы»!?

С такою чистою и светлою любовью

Ведь вырвалась из мрака темноты,

Пусть заплатив, немыслимой ценою.

Святые женщины! Они любовь дарили

И безоглядно, бескорыстно все любили,

По краю пропасти они не раз ходили,

Но, даже так любив, себе не изменили.

Есть женская любовь, ведущая к беде,

На смерть, не дрогнув, за избранником пойдёт,

Вину предателя возьмёт себе,

Такую жертвенность Настёной автор назовёт.

    Учитель: Повесть прочитана, и я знаю, что в процессе чтения вам встречались трудные слова, значение которых было сложно понять. На помощь, конечно же, пришли словари В.И. Даля, С.И. Ожегова. Ваш одноклассник составил небольшую презентацию по словам, вышедшим из употребления, но так часто используемым в повести Валентином Распутиным (презентация).

    С Настёной мы встречаемся на первой странице повести. Но ещё раньше, буквально во втором абзаце, мы узнаём о существовании семьи Гуськовых. Потом уже, когда мы поймём, что она распадается, разрушается бесповоротно и навсегда – потом ещё раз вспомним, как тревожно ёкнуло сердце от самой, что ни на есть рядовой информации. Текст: «В морозы в бане Гуськовых, стоящей на нижнем огороде, поближе к воде, случилась пропажа: исчез хороший, старой работы, плотницкий топор Михеича…кто-то, хозяйничавший здесь, прихватил заодно с полки добрую половину листового табаку-самосаду и позарился в предбаннике на старые охотничьи лыжи… Настёна слушала, как разоряется свёкор, и устало думала: чего уж так убиваться по какой-то железяке, если давно идёт всё вверх тормашками».

Какая  мысль пришла ночью Настёне в голову и лишила её сна?

Текст: «…вдруг ёкнуло у Настёны сердце: кому чужому придёт в голову мысль заглядывать под половицу? Она чуть не задохнулась от этой нечаянно подвернувшейся мысли, сон сразу пропал, и Настёна долго лежала в темноте с открытыми глазами, боясь пошевельнуться, чтобы не выдать кому-то свою страшную догадку, то отгоняя её от себя, то снова подбирая ближе её тонкие, обрывающиеся концы».

«…утром чуть свет решила сама заглянуть в баню…потопталась возле бани, боясь войти сразу, и лишь тогда тихонько потянула на себя низенькую дверку…и чутко, по-звериному начала внюхиваться в банный воздух, пытаясь найти новые и непривычные, знакомые когда-то давно запахи… Днём Настёна как заворожённая, посматривала на баню, пялилась на тёмное и угловатое пятно бани снова и снова».

     То, о чём она смутно догадывалась, было слишком страшно для неё самой и скорее для того, чтобы отмести подозрения, она «выбрала в амбаре самую большую ковригу хлеба и тайком отнесла её в баню, оставив хлеб на лавке в переднем углу».

     С первых страниц повести автор не только заинтриговывает нас сообщением о пропаже, но и позволяет, пока лишь издали, контурно, наблюдать за происходящим в душе героини. А происходит, видимо, нечто неординарное. Настёна не в состоянии сохранять покой, что-то гложет её, заставляет совершать поступки, не запланированные заранее.

Какие поступки?  Пошла проверять на месте ли хлеб, ворошит холодную золу, что-то пытаясь найти, незапланированно топит баню  и до ночи ждёт в ней чего-то.

     И то ли она идёт на поводу у беспощадной судьбы, сама приближая то, что предначертано, то ли судьба, видя её мучительные поиски ответа, уступает, но среди ночи «дверь вдруг открылась, и что-то, задевая её, шебурша, полезло в баню».  Это муж Настёны, сын Михеича, Андрей Гуськов. И первые же его слова, обращённые к жене: «Молчи, Настёна, это я, молчи».  Словно ничего важнее этого не существует для него в мире. Сколько раз потом всплывёт ещё оно, это Молчи!, корёжа жизнь своей противоестественностью и тяжестью, и Настёна исполнит просьбу вплоть до самого последнего, вечного молчания. Именно просьбу, потому что не страх она испытывает, а другие чувства, в которых не так-то легко разобраться даже ей самой.

     «Молчи, Настёна, это я, молчи.  В деревне взнялись и затихли собаки». Так заканчивается первая глава повести, в которой появились главные герои и само по себе ощущение чего-то неладного, тревожного, может быть даже запредельного.

Учитель: Любила ли Настёна мужа? И что такое для неё любовь? В чём она видит смысл семейной жизни? Это очень важные вопросы, только найдя на них ответ, можно понять случившееся и дать ему верную оценку. Но для того, чтобы приблизится к ответу, необходимо сделать небольшой экскурс в историю молодости Настёны и Андрея.

     Ученица произносит монолог от 1 лица (Настёна), текст: «Сговорились мы быстро: меня подстегнуло то, что надоело жить у тётки в работницах, гнуть спину на чужую семью. Я кинулась в замужество, как в воду, - без лишних раздумий: всё равно придётся выходить, без этого мало кто обходится – чего же тянуть? Из работниц я попала в работницы, только двор другой, хозяйство покрупней да спрос построже. Прожили мы три года, а вот детей у нас не было, и бездетность заставляла меня терпеть всё. Я с детства слышала, что полая, без ребятишек, баба – уже и не баба, а только полбабы. Прежде ласковый муж, стал занозистым, грубым, даже научился хвататься за кулаки. Я терпела, потому что в обычае русской бабы устраивать свою жизнь лишь однажды и терпеть всё, что ей выпадет. Я склонялась к старинному правилу: сошлись – надо жить».

Ученик произносит монолог от 3 лица (Андрей), текст: «Началась война. Андрей обнялся с матерью, отцом и Настёной у ворот, тронул коня и выдержал, даже не оглянулся.

Воевал, как все, - не лучше и не хуже. В первых же боях его ранило, пуля прошила мякоть левой ноги, и уже через месяц, прихрамывая, он вернулся в часть. Андрею долго везло, но однажды не уберёгся – попал под бомбёжку, был сильно контужен, взрывной волной на неделю начисто отбило слух.

За три года он успел повоевать и в лыжном батальоне, и в разведроте, и в гаубичной батарее. Среди разведчиков Андрей считался надёжным товарищем, солдаты ценили его за силушку. Но как то незаметно начал подступать страх, и Гуськов начал примериваться к тому, чтобы его ранило легонько. А вот ранило совсем не легонько. Почти сутки он не приходил в себя, а когда очнулся и поверил, что будет жить, утешился: всё, отвоевался. Три месяца он провалялся в госпитале с надеждой о возвращении домой, но, когда подошло время выписки, его оглушили: в часть. Как же обратно, снова под пули, под смерть, когда рядом, в своей уже стороне, в Сибири? И на станции Гуськов запрыгнул в поезд, идущий на восток, а не на запад. Всё, дезертир».

     Итак, с одной стороны у Настёны – её деревня, малая община, за которой стоит большая Родина, мир людей, их ценности, понятия добра и зла, которые она разделяет всем своим существом: а с другой – её муж, с которым она, по укоренелым в ней народным традициям, составляет нераздельное нравственное и физическое целое. А он стал теперь преступником и изгоем.

     Настена оказалась перед выбором, в раздирающем конфликте двух дорогих для неё типов связи; перед каждым из них она ответственна и ни один порвать не может. А их полную несовместимость точно определил Андрей: «У тебя была только одна сторона: люди. А сейчас две: люди и я. Свести их нельзя: надо, чтоб Ангара пересохла». Приложение 1

Учитель: Вам было дано задание при чтении повести по ходу развития сюжета выделять все шаги Настёны по дороге мужа-предателя и одновременно её душевные метания назад к людям, и шаги Андрея-предателя.

На доске схема, которая будет заполняться по ходу урока (см. приложение 2)

Какими словами знаменуется первая, после 3-х лет разлуки, встреча с женой?

Текст: «Вот что я тебе сразу скажу, Настёна. Ни одна собака не должна знать, что я здесь. Скажешь кому – убью. Убью – мне терять нечего. Так и запомни. Откуда хочешь достану. У меня теперь рука на это твёрдая, не сорвётся».

Учитель: А что Настёна? Как она реагирует на такие слова мужа?

«Настёна с трудом помнила себя. Всё, что она сейчас говорила, всё, что видела и слышала, происходило в каком-то глубоком и глухом оцепенении, когда обмирают и немеют все чувства и когда человек существует словно бы не своей, словно бы подключённой со стороны, аварийной жизнью.

Она продолжала сидеть, как во сне, когда видишь себя лишь со стороны и не можешь собой распорядиться, а только ждёшь, что будет дальше.

- Ты хоть сколько рада, что я живой пришёл?

- Радая.

- Не забыла, значит, кто такой я тебе есть?

- Нет.

- Кто?

- Муж.

- Вот: муж, - с нажимом подтвердил он и вышел.

Мало что понимая, она вдруг спохватилась: а муж ли? Не оборотень ли это с ней был? В темноте разве разберёшь? И замерла от предательской мысли: а разве не лучше, если бы это и вправду был только оборотень? /делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-люди: лучше бы это был оборотень/.

     Но спустя неделю, Андрей понял, что без жены он пропадёт. И вот сидит в той же бане уже несколько другой человек: «Не стращал её и не вздрагивал при каждом звуке, а сидел молча, потерянно, убито, сидел и не мог ничего сказать. Ей до того стало жалко его, что она чуть не разревелась». Прозвучало слово «жалко», в старой деревне оно имело совсем другой эмоциональный заряд – это и любовь, и душевное расположение. Поэтому можно твёрдо сказать, что Настёна встала на дорогу мужа. / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-Андрей: жалко стало/.

     Попав в исключительные обстоятельства, Андрей быстро теряет качества, которые ему давали право называться человеком. Пойдя на сделку с совестью по такому крупному счёту, как предательство, человек перестаёт замечать сделки поменьше.

Приведите пример (воровство рыбы) стр. 76

/ делаем на доске и в тетради запись на дороге Андрея: воровство рыбы/.

Но ведь Гуськов приобщает к воровству и жену.

Докажите.(Унесла ковригу, соврав, что заняла соседка Надька; утащила ведро картошки, а главная кража – ружьё Михеича).

      Поехала Настёна за продуктами в районный центр, и мысли, тревожные мысли не покидают её: «Она ехала и думала: вот и научилась ты Настёна, врать, научилась воровать. А ведь это только начало – что с тобой, Настёна , будет дальше? Но вины за собой она всё таки не чувствовала, не признавала / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-Андрей: научилась врать, воровать/.

     Но как бы она не храбрилась «на душу пала пустота, где-то в груди горчило, будто она наглоталась дыма, а отчего, Настёна не знала / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-люди: на душу пала пустота/.

     К различным уловкам для хотя бы малого успокоения совести прибегает к Андрей. Как спасательный круг ловит он сообщение о беременности Настёны (инсценировка эпизода)

- Тяжело тебе, Настёна? Может, нам пока не видеться, чтоб ты отдохнула маленько? У меня всё есть, я проживу.

- А ты спроси, хочу я отдыхать?.. Забеременела, кажется, я, Андрей.

- Что?! Ты это правду… правду говоришь?

- Точно ещё не знаю. Но никогда так не бывало. Кажется, правду.

- Что же ты молчала? Нас-тё-на! Вот это да! Чёрт возьми! Это что же теперь такое?! Ты понимаешь? Ты понимаешь, Настёна? Вот оно, вот… Я знал,…теперь я знаю: не зря я сюда шёл, не зря. Вот она, судьба. Это она толкнула меня, она распорядилась. Как знал, как знал – ты понимаешь? Как чувствовал. А ещё, дурак, боялся. Да ради этого… Это ж всё – никакого оправдания не надо. Это больше всякого оправдания.

- А я? Как же со мной-то быть. Я ж середь людей живу – или ты забыл? Что я им, интересно, скажу? Что я скажу твоей матери, твоему отцу? Они ведь, наверное, спросят, поинтересуются.

- Не знаю. Плевать нам на всё.

- Тебе хорошо плевать, ты здесь один.

- Что ты говоришь, Настёна? Ты сама-то не рада, что ли?

- Я радая, да как теперь быть-то? Куда мне себя девать? Ведь скоро на глаза полезет, откроется. Трудно одной от людей будет с моим грузом. Боюсь не справиться, Андрей.

- Что же ты последнюю надежду от меня отымаешь, что не совсем зря я принял на себя позор. Роди ты, я себя оправдаю, для меня это последний шанс. Теперь судьба ТЕБЯ в упряжку ко мне подстегнула. Посмотрю я на тебя, как ты от неё вырвешься.

- Зачем мне выворачиваться? Я с тобой. Если уж что, так вместе.   

В том то и вся соль, что Гуськов думает только о себе и ребёнок ему нужен только для одного себя. Поэтому разговор довольный Гуськов и закончил словами: «А теперь судьба ещё и тебя в упряжку ко мне подстегнула. Посмотрю я на тебя, как ты от неё вырвешься / делаем на доске и в тетради запись на дороге Андрея: припугнул Настёну/. Расстроенная Настёна ответила: «..Если уж что, так вместе» /делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-Андрей: если уж что, так вместе/.

     Но тем не менее, когда будет возвращаться Настёна домой «случившееся вдруг открылось такой проваленной, бездонной ямой, что от страха перехватило дух».

/ делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-люди: случившееся – проваленная яма/.

     Гуськов, конечно осознаёт свою вину перед Родиной, перед земляками, перед Настёной. Но в этом сознании он обязательно сворачивает к формуле: понять – значит простить. А вот Настёна мучается, ведь убежать от судьбы она не может, она считает себя тоже повинной. В чем её вина?

- А может, она тоже повинна в том, что он здесь, - без вины, а повинна? Не из-за неё ли больше всего его потянуло домой? Не её ли он боялся никогда не увидеть, не сказать последнего слова?

- Он перед отцом с матерью не открылся, а перед ней открылся. так как же теперь от него отказаться? Это совсем не надо иметь сердца, вместо сердца держать безмен, отвешивающий. что выгодно и что невыгодно. Их если не Бог, то сама жизнь соединила, чтобы держаться им вместе, что бы ни случилось, какая бы беда ни стряслась / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-Андрей: без вины, а повинна/.

     Только душа то не принимает таких мыслей Настёны: «Настёна ехала и плакала – до того схватило и сжало душу. Господи, научи, что делать!» / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-люди: Господи, научи, что делать!/.

     А у Гуськова стремление вредить людям становится привычкой, нормой. Его сорвало со всех замков, со всех запоров и запретов и понесло. Остановить, успокоить себя он был уже не в силах. «Поднялся, а чурбан, на котором сидел, выкатил на дорогу – кому-то придётся убирать». Мелочь? В том то и весь ужас. Раз сам пропал, пропадай теперь всё на свете.

     Поистине святое место для крестьянина – мельница. Гуськов злорадствует, зайдя на мельницу, у него вспыхивает мстительная вражеская ненависть: «его охватило безудержное, лютое желание поджечь мельницу» / делаем на доске и в тетради запись на дороге Андрея: лютое желание поджечь мельницу/.

     Вот теперь можно повторить слова самого Гуськова: «Всё отвоевался!» Потеря нравственных и гражданских качеств, влечёт за собой потерю человеческого облика вообще.

А что же Настёна, она всё ещё с мужем?

     - Жизнь – не одежка, её по десять раз не примеряют. Что есть – всё твоё, и открещиваться ни от чего, пускай и самого плохого, не годится. .

     - Давай вместе будем отвечать. И ты на себя одного вину не бери… Ты от моей вины не отказывайся, я её всё равно вижу… Надо быть вместе, когда плохо, - вот для чего люди сходятся / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-Андрей: открещиваться даже от самого плохого не годится/.

     - Надо было думать раньше, когда ты на преступление пошёл. А пошёл – значит, и меня с собой повёл. По-другому я не умею. Ты сам говорил: мы одной верёвочкой связаны / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-Андрей: мы с тобой одной верёвочкой связаны/.

     - Мне всегда с тобой хорошо, всегда – так и знай. Я и подумать не смею, чтобы я без тебя жила…Я, может, даже чересчур тебя ждала, свободы тебе там не давала, мешала воевать…Что со мной будет, если ты уйдёшь, ты подумал? Куда я со своей виной? – на люди её не понесёшь. Давай уж вместе. Моя мать давно ещё говорила: нет такой вины, которую нельзя простить / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-Андрей: нет такой вины, которую нельзя простить/.

Настёна то с мужем, а что в это время Гуськов?

     «…ему хотелось что-нибудь вытворить, напугать и себя и других; в нём начинали разогреваться накопившаяся дурная кровь, взыгрывать неопределённые поперечные желания». Поэтому со слепой яростью он убивает телёнка на глазах у коровы, понимая, что это убийство, за которым нет никакой оправдательной необходимости /пересказ ученика сцены убийства телёнка; делаем на доске и в тетради запись на дороге Андрея: убийство телёнка/.

     В связи с этой сценой хочется вспомнить о связи распутинской прозы с русской классикой, так как параллель напрашивается сама. Это не формальное сопоставление, которое принятии называть заимствованием или влиянием, это просто кровная родственность, когда прикасаются художники разных масштабов, веков, индивидуальностей к одним глубинным источникам. Мы с вами читали роман об отверженном людьми и отторгнувшем сам себя от людей преступнике, которому единственной опорой и совестью оставалась жертвенная женская любовь, звавшая его к раскаянию, к возвращению в мир, разделившая с ним до конца муку и наказание. Не хочется предаваться прямым литературным сравнениям. Но куда деться от непроизвольных ассоциаций с тем великим романом более чем столетней давности, когда читаешь эту страшную сцену убийства телёнка. Да, всё совсем другое! И какое убийство? Телёнок не человек, и сибирская тайга не каменные громады Петербурга, и никакой философской подоплёки здесь вроде бы тоже нет. Но этот поднятый над живым существом топор, этот удар обухом по темени, эта липнущая к рукам кровь, эти преследующие убийцу материнские глаза коровы – куда денешься от памяти, от сравнения. И как бы ни были различны тут и там причины преступления, они сходятся на одном: на человеческом эгоизме. Только здесь, случившееся в двадцатом веке искупление вины обходится ещё дороже, чем там, в городском романе 19 века.

Почему?

     Там на берегу великой сибирской реки пришли к человеку раскаяние, прощение, любовь, надежда. Здесь другая сибирская река поглотила все их разом без остатка. Снова совершилось двойное убийство, и снова будто бы из-за справедливой идеи продолжения жизни спасения будущего.

     А как страшна и закономерна сцена, где человек соревнуется с волком в умении выть /пересказ сцены учеником – конец 8 главы; делаем на доске и в тетради запись на дороге Андрея: умение выть по-волчьи/.

     Конец! В Гуськове умер не только гражданин, но и человек. Блуждая в окрестностях деревни, он определяет для себя границы безопасности по следующему признаку: «Человечьим духом вроде не пахло» / делаем на доске и в тетради запись на дороге Андрея: в Гуськове умер человек/.

А что Настёна, легко ли ей теперь общаться с людьми?

- Она не могла ни говорить, ни плакать, ни пить вместе со всеми. Настёна поняла, что ничего этого нельзя: не имеет права…все держались открыто и ясно…Настёна же таила такое, что почему-то касалось всех и было против всех…её ещё по привычке принимали за свою, а она уже была чужой, посторонней… Без людей ей стало легче, и она с укором покивала себе: вот до чего уж дошло – раньше, чтобы успокоиться, держалась людей, а теперь, наоборот, бежит от них / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-Андрей: бежит от людей/.

     Неужели Гуськов сможет превратить и Настёну в зверя? «Настёне казалось, что она сразу же вся там покрывается противной звериной шерстью и что при желании она может по-звериному же и завыть.

     Но наконец-то закончилась война. Душа Настёны, взлетев и возликовав, играла, просилась на люди, но что-то удерживало, наговаривало, что это не её день, не её победа, что она к победе никакого отношения не имеет. Самый последний человек имеет, а она нет.

     И опять разделяется душа Настёны надвое: и ничего с собой Настёна поделать не может. Она осуждала Андрея, особенно сейчас, когда кончилась война и когда казалось, что и он бы остался жив-невредим, как все те, кто выжил. Она осуждала его временами до злости, до ненависти и отчаяния / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-люди: осуждала его до злости, до ненависти, до отчаяния/. Но в отчаянии же и отступала: да ведь она жена ему. А раз так, надо или полностью отказываться от него, петухом вскочив на забор: я не я и вина не моя, или идти вместе с ним до конца хоть на плаху. Недаром сказано: кому на ком жениться, тот в того и родится. Ему в тысячу раз тяжелей… Нет, надо поскорей повидать Андрея / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-Андрей: кому на ком жениться, тот в того и родится/.

     Развязка близилась неумолимо. Впрочем, и сама Настёна, измученная до предела, скорее ждала её, чем оттягивала. Конфликт вошёл в высшую стадию своего развития, и ни Настёна, ни Андрей уже не властны были что-либо изменить. Вступали в силу законы более глобальные, нежели просто отношения двоих. Во всём чувствовалось приближение суда. «Близок, близок суд – людской ли, господень, свой ли? – но близок. Ничего в этом свете даром не даётся» / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-люди: близок, близок суд/.

     Настёна, не умеющая плавать, рискуя собой и будущим ребёнком, ещё раз перебирается через реку, пытается убедить Гуськова сдаться.

- Андрей, может, не надо, а? Может, не будем так, выйдем? Я бы пошла с тобой, куда угодно, на какую хошь каторгу – куда тебя, туда и я. Так я больше не могу. И ты не можешь, ты посмотри на себя, какой ты стал, что с собой сделал? Кто тебе сказал, что расстреляют? Война кончилась… Веруют же: об одном кающемся больше радости в небе, чем о десяти праведных. Люди тоже должны понимать, что тот, кто упал до такого греха, впредь до греха не годится / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-люди: не будем больше так, выйдем к людям/.

     Реакция Гуськова соответствует поведению зверя: «Нечего меня подталкивать, я сам знаю. Я тебе сразу, в первый же день сказал: нет. И ты меня не повернёшь назад, не старайся. Больше сюда не показывайся, всё равно ты меня не увидишь. Но запомни ещё раз: скажешь кому, что я тут был, - достану. Мёртвый приду и стребую. Запомни, Настёна / делаем на доске и в тетради запись на дороге Андрея:

мёртвый приду – убью/.

     Настёну хватало для горения, чтобы согревать и освещать, но слишком ярко горел факел, а путь оставался откровенно безысходным, и всякое горение теряло смысл.

     - Устала она, от всего устала. Скорей бы конец: любой конец лучше этакой жизни… у Настёны истерзанная, беспутная душа надорвалась и только ноет, ноет, жалуясь и плача без капли надежды / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-люди: душа ноет, жалуясь и плача/.

   Под стать состоянию души героини и картины природы, как всегда у Распутина тонко и точно соответствующие моменту. Она больна не телом, а душою. Можно ли так сказать о Настёне? Ответить на этот вопрос поможет обращение к символике пейзажных сцен.

На доске начерчена таблица. Учащиеся получают задание заполнить таблицу по вариантам, на выполнение – 5 минут.

1 вариант: когда Настёна плыла к Андрею, чтобы уговорить его сдаться, у неё ещё была надежда, ещё хотелось жить. Но всё случилось, как случилось: «мёртвый приду – убью». Понимая, что больше выхода нет, жить Настёне уже не хочется, а природа вторит настроению героини -  21 глава (начало).

2 вариант: Но вот Настёна для себя всё решила, что жить она больше не будет – заботы отступили, думы отпустили, сразу полегчало. Последний раз та же река, небо, звёзды, но что-то изменилось – 22 глава (конец).

Первоначальный вид таблицы:

Так стала выглядеть таблица после самостоятельной работы учащихся:

     Она уже знала, что за ней следят, по деревне пошли разговоры об Андрее, приехал участковый милиционер, - дальше судьбу испытывать некуда, надо делать решающий выбор. И Настёна делает его. Узнав от Михеича, что мужики задумали поймать Гуськова, она решает предупредить его, помочь ему ещё раз, попрощаться / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-Андрей: решает предупредить/.

     Несмотря ни на что, она осталась той, прежней Настёной – цельной натурой, идущей до конца по избранному пути, личностью, для которой нравственные категории остаются определяющими поведение. Поэтому даже смертельную усталость перебивает в ней стыд, как одно из высших проявлений нравственного самосознания: «стыдно…почему так истошно стыдно и перед Андреем, и перед людьми, и перед собой. Где она набрала вины для такого стыда?/ делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-люди: стыдно и перед людьми, и перед собой/.

     Сжигая себя этой мыслью, она плыла через Ангару, чтобы спасти того, кто ни вины, ни стыда не ведал и кому перед нею, перед женой, не было совестно.

     Настёна гибнет. Увидев за собою погоню, она вновь ощущает прилив стыда. «Стыдно…всякий ли понимает, что стыдно жить, когда другой сумел бы на твоём месте прожить лучше? Как можно смотреть после этого людям в глаза…Настёна бросается в Ангару… «и не осталось на том месте даже выбоинки, о которую бы спотыкалось течение / делаем на доске и в тетради запись на дороге Настёна-люди: перевалилась в воду/.

     Почему же стыдно ей, тем более перед Андреем? Не тот ли это случай, о котором Горький писал, что «самый тяжкий стыд и великое мучение – это когда не умеешь достойно защищать то, что любишь, чем жив?»(эпиграф урока)

     Если назвать вину Настёны на судебном языке, то это укрывательство, пособничество. Но деревня не осудила Настёну: «За Настёной отправили Мишку-батрака, который вознамерился похоронить её на кладбище утопленников. Бабы не дали. И предали Настёну земле среди своих, только чуть с краешку, у покосившейся изгороди. После похорон собрались бабы на немудрёные поминки и всплакнули: жалко было Настёну.

     Как же Настёна смогла избежать вины и остаться невиновной?

Речь идёт о любви, о великом страдании, самопожертвовании. Не оставляло добро здесь поле боя, сражалось до последнего; оно потерпело кажущееся поражение. На самом деле добро одержало победу, оставшись незапятнанным в общении со злом. В конце повести автор повествует о Настёне как о живой (нигде не подменяя имя «телом» или «покойницей»), то есть для Настёны восстановилась связь времён (память о человеке) /На доске стирается линия Настёна-Андрей. Имя Настёны пишется около людей/. А вот о Гуськове не говорят, не поминают, для него распалась связь времён, у него нет будущего.

     Смерть Настёны не только трагическое искупление, но одновременно кара предателю, осуждённому на жизнь. Какой человеческий суд способен вынести приговор более жестокий и более справедливый. Какие увёртки могут успокоить совесть человека, не оценившего такой преданности и принявшего такую жертву.

     Но как же, оказывается, может быть сильна слабость и трусость! Как может быть она жестока, если даже гибель жены, матери его неродившегося ребёнка, гибель, в которой повинен он сам, не в состоянии зародить в душе Андрея Гуськова ни чувства раскаяния, ни жалости, ни самоосуждения, ничего, кроме ещё более сильного желания, чем прежде, звериного желания жить. Жить, хотя бы неделю, хотя бы день, хотя бы в диком одиночестве, в пещере, в холоде и голоде. Существовать в жизни самой мерзкой, низкой и бессмысленной, но существовать. Если потребуется, убивать ещё и ещё- отца, мать, односельчан, кого угодно, - но существовать.

     И хочется повторить слова Виктора Астафьева: "Живи и помни, человек, в беде, в кручине, в самые тяжкие дни и испытания: место твое с твоим народом; всякое отступничество, вызванное слабостью ль твоей, неразумением ли, оборачивается еще большим горем для твоей Родины и народа, а стало быть, и для тебя".

Мы плачем над судьбой Настёны,

Но ничего не хочется менять,

Иначе мы нарушим правду жизни,

Земля же без Настён беднее может стать.

Задание на дом: составить синквейны: Настёна, Андрей

  ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Деревня, малая  община, за которой   стоит большая   Родина, мир людей,                                                  

 их ценности, понятия   добра и зла, а с ними НАСТЁНА                                          

  _____________________________________________________________________

                                                    АНГАРА

_______________________________________________________________________

МУЖ  АНДРЕЙ -  ПРЕСТУПНИК, с которым Настена составляет нераздельную нравственную и физическую единицу.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

ДОРОГА  НАСТЁНА – ЛЮДИ:   лучше бы это был оборотень; случившееся – провальная яма; Господи, научи, что делать; осуждала его до ненависти; близок, близок суд; давай, выйдем к людям; душа ноет, жалуясь и плача; стыдно и перед людьми и пред собой.

ДОРОГА  НАСТЁНА  -  АНДРЕЙ:  жалко стало; научилась врать, воровать; на душу легла пустота; если уж что, так вместе; без вины, а повинна; открещиваться даже от самого плохого не годится;  мы одной верёвочкой связаны; нет такой вины, которую нельзя простить; бежит от людей; кому на ком жениться, тот в того родится; решила предупредить.

ДОРОГА АНДРЕЯ:  скажешь кому – убью; воровство рыбы; припугнул Настёну; лютое желание – поджечь мельницу; убийство телёнка; умение выть по-волчьи; человечьим духом вроде не пахнет; выдашь: мёртвый приду – убью.