Сценарий литературно-музыкальной гостиной «Петербург серебряного века»
методическая разработка по литературе (11 класс) по теме

Сценарий литературно-музыкальной гостиной «Петербург серебряного века»

  Помещение, где проводится гостиная, оформляется в стиле обычного кафе. На стенах фотографии поэтов начала 20 века, пустые (без скатертей) обычные столы, на экране афиша артистического кабаре «Бродячая собака». Звучит запись романса «Петербург» в исполнении Олега Погудина. В гостиную заходят участники композиции, их одежда стилизована под моду начала 20 века. Ученики приносят скатерти и накрывают столы, расставляют и зажигают свечи, приносят музыкальные инструменты, открывают пианино, чинно рассаживаются за столики. Все дальнейшее действие сопровождается презентацией на экране, которая иллюстрирует стихи и романсы, которые будут звучать.

Выбор музыкальных произведений будет зависеть от того,  какими инструментами владеют дети .

Выходит ведущий-конферансье:  «Серебряный век» не  только временной отрезок истории русской литературы, но и особое отношение писателей к времени и своей миссии в истории. Основное место на карте «серебряного века», конечно, занимает его столица – «блистательный Санкт-Петербург».

Сегодня мы вспомним несколько петербургских адресов. Для начала приглашаем вас прогуляться в Озерки. Город достаточно далеко, вокруг дачи, здание вокзала, рестораны…

Звучит мелодия, которую ученик исполняет на балалайке, затем, положив инструмент, он читает стихотворение А.Блока «Незнакомка»:

По вечерам над ресторанами

Горячий воздух дик и глух,

И правит окриками пьяными

Весенний и тлетворный дух.

Вдали, над пылью переулочной,

Над скукой загородных дач,

Чуть золотится крендель булочной,

И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,

Заламывая котелки,

Среди канав гуляют с дамами

Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины

И раздается женский визг,

А в небе, ко всему приученный,

Бессмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный

В моем стакане отражен

И влагой терпкой и таинственной

Как я, смирен и оглушен.

А рядом у соседних столиков

Лакеи сонные торчат,

И пьяницы с глазами кроликов

«In vino veritas!» кричат.

И каждый вечер, в час назначенный

(Иль это только снится мне?),

Девичий стан, шелками схваченный,

В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,

Всегда без спутников, одна,

Дыша духами и туманами,

Она садится у окна.

И веют древними поверьями

Ее упругие шелка,

И шляпа с траурными перьями,

И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,

Смотрю за темную вуаль,

И вижу берег очарованный

И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,

Мне чье-то солнце вручено,

И все души моей излучины

Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные

В моем качаются мозгу,

И очи синие бездонные

Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,

И ключ поручен только мне!

Ты право, пьяное чудовище!

Я знаю: истина в вине.

По ходу чтения появляется сама Незнакомка, это ученица в черном платье и шляпе с вуалью.

  Ведущий: Петербург был прекрасен, когда никто не замечал его красоты и все плевали на него; но мы воспели красоту Петербурга. Теперь все знают, как он красив, любуются на него, восхищаются! И вот — уже нет этой красоты: город уже омертвел, красота ушла из него в другие, какие-то новые места. Красота вообще блуждает по миру. (А. А. Блок)

  Одна изучениц читает отрывок  из  «Поэмы без героя»  А.А.Ахматовой.

Были святки кострами согреты,

      И валились с мостов кареты,

            И весь траурный город плыл

По неведомому назначенью,

      По Неве иль против теченья,-

            Только прочь от своих могил.

На Галерной чернела арка,

      В Летнем тонко пела флюгарка,

            И серебряный месяц ярко

                  Над серебряным веком стыл.

Исполняется музыкальное произведение на фортепиано, по настроению соответствующее прочитанному стихотворению, возможно мелодия начинает тихо звучать еще во время художественного чтения, а затем становится громче.  

    Ведущий: Поэты-символисты считали музыку высшей формой творчества, потому что именно она дает максимальную свободу самовыражения творцу и максимальную свободу восприятия слушателю.

Следующий адрес, куда мы приглашаем вас заглянуть, Таврическая 25. Здесь, в доме с башней, в зимний сезон 1905-1906 года на «средах» у Вячеслава Иванова еженедельно собиралось общество, состоящее из философов, ученых, художников, актеров, писателей, музыкантов. В тесной башне Вячеслава Иванова над «городом-мороком» собирался весь цвет культурного Петербурга.

 Ученица читает стихотворение Николая  Агнивцева  «Вдали от тебя, Петербург»:

Ужель в скитаниях по миpy

 Вас не пронзит ни разу, вдруг,

 Молниеносною рапирой

 Стальное слово 'Петербург'?

 Ужели Пушкин, Достоевский,

 Дворцов застывший плац-парад,

 Нева, Мильонная и Невский

 Вам ничего не говорят?

 А трон Российской Клеопатры

 В своем саду, и супротив

 Александринскаго театра

 Непоколебленный массив?

 Ужель неведомы вам даже

 Фасад Казанских колоннад?

 Кариатиды Эрмитажа?

 Взлетевший Петр, и Летний Сад?

 Ужели вы не проезжали

 В немного странной вышине

 На старомодном 'империале'                              

 По Петербургской стороне?

 Ужель, из рюмок томно-узких

 Цедя зеленый пипермент,

 К ногам красавиц петербургских

 Вы не бросали комплимент?

 А непреклонно-раздраженный

 Заводов выборгских гудок?

 А белый ужин у 'Донона?'

 А 'Доминикский' пирожок?

 А разноцветные цыгане

 На Черной речке, за мостом,

 Когда в предутреннем тумане

 Все кувыркается вверх дном;

 Когда моторов вереница

 Летит, дрожа, на Острова,

 Когда так сладостно кружится

 От редерера голова!..

 Ужели вас рукою страстной

 Не молодил на сотню лет,

 На первомайской сходке красный

 Бурлящий Университет?

 Ужель мечтательная Шура

 Не оставляла у окна

 Вам краткий адрес для амура:

 'В. О. 7 л. д. 20-а?'

 Ужели вы не любовались

 На сфинксов фивскую чету?

 Ужели вы не целовались

 На Поцелуевом мосту?

 Ужели белой ночью в мае

 Вы не бродили у Невы?

 Я ничего не понимаю!

 Мой Боже, как несчастны вы!..

Во время чтения стихотворения звучит пьеса Дебюсси «Греза».

 Один из учеников, не вставая и не выходя из-за столика:

Мы только гости на пиру чужом,

Мы говорим: былому нет возврата.

Вздыхаем, улыбаемся и лжем,

"Глядя на луч пурпурного заката". (Г.Иванов)

 Затем ученицы исполняют романс  "Глядя на луч пурпурного заката":

   Глядя на луч пурпурного заката,

 Стояли мы на берегу Невы,

 Вы руку жали мне, промчался без возврата

 Тот сладкий миг, его забыли вы.

 Вы руку жали мне, промчался без возврата

 Тот сладкий миг, его забыли вы.

Зачем же так любить меня клялись,

 Боясь людей, боясь пустой молвы,

 И видно просто так мы с вами разошлись,

 Свою любовь и ту забыли вы.

 Вы не исполнили священного обета,

 Свою любовь и ту забыли вы.

 Но смерть близка, близка моя могила,

 Когда умру, как тихий шум травы,

 Мой голос прозвучит, и скажет вам уныло -

 Он вами жил, его забыли вы.

 Мой голос прозвучит, и скажет вам уныло -

 Он вами жил, его забыли вы.

 Забыли вы...  

              Следующий чтец:

                          ...звучал романс...

                         Нева в полночном свете,

                         зеркальным блеском отразив лучи,

                         легко скользила

                         в сказочном сюжете

                         строкой неизреченной красоты,

                         изгиб мостов

                         созвучьем тонких линий

                         нарисовал в пространстве силуэт,

                         и в небе акварельной краской синей

                         остался праздничный

                         изысканный портрет.

Звучит фоном пьеса К.Дебюсси «Романтический вальс», ученик исполняет стихотворение  Николая  Агнивцева «Скажите мне, что можеть быть…»:

Скажите мне, что можеть быть

 Прекрасней Невской перспективы,

 Когда огней вечерних нить

 Начнет размеренно чертить

 В тумане красные извивы?!

 Скажите мне, что можеть быть

 Прекрасней Невской перспективы?..

 Скажите мне, что может быть

 Прекрасный майской белой ночи,

 Когда начнет Былое вить

 Седых веков седую нить

 И возвратить столетья хочет?!

 Скажите мне, что может быть

 Прекрасней майской белой ночи?..

 Скажите мне, что может быть

 Прекрасней дамы Петербургской,

 Когда она захочет свить

 Любви изысканную нить,

 Рукой небрежною и узкой?!

 Скажите мне, что может быть

 Прекрасней дамы Петербургской?..

  Звучит фоном пьеса К.Дебюсси  «Лунный свет»

Стихотворение  Анны Ахматовой  читает одна из учениц:

Вновь Исакий в облаченьи

 Из литого серебра…

 Стынет в грозном нетерпеньи

 Конь Великого Петра.

 Ветер душный и суровый

 С чёрных труб сметает гарь…

 Ах! своей столицей новой

 Недоволен государь.

II

Сердце бьётся ровно, мерно,

 Что мне долгие года́!

 Ведь под аркой на Галерной

 Наши тени навсегда.

 Сквозь опущенные веки

 Вижу, вижу, ты со мной —

 И в руке твоей навеки

 Неоткрытый веер мой.

 Оттого, что стали рядом

 Мы в блаженный миг чудес,

 В миг, когда над Летним Садом

 Месяц розовый воскрес —

 Мне не надо ожиданий

 У постылого окна

 И томительных свиданий.

 Вся любовь утолена.

 Ты свободен, я свободна,

 Завтра лучше, чем вчера, —

 Над Невою темноводной,

 Под улыбкою холодной

 Императора Петра

Ведущий:Перенесемся в 1912 год. Артистическое кабаре «Бродячая собака», Михайловская площадь д.5, в подвале. За свой очень недолгий век  «Бродячая собака» стала легендой Петербурга-Петрограда.  Она была единственным островком в ночном Петербурге, где литературная молодежь, в виде общего правила не имевшая ни гроша за душой, чувствовала себя как дома.

Стихотворение Михаила Кузмина читает один из учеников, встав за столиком, но невыходя на авансцену:

От рождения подвала

Пролетел лишь быстрый год,

Но «Собака» нас связала

В тесно-дружный хоровод.

Чья душа печаль  узнала,

Опускайтесь в глубь подвала,

Отдыхайте (3 раза) от невзгод.

Ведущий:  «Музыка прежде всего»,- утверждал французский поэт-символист Поль Верлен. В кабачке всегда звучала музыка: на специальных музыкальных вечерах, как фон при чтении стихов. В начале         20 века так любили творения Дебюсси, Равеля, Стравинского, Лурье, Штрауса,. Вот как об этом пишет поэт Георгий Иванов: «И снова – оплывающие свечи, стихи Ахматовой или Бодлера, музыка Дебюсси или Артура Лурье».

Исполняется музыкальное произведение, желательно одного из тех композиторов, которые только что были названы.

Ведущий:  По средам и субботам в «Бродячей собаке» устраивались литературные вечера, где поэты читали свои новинки.

Звучит стихотворение Бориса Дикса (фоном запись музыкального произведения или исполнение ученика):

 Город холодный и скучный,

 Город, влюблённый в туман,

 В шепот дождя однозвучный,

 В северной ночи обман.

 Небо тоскою объято,

 Улицы стынут во мгле,

 Розовый жемчуг заката

 Тает вдали на стекле.

 Тени дрожат, замирая

 В серых уступах камней,

 В сумраке, тихо мерцая,

 Тянется цепь фонарей.

Город, где белые краски

 В небе вечернем горят.

 Город, где люди как сказки

 Тихо в туманах скользят.

 Серый, усталый и скучный

 Город, влюблённый в туман,

 В шепот дождя однозвучный,

 В северной ночи обман.

Исполняется романс Александра Дольского:

Удивительный вальс мне сыграл Ленинград,

 без рояля и скрипок, без нот и без слов.

 Удивительный вальс танцевал Летний сад,

 удивительный вальс из осенних балов.

 Вальс - всегда на Вы, вальс - речной волны,

 вальс мостов Невы, дальних стран,

 вальс растерянный, вальс расстрелянный,

вальс растреллиевый, вальс - туман.

 В удивительном вальсе кружились дома,

 и старинные храмы несли купола,

 и на лучших страницах раскрылись тома,

 и звонили беззвучные колокола.

 Вальс пустых дворцов, вальс былых венцов,

 вальс к лицу лицо, без прикрас,

 вальс военных дней, смерти и огней,

 вальс судьбы моей, жизни вальс,

 Вальс старинных дам, вальс клаксонных гамм,

 вальс огней реклам, вальс дождей,

 вальс недвижных поз, вальс больших стрекоз,

 вальс травы в покос, вальс людей.

(Возможно, в данном случае уместнее классический романс, но я исходила из талантов своих учеников)

Звучит стихотворение Николая Агнивцева «Санкт-Петербург - гранитный город» (фоном – музыка):

Санкт-Петербург - гранитный город,

 Взнесенный Словом над Невой,

 Где небосвод давно распорот

 Адмиралтейскою иглой!

 Как явь, вплелись в твои туманы

 Виденья двухсотлетних снов,

 О, самый призрачный и странный

 Из всех российских городов!

 Недаром Пушкин и Растрелли,

 Сверкнувши молнией в веках,

 Так титанически воспели

 Тебя - в граните и в стихах!

 И майской ночью в белом дыме,

 И в завыванье зимних пург

 Ты всех прекрасней - несравнимый

 Блистательный Санкт-Петербург!

(меняется мелодия, возможно, исполнитель музыкального произведения)

Звучит стихотворение Георгия Иванова «Мне все мерещится тревога и закат».

Мне все мерещится тревога и закат,

 И ветер осени над площадью Дворцовой;

 Одет холодной мглой Адмиралтейский сад,

 И шины шелестят по мостовой торцовой.

 Я буду так стоять, и ты сойдешь ко мне

 С лиловых облаков, надежда и услада!

 Но медлишь ты, и вот я обречен луне,

 Тоске и улицам пустого Петрограда.

 И трость моя стучит по звонкой мостовой,

 Где ветер в лица бьет и раздувает полы...

 Заката красный дым. Сирены долгий вой.

 А завтра новый день — безумный и веселый.

Исполняется романс, затем звучит стихотворение Иннокентия Анненского «Желтый пар петербургской зимы».

Желтый пар петербургской зимы,

 Желтый снег, облипающий плиты...

 Я не знаю, где вы и где мы,

 Только знаю, что крепко мы слиты.

 Сочинил ли нас царский указ?

 Потопить ли нас шведы забыли?

 Вместо сказки в прошедшем у нас

 Только камни да страшные были.

 Только камни нам дал чародей,

 Да Неву буро-желтого цвета,

 Да пустыни немых площадей,

 Где казнили людей до рассвета.

 А что было у нас на земле,

 Чем вознесся орел наш двуглавый,

 В темных лаврах гигант на скале,-

 Завтра станет ребячьей забавой.

 Уж на что был он грозен и смел,

 Да скакун его бешеный выдал,

 Царь змеи раздавить не сумел,

 И прижатая стала наш идол.

 Ни кремлей, ни чудес, ни святынь,

 Ни миражей, ни слез, ни улыбки...

 Только камни из мерзлых пустынь

 Да сознанье проклятой ошибки.

 Даже в мае, когда разлиты

 Белой ночи над волнами тени,

 Там не чары весенней мечты,

 Там отрава бесплодных хотений.

Ведущий:  Всякое стихотворение – покрывало, растянутое на остриях нескольких слов. Эти слова светятся как звезды. Из-за них существует стихотворение.

Звучит стихотворение Осипа Мандельштама: «На страшной высоте блуждающий огонь!»

На страшной высоте блуждающий огонь!

Но разве так звезда мерцает?

Прозрачная звезда, блуждающий огонь,-

Твой брат, Петрополь, умирает!

На страшной высоте земные сны горят,

Зеленая звезда летает.

О, если ты звезда,- воды и неба брат,-

Твой брат, Петрополь, умирает!

Чудовищный корабль на страшной высоте

Несется, крылья расправляет...

Зеленая звезда,- в прекрасной нищете,

Твой брат, Петрополь, умирает.

Прозрачная весна над черною Невой

Сломалась, воск бессмертья тает...

О, если ты звезда,- Петрополь, город твой,

Твой брат, Петрополь, умирает!

Другой ученик читает стихотворение Осипа Мандельштама «Я вернулся в мой город, знакомый до слез»:

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,

 До прожилок, до детских припухлых желез.

 Ты вернулся сюда, так глотай же скорей

 Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

 Узнавай же скорее декабрьский денек,

 Где к зловещему дегтю подмешан желток.

 Петербург! я еще не хочу умирать!

 У тебя телефонов моих номера.

 Петербург! У меня еще есть адреса,

 По которым найду мертвецов голоса.

 Я на лестнице черной живу, и в висок

 Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

 И всю ночь напролет жду гостей дорогих,

 Шевеля кандалами цепочек дверных.

Следующее стихотворение Сергея Городецкого, разбив на части, исполняют все участники выступления. Каждый ученик, начиная читать свой отрывок, встает из-за столика и подходит к авансцене, фоном звучит музыка Дебюсси:

Бесславно час заката минул,

 Последний луч вверху, средь птиц,

 Корабликом своим откинул

 Адмиралтейства славный шпиц.

И белый вечер к белой ночи

Неву и Петроград повлёк,

Дворцы, расширившие очи,

И Стрелки полуостровок.

Вот отзвенел трамвай. Умчались

Автомобили, лихачи,

И в город стаями ворвались

Нездешней белизны лучи.

И вдруг серебротканной мглою

Дохнуло небо. Ночь пришла,

И ожило вокруг былое,

И призраками стала мгла.

И, тотчас ночи ткань распутав,

Вновь прям и светел Невский был…

С Морской, всю шею в шарф укутав,

Пугливо Гоголь выходил.

Остановился. Оглянулся.

Вдохнул прохладную струю

И тяжким взором вверх метнулся,

Как бы предчувствуя зарю.

И так стоял, всё выше, выше

Заглядываясь в небеса,

Как будто в тайном утре слышал

Пророческие голоса.

Казалось вновь: России счастье –

Не призрак, не мечта, не сон.

И о второй, заветной части

Своей поэмы думал он.

Глаза, запавшие в глазницы,

Блаженны стали и легки,

И на лучистые ресницы

Просились слёзы. А  с реки

Изящно вея альмавивой,

От вдохновенья и вина

Беспечный, мудрый и счастливый

Стремился Пушкин. Не страшна

России мёртвая пустыня:

Её сквозь тёмные века,-

Он знал,- в сиянье гневно ринет

Царица струн, его рука.

Внезапной встречи миг был светел,

Но «ты» он Гоголю сказал,

И тот на «вы» ему ответил…

А город новое являл:

Три императора промчались

На разных, как они, конях

И в пьедесталы вновь вковались

На трёх далёких площадях.

Один в плаще был и венчанный,

И к морю гневно он скакал:

Предел державы богоданной

Ему опять казался мал.

Другой – красавец в каске медной –

К Александрийскому столпу

Повлёк в тоске неисповедной

Коня летящую стопу.

А третий, сказочного зверя

Уздой до хрипа затянул

И у Азийских смолк преддверий,

Заслышав битв несчастных гул.

Они, встречаясь над Невою,

Честь отдавали на лету…

Дрожало небо, как живое,

В янтарно-пурпурном цвету.

Выступление заканчивается общим поклоном.