Литературно - музыкальная композиция "Серебряный век в истории русской литературы"
методическая разработка по литературе (11 класс) на тему

Литературно – музыкальная композиция «Серебряный век в русском искусстве».

Цель: приобщить учащихся к русской классической литературе;

пробудить интерес к творчеству Н. Гумилёва, О. Мандельштама,

Б. Пастернака.

Ход литературно – музыкальной композиции.

1. Музыка.
2. Ведущий. Чтение стихотворения А. Блока «Рождённые в года глухие».

• Рождённые в года глухие

Пути не помнят своего.

Мы – дети страшных лет России –

Забыть не в силах ничего.

Испепеляющие годы!

Безумья ль в вас, надежды ль весть?

От дней войны, от дней свободы –

Кровавый отсвет в лицах есть.

Есть немота – то гул набата

Заставил заградить уста.

В сердцах, восторженных когда-то,

Есть роковая пустота.

И пусть над нашим смертным ложем

Взовьётся с криком вороньё, -

Те, кто достойней, боже, боже,

Да узрят царствие твоё!

3. Ведущий. Поэзия – это всплеск чувств, озарение, сердечная боль, безумство, апатия… и всегда потрясение. Сколько бедствий, катастроф вобрал в себя период начала века! Надежды и разочарования, взлёты и падения, обретения и потери… А что ждало человека впереди? Этого не знал никто. Только поэты предчувствовали будущее. Предчувствие обретало форму стиха. Стих был ярко индивидуален.
4. Ведущий. Вслушаемся в голоса поэтов начала века.
5. Музыка.
6. Ведущий. Русский поэт Николай Степанович Гумилёв родился в Кронштадте 15 апреля 1886 года в семье военного корабельного врача. Вскоре после рождения сына семья Гумилёвых перебралась в Царское Село, потом в Грузию, в Тбилиси, где юный гимназист пробует писать стихи. В 1903 году Гумилёвы снова возвращаются в Царское Село, и семнадцатилетний Николай поступает в 7-ой класс Николаевской царской гимназии, директором которой был тогда Иннокентий Анненский.
7. Ведущий. Очевидно, смолоду Н. Гумилёв рос упрямым и настойчивым. Он хотел быть героем, поэтом или путешественником и воспитывал в себе мужество и бесстрашие. Ещё гимназистом он издал первый сборник своих стихов, где так сказал о своём назначении:
8. Чтец.

• Как конквистадор в панцире железном,

Я вышел в путь и весело иду,

То отдыхая в радостном саду,

То наклоняясь к пропастям и безднам.

9. Ведущий. Это была не только декларация, но попытка самоутверждения личности, попытка найти достойное место под небом. Стих Гумилёва обретает громкость, энергию, а сам автор превращается постепенно в путешественника и охотника за песнями мужества. Потом он начнёт проповедовать свою теорию поэзии, назовёт её загадочно и звонко: акмеизм.
10.  Ведущий. Муза Дальних Странствий, воспетая им во многих стихах, стала проводником поэта в непроходимых джунглях Центральной Африки, в огнедышаших песках Сахары, в верховьях и устье многоводного Нила, в мрачных горах Абиссинии и экзотических лесах Мадагаскара… Древние города Европы, Ближний Восток, Антильские острова, Средиземное море…
11.  Музыкальный фрагмент К . Дебюсси «Море».
12. Чтец.

• И вот вся жизнь! Круженье, пенье,

Моря, пустыни, города,

Мелькающее отраженье

Потерянного навсегда.

Бушует пламя, трубят трубы,

И кони рыжие летят.

Потом волнующие губы

О счастье, кажется, твердят.

И вот опять восторг т горе,

Опять, как прежде, как всегда,

Седою гривой машет море,

Встают пустыни, города.

Когда же, наконец, восставши

От сна, я буду снова я –

Простой индиец, задремавший

В священный вечер у ручья?

13. Чтец.

• Жираф.

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,

И руки особенно тонки, колени обняв,

Послушай: далеко, далеко на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Ему грациозна стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только луна,

Дробясь и качаясь на влаге широких озёр.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,

И бег его плавен, как радостный птичий полёт.

Я знаю весёлые сказки таинственных стран

Про чёрную деву, про страсть молодого вождя, но ты слишком долго вдыхала тяжёлый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…

Ты плачешь? Послушай: далеко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

14. Ведущий. «Не мэтр был Гумилёв, а мастер», - скажет Марина Цветаева. Предчувствие ранней смерти не покидало Гумилёва на протяжении ряда лет. Он даже видел того, «кто занят отливаньем пули», которая оборвёт его жизнь.
15. Чтение стихотворения на фоне музыки Моцарта «Реквием».

• Пуля, им отлитая. Просвищет

Над седою, вспененною Двиной,

Пуля, им отлитая, отыщет

Грудь мою, оно пришла за мной.

Упаду, смертельно затоскую,

Прошлое увижу наяву,

Кровь ключом захлещет на сухую,

Пыльную и мятую траву.

16. Ведущий. 24 августа 1921года Н. Гумилёв был расстрелян по постановлению Петроградского губчека, обвинённый в участии в контрреволюционном заговоре.
17.  Чтения стихотворения «Сады души».

• Сады моей души всегда узорны,

В них ветры так свежи и тиховейны,

В них золотой песок и мрамор чёрный,

Глубокие, прозрачные бассейны,

Растенья в них, как сны, необычайны,

Как воды утром, розовеют птицы,

И – кто поймёт намёк старинной тайны? –

В них девушка в венке великой жрицы…

Я не смотрю на мир бегущих линий,

Мои мечты лишь вечному покорны.

Пускай сирокко бесится в пустыне,

Сады моей души всегда узорны.

18. Звучит «Реквием» Моцарта.
19. Ведущий (чтение отрывка из рассказа В. Шаламова «Шерри – бренди»)

«Поэт умирал. Большие, вздутые голодом кисти рук с белыми бескровными пальцами и грязными, отросшими трубочкой ногтями лежали на груди, не прячась от холода. Раньше он совал их за пазуху, на голое тело, но теперь там было слишком мало тепла. Рукавицы давно украли; для краж там нужна была только наглость – воровали среди бела дня. Тусклое электрическое солнце, загаженное мухами и закованное круглой решёткой, было прикреплено высоко под потолком.

20. Ведущий. Свет падал в ноги поэта – он лежал, как в ящике, в тёмной глубине нижнего ряда сплошных двухэтажных нар. Время от времени пальцы рук двигались, щёлкали, как кастаньеты, и ощупывали пуговицу, петлю, дыру на бушлате, смахивали какой-то сор и снова останавливались. Поэт так долго умирал, что перестал понимать, что умирает. Иногда приходила, болезненно и почти ощутимо проталкиваясь через мозг, какая-нибудь простая и сильная мысль – что у него украли хлеб, который он положил под голову. И это было так обжигающе страшно, что он готов был спорить, ругаться, драться, искать, доказывать. Но сил для этого не было, и мысль о хлебе ослабла…
21.  Ведущий. Жизнь входила в него и выходила, и он умирал… К вечеру он умер… Но списали его на два дня позднее – изобретательным соседям его удавалось при раздаче хлеба двое суток получать хлеб на мертвеца, мертвец поднимал руку, как кукла – марионетка. Стало быть, он умер на два дня раньше даты своей смерти – немаловажная деталь для будущих его биографов».
22.  Чтение стихотворения М. Дудина «Памяти Осипа Мандельштама»

• Вождь не помиловал.

И бог не спас его от лютой смерти,

И опоздало на порог

Освобождение в конверте.

Он был рождён не для тюрьмы,

А умер около параши,

Там на краю полярной тьмы,

Где даже страх уже не страшен.

В тюрьме холодной, как сугроб,

Душа от тела отлетела

И вши к нему на голый лоб

Сползли с измученного тела.

Изгой и пасынок судьбы

Унёс с собой свои печали.

И телеграфные столбы

Об этой смерти промолчали.

Он был высокой правде рад

И прожил жизнь свою поэтом.

И перед жизнью виноват

Был только в этом, только в этом.

23. Музыка.
24. Ведущий. 14 января 1891 года у Эмиля Вениаминовича и Флоры Осиповны Мандельштам родился старший из сыновей – Осип.
25. Чтец.

• Наливаются кровью аорты

И звучит по рядам шепоток:

• Я рождён в девяносто четвёртом,
• Я рождён в девяносто втором…

        И в кулак зажимая истёртый,

        Год рождения – с гурьбой и гуртом,

        Я шепчу обескровленным ртом:

• Я рождён в ночь со второго на третье

        Января в девяносто одном

        Ненадёжном году – и столетья

        Окружают меня огнём.

26. Ведущий. Громадное влияние на Мандельштама оказала музыка. Современники вспоминают, что часто заставали его с наушниками на голове, сидящим с по-турецки поджатыми ногами на диване и увлечённо слушающим музыку. В такие минуты лучше его было не тревожить.
27. Чтец.

• Возьми на радость из моих ладоней

Немного солнца и немного мёда,

Как нам велели пчёлы Персефоны.

Не отвязать неприкреплённой лодки,

Не услыхать в меха обутой тени,

Не превозмочь в дремучей жизни страха.

Нам остаются только поцелуи,

Мохнатые, как маленькие пчёлы,

Что умирают, вылетев из улья.

Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,

Их родина – дремучий лес Тайгета,

Их пища – время, медуница, мята.

Возьми ж на радость дикий мой подарок –

Невзрачное сухое ожерелье

Из мёртвых пчёл, мёд превративших в солнце.

28. Ведущий. Следующий очень важный этап для становления Мандельштама – поэта – учёба в весьма престижном Тенишевском коммерческом училище, дававшем разностороннюю практическую и гуманитарную подготовку.
29. Ведущий. Мандельштама влекла литература и культура в широком смысле.
30. Ведущий. Вот одно «молодое» стихотворение поэта, в котором звучит не личная грусть. По форме стихотворение чрезвычайно просто и даже бедно, но поэт говорит о самом важном, об отходящей навсегда России, приобщенной гением Петра к великолепию европейских веков, в которых скиталась душа поэта
31. Чтец.

• На страшной высоте блуждающий огонь!

Но разве так звезда мерцает?

Прозрачная звезда, блуждающий огонь, -

Твой брат, Петрополь, умирает!

На страшной высоте земные сны горят,

Зелёная звезда летает.

О, если ты звезда, - воды и неба брат, -

Твой брат, Петрополь, умирает!

Чудовищный корабль на страшной высоте

Несётся, крылья расправляет…

Зелёная звезда, - в прекрасной нищете

Твой брат, Петрополь, умирает!

Прозрачная вода над чёрною Невой

Сломалась, воск бессмертья тает…

О, если ты звезда, - Петрополь, город твой,

Твой брат, Петрополь, умирает!

32. Ведущий. Поражают стихотворения, посвящённые жене поэта.
33. Чтец.

• Не спрашивай: ты знаешь,

Что нежность безотчётна,

И как ты называешь

Мой трепет – всё равно;

И для чего признанье,

Когда бесповоротно

Моё существованье

Тобою решено?

Дай руку мне. Что страсти?

Танцующей змеи.

И таинство их власти –

Убийственный магнит!

И, змей тревожный танец

Остановить не смея,

Я созерцаю глянец

Девических ланит.

34. Ведущий. 13 мая 1934 года Мандельштам был арестован в своей квартире на улице Фурманова – той самой, которой было посвящено горькое стихотворение «Квартира тиха, как бумага».
35.  Чтец.

• Квартира тиха, как бумага –

Простая, без всяких затей, -

И слышно, как булькает влага

По трубам внутри батарей.

Имущество в полном порядке,

Лягушкой застыл телефон,

Видавшие виды манатки

На улицу просятся вон.

А стены проклятые тонки,

И некуда больше бежать,

А я как дурак на гребёнке

Обязан кому-то играть.

Наглей комсомольской ячейки

И вузовской песни наглей,

Присевших на школьной скамейке

Учить щебетать палачей.

Пайковые книги читаю,

Пеньковые речи ловлю

И грозное баюшки – баю

Колхозному баю пою.

Какой-нибудь изобразитель,

Чесатель колхозного льна,

Чернила и крови смеситель,

Достоин такого рожна.

Какой-нибудь честный предатель,

Проваренный в чистках, как соль,

Жены и детей содержатель

Такую ухлопает моль.

И столько мучительной злости

Таит в себе каждый намёк,

Как будто вколачивал гвозди

Некрасова здесь молоток.

Давай же с тобой, как на плахе,

За семьдесят лет начинать,

Тебе, старику и неряхе,

Пора сапогами стучать.

И вместо ключа Ипокрены

Давнишнего страха струя

Ворвётся в халтурные стены

Московского злого жилья.

36. Звучит музыка. Ведущий выходит со свечой и читает стихотворение Б. Пастернака.

• Мело, мело по всей земле,

Во все пределы,

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Как летом роем мошкара

Летит на пламя,

Слетались хлопья со двора

К оконной раме.

Метель лепила на стекле

Кружки и стрелы,

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

На озарённый потолок

Ложились тени,

Скрещенья рук, скрещенья ног,

Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка

Со стуком на пол,

И воск слезами с ночника

На платье капал.

И всё терялось в снежной мгле,

Седой и белой,

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

На свечку дуло из угла,

И жар соблазна

Вздымал, как ангел, два крыла,

Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,

И то и дело

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

37. Ведущий. Заснеженный, завьюженный февраль 1890 года… Он подарил нам Бориса Пастернака. У кого-то из вас это имя вызовет из глубин памяти знакомые стихотворные строки, кто-то же, наверняка, мало что знает о нём. А, между тем, поэтов, которым суждено было в начале 20 века принять эстафету великих русских мастеров поэтического слова 19 столетия, можно пересчитать по пальцам. И в их числе Борис Пастернак – один из самых достойнейших.
38.  Ведущий. Но тогда, в начале жизненного пути и на исходе бурного 19 века, он ничего не знал о своём предназначении. Часто мы задаём себе вопрос: в чём они, истоки поэтического таланта? Ищем и не находим ответа, потому что это дар божественный, не поддающийся анализу. Природа щедро одарила Пастернака. Не менее щедра была к нему и судьба, бросившая божественное зерно таланта на благодатную почву семьи Пастернаков.
39.  Чтец.

• Во всём мне хочется дойти

До самой сути.

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,

До их причины,

До оснований, до корней,

До сердцевины,

Всё время схватывая нить

Судеб, событий,

Жить, думать, чувствовать, любить,

Свершать открытья…

40. Ведущий. Все эти мысли Борис Пастернак изложил позже, уже в конце своей жизни, а тогда, в начале века, в смятении от непростого выбора своего пути и чувствуя, что навсегда расстаться с музыкой он не в силах, он одевает музыку в словесные формулы.
41.  Чтец.

• Февраль. Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною чёрною горит.

Достать пролётку. За шесть гривен,

Чрез благовест, чрез крик колёс

Перенестись туда, где ливень

Ещё шумней чернил и слёз.

Где, как обугленные груши,

С деревьев тысячи грачей

Сорвутся в лужи и обрушат

Сухую грусть на дно очей.

Под ней проталины чернеют,

И ветер криками изрыт,

И чем случайней, тем вернее

Слагаются стихи навзрыд.

42. Ведущий. Вот одно из ранних стихотворений поэта.
43. Чтец.

• О, если бы я только мог

Хотя отчасти,

Я написал бы восемь строк

О свойствах страсти.

О беззаконьях, о грехах,

Бегах, погонях,

Нечаянностях впопыхах,

Локтях, ладонях.

Я вывел бы её закон,

Её начало,

И повторял её имён

Инициалы.

Я б разбивал стихи, как сад

Всей дрожью жилок

Цвели бы липы в них подряд,

Гуськом, в затылок.

В стихи б я внёс дыханья роз,

Дыханье мяты,

Луга, осоку, сенокос,

Грозы раскаты.

Так некогда Шопен вложил

Живое чудо

Фольварков, парков, рощ, могил

В свои этюды.

Достигнутого торжества

Игра и мука –

Натянутая тетива

Тугого лука.

44. Ведущий. Музыкальность пастернаковских стихотворений поразительна: эти строки так и просятся, чтобы их положили на музыку.
45.  Звучит песня «Никого не будет в доме, кроме сумерек».
46.  Ведущий. Природа у Бориса Пастернака как живая. Впрочем, почему «как»? она и есть живая.
47.  Чтец.

• Открыли дверь, и в кухню паром

Вкатился воздух со двора,

И всё мгновенно стало старым,

Как в детстве в те же вечера.

Сухая, тихая погода.

На улице, шага в пяти,

Стоит, стыдясь, зима у входа

И не решается войти.

Зима, и всё опять впервые.

В седые дали ноября

Уходят ветлы, как слепые,

Без палки и поводыря…

Во льду река и мёрзлый тальник,

А поперёк, на голый лёд,

Как зеркало на подзеркальник,

Поставлен чёрный небосвод.

Пред ним стоит на перекрёстке,

Который полузанесло,

Берёза со звездой в причёске

И смотрится в его стекло.

Она подозревает втайне,

Что чудесами в решете

Полна зима на даче крайней,

Как у неё на высоте.

48. Звучит песня «Снег идёт»
49. Ведущий. Очень хочется верить, что мы хоть немного приблизились к тому времени, когда Борис Пастернак станет понятен и близок многим читателям.
50.  Чтец.

• Быть знаменитым некрасиво.

Не это подымает ввысь.

Не надо заводить архива,

Над рукописями трястись.

Цель творчества – самоотдача,

А не шумиха, не успех.

Позорно, ничего не знача,

Быть притчей на устах у всех.

Но надо жить без самозванства,

Так жить, чтобы в конце концов

Привлечь к себе любовь пространства,

Услышать будущего зов.

И надо оставлять пробелы

В судьбе, а не среди бумаг,

Места и главы жизни целой

Отчёркивая на полях.

И окунаться в неизвестность,

И прятать в ней свои шаги,

Как прячется в тумане местность,

Когда в ней не видать ни зги.

Другие по живому следу

Пройдут твой путь за пядью пядь,

Но пораженья от победы

Ты сам не должен отличать.

И должен ни единой долькой

Не отступаться от лица,

Но быть живым, живым и только,

Живым и только до конца.

51. Ведущий. Бориса Пастернака не стало 30 мая 1960 года. Этот день стал днём трагедии истинных почитателей таланта Бориса Леонидовича. В эти дни у Германа Плисецкого родились строки, посвящённые памяти Пастернака.
52.  Чтец.

• Поэты, побочные дети России!

Вас с чёрного хода всегда выносили.

На кладбище старом с косыми крестами

Крестились неграмотные крестьяне.

Теснились родные жалкою горсткой

В Тарханах, как в тридцать седьмом в Святогорском.

А я – посторонний заплаканный юнкер,

У края могилы застывший по струнке.

Я плачу. Я слёз не стыжусь и не прячу,

Хотя от стыда за страну свою плачу.

Бывало мне больно, бывало несытно,

Но этого мало – сегодня мне стыдно.

Какое нам дело, что скажут потомки?

Поэзию в землю зарыли подонки.

Мы славу свою уступаем задаром.

Как видно, она не нашим амбарам.

Как видно, у нас её край непочатый –

Поэзии истинной – хоть не печатай!

Лишь сосны с поэзией честно поступят:

Корнями схвати, никому не уступят.

53. Ведущий. Родные и близкие Пастернака обратились с просьбой о захоронении праха великого русского поэта на Литературных мостках Ваганьковского кладбища. Им было в этом отказано. В официальном правительственном сообщении было заявлено: «По просьбе семьи прах будет погребён на кладбище в Переделкино».
54.  Чтение стихотворения А. Галича «Памяти Бориса Пастернака».

• Разобрали венки на веники,

На полчасика погрустнели…

Как гордимся мы, современники,

Что он умер в своей постели!

И терзали Шопена лабухи,

И торжественно шло прощанье…

Он не мылил петли в Елабуге

И с ума не сходил в Сучане!

Даже киевские «письменники»

На поминки его поспели!..

Как гордимся мы, современники,

Что он умер в своей постели!

И не то, чтобы с чем-то за сорок,

Ровно семьдесят, возраст смертный,

И не просто какой-то пасынок,

Член Литфонда, усопший смертный.

Ах, отсыпались лапы ёлочьи,

Отзвенели его метели!

До чего же мы гордимся, сволочи,

Что он умер в своей постели!

Мело, мело по всей земле,

Во все пределы,

Свеча горела на столе,

Свеча горела…

Нет, никакая не свеча,

Горела люстра,

Очки на морде палача

Сверкали шустро.

А зал зевал, а зал скучал –

Мели, Емеля!

Ведь не тюрьму, и не в Сучан,

Не к «высшей мере»!

И не к терновому венцу

Колесованьем,

А как поленом по лицу –

Голосованьем!

И кто-то спьяну вопрошал:

• За что? Кого там?

И кто-то жрал, и кто-то ржал

Над анекдотом!

Мы не забудем этот смех

И эту скуку,

Мы – поименно – вспомним всех,

Кто поднял руку!..

Вот и смолкли клевета и споры,

Словно взят у вечности отгул.

А за гробом встали мародёры

И несут почётный караул!..

55. Ведущий. В старинной книге, в знаменитом «Ручном Оракуле», написанной в конце 17 века испанцем Бальтазаром Грасианом говорится, что высшим качеством человека кроме ума и дарования является «непосредственность и благородная вольнолюбивая независимость сердца».
56. Чтец.

• Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далёком отголоске,

Что случится на моём веку.

На меня наставлен сумрак ночи

Тысячью биноклей на оси.

Если только можно, авва отче,

Чашу эту мимо пронеси.

Я люблю твой замысел упрямый

И играть согласен эту роль.

Но сейчас идёт другая драма,

И на этот раз меня уволь.

Но продуман распорядок действий,

И неотвратим конец пути.

Я один, всё тонет в фарисействе,

Жизнь прожить – не поле перейти.

57. Музыка.