Методическая разработка внеклассного мероприятия "Книга для души и для сердца"( по книге Ярослава Шипова "Райские хутора")
методическая разработка по литературе (9, 10 класс) по теме

Касимовский филиал ОГБОУ СПО « РМСК»

Методическая разработка внеклассного мероприятия

 «Книга для души и для сердца»

Подготовлено

преподавателем Е.В.Лебедевой.

Касимов, 2015.

Книга для души и для сердца.

Цель:

 – познакомить студентов с жизнью Ярослава Шипова и его книгой «Райские хутора».

Задачи:

– ОК 6. Работать в коллективе и  команде, эффективно общаться с коллегами,  руководством,  потребителями.

– ОК 10. Бережно относиться к историческому наследию и культурным традициям народа, уважать социальные, культурные и религиозные различия.

–  ОК 11. Быть готовым брать на себя нравственные обязательства по отношению к природе, обществу и человеку.

Место проведения: кабинет №10  Касимовского филиала ОГБОУ СПО «РМСК» Участники мероприятия:  ветераны войны и труда г.Касимова, городской Совет ветеранов, студенты группы 6201-к: Терехин А., Гончаренко Н., Маркина А., Светлова И, студенты  группы 1111-к: Финогенова Л., Галкина А., Тимошенко Е.

Слушатели: Алекскина К., Большаков А., Воронцова А., Иванова А., Иванова С., Иванова С,    Козлов А., Кузнецова В., Макеева К., Смирнова О., Стружанова И., Спирина О., Телеева В., Терехина Т., Филиппов Н.,  Холикова Г., Скорняков С., Алпатикова О., Трофимкина Н., Болдина В., Сасюк М.

Дата проведения:25 января 2015г.

Время проведения: 11ч. 30 мин.

Ход мероприятия.

Преподаватель.

 ( на фоне музыкального сопровождения.  

Презентация, слайды 1-6)

Я  сказал, что где-то

Журавли курлыкают.

Я сказал, что где-то

Ветер, облака.

Пыльные пустырники

Пахнут повиликою,

И в траве смеется

Капля василька.

Я сказал, что где-то

Половодье осени,

Клен собой засыпал

Рыжую траву,

Я сказал, что где-то

Над пустынной росстанью

Показался лунный

Золотой кавун.

Я сказал, что где-то

С монастырской звонницы

Звуки православные

Над землей плывут.

Я сказал, что где-то

Образ Богородицы

Утешает страждущий

Богомольный люд.

Я сказал, что где-то

Огоньки колышутся.

Свечи восковые

И кадильный дым.

Я сказал, что где-то

Край, где вольно дышится,

Край, где все пропитано

Воздухом святым.

Я сказал, что где-то

Клобуки и мантии,

Канонарх уверенно

Возглашает стих.

Я сказал, что где то

Служит Богу братия,

И еше сказал я

- Я - один из них.

     Ведущий (слайд 7)

     Мы сегодня будем говорить о человеке, который может сказать о себе, что он  один из тех,  кто служит Богу,  помогает людям и пишет книги.

«Книга для души и для сердца», так назвали мы нашу сегодняшнюю встречу.

     Ведущий 1(слайд 8)

     Он родился в 1947году в интеллигентной семье, детство провел в Москве, учился в литературном институте им. Горького. Там  сумел найти свой неповторимый стиль повествования, который он оттачивал все последующие годы.

     Ведущий 2(слайд 9, 10

     Начинает печататься, сначала в журнале « Сельская молодежь», потом  активно печатается в журнале «Наш современник», «Москва», «Подъем», «Русский дом», «Литературная учеба», в газетах «Литературная газета» и «Литературная Россия», в книжных альманахах  и коллективных сборниках.. В 1983 он был принят в СП СССР.

     Ведущий 1(слайд 11)

     Он был  страстным охотником  и рыболовом, купил в  Вологодской области избу, часто приезжал туда с семьей. Здесь, в древней далекой деревне, он все чаще остается жить, и не только на летние месяцы.  Это был  «медвежий  угол», бездорожье. Он помогал восстанавливать разрушенный храм.

     Ведущий 2(слайд 12)

     Среди местного населения писатель пользуется авторитетом, помогает односельчанам словом и делом, выступает от имени общины верующих ходатаем по разным инстанциям. В областной епархии основательный в рассуждениях и поступках, глубоко верующий мирянин был тут же замечен. С ним неоднократно беседовал владыка, ненавязчиво и тактично подталкивая его к важному решению.

     Ведущий 1(слайд 13)

     В 1991 в Вологодской епархии он  был рукоположен в сан священника и 4 года служил сельским батюшкой. Впечатления этих лет и наблюдения над жизнью деревенского прихода дали основу для его прозаических книг . С 1995 г.служит в Москве в Знаменском соборе в Зарядье и в Покровском соборе (Василия Блаженного) на Красной площади.

     Ведущий 2(слайд 14)

     Им написано много книг,  он – автор  двух словарей: «Православного энциклопедического словаря» и «Православного словаря»,  где рассказывается о христианском вероучении, об основах православной религии.

Он – член Союза писателей России.  В основе его историй – личный пасторский опыт. Рассказы пронизаны глубоким состраданием к непростой жизни простых людей.  Он – писатель  и  священник Ярослав Шипов (слайд 15)

     Ведущий 1(слайд 16)

     Книга Ярослава Шипова « Райские хутора» представляет «Зеленую серию», которую выпускает издательство Сретенского монастыря. Это издательство выпустило уже много книг в этой серии, в едином оформлении.

Сейчас вы посмотрите небольшой видеоролик из цикла «Прочтение» Иеромонах Симеон, директор издательства Сретенского монастыря, представляет книгу «Райские хутора и другие рассказы» (слайд 25)

     Преподаватель (слайд 17)

     С книгой Ярослава Шипова я познакомилась в печальной для меня ситуации: серьезно заболела, долго лежала в больнице, никак не могла поправиться, настроение было соответствующее. Видя мое подавленное состояние, лечащий врач, с которым  мы хорошо знакомы, спросила: « Райские хутора» читали?» И очень обрадовалась, услышав мой отрицательный ответ. На следующий день на больничной тумбочке появилась книга рассказов священника Ярослава Шипова « Райские хутора». Сказать, что я ее читала - не сказать ничего. Я ее глотала, буквально не выпуская из рук, отвлекаясь только на медицинские процедуры. Первый же рассказ «Рюшечки» поразил в самое сердце, показалось, что это написано про меня: я так завидовала тем, кто легко шел на поправку и выписывался, а ведь рядом были тяжелые лежачие больные, которым требовались ежеминутный уход и помощь родных, им было гораздо хуже меня! Вот они, «рюшечки-то» – зависть впустила в свою душу. Впору хоть благодарственный молебен заказывать, что руками - ногами владею. Молебен я потом заказала прямо в больнице, священник приходит к больным каждую неделю, а вот зависть прошла. Сразу легче стало.

      Рассказ « Рюшечки» – о зависти, которая разъедает душу, о "неслучайных случайностях» и о многом другом. Слушайте и наслаждайтесь.

     Чтец.

Рюшечки

Помнила себя Евдокия с первых послевоенных лет. Просыпаясь, видела перед собой в красном углу бабушкины иконки — бабушка, стоя на коленях, молилась.

«Я любила тогда всех людей. Любила до замирания сердца. Все любила: речку, небо, родительский дом. День начинался с бабушкиной молитвы и бабушкиной молитвой заканчивался».

А дальше женщина вспоминает, когда же это все стало уходить. Она помнит момент, как увидела на своей подружке новое платьице с рюшечками. И этим рюшечкам позавидовала. А рюшечки, если кто не знает, это сборчатые полоски материи, которые пришиваются к плечикам, рукавчикам, — чепуха, в общем. Потом девочка позавидовала новым коричневым туфелькам другой подруги. А через зависть в нее вошли и прочие погибельные для души страсти.

Она выросла, вышла замуж. Родила трех дочерей. Работала в сельсовете. И вся остальная ее жизнь была посвящена тому, чтобы жить не хуже других. А по возможности — и лучше. Приобретались мебельные гарнитуры, ковры, холодильники, телевизоры, магнитофоны. И ради этих приобретений, вспоминала Дуся, она и взятки давала, и документы подделывала, приходилось лукавить, лгать, льстить, лицемерить…

А денег недоставало. Стали выращивать скот на продажу, разводили кур, уток, индеек. В этих трудах муж ее стал инвалидом. Но все у них было — не хуже. «Дом — полная чаша». Его достраивали, расширяли. Так дожила до семидесяти лет. И вдруг дом за одну ночь сгорел. Дотла.

Все село помогало его тушить. Никакого имущества спасти не удалось. Успели только выпустить из сараев всю живность. Сами на улицу выбежали — она в халате босиком, а он в тренировочных штаниках. И вот утром супруги сидят на скамеечке напротив пожарища. Рядом с ними кот. Корова пришла и коза. А остальные — разлетелись и разбежались.

А мимо шел батюшка в храм — готовиться к службе. Он тоже всю ночь помогал тушить пожар. Евдокия за ним увязалась, пришла босиком в церковь. Батюшка занимался своими делами, а потом спрашивает: «Тебе чего?» Она подумала-подумала и сказала: «Поблагодарить Бога». Дуся боялась, что священник решит, будто она с ума сошла. А он спокойно и понимающе кивнул: «Отслужим благодарственный молебен». Вышла она после молебна на улицу. И стало ей легко-легко. Взрослые спешили на работу, дети — в школу. «Как же я люблю этих людей!» — осенило вдруг Евдокию.

Соседи пригласили попить чайку. Сидят они с мужем за столом, и вдруг заходит землячка, которая давно переселилась в город. А в селе у нее был родительский дом. И он пустовал, потому что родители умерли. Кто-то сообщил ей о пожаре по телефону, и она сразу примчалась на большом красивом автомобиле. Говорит: «Идите, живите в этом доме! Вот ключи. А чтобы не было недоразумений, давайте я вам его сейчас продам за символическую цену! Мне он, честно, совсем без надобности». Супруги возразили: «У нас денег нисколько нет, даже символических». Но все же пошли в администрацию. А там уже приготовлена материальная помощь: «Получите и распишитесь!»

Открыли хату, и оказалось, что она очень похожа на ту, в которой Дуся провела детство. Даже иконы — словно бабушкины. И женщине стало радостно. Тут начали приходить соседи, приносить еду, одежду. Возвращать кур, уток, индюшек. Оставили козу — для молочного пропитания, а корову в тот же день и продали. Так и обустроились.

Внучки у Евдокии — взрослые девушки. Живут в городах, учатся. И вот она пишет: «Увижу по телевизору шубку какую-нибудь, думаю: “Надо, чтобы и у моей внучки такая была!” И тут же словно током: “Опять рюшечки!” Этим пожаром мне указание было дано, чтобы я поняла свою жизнь. Он для меня — специальный. Шифер ведь от пламени взрывался и разлетался, соседские дворы были усыпаны этим шифером, но ни у кого ничего не загорелось. Так что это мне — указание, мне — знак. Как же я благодарна Богу, что никто больше не пострадал! Из-за меня и моих рюшечек.

Ведущий (слайд 18)

Проза Ярослава Шипова традиционна. Герои рассказов — прихожане храма, вологодские крестьяне, городские обыватели, священники. В каждой из новелл описана судьба человека, нашего современника. А главный герой, от лица которого ведется повествование, сам священник. Приметливый, добрый взгляд батюшки излучает заботу и участие, он, действительно, окормляет свою паству словами утешения и надежды. Автор старается понять человека, увидеть в новом свете его поступки, зачастую неблаговидные.

Светлая проза с мягким юмором — редкость в современной жесткой литературе. Она читается на одном дыхании, открывает нам мир страстей человеческих, одухотворенный авторской позицией — творить добро.

Читаешь рассказы Шипова, и не оставляет ощущение, что это драгоценные жемчужинки, нанизанные на общую нитку повествований. Одна из жемчужин – рассказ «Три рыбы от святителя Николая»: один священник пошел перед праздником Петра и Павла ловить рыбку, осознавая, что не время для рыбалки -не сезон, но попросил у Николая Чудотворца всего три рыбки, не для себя…А для кого?

      Чтец.

Три рыбы от святителя Николая

Батюшка Михаил, немолодой сельский священник, отправился ловить рыбу. Река еще после паводка не вошла в свои берега, клева не было, но батюшкой руководило чувство долга, которое, впрочем, руководило им всегда. Однако в последние дни это чувство сугубо обострилось. Приближался праздник Троицы, особо почитаемый в здешних краях, а значит — с обязательными рыбными пирогами, но в деревне, где проживал священник, ни одного рыбака не осталось. А ему никак не хотелось оставить соседей без праздничного пирога. Вот и пришлось — взять удочку и спуститься к реке.         Надо отметить, что дело происходило двадцать второго мая, то есть на Николин день, когда батюшка уже отслужил литургию и вернулся домой.

Подойдя к воде, он перво-наперво осенил себя крестным знамением, а потом обратился к святителю Николаю, архиепископу Мир Ликийских, чудотворцу. Обратился не вслух, а мысленно.Мол, так и так, я, дескать, понимаю, что рыба сейчас не клюет и клевать не может. Но мне до крайности необходимы две рыбешки: для директора школы Петра Александровича и для Евстолии. Только две! Петр Александрович, хоть он в церковь не ходит, мужик неплохой, понимающий — это ведь он разрешил преподавать мне Закон Божий, а районные власти препятствовали, мешали.… Опять же зимой: вечерами, бывает, выйдем на улицу, поговорим, и котишки наши рядом сидят — присутствуют. Мой Барсик с его Мурочкой очень дружен.

Ну вот. А в прошлый сенокос сын Петра Александровича — Александр Петрович — утонул: от жары перегрелся, нырнул в речку — сердце и обмерло. Река-то у нас все лето холодная. Молодой парень был — тридцать лет, тоже в школе работал: учителем физики. Трое ребятишек осталось.

И вот, думаю, сядут они всей семьею за праздничный стол, а рыбного пирога нет. Всегда рыбник был, и вдруг не стало. Петру Александровичу самому теперь не словить: болеет он сильно. В этом году даже к реке не спускался.

Излагая таким образом свой интерес, отец Михаил между тем забросил удочку м всматривался в поплавок. Поплавок не шевелился. Спохватившись, батюшка спешно добавил, что семья у директора школы не маленькая: супруга, дочка с мужем, сноха, трое внуков, — стало быть, и рыбник нужен большой, чтоб всем хватило. И, надеясь на понимание, попросил у святителя Николая помолиться пред Господом за недостойного иеромонаха Михаила.

Тут поплавок резко ушел под воду, батюшка подсек и вытянул на берег щуку: впервые в жизни ему довелось поймать на червяка, да еще у самого берега, такую большую щуку. Леска не выдержала и оборвалась — хорошо, что рыбина была уже на земле. Он поблагодарил Господа, связал леску и снова забросил удочку. После чего стал рассказывать про соседку Евстолию.

Про то, что она недавно овдовела, что покойный муж ее — дед Сережа — во время войны был подводником. Последнее обстоятельство отец Михаил повторил и даже сделал небольшую паузу, намекая этими знаками, что рассчитывает на особое расположение святителя Николая к морякам. Сообщил, что на службу Евстолия ходит каждый воскресный день и всякий раз приносит березовое полешко для отопления. Такая вот лепта вдовицы. Раньше-то дед Сережа ставил на реке сеточку, а теперь Евстолия может без пирога остаться. В связи с ее одиночеством и малой комплекцией батюшка и рыбку просил некрупную. Только одну!

Попалась плотвица граммов до шестисот: из такой выходит сочнейший пирог классического размера. Еще раз поблагодарив Господа, а затем и святителя Николая за его скорую отзывчивость на молитвы, батюшка смотал удочку и пошел домой.

 Отец Михаил вдруг остановился и в полном смятении произнес: «Господи, прости меня, грешного: про Анну Васильевну позабыл!».

Его охватило чувство обжигающего стыда: просил две рыбы, две получил, и после этого начинает молиться еще об одной? Ну, конечно же, срам! «Господи, аще можешь, прости!» — повторял он. В стенаниях вернулся к реке, но забрасывать удочку не спешил, посчитав это безумной дерзостью. Сначала следовало объясниться. И опять мысленно: мол, так и так, нужна третья рыба. Анна Васильевна, конечно, превеликая стерва! Тут отец Михаил испуганно обернулся — не слышал ли кто его бранной и осудительной мысли? Но рядом никого не было. Занимательно, что святителя Николая, которому, собственно, и направлялось умственное послание, батюшка при этом нисколечко не забоялся. И затем рассказал, как старуха распускает про него всякие слухи, как не дает пользоваться своим колодцем. Но это все — ерунда,.. Главное — у Анны Васильевны отец священником был, да в лихие годы умучен.      Батюшку Михаила смущала будущая встреча с ним. Действительно, встретятся ТАМ, а протоиерей Василий и спросит: что ж ты — не мог моей дочери рыбешки для пирога изловить? Так что, — продолжал рассуждения отец Михаил, хоть она и пакостница, но рыбешку надо поймать: может, это последний пирог в ее жизни. И попросил ну хоть самую малюсенькую рыбешку. Клюнул какой-то подлещичек — на небольшой пирожок. Отец Михаил сказал: «Все, все, виноват, ухожу», — и без остановки в деревню.

Весть об успешной рыбалке облетела округу, народ побежал к реке. Довили день, ловили другой — все впустую. Решили, что священник поймал случайно, по недоразумению, и успокоились.

Ведущий  (слайд19)

Рассказы Ярослава Шипова немудреные, простые по содержанию. Но почему-то очень трогают душу. Давайте послушаем еще один рассказ – «Драма». Всё здесь есть– и грусть, и добрый, очень добрый юмор, и любовь к людям, и ко всякому малому творению Божиему – домашним и лесным животным, маленьким утятам-несмышлёнышам.

Чтец.

Драма

Идем на катере по широкой протоке. Путь пересекают четверо диких утят-пуховичков. Останавливаемся, чтобы не утопить их волной.

— Куда ж вы плывете, ребята? – спрашиваю.

— На ту сторону, – отвечает за них капитан катера.

— Без мамки, – говорю.

— Мамку съели, – капитан невесело вздыхает.

— Кто это постарался? – Я смотрю на остров, который они оставили, – обыкновенный маленький остров в зарослях тростника.

— Птица, – уверенно говорит капитан. – Охотилась за ними, а мама-утка бросилась их защищать и погибла.

Я тоже думаю, что дело было именно так: протоки здесь широки, течение быстрое, и ни один четвероногий хищник попасть на остров не сможет. Это, без сомнения, хищник пернатый: подкараулил выводок на открытой воде и упал с неба.

— Интересно, – говорю, – как они потом обсуждали, что предпринять?

— Собрались в кружочек, – предположил капитан, – погоревали, и один убедил всех плыть на ту сторону – в дальние края. Вон он – флагман, впереди всех шпарит.

Но тут мы решили, что в малых головках, которыми утята непрестанно вертели, не могло помещаться столько слов, сколько нужно для подобного рода переговоров и обсуждений. Вероятнее всего, флагман был просто чуть-чуть постарше – раньше вылупился из яйца, и остальные, появившись на свет, видели его пред собою. Он и за матерью, наверное, плавал первым, и теперь эта череда сохранилась: бросился с испугу незнамо куда, а остальные – за ним, не отставая.

— Ну и что ж вы там, ребята, хотите найти? – спрашиваю.

— Там тот же самый орлан -белохвост, та же скопа, а соколов – еще и побольше будет, – обреченно рассказывает капитан. – Остров огромный, на нем и лисицы есть, и еноты, и кабаны. Так что несладко вам придется, ребята.

Прикрывая от воздушного нападения, мы сопроводили птенцов до берега и ничем более помочь не могли.

— Ты, батюшка, помолись за них, если можно, – попросил капитан, – совсем уж существа отчаянные, беззащитные.

И катер начал набирать ход.

Ведущий (слайд 20)

Почему  эти немудрёные, простые по содержанию рассказы так трогают душу,  почему не оставляют читателя  равнодушным?

Книга написана священником, но в ней нет нарочитого морализаторства (если это так можно назвать), которое часто присуще книгам авторов-священников. Здесь же - море любви, сочувствия, понимания, сострадания к тем, кого в классической литературе называли  «маленькими людьми», к людям очень простым, ничем особым не выдающимся, порой,

Рассказы иеромонаха Шипова пронизаны жалостью, состраданием к заблудшему человеку,  всепрощением, от этого грубый реализм нашей жизни мягчеет, теряет форму и растворяется в бездне любви к этому же человеку... Именно таков рассказ

«Святое дело». Сколько горькой иронии автора в этом повествовании! Слушаем рассказ.

     Чтец.

Святое дело

В храме тихо, чисто, светло, образа украшены тонкими березовыми веточками с клейкой листвой — пахнет луговой свежестью, пахнет наступающим летом… Троица!

В Троицу у нас на службу мало кто ходит, весь народ пьянствует по кладбищам. В центральной России под безбожные тризны приспособили Пасху — день, когда и покойников-то не отпевают, а у нас на Пасху еще холодно,  так что удобнее оказалось сквернить праздник Троицы. Всякий местный житель, конечно же, растолкует, что «помянуть родню — святое дело».

Входная дверь растворена, и, выходя на амвон, я вижу, как народ, вырядившийся во все праздничное, идет по улице мимо храма. Вот братья-плотники — они помогали мне восстанавливать церковь. Поначалу они, наверное, помянут отца, который когда-то эту самую церковь разрушал бульдозером, и который впоследствии погиб под гусеницами своего же бульдозера, вывалившись по пьянке из кабины. Потом, возможно, вспомнят и деда, служившего в этой церкви диаконом…

Вот старая учительница-пенсионерка, которая почти полвека рассказывала школьникам, что здешний священник вел распутный образ жизни, и потому… у него было одиннадцать детей. И никогда не говорила, что единственный Герой Советского Союза, которым тихий район наш одарил родное Отечество, был сыном «распутника». Она идет на могилку к своему отцу, которого этот самый батюшка когда-то и окрестил, и обвенчал, и который в урочное время самолично вызвался отконвоировать старого протоиерея до тюрьмы, но не довел: умучал по дороге побоями и издевательствами и застрелил «при попытке к бегству». Сам же спустя несколько лет удавился…

Идут и идут люди: с гармошками, с магнитофонами, в сумках — выпивка и харчи. Плетутся за хозяевами и собаки, — то-то на погосте будет потеха… В свой час служба заканчивается, и я отправляюсь домой. Село — словно вымерло: ни души

Обгоняет легковая машина, переполненная веселыми, пьяными людьми: помянули родню на одном кладбище, теперь едут на другое, чтобы, стало быть, и остальных предков вниманием не обделить.

Двое пьяненьких, до нитки вымокших мужичков бредут навстречу:

— Отец, горе у нас!.. Друг утонул… Пировали на берегу, а он говорит: «Топиться хочу», — и в реку… Ну, мы — за ним: мол, у нас еще и выпивка есть, и закуска… «Ладно, — говорит, — давай допьем». Вернулся, допили, а он опять в реку — шел, шел и утоп… Мы поискали маленько, ныряли даже, да разве найдешь — течение, вода мутная… И холодно — жуть… В общем, идем большую сетку искать: перегородим реку — когда-никогда всплывет, поймается…

И это: с праздником тебя, отец, с Троицей!..

У крыльца, потягиваясь, встречает меня кот Барсик, разомлевший от долгожданного солнца. В почтовом ящике — толстый пакет из епархиального управления. Вскрываю: «Христос воскресе!» — поздравление… с Пасхой. В сознании что-то мешается: вспоминаю красное облачение, куличи, крестный ход по сугробам — аккурат семь недель прошло… «Воистину воскресе», — машинально отвечаю я…

И кажется, что здоров среди нас один лишь Барсик.

     Ведущий (слайд21)

     Книга «Райские хутора и другие рассказы» не только светлая, интересная...Она написана хорошим русским языком. В ней много речевых оборотов, почти уходящих в лету, но таких  красивых слов! Действительно великий и могучий русский язык: особенный, мелодичный, красивый. Такой уже редко где услышишь.

     В книге  много и героев, тоже почти ушедших…

     Таких, как старик и старуха, живущие на хуторе.

     Название книги — парадоксальное. В нем два слова – «Рай» и «Хутора». Уже этим автор, посредством своей увлекательной и просторечивой повести, «ломает» стереотип.

Для многих «Хутора» — это нечто, связанное с разрухой, запустением, нищетой, пустотой, заброшенностью и, наконец, вымиранием.

А тут вдруг некая книга говорит, что «Хутора — райские». Почему же райские?  И бывают ли хутора райскими?

Давайте послушаем рассказ.

      Автор, сельский священник, по долгу службы часто посещает почти забытые Богом места.

И несколько раз уже бывал на хуторе у стариков, но каждый приезд для него – праздник от общения со стариками.

     Чтец.

Райские хутора

…Интересно, что при каждом визите на хутора случались забавные встречи с лесными животными. То зайцы чуть с ног не сбили, то горностай разыгрался прямо на тропе, а однажды довелось переговорить с барсуком.

Шел как-то по весенней хляби – ветер в лицо, дождь сеет, — а впереди – барсук: сидит спиною ко мне и что-то в луже полощет. Может, лягушку поймал, а может, лягушачью икру таскает. Из-за дождя и ветра он не расслышал меня. Стал я над ним и спокойным голосом говорю: «Барсук!». Он подпрыгнул на всех четырех лапах, развернулся в воздухе и шлепнулся у моих ног. Шерсть дыбом, зубами стрекочет…. Не поднимая головы, посмотрел за один сапог – никого, за другой – тоже никого. Успокоился – и опять в лужу. Я подождал немного и еще: «Барсук!». И снова он взлетел, как на пружинах. Развернулся, шлепнулся, страшно пострекотал зубами, повыглядывал за сапоги и, не обнаружив опасности, вернулся к важному своему занятию. Мне надобно идти дальше, а он – крупный зверь – дорогу перегораживает. Я уж тогда погромче : «Ну ты что, барсук!». Не сходя с места, он глянул на меня через плечо и бросился вглубь леса.

(Слайд 22)

Старуха, с которой дед и прожил свою долгую жизнь, была дочерью диакона и сохраняла наследственный интерес к богословию. Обилие диких зверей радовало ее. «У нас – как в раю, — утверждала она, — где все живут мирно и друг друга не обижают».       Я подозревал, что это – свободное толкование слов пророка Исаий о временах, когда «волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их».

Еще она объясняла, что переход хуторов к райской жизни начался сразу после отъезда мужиков: «Ни водочного, ни табачного духа не слышно у нас, оттого благодать и произрастает». Я спрашивал насчет кабанов и волков, мол, насколько они благодатны. Выяснилось, что кабаны по осени картошку тревожат, а потом исчезают неизвестно куда. Волки тоже бывают лишь мимоходом: «Раньше, когда телятник был, случалось, разбойничали, а теперь скотины нет, так что они вежливо зайдут разочек, другой, поприветствуют. Словом – рай!».

(Слайд 23)

Однажды собачка притащила домой двух зайчат и давай их вылизывать. Сама она щениться уже не могла, а понянчить маленьких очень хотелось. У бабки коза была, козьим молоком зайчат выкормили. Они так и остались зимовать.  Зайцы носились по стенам сеновала, взлетая под самую крышу, выбегали в огород, гуляли вокруг избы, но возвращались. Один ушел в начале весны, а другой – летом, да потом еще несколько раз захаживал в гости. Собачка узнавала его и радовалась.

А в старых досках, сваленных у забора,  жили ящерицы. Как только доски освобождались от снега и подсыхали, ящерицы выползали погреться на солнышко. Двигались они еле-еле. Старик угощал их теплым сладким чаем из ложечки: им очень нравилось.

И вот настал день, когда старухе пришлось защищать этот рай с оружием в руках, доблестно. Пошла она как-то на реку – полоскать белье. Вскоре возвращается: Глаза победно сверкают. «Я, — говорит, врага одолела. Он только высунулся из воды, я его – коромыслом по лбу»

Спустились к мосткам – бобр кверху пузом. Старик обличил ее в преступлении против закона и против благодати, сунул бобра в пододеяльник – белье ведь под рукой было – и отнес в хлев. Потом они с бабкой размышляли, как поступить с убитым зверем и что вообще может произойти от такой неприятности. Бобр тем временем очнулся и убежал. «В точности как с моей куницей», — изумился дед. Стало быть, благодать и на сей раз восторжествовала.

Когда я уходил из деревни, старики провожали меня до калитки и долго смотрели вслед – обернусь, а они все стоят и прощально машут руками.

Много лет уже не бывал я в тех далеких краях, но и сейчас перед моими глазами двое русских крестьян, удостоившихся райской жизни.

     Ведущий

      Короткие, живые,  интересные описания,  реальные истории из жизни простых людей. И эти самые люди, несмотря на то, что жили в деревне, являются образами довольно-таки колоритными, содержательными и, что главное, глубокими и позитивными. Сам Ярослав Шипов так говорит о своих героях.

     Видеоролик. (Слайд)

     Преподаватель (слайд24)

     В своей книге « Мелочи архи…, прото… и просто иерейской жизни» протоиерей Михаил Ардов пишет: « Не без робости вступаю я на стезю, проторенную великим Лесковым, ибо не ощущаю в себе и малой толики того необычайного дарования, которым Бог наделил моего предшественника». Я не нашла подобного высказывания у Шипова, но мне кажется, что все его рассказы - это тоже во многом лесковское отношение к простому человеку, принятие его со всеми слабостями и пороками; это вера в то, что в любом человеке есть много хорошего, надо только это хорошее найти и разбудить.

     Не случайно говорят, что книга – это маяк в океане времени. Можно добавить – и в жизни. Мы все желаем вам, ветеранам, чтобы этот маяк еще долго-долго освещал вам жизненный путь.