Литературная гостиная "Марина Цветаева и Ариадна Эфрон: мать и дочь"
план-конспект урока по литературе (11 класс) на тему

Учитель литературы Рубцова Лариса Владимировна

Сценарий Литературной гостиной, посвященной 125 - летию со дня рождения Марины Ивановны Цветаевой

Участниками урока литературы стали учащиеся 10 и 11 лингвистических классов.

Урок проведен в рамках рабочей программы, календарно совпал с Днем матери.

Цель урока: знакомство с биографией и творчеством М. И. Цветаевой. Знакомство с поэзией и дневниками дает возможность представить Цветаеву как женщину, мать, поэта.

Чтение стихов сопровождается презентационным материалом: фотографии Цветаевой, ее детей, родственников из семейного альбома. Класс оформлен под гостиную начала 20 века. Листается семейный альбом…

 Звон колоколов.

читает  ученица «Красною кистью рябина зажглась…»

Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья,

Я родилась.

Спорили сотни

Колоколов.

День был субботний:

Иван Богослов.

Мне и доныне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть.

16 августа 1916

1 ведущий

Имя Марины Ивановны Цветаевой стоит в ряду тех славнейших имен русской поэзии, интерес к которым неиссякаем.

2 ведущий: Созданные ею произведения по-своему близки читателям разных поколений, они волнуют и восхищают, их влияние на умы и вкусы людей огромно.

 1 ведущий Отец Марины – Иван Владимирович Цветаев – профессор московского университета, основатель и собиратель Музея изящных искусств, выдающийся филолог. Мать – Мария Александровна Мейн – страстная музыкантша, талантливая пианистка, любительница стихов и поэтесса. Любимое занятие МИ с четырех лет – чтение, с пяти лет – писание.

Читает ученица «Книги в красном переплёте».

Из рая детского житья

Вы мне привет прощальный шлете,

Неизменившиеся друзья

В потертом, красном переплёте.

Чуть легкий выучен урок,

Бегу тотчас же к вам бывало.

- «Уж поздно!» - «Мама, десять строк!»…

Но к счастью мама забывала.

Дрожат на люстрах огоньки…

Как хорошо за книгой дома!

Под Грига, Шумана и Кюи

Я узнавала судьбы Тома.

Темнеет… В воздухе свежо…

Том в счастье с Бэкки полон веры.

Вот с факелом Индеец Джо

Блуждает в сумраке пещеры…

Кладбище.. Вещий крик совы…

(Мне страшно!) Вот летит сквозь кочки

Приемыш чопорной вдовы,

Как Диоген живущий в бочке.

Светлее солнца тронный зал,

Над стройным мальчиком – корона…

Вдруг – нищий! Боже! Он сказал:

«Позвольте, я наследник трона!»

Ушел во тьму, кто в ней возник.

Британии печальны судьбы…

- О, почему средь красных книг

Опять за лампой не уснуть бы?

О золотые времена,

Где взор смелей и сердце чище!

О золотые имена:

Гекк Финн, Том Сойер, Принц и Нищий!

Таруса, октябрь 1909

Ведущий  2 Осенью 1910 года 18-летняя гимназистка отнесла в частную типографию сборник своих стихов «Вечерний альбом». Порог юности – вечер детства. Детство, юность Марины отчасти прошли в Москве. Марина Ивановна особенности своего характера находила в чертах своей бабушки и матери.

Читает ученица стихотворение «Бабушке»

Продолговатый и твердый овал,
Черного платья раструбы...
Юная бабушка! Кто целовал
Ваши надменные губы?

Руки, которые в залах дворца
Вальсы Шопена играли...
По сторонам ледяного лица
Локоны, в виде спирали.

Темный, прямой и взыскательный взгляд.
Взгляд, к обороне готовый.
Юные женщины так не глядят.
Юная бабушка, кто вы?

Сколько возможностей вы унесли,
И невозможностей - сколько? -
В ненасытимую прорву земли,
Двадцатилетняя полька!

День был невинен, и ветер был свеж.
Темные звезды погасли.
- Бабушка! - Этот жестокий мятеж
В сердце моем - не от вас ли?..

Читает ученица

Маме

В старом вальсе штраусовском впервые

Мы услышали твой тихий зов,

С той поры нам чужды все живые

И отраден беглый бой часов.

Мы, как ты, приветствуем закаты,

Упиваясь близостью конца.

Все, чем в лучший вечер мы богаты,

Нам тобою вложено в сердца.

К детским снам клонясь неутомимо,

(Без тебя лишь месяц в них глядел!)

Ты вела своих малюток мимо

Горькой жизни помыслов и дел.

С ранних лет нам близок, кто печален,

Скучен смех и чужд домашний кров...

Наш корабль не в добрый миг отчален

И плывет по воле всех ветров!

Все бледней лазурный остров-детство,

Мы одни на палубе стоим.

Видно грусть оставила в наследство

Ты, о мама, девочкам своим!

Ведущий 1 Из дневников Марины Цветаевой: «В 1911 году я встречаюсь с Сергеем Эфроном. Нам 17 и 18 лет. Он болен туберкулезом, убит трагической смерть матери и брата. Серьезен не по летам. Я понимаю, что никогда не смогу с ним расстаться и выхожу замуж в январе 1912 году».

Ведущий 2

Девочка! - Царица бала!

Или схимница, - Бог весть!

- Сколько времени? - Светало.

Кто-то мне ответил: - Шесть.

Чтобы тихая в печали,

Чтобы нежная росла, -

Девочку мою встречали

Ранние колокола!"

М. Цветаева. "Стихи к дочери."

В час ее рождения, в половине шестого утра, восемнадцатого сентября 1912 года, действительно, гулко звонили колокола замосковореченской соборной церкви к заутрене, словно предвещая золотоволосому новорожденному младенцу значительность и звонкость судьбы, под охраною Божьего крыла.. Ясность ее.

Ведущий 1: Дочь назвали удивительным именем АРИАДНА. АЛЯ Они стали ее родителями рано. Пожалуй, даже – слишком рано. Марине Цветаевой не было тогда, в 1912 - том году, еще и 20 лет, Сергею Эфрону, ее мужу, – лишь на год меньше. Марина была девушкой, бросившей в седьмом классе гимназию, и уже выпустившей в Москве книгу нашумевших стихов "Вечерний альбом". Сережа же был только недоучившимся гимназистом, потом – студентом. Словно зная заранее, как мучителен будет дальнейший путь выросшей светловолосой "красавицы со Звезды" – Алечки Эфрон – небеса подарили ей удивительное детство, чарующее, первое ее "до –семилетье"! Все вокруг нее тогда было похоже на сказку: детская - большая, светлая комната в сорок метров, куклы, в четверть ее, годовалой Алечки, роста, мягкая, серебристо - серая волчья шкура , брошенная на пол около белой ажурной кроватки, (такая же была и в комнате самой Марины) замысловатые тени на стене от листьев раскидистой пальмы в кадке, теплый круг абажура ночной лампы на резном столике в середине комнаты. "Сказки Шарля Перро и "Священная история" с иллюстрациями Гюстава Доре на полке – книги еще ее бабушки, виртуозной пианистки Марии Мейн …..

Ученица: Из дневников Ариадны Эфрон:

«Раннее детство мне вспоминается не как сон, а как первая в жизни, наиярчайшая явь, как сплошное открытие — сначала мира, чуть позднее — и самой себя в нем.

В истоках своих мир этот не мал и не велик, не плох и не хорош, он просто и бесспорно наличествовал, еще вне сравнений и оценок. Был мир и ведавшая им и распоряжавшаяся мама, которую звали Марина. Мир всецело зависел от нее, по ее воле детский день сменялся ночью, возникали из шкафа и исчезали в нем игрушки, вызываемая ими сдержанная скука («играть» я не умела, а ломать — не разрешалось) — уступала место восторгу обещанной прогулки с Мариной — почти со всем восторгом, если бы не все эти, маленьким ненавистные, капоры, башлыки, гамаши, калоши, варежки, теплые штаны, застежки, пряжки, крючки, пуговицы, пуговицы без конца!»

Читает  ученица: Марина Цветаева о маленькой своей  дочери:

Молодой колоколенкой

Ты любуешься – в воздухе.

Голосок у ней тоненький,

В ясном куполе – звездочки.

Куполок твой золотенький,

Ясны звезды – под лобиком.

Голосочек твой тоненький,

Ты сама колоколенка.

Октябрь 1918

Ученица:

 из дневников Ариадны: «В ребенке, которым я была, Марина стремилась развивать с колыбели присущие ей самой качества: способность преодолевать трудное и — самостоятельность мыслей и действий. Рассказывала и объясняла не по поверхности, а чаще всего — глубже детского разумения, чтобы младший своим умом доходил до заданного, а может быть, это заданное и опережал; приучала излагать — связно и внятно — увиденное, услышанное, пережитое — или придуманное. Никогда не опускаясь до уровня ребенка, а неустанно как бы приподнимая его, чтобы встретиться с ним на той крайней точке, на которой сходятся взрослая мудрость с детской первозданностью, личность взрослого с личностью маленького.

Наградой за хорошее поведение, за что-то выполненное и преодоленное были не сладости и подарки, а прочитанная вслух сказка, совместная прогулка или приглашение «погостить» в ее комнате. Забегать туда «просто так» не разрешалось. В многоугольную, как бы граненую, комнату эту, с волшебной елизаветинской люстрой под потолком, с волчьей — немного пугающей, но манящей — шкурой у низкого дивана, я входила с холодком робости и радости в груди… Как запомнился быстрый материнский наклон мне навстречу, ее лицо возле моего, запах «Корсиканского жасмина», шелковый шорох платья и то, как сама она, по неутраченной еще детской привычке, ладно и быстро устраивалась со мной на полу — реже в кресле или на диване, — поджав или скрестив длинные ноги! И наши разговоры, и ее чтение вслух — сказок, баллад Лермонтова, Жуковского…»

Читает стихотворение:

Есть у тебя ещё отец и мать,
А всё же ты - Христова сирота.

Ты родилась в водовороте войн, -
А всё же ты поедешь на Иордань.

Без ключика Христовой сироте
Откроются Христовы ворота.

5 ноября 1918

Ведущий 2 Марина Ивановна приучила дочь вести дневники.

Из дневника пятилетней девочки: МОЯ МАТЬ

Моя мать очень странная.

Моя мать совсем не похожа на мать. Матери всегда любуются на своего ребенка, и вообще на детей, а Марина маленьких детей не любит.

У нее светло-русые волосы, они по бокам завиваются.

У нее зеленые глаза, нос с горбинкой и розовые губы. У нее стройный рост и руки, которые мне нравятся.

Ее любимый день — Благовещение. Она грустна, быстра, любит Стихи и Музыку. Она пишет стихи. Она терпелива, терпит всегда до крайности. Она сердится и любит. Она всегда куда-то торопится. У нее большая душа. Нежный голос. Быстрая походка. У Марины руки все в кольцах. Марина по ночам читает. У нее глаза почти всегда насмешливые. Она не любит, чтобы к ней приставали с какими-нибудь глупыми вопросами, она тогда очень сердится.

Иногда она ходит, как потерянная, но вдруг точно просыпается, начинает говорить, и опять точно куда-то уходит».

Ведущий 1  В 1917 году Эфрон  уехал на Дон, где формировались первые части Белой армии. Он не хотел, но должен был оставить семью.

Марина старалась выжить с двумя дочерьми в голодной красной Москве, не получая вестей от Сергея. Было очень тяжело. Ей посоветовали отдать в приют Алю и Ирину, младшую дочь. Вскоре Ариадна тяжело заболела, и мама забрала ее из приюта. «Пока мама билась со мной и меня выхаживала, Ирина умерла в приюте – умерла с голоду».

«Как правая и левая рука»

Как правая и левая рука,
Твоя душа моей душе близка.

Мы смежены, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.

Но вихрь встаёт - и бездна пролегла
От правого - до левого крыла!

10 июля 1918

Ученица:

Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были — по одной на каждую —
Две головки мне дарованы.

Но обеими — зажатыми —
Яростными — как могла! —
Старшую у тьмы выхватывая —
Младшей не уберегла.
                               (М. Цветаева. Две руки, легко опущенные).

Звучит песня в исполнении Тамары Гвердцители «Молитва дочери»

ученица: «В 1922 году мы с мамой приехали в Берлин, где встретились после долгой разлуки с папой».

Ведущий 2: Еще три года они жили в Чехии. Здесь в 1925 году у них родился сын Георгий. А следом за этим  уехали на 14 лет во Францию. Семье было тяжело. тяжело бесприютность воспринимала Цветаева:

Ученица: «Ариадна Эфрон: По всем городам и пригородам, мама прошла непризнанной. Если бы она не слыла, а была эмигранткой, она бы, наверное, прижилась. Но нищета и унижение окружили ее, и мама понимала, что ее настоящий читатель в России.

«Тоска по родине!..» (отрывок)

Тоска по родине! Давно

Разоблаченная морока!

Мне совершенно все равно –

Где совершенно одинокой

Быть, по каким камням домой

Брести с кошелкою базарной

В дом, и не знающий, что – мой,

Как госпиталь или казарма.

           ***

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И все - равно, и все – едино.

Но если по дороге – куст

Встает, особенно – рябина…

3 мая 1934

Ученица:  Рождение Мура, как ласково его называли все в семье, сына Георгия, для Цветаевой было особенным событием

Облака – вокруг,

Купола – вокруг,

Надо всей Москвой

Сколько хватит рук! –

Возношу тебя, бремя лучшее,

Деревцо мое

Невесомое!

В дивном граде сем,

В мирном граде сем,

Где и мертвой – мне

Будет радостно, –

Царевать тебе, горевать тебе,

Принимать венец,

О мой первенец!

Ты постом говей,

Не сурьми бровей

И все сорок – чти –

Сороков церквей.

Исходи пешком – молодым шажком! –

Все привольное

Семихолмие.

Будет твóй черед:

Тоже – дочери

Передашь Москву

С нежной горечью.

Мне же вольный сон, колокольный звон,

Зори ранние –

На Ваганькове.

31 марта 1916

Наставление матери из цикла стихи к сыну

Ученик читает:

Не быть тебе нулем
Из молодых - да вредным!
Ни медным королем,
Ни попросту - спортсмедным

Лбом, ни слепцом путей,
Коптителем кают,
Ни парой челюстей,
Которые жуют, -

В сём полагая цель.
Ибо в любую щель -
Я - с моим ветром буйным!
Не быть тебе буржуем.

Ни галльским петухом,
Хвост заложившим в банке,
Ни томным женихом
Седой американки, -

Нет, ни одним из тех,
Дописанных, как лист,
Которым - только смех
Остался, только свист

Достался от отцов!
С той стороны весов
Я - с черноземным грузом!
Не быть тебе французом.

Но также - ни одним
Из нас, досадных внукам!
Кем будешь - Бог один...
Не будешь кем - порукой -

Я, что в тебя - всю Русь
Вкачала - как насосом!
Бог видит - побожусь! -
Не будешь ты отбросом
Страны своей.

Ведущий 1 (Из дневника Марины Цветаевой) 
«Если бы мне сейчас пришлось умереть, я бы дико жалела мальчика, которого люблю какою-то тоскливою, умиленною, благодарною любовью. Алю бы я жалела за другое и по-другому. Аля бы меня никогда не забыла, мальчик бы меня никогда не вспомнил...
Буду любить его - каким бы он ни был: не за красоту, не за дарование, не за сходство, за то, что он есть... Мальчиков нужно баловать - им, может быть, на войну придется». 

 В апреле 1920г, Цветаева пишет стихотворение «Сын», где предвосхищает, предвкушая, рождение грядущего сына - 

 ЧИТАЕТ ученица:   

Так, левою рукой упершись в талью,
 И ногу выставив вперед,
 Стоишь. Глаза блистают сталью,
 Не улыбается твой рот.

 Краснее губы и чернее брови
 Встречаются, но эта масть!
 Светлее солнца! Час не пробил
 Руну -- под ножницами пасть.

 Все женщины тебе целуют руки
 И забывают сыновей.
 Весь -- как струна! Славянской скуки
 Ни тени -- в красоте твоей.

 Остолбеневши от такого света,
 Я знаю: мой последний час!
 И как не умереть поэту,
 Когда поэма удалась!

  Так, выступив из черноты бессонной
 Кремлевских башенных вершин,
 Предстал мне в предрассветном сонме
 Тот, кто еще придет -- мой сын.  

Георгий Эфрон погиб на фронте летом 1944 года.

Ведущий 2: Судьба семьи,  детей и самой МЦ трагичны. Ариадна в 1937 репрессирована. 16 лет лагерей. Отбыв лагерный срок (1939 — 1947 годы), Ариадна Эфрон в феврале 1949 года была повторно арестована и по этапу отправлена на пожизненное поселение в приполярное село Туруханск Красноярского края. Но сумела писать, продолжать жить. Ариадна Эфрон — наследница Марины Цветаевой, она удивительная переводчица — главным образом французской поэзии XIX и XX веков. Ее переводы не уступают переводческому шедевру Цветаевой. Ариадна Эфрон никогда не публиковала своих стихов. Об их существовании не знали даже самые близкие ей люди. Шестнадцать стихотворений, хранятся в фонде М. И. Цветаевой в РГАЛИ

Ученица читает:

Енисей сливается с Тунгуской,
Старший брат встречается с сестрою.
Та течет полоской синей, узкой,
Тот — широкой полосой седою.
По груди широкой, богатырской
Стороны чужой, земли сибирской
Пролегают лентой орденскою.
Две реки идут одной рекою,
Две реки идут одной судьбою,
Так, как нам не велено с тобою.

И железные проходят зимы,
И чудесные проходят весны
Над моею жизнью нелюбимой,
Над чужой землей орденоносной.
Над чужбиною.      1950 г.

Ведущий 1: Сохранилась переписка из лагеря Али с Асей (Анастасией Цветаевой)В одном из писем, когда уже было Але известно и о расстреле отца, и о смерти Марины, и гибели на фронте Мура, Георгия Эфрона, мы узнаем: «Вы пишете, что Мур лицом на нее похож, а я душою. Нет, Ася. Душа у нее была страстная, творческая. А я тихая, и не творчество у меня, а восприимчивость. Восприимчивость огромная, еще усугубленная этими годами жизни в себе. Вот когда я ее окончательно осознала. Я очень прошу Вас, Ася, пережить это тяжелое время, дожить до нашей встречи. Я решила жить во что бы то ни стало. Моя жизнь настолько связана с ее жизнью, что я обязана жить для того, чтобы не умерло, не пропало бесповоротно то ее, то о ней, что я ношу в себе. Вы пишете — страшно осиротеть под старость. И мне страшно мое сиротство. Все расширяется — именно расширяется, а не сужается — кругодиночества. 

Ведущий 2:

– Марина! Спасибо за мир!

Дочернее странное слово.

И вот – расступился эфир

Над женщиной светлоголовой.

Но рот напряжен и суров.

Умру, – а восторга не выдам!

Так с неба Господь Саваоф

Внимал молодому Давиду.

Cтрастной понедельник 1918

Читает  

Дорожкою простонародною,

Смиренною, богоугодною,

Идем – свободные, немодные,

Душой и телом – благородные.

Сбылися древние пророчества:

Где вы – Величества? Высочества?

Мать с дочерью идем – две странницы.

Чернь черная навстречу чванится.

Быть может – вздох от нас останется,

А может – Бог на нас оглянется…

Пусть будет – как Ему захочется:

Мы не Величества, Высочества.

Так, скромные, богоугодные,

Душой и телом – благородные,

Дорожкою простонародною –

Так, доченька, к себе на родину:

В страну Мечты и Одиночества –

Где мы – Величества, Высочества.

«Но на том свете меня еще лучше поймут, чем в России. Совсем поймут. Россия - только предел земной понимаемости, за пределом земной понимаемости - беспредельная понимаемость— не земли. Есть такая страна - БОГ, Россия граничит с ней...» 

Колокольный звон.