Специфика изучения публицистических произведений на уроках литературы
учебно-методическое пособие по литературе (11 класс)

 
 
 На правах рукописи

Боталова Ирина Калистратовна

СПЕЦИФИКА ИЗУЧЕНИЯ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ В ШКОЛЕ ( НА ПРИМЕРЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ И.А. БУНИНА «ОКАЯННЫЕ ДНИ» И М. ГОРЬКОГО «НЕСВОЕВРЕМЕННЫЕ МЫСЛИ») 

Содержание

Введение…………………………………………………………………………...3

Глава 1. Теоретические аспекты публицистики как вида творчества. Специфика изучения публицистических произведений в школе……………...8

1. Публицистическое творчество: специфика, функции………………………8
2. Публицистические жанры…………………………………………………...18
3. Особенности изучения публицистических произведений в школе……….29

Глава 2. Анализ особенностей публицистических произведений на примере Горького  М. «Несвоевременные мысли» и Бунина И.А. «Окаянные дни»…33

2.1 Горький как публицист и издатель ……………………………………...…33

2.2 Цикл заметок Горького М. «Несвоевременные мысли»…………………..41

2.3 Бунин И.А. как публицист…………………………………………………..53

2.4 Книга-дневник Бунина И.А. «Окаянные дни» и отражение в ней революционной эпохи………………………………………………………...…68

Заключение……………………………………………………………………….77

Список использованной литературы…………………………………………...7

Введение

        Актуальность данного исследования состоит в том, что знакомство со спецификой публицистических произведений и методикой преподавания поможет понять оригинальность исследуемых произведений, которые будет способствовать более осмысленному его восприятию. 

        Особо важную роль в формировании представлений о художественном мире писателя играют уроки, посвященные изучению его публицистического наследия, которые проводятся в рамках монографических тем.

        Анализ школьных программ и учебников (например, «Русская классическая литература и современность» для 10 классов общеобразовательных школ (авторы В.В.Савельева, Г.Г. Лукпанова, Г.З.Шашкина.), «Русская классическая литература и современность» для 11 классов общеобразовательных школ (авторы А.А. Абишева, З.И.Поляк) свидетельствует о том, что в них включены публицистические тексты, ранее не изучаемые в школе.

        Так в 10 классе при изучении творческого наследия Л.Н.Толстого рекомендуется обратиться к его публицистическим статьям «Не убий!», «Не могу молчать»; при изучении темы «Образ и судьба России в творчестве И.А.Бунина» к его публицистической работе «Окаянные дни».

        В 11 классе в обзорной теме «Литература первых лет после Октября» предлагается рассмотреть следующие вопросы: - публицистика и поэзия как литературные виды активного реагирования; - выражение в публицистике отношения к революции, резкая критика политики большевиков, трагические раздумья о судьбах русской интеллигенции и культуры (на материале цикла статей М.Горького «Несвоевременные мысли» (1918); - гневное обличение «красного террора» в книге дневниковой прозы И.С.Бунина «Окаянные дни»(1918-1919); - авторская интерпретация фактов революционной действительности в жанровой форме подневных записей.

        В обзорной теме «Литература 1940-1955 годов» пристальное внимание учителя и учащихся обращается к публицистике военных лет. В центре рассмотрения данной темы – военные впечатления фронтовых корреспондентов в очерках А.Толстого, И.Эренбурга, М.Шолохова, В.Гроссмана.

        Однако опыт работы преподавателей показывает, что старшеклассниками трудно воспринимаются публицистические произведения, так как в процессе изучения литературы основное внимание уделяется произведениям художественным.

        Единство социально значимого содержания с личностной эмоционально-выразительной формой и есть основной резерв воспитательного воздействия публицистики, предопределяющий ее роль как действенного средства социализации личности ученика.

        Основные воспитательные задачи могут формулироваться следующим образом:

- пробуждение читательского интереса к творчеству художника слова;

- формирование толерантного отношения к творчеству писателя, взвешенного подхода к противоречиям во взглядах и творчестве художника, обусловленных своеобразием его творческой индивидуальности;

- на примере творчества писателя развивать у учащихся способность отличать созданное на века и не зависящее от сиюминутного и преходящего;

- формирование личностно значимого восприятия публицистики.

        Исследователи подошли к проблемам мастерства, широко и всесторонне изучая специфику деятельности публицистов, в первую очередь, специфику их влияния на аудиторию, условия роста эффективности средств массовой информации и пропаганды. Богатый материал получен в процессе изучения деятельности публициста как субъекта средств массовой информации и пропаганды.

        Исследование общетеоретических проблем публицистики, принципов её функционирования (здесь уже назывались работы В.Горохова, Г.Колосова, Е.Прохорова, В.Учёновой, М.Черепахова) стало основой для разработки теории публицистического мастерства, определило пути и методы изучения проблемы, более чётко обозначило его предмет.

        Научная новизна исследования обуславливается тем, что в работе исследуется творчество И.А. Бунина и М.Горького, как ярких представителей публицистики, анализируется зависимость между объективными закономерностями и индивидуальными особенностями творческой деятельности публицистов, а также раскрыты проблемы изучения публицистических произведений в школе.

        Практическое значение диссертации состоит в том, что, изучив опыт выдающихся публицистов, автор исследования предлагает наблюдения и выводы, которые могут быть использованы как в работе, так и в практике обучения.

        Объектом исследования выступает специфики изучения публицистических произведений в школе.

         Предметом исследования – публицистические произведения - Бунин И.А. «Окаянные дни» и Горький М. «Несвоевременные мысли».

        Целью данного исследования является раскрытие специфики изучения публицистических произведений в школе (на примере произведений Бунина И.А. «Окаянные дни» и Горького М. «Несвоевременные мысли»).

        Для достижения данной цели необходимо решение следующих задач:

-рассмотреть теоретические аспекты публицистики как вида творчества;

-раскрыть специфику изучения публицистических произведений в школе;

-проанализировать особенности публицистических произведений на примере Горького  М. «Несвоевременные мысли» и Бунина И.А. «Окаянные дни».

        Методы исследования. В настоящем исследовании использованы такие общенаучные методы, как:

        Структурный метод, нацеленный на реализацию принципа имманентного анализа литературного произведения с преимущественным вниманием к элементам текстовой структуры и функционированию текста;

        Эмпирический метод, проводятся с целью подтверждения выводов теоретических исследований.

        Практическая значимость полученных результатов. Результаты исследования могут быть использованы на занятиях в школах.

         Основные положения, выносимые на защиту:

1. Публицистический стиль речи представляет собой функциональную разновидность литературного языка и широко применяется в различных сферах общественной жизни: в газетах и журналах, на телевидении и радио, в публичных политических выступлениях, в деятельности партий и общественных объединений.
2. «Несвоевременные мысли» М. Горького и «Окаянные дни» И. Бунина относятся к числу тех художественных и философско-публицистических произведений, в которых по живым следам исторических событий запечатлен "русский строй души" времен революции и гражданской войны 1917-1921 гг.
3. Особая роль в развитии у школьников коммуникативных умений принадлежит текстам публицистического стиля, обладающим огромными дидактическими возможностями, что обусловлено как экстралингвистическими, так и собственно лингвистическими факторами публицистического стиля.

        Структура данной работы обусловлена целью и задачами исследования и включает в себя введение, две главы, заключение и список использованной литературы.

        Во введении заявлена актуальность данной темы, обозначены цель и задачи исследования, выявлены предмет и объект работы, описаны методы исследования, раскрыта практическая значимость и дана характеристика структуры работы.

        В первой главе – «Теоретические аспекты публицистики как вида творчества. Специфика изучения публицистических произведений в школе» – рассмотрены теоретические аспекты публицистики как вида творчества и специфика изучения публицистических произведений в школьном курсе. Раскрыто публицистическое творчество, его специфика и функции. Рассмотрены публицистические жанры. Раскрыты особенности изучения публицистических произведений в школе.

        Во второй главе – «Анализ особенностей публицистических произведений на примере Горького  М. «Несвоевременные мысли» и Бунина И.А. «Окаянные дни» – проведен анализ особенностей публицистических произведений на примере Горького  М. «Несвоевременные мысли» и Бунина И.А. «Окаянные дни». Проанализирован цикл заметок Горького М. «Несвоевременные мысли». Изучена и проанализирована книга-дневник Бунина И.А. «Окаянные дни», а также отражение в ней революционной эпохи.

        В заключении представлены итоги работы и сделаны выводы по проведенному исследованию.

         Основные результаты работы были апробированы в XVII  научно-практической конференции, проводимой Нижневартовским государственным университетом:

1. Боталова И.К. Горький как публицист и издатель. Научные  труды  магистрантов  и  аспирантов  Нижневартовского государственного  университета.  Вып.  13  /  Отв.  ред.  А.В. Коричко.

Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гос. ун-та, 2016. – 85-91с.

2. Боталова И.К. Публицистика как вид творчества. Научные  труды  магистрантов  и  аспирантов  Нижневартовского государственного  университета.  Вып.  13  /  Отв.  ред.  А.В. Коричко. Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гос. ун-та, 2016. – 91-96 с.

Глава 1. Теоретические аспекты публицистики как вида творчества. Специфика изучения публицистических произведений в школе

1.  Публицистическое творчество: специфика, функции

Публицистика существует как особый вид творческой деятельности, соседствуя с художественной и научной литературой. Публицистика сложилась как особая форма творчества, отражения действительности.

Публицистическое творчество имеет древние корни. Так на Руси знаменитым публицистическим произведением можно считать «Поучение» Владимира Мономаха, который вошел в историю не только как выдающийся государственный и военный деятель Древней Руси, но также литератор, человек, критически оценивающий свое время. Другими известными авторами древнерусских публицистических произведений были Даниил Заточник, Серапион, Кирилл Туровский^[1].

Публицистическое творчество имело место в средневековой Руси, но по мере развития литературного процесса активно стала реализовывать свой потенциал в XVIII – XIX вв. Седи знаменитых авторов публицистических произведений XVIII века можно назвать имена М.М. Щербатова, А.П. Сумарокова, Феофана Прокоповича, А.Н. Радищева. В XIX столетии наблюдается стремительное развитие публицистики в России, она сделалась неизбежным элементом и художественной литературы, и критики. Главной проблемой произведений этого жанра оставался вопрос об освобождении крестьян и форме политической власти. Активность общественной мысли выявила такие имена, как М.П. Погодин, С.П. Шевырев, Н.И. Греч и Ф.В. Булгарин. Ярким образцом публицистики являются «Выбранные места из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя^[2].

Публицистика ХIX века отражала революционно-демократический настрой передовой части русской интеллигенции. Начиная с 60-х годов обрели популярность статьи Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова, Д.И. Писарева. Как авторы – публицисты прославились Н.А. Некрасов, М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф.М. Достоевский. Публицистика второй половины ХIX века освещала проблемы свободы человеческой личности, семьи и брака, идеи социализма и революции. На протяжении всего ХХ века публицистика продолжала традиции, заложенные в прошлом. Появилась социалистическая публицистика, освещавшая темы социального устройства общества, политики, экономики, проблемы войны и мира, творческой самореализации личности и т.д.

Сам по себе термин «публицистика» является производным от слов «публика» и «публичный»^[3]. Сам термин показывает, что публицистика - это особая форма освоения мира, используя которую автор не просто описывает события, но критически оценивает их, выражая собственную гражданскую позицию.

Важнейшая цель публицистики – формирование общественного мнения, гармонизация жизни человека в обществе, соотнесение форм его поведения и системы оценок с принятыми в обществе традициями и нормами культуры. Поэтому публицистика всегда выражает позицию автора и содержит в себе элементы критической оценки событий прошлого и настоящего^[4].

Публицистика как вид творчества имеет свой предмет и объект. Объект публицистики – это человек во всем многообразии его отношения к природе, обществу, своему времени. Объект публицистики меняется вместе с изменяющимся пониманием его социальной роли: например, если первоначально человек мыслился лишь в категориях социальной иерархии, то с течением времени человек все большее внимание стал привлекать как личность.

Предметом публицистики является факт социальной реальности. Факт выступает в роли действительного, невымышленного события или явления; твердо установленного знания, данного в опыте, объективно существующей реальности.

Социальный факт как общественно значимое событие обнаруживает типичное явление, которое интерпретируется публицистом в определенной ценностной системе – системе социально значимых концепций и идей, ценностных парадигм идеологии.

Идеология, как система основополагающих идей определенной социальной группы, не может быть беспристрастной, поэтому и беспристрастность публициста – иллюзия. Публицист всегда выражает свою точку зрения, хотя степень ее выражения могут быть различны.  Автор может повествовать о каком-либо событии с иронической, сатирической позиции, а может быть жестким реалистом – обличителем. Публицистика таит в себе огромный потенциал возможностей и различных жанров.

Публицистика как особый вид творчества обладает собственной методологией отражения реальности. С одной стороны, публицистика стремится постичь истину, с другой – стремится к использованию всего богатства родного языка, его образных средств. Художественный образ не только создает необходимый фон для реализации просветительской и дидактической функций, но и сам воплощает социальную идею. В публицистике звучит голос самого автора, его идейная позиция^[5].

Публицистика являет собой одну из форм одна из форм познания действительности, опирающаяся на индивидуальность восприятия фактов социальной реальности, психологические особенности автора – творца.

В связи с этим уместно обратиться к анализу выразительных средств, которые нередко используются в публицистических текстах. В первую очередь, это описание факта, наличие четкой авторской позиции. Публицистика опирается на документальное воспроизведение действительности, создание её модели, наиболее приближенной к реальности^[6]. Без фактов публицистическое произведение не может существовать. Факт имеет место в реальности, и, одновременно, подлежит субъективной оценке автора. Все факты проходят через восприятие автора и сопровождаются его критической оценкой. Изображение события связано с его анализом, а оценка факта происходит прямо, и в отдельных случаях – довольно резко. Факт предстает как результат оценки автора. Таким образом, он является не просто фактом сам по себе, а фактом переосмысленным. Особенность переосмысленного факта в публицистике заключается в том, что факты сопоставляются с аналогичными не только в условиях современности, но и в исторической ретроспективе (было ли такое ранее), с достижениями теоретического, научного анализа, оценкой данных фактов другими лицами. Публицистические тексты весьма эмоциональны, и в них редко прослеживается повествовательная манера. Авторы публицистических текстов высказывают собственную точку зрения на события и ценностные ориентиры при отборе фактов, при этом выражая свою идейную позицию. Проблема авторской позиции в публицистической прозе тесно сопряжено с тем, что любое публицистическое произведение имеет три обязательных типа связей:

- с отражаемой действительностью (эта группа связей была проанализирована выше, так как связана с особенностями факта в публицистике);

- с воздействующим субъектом;

- с воспринимающим объектом (что напрямую связано с авторской позицией)^[7]. В настоящее время в публицистике нередко используется термин «коммуникатор», что означает, с одной стороны, орган печати, с другой, – личность автора, который несет свое мнение массам. Произведение художественной литературы замкнуто и автономно по отношению к действительности и читателю. В публицистике документальный автор (коммуникатор) и читатель наряду с героем входят  в среду публицистического произведения. При этом главенствующая роль сохраняется за коммуникатором, а герой предстает в документальном воплощении, в подлинности реалий быта и психологических деталей. Автор выступает в публицистическом произведении носителем определенной идеологии (лицо от публицистики), читатель может иногда присутствовать в виде комплекса неких подразумеваемых качеств, чаще  – это собирательный адресат, многоликий, разнохарактерный. Автор в художественной литературе не идентичен автору как личности (может быть повествователь, лирический герой, эпический образ) Автор в публицистике практически идентичен личности публициста. Поэтому личный престиж автора публицистического произведения приобретает огромное значение^[8]. Биографический элемент играет большую роль в публицистике, но приживается только тогда, когда несет серьезную содержательную нагрузку, способствует переводу общественно-политической темы в индивидуальный план (эпизоды авторской биографии подчеркивают связь времен, например).

Автор публицистического произведения, как правило, причастен к имеющему место факту, событию. Это способствует освоению общего замысла произведения, а биография автора служит дополнительным историческим аргументом. Духовные и чисто человеческие качества автора, возможно, формируют в какой-то мере и образ потенциального читателя, зрителя, слушателя^[9].

Наличие в публицистике «документального» автора влечет за собой установление особых в сравнении с литературой отношений автора и читателя. В художественном произведении довольна сложно сразу понять авторскую позицию, а в публицистике связь «автор-читатель» устанавливается быстро и четко, минуя промежуточные звенья. И при этом публицистические тексты утрачивают образность и ряд художественных особенностей. Но непосредственное общение и открытое обращение автора к читателю способствует насыщению материала тенденциозностью и более точному выполнению социального задания. Кроме того, автор публицистического произведения имеет возможность непосредственного влияния на социальные институты. Степень этого влияния может быть различной. Черты репортажности встречаются в разных жанрах, передают впечатления о событии из первых рук (художественная литература довольно успешно имитирует этот прием), создают впечатление сиюминутности описания, непосредственного участия в событиях автора. Отсюда можно выделить три состояния повествования в публицистике:

- автор-свидетель,

-автор-соучастник происходящего,

-автор-инспиратор  (вдохновитель) общественно значимого действия^[10]. Таким образом, можно сказать, что в документальной публицистике устанавливаются новые связи автора с окружающей действительностью, с героем, они рядом. Но над бытием героя журналист не властен, так как ограничен фактами. В этих условиях значимый акцент делается на характеристики героев, их самовыражение. Между журналистом и его героем складываются личные отношения, которые не могут не сказаться на конечном итоге публицистического исследования (изменяется сама личность журналиста). Метод публицистики вбирает в себя способы художественного отражения и научного анализа. Поэтому в публицистике невозможно представить себе самодвижение характера, уход его из-под власти автора, развитие в соответствии со своей внутренней логикой (в отличие от  художественной литературы). Преобладание социального начала выражается в публицистике в том, что характеры теснейшим образом сопряжены с обстоятельствами, что человек в ней всегда существует на фоне «социального пейзажа». Эта связь более ярко выражена, чем в художественной литературе, и присутствует опора на контекст времени, эпохи, когда живет и вторит автор. Проблема образности в публицистике связана с тем, что взаимодействующие между собой факты существуют только в субъективном восприятии автора. Именно они приобретают образное значение. Происходит как бы изменение в представлениях о критериях художественности. В публицистике используются не все художественные изобразительные выразительные средства, имеющие место в литературе и искусстве, но лишь специфические художественные приемы, позволяющие автору с максимальной полнотой раскрыть свои идеи.

Принципиальное отличие публицистического слова заключается в большой роли в нем эмоционального, приобретающего в рамках публицистического стиля оценочный характер.

Публицистика как вид творчества рассматривает вопросы политики, экономики, общества, затрагивая интересы самых широких кругов. Таким образом, можно перейти к анализу функций публицистики^[11].

Публицистика – отклик на события своего времени, а автор – участник этих событий, дающий им свою оценку. Публицистика, таким образом, выполняет функцию информационную. С другой стороны, публицистика призвана активно вмешиваться в жизнь и формировать общественное мнение^[12].

Журналист сообщает о фактах и дает им оценку. Взаимодействие этих двух функций и определяет употребление слова в публицистике.

Функция сообщения обусловливает употребление нейтральной, общестилевой лексики, в которой особую роль играет политическая, экономическая лексика. Это связано с тем, что публицистика охватывает соответствующие сферы общества. Благодаря публицистике, в лексикон людей, далеких от политических и экономических процессов, входят новые слова. К примеру, в 80-е годы в стране стали модны слова «плюрализм», «консенсус», «партократия», в 90-е – «импичмент», «ваучер», «приватизация» и т.д. Таким образом, публицистика закрепляет в речи слова политиков и делает их доступными для употребления самыми широкими массами людей.

Публицистика расширяет активный словарный запас языка, делая узкоспециальные термины общедоступными.

Функция воздействия, важнейшая для публицистического стиля, обусловливает острую потребность публицистики в оценочных средствах выражения. Публицистика заимствует из литературного языка практически все средства, обладающие свойством оценочности: оценочные слова (верхушка, элита, созидатель, писака и т.д.)^[13], различные фразеологизмы в их новом значении. Например, «козел отпущения» может использоваться в значении «социальный громоотвод», фразеологизм «собирать камни» стать частью заголовка статьи «Время собирать камни» и т.д.

Однако публицистика не только использует готовый материал. Под влиянием воздействующей функции публицистика преобразует, трансформирует слова из разных сфер языка, придавая им оценочное значение. Для этой цели используется специальная лексика в переносном значении:  инкубатор преступности, конвейер бюрократии, лексика спорта: раунд, тур (переговоров),  предвыборная гонка, объявить шах правительству; наименования литературных жанров, лексика театра: драма народа, правовая трагедия, политический фарс, пародия на демократию и др^[14].

Материалом для создания оценочной публицистической лексики служит весь словарь литературного языка, хотя некоторые его разряды особенно продуктивны в публицистике. Таким образом, публицистика расширяет возможности использования языковых средств, обогащая литературный язык. Игра слов, используемая некоторыми авторами, показывает, насколько велики языковые возможности, и как важно уметь творчески подходить к различным лексическим пластам.

Публицистика выполняет функцию воздействия на сознание масс. Для этого авторы умело используют различные средства синтаксиса. Из богатого синтаксического арсенала публицистика отбирает конструкции, обладающие значительным потенциалом воздействия. Именно выразительностью привлекают публицистику конструкции разговорной речи. Они, как правило, сжаты, емки, лаконичны. Другая их особенность – общедоступность и демократичность^[15]. Вот пример:

«Сатина у нас запомнили по одной фразе. Она стала знаменитой, превратилась почти в лозунг. Ну да, это та самая фраза, которую положено было помнить наизусть каждому школьнику, хоть разбуди его среди ночи и спроси а скажи-ка нам, дружок, человек - это как звучит?

Ага, скажет догадливый читатель, все ясно, Сатин, этот бездельник и пустельга, понадобился автору лишь для того, чтобы, сравнив его с вечным трудягой Сизифом, таким нехитрым способом выстроить две литературные модели контрастного отношения к труду».^[16] (В. Свинцов)

Отрывок несет в себе элементы разговорной речи, включая в себя диалогические элементы. Автор ведет с читателем своеобразный диалог, анализируя, с одной стороны, идейные особенности пьесы А.М. Горького «На дне», а с другой, – позволяя себе выйти за рамки анализируемого произведения, рассуждая о человеческой гордости и достоинстве.

Публицистика широко использует возможности не только разговорной, но и книжной речи. Для выражения сильных чувств, для убеждения читателя, воздействия на него, для полемического заострения темы публицистика использует богатый арсенал риторических средств: параллелизм предложений, анафору и эпифору, антитезы и другие стилистические фигуры.

Публицистика позволяет автору использовать различные образные средства, вопросительные и восклицательные предложения. Причем, использование их может носить групповой характер.

Пример: «Ух, какая красота! Какая игра красок! Осень в верховьях Дона поистине чудесна! Ну как можно после этого не любить жизнь во всем ее удивительном многообразии?!»^[17].

Публицистика развивается, вместе с ней развиваются и ее жанры. Каждый жанр имеет свои особенности, согласно которым автор имеет возможность проявлять творческую инициативу.

На основании изложенного можно прийти к следующим выводам. Публицистика представляет собой особый вид творчества, в котором идет строгая опора на факты. Публицистика не может существовать без фактов, а поэтому каждый автор, пишущий публицистические произведения, должен в максимальной степени приближаться к отображению фактов и событий реальности. Публицистика имеет свой предмет и объект, свои стилистические особенности. Публицистика использует самый широкий пласт лексических средств. Авторы позволяют себе смелые эксперименты с фразеологическими единицами, клишированными фразами ради достижения желаемого эффекта. Публицистика носит массовый характер, а поэтому авторы нередко используют слова из разговорной лексики. Функциональные возможности публицистики связаны с донесением информации до читателя, воздействием на него, формированием общественного мнения. Публицистика способствует популяризации отдельных слов и выражений, расширяя лексикон населения страны. Век от века в публицистике происходят определенные изменения, что связно с реалиями эпохи. Сегодня чрезвычайно важно авторам публицистических произведений, с одной стороны, быть хранителями литературных традиций прошлого, с другой,  – быть инноваторами, расширяющими возможности публицистической прозы.

2.  Публицистические жанры

Публицистика реализует себя в различных жанрах: информационного характера  (заметка, интервью, репортаж, отчет), аналитического характера (статья, обозрение, комментарий, рецензия), художественно-публицистического характера  (очерк, фельетон, памфлет)^[18]. В настоящее время нередка тенденция к смешению жанров. С течением времени жанр как категория приобретает новые черты, наполняясь актуальным для своего времени содержанием.

Рассмотрим характерные черты публицистических жанров.

Заметка – весьма распространенный жанр информационного характера. Заметки находят свое место в газетах и журналах. Цель заметки – сообщить о каком-либо факте, событии^[19]. Характерные черты заметки – краткость, точность, лаконичность. Заметка рассказывает читателям о том, что произошло, формирует у них устойчивое представление о событии. Заметка содержит в себе новость, факт. И это не просто какой-то «рядовой» факт, а факт, имеющий социальное значение. Заметки могут быть на тему происшествий в мирное и военное время, событиях в жизни науки, культуры. Заметка демонстрирует умение журналиста в краткой форме доходчиво и увлекательно объяснить суть имевшего в прошлом события.  

Отчет – это расширенное информативное сообщение, рассказа о каком-либо событии (например, конференции, симпозиуме, заседании).

Отчет по сравнению с заметкой - более полное обозрение  событие.

В отчете содержатся отдельные реплики людей, их позиции, критические замечания автора и т.д.

Отчету свойственна реалистичность, документальность, лаконичность и некоторая строгость. Он не терпит творческих отступлений. Важнейшее требование к отчету – точность и правдивость сообщения.

Художественный вымысел недопустим. Автор может использовать как прямую речь, цитаты, косвенную речь, так и написать текст на основе имеющихся данных.  

Отчет может быть прямым информационным  и аналитическим. Аналитический отчет может включать в себя комментарии и рассуждения автора. Третий вид – тематический отчет. Тематический отчет представляет собой анализ различных материалов по теме^[20].

Интервью – это беседа журналиста с одним или несколькими лицами. Интервью может иметь свой специфический предмет, а может быть на различные «отвлеченные» темы.

Человек, у которого берут интервью, отвечает на вопросы, рассказывает, делится впечатлениями.

 Как и другие информационные жанры, интервью должно         быть точным, содержательным и иметь интерес для читателей.

 Репортаж – хроника событий, пропущенная через авторское «я». В основе репортажа всегда находится общественно значимое событие,  которое развивается на глазах у         читателя. Репортаж должен быть достоверным, факты не должны искажаться, но вместе с этим, интерес представляет и авторская позиция^[21].

Репортаж отличается оперативностью, динамичностью, наглядностью, ярко выраженной позицией авторского «я», которое воссоздает эффект присутствия. Статья, обозрение, комментарий – популярные аналитические жанры.    

 До недавнего времени репортаж  считался одной из форм статьи, имеющей более гибкую форму. Репортаж использовался как отклик на событие, политическое выступление и т.д. Но репортаж отличим от статьи и в большей степени ориентирован на описание хроники событий^[22].

Комментарий необходим для оперативного разъяснения важных событий общественной жизни. Размер комментария небольшой, и внимание автора сосредотачивается вокруг какого-либо одного факта или группы фактов. Комментарий необходим для разъяснения имеющих место событий общественной жизни, уточнения фактов и сведений.

Практика показывает, что комментарии на различные темы весьма актуальны. Комментарии пользуются особым успехом в публикациях международного характера.

Комментарий – это публицистическое уточнение, в рамках которого происходит анализ фактов и явлений с политических позиций, на которых стоит автор.  

Комментарий должен быть лаконичен и краток. Он может быть ироничным, критичным, нести в себе элементы научного стиля и т.д. Газетная практика дает большое количество примеров скромных по объему, построенных на одном или нескольких близких друг другу фактах, лаконичных комментариев. Вместе с тем, нельзя отрицать и право на существование развернутых комментариев, в которых автор опирается на факты из различных источников, прослеживает историю того или иного явления, раскрывает читателями его истинный смысл.

 Статья – ведущий жанр газет и журналов, статьи нередко используются в настоящее время на сайтах в сети интернет. Статьи пишутся на самые различные темы – от политических до бытовых.

Статья – довольно сложный, но весьма интересный жанр. Ей присущи наибольшая по сравнению с другими жанрами широта теоретических и практических обобщений, анализ различных фактов, авторская позиция. Жанр статьи присутствует в большинстве периодических изданий, именно он в значительной мере определяет их уровень и направление.

Рецензия позволяет оценить научные, литературно-художественные произведения. Главное отличие рецензии от других жанров состоит в том, что ее объектом являются не непосредственные факты действительности, а  факты и явления, уже изученные, осмысленныеи отраженные в книгах, спектаклях, кинофильмах и т. д. Рецензия оценивает достоинства и недостатки работы учёного или художника, сопоставляя результаты исследования с жизнью, делая соответствующие выводы^[23].

Рецензия, как правило, рассматривает одно-два произведения, выносит им оценку, не ставя перед собой иных задач. Рецензия позволяет Главное назначение рецензии – помочь читателю разобраться в анализируемом произведении, выявить его сильные стороны и недостатки. Рецензия всегда целенаправленна, рассчитана на определенную аудиторию, читательскую группу. Она содержит данные о рассматриваемом произведении, о замысле его автора, дает анализ и указывает на социальную значимость работы.

Обозрение  – один из наиболее известных жанров, в основе которого лежит осмысление системы событий и фактов, ограниченных определёнными временными и географическими рамками. Обозрение дает читателю богатую, разностороннюю картину окружающей действительности, раскрывает связи между явлениями общественной жизни, указывает на тенденцию их развития^[24].

Обозрение как жанр обладает следующими особенностями: автор оперирует не отдельным фактом, не отдельным событием, а более или менее широкой совокупностью фактов, событий, ситуаций, явлений, процессов, сторон общественной жизни. Это набор не случайных, а тщательно отобранных фактов, из которых складывается правдивая картина описываемой действительности, будь то культура, литература, экономика и т.д. Обозрение описывает элементы общественной жизни в совокупности.

Памфлет – популярный жанр художественной публицистики. Особенностью памфлета является отсутствие положительного героя. Его роль на себя берет сам автор, выражая свое отношение к событиям, фактам, действующим лицам^[25].

Образы используются памфлетистами в полемических целях, поэтому связь с прототипами открытая, смысл образа – в его политической оценке. В тех памфлетах, где действие развивается стремительно, реже встречаются описания (интерьеры, пейзажи), в повествовании сокращаются эпизоды, отсутствуют портреты персонажей.

Присутствие автора в тексте памфлета всегда подразумевается, хотя может не выражаться открыто. Приемы выражения авторского присутствия в тексте памфлета самые разнообразные. Например, автор призывает читателей в единомышленники: «А знаете, почему в убыточность этих фирм верится с трудом? Была у Романа Аркадьевича [Абрамовича] такая компания — «Петролтранс», которая принадлежала ему на 100%. Когда налоговые органы решили ее проверить, выяснилось, что компания занижает прибыль в особо крупных размерах. По самым скромным подсчетам, «Петролтранс» скрыл 49 миллиардов неденоминированных рублей. Вообще, странная закономерность: где Роман Аркадьевич с Борисом Абрамычем, там - уход от налогов»^[26].

В приведенном отрывке автор прямо обращается к оппоненту: «Борис Абрамович, перестаньте позориться со своей «девяткой». Люди же на дорогах смеются. Возможно, вы просто забыли, но в Англии на ваше имя зарегистрирована машина Ford Mondeo номер «М 670 ALR».

Памфлетный жанр в начале ХХI века приобретает популярность. Знаменитыми авторами памфлетов в наши дни являются С. Доренко, М. Леонтьев, В. Третьяков, А. Минкин, В. Шендерович, А. Черкизов и др.

Памфлет способен проникать в структуру комментария, рецензии, обозрения. Для памфлетов характерны злая ирония, острая сатирическая направленность, обличение существующих нравов и порядков.

Фельетон – также очень популярный жанр художественной публицистики. Слово фельетон родилось во Франции в конце XVIII века, в переводе оно означает лист или листок. С 1800 года фельетон стал приложением к газете. Газету можно было покупать с приложением (фельетоном) и без него^[27].

В фельетоне публиковалась разнообразная пестрая смесь: репертуар театров, всевозможные платные объявления, реклама моды, стихотворные шарады, загадки и т.п. Позже преимущество получают театральные рецензии, отчеты о выставках, научных заседаниях, публичных лекциях, стихотворения, отрывки из больших поэм. Печатались также письма читателей. Фельетон носил развлекательный характер.

Особую популярность фельетоны обрели в конце XIX века. В России знаменитым автором фельетонов был А.П. Чехов. Фельетон стал чрезвычайно популярным жанром, его можно было встретить не только в столичных изданиях, но и во всех провинциальных газетах. Предчувствие новой эпохи ведет к ускорению темпов общественно-политической жизни. Пресса более оперативно откликается на злобу дня. В поле зрения фельетонистов попадают самые разнообразные явления из области политики, искусства, литературы, экономики, науки, быта.

После 1917 года в Советской России сформировался особый подход к жанру фельетона. Фельетон высмеивал жизнь мещан и буржуев, превознося ценности новой пролетарской культуры^[28].

Фельетон эпохи социализма не был прежним веселым и легким. Пафос публицистики приобретал вселенскую ширь. Стало модным увлечение фактографией и документальными фактами.

Фельетон начинает терять свои развлекательные функции. Он стал носить жесткий критический характер, отстаивать классовые интересы, приучать читателя к большевистским ценностям и идеалам, воспитывать новую культуру. Таким образом, из чисто развлекательного жанра фельетон трансформируется в жанр резкой и жесткой сатиры.

В теории литературы и журналистики на протяжении долгого времени велись споры о природе фельетона. Однако исследователи сошлись на мнении, что фельетон – жанр – художественно-публицистический. В связи с изменениями в общественном строе менялось как отношение к фельетону и его содержанию, но суть его оставалась прежней.

Сатира в фельетоне служит особенностям прямой и скрытой подачи информации. Прямая форма подачи информации показывает ход событий. Скрытая форма передачи информации имеет свой подтекст, в котором автор намекает, дает читателю понять ход собственных мыслей.

Фельетон должен быть тщательно продуман. Некоторые авторы забывают о чувстве меры. Но этого допускать нельзя. По словам Э. Полянского, «фельетон подобен электричеству»^[29], и с ним шутки плохи. Важно уметь пользоваться им рационально и грамотно.

В художественной структуре фельетона имеется факт, являющийся отправной точкой повествования, и тема. В фельетоне есть свои герои, в нем присутствуют имена и факты, но вся эта информация выдуманная, то есть, суть скопирована из реального мира, но фамилии персонажей заменены. Автор может добавить вымышленные факты, но они не должны изменять всей картины событий, и ситуация при этом должна быть вполне угадываемой.

Фельетон имеет определенные композиционные особенности. Он начинается с изложения конкретного факта, послужившего поводом для написания всего произведения. При написании фельетона используется ассоциативность. Использование хорошо знакомых читателям образов и понятий, которые так или иначе ассоциируются с темой фельетона — один из наиболее эффективных методов воздействия на аудиторию.
Психологи считают, что доходчивые сравнения помогают читателям легче осмысливать и воспринимать суждения и размышления автора по поводу едва ли не любых событий и проблем. Наглядной иллюстрацией может, к примеру, служить использование в тексте широко известных сюжетов, персонажей, образов. У многих читателей это вызывает в памяти знакомые с детства представления, с помощью которых можно понять и, главное, объяснить по аналогии описываемые события, факты, случай и т.д.

Пожалуй, чаще всего журналисты используют заимствованные из произведений литературы, и весьма популярные метафоры, иносказания, аллегории, гиперболы, различные «крылатые слова». К этому перечню можно добавить штампы, которые создают комический эффект. Не меньше возможностей и в ассоциациях, связанных с широко известными сюжетами и героями литературных произведений, спектаклей, фильмов, рекламных роликов. Зачастую в фельетоне появляются вкрапления из притч и басен, пословиц и поговорок, а также из слов ставших знаменитыми классических арий или популярных песен.

Арсенал для ассоциаций бесконечно разнообразен. Однако важно учитывать уместность тех или иных средств, чтобы избежать нежелательных аналогий, двусмысленности, вычурности или пошлости. Главная цель ассоциаций не в том, чтобы фельетонист блеснул «красным словцом», а в том, что они наглядно представляют читателю суть явления или события^[30].

Необходимый элемент любого фельетона – маска автора. Она нужна для того, чтобы создать подтекст, который в советском фельетоне был главным жанровым и типологическим признаком. Подтекст отражает исторически обусловленное развитие жанра, приспосабливаясь (путем изменения формы) к различным социальным условиям.
Основным приемом создания подтекста считается обыгрывание фактов на основе их многомерности.

Автор и читатель следуют вместе, анализируя факты. Иногда автор надевает своеобразную маску рассказчика. «Иногда сходство позиций автора и рассказчика достаточно велико, но абсолютным почти никогда не бывает. Маски рассказчика позволяют сатирику быть то насмешливым, то серьезным, то простаком, то морализатором. При этом автор может ввести повествователя в число действующих лиц, а может и оставить традиционным регистратором событий»^[31].

Очерк – популярный публицистический жанр, включающий в себя все функции средств массовой коммуникации, неся в себе функции воспитания. Очерк – это своего рода гибрид между журналистикой и художественной прозой. Очерки популярны как среди журналистов, так и среди писателей, которые нередко их используют в практике.  Большой популярностью пользуются очерки В.С. Гроссмана, Л.М. Леонова, В.Ф. Тендрякова и др. авторов.

В отличие от художественного повествования в тексте очерка автор, прерывая рассказ о герое, может непосредственно обращаться к читателю, прямо высказывая свое отношение к изображаемому, что дает ему неограниченные возможности в осмыслении, объединении самых разнообразных фактов и явлений, далеко отстоящих друг от друга в пространстве и во времени^[32].

Именно эти авторские размышления часто являются структурообразующими элементами очерка, основным композиционным стержнем, вокруг которого и идет группировка всего собранного материала. Очерки имеют сюжет, своих героев, анализ их судеб, обстоятельств. В качестве примера рассмотрим литературно-критический очерк В.М. Тендрякова «Божеское и человеческое Л. Толстого» (1978 г.)^[33].

Тема  –  анализ творческого наследия Л.Н. Толстого, авторская оценка идей его произведений.

Герой В. Тендрякова во время Великой Отечественной войны случайно оказывается в селе Ясная Поляна, где жил и работал Л.Н. Толстой. Слышится пение соловьев, которое напоминает рассказчику эпизод из повести Л.Н. Толстого «Хаджи - Мурат». Перед смертью Хаджи - Мурата соловьи пели также громко и красиво, как сейчас. И герой очерка по аналогии представляет собственную смерть. Мысли о смерти постепенно отступают, и на их место приходят мысли о величии гения Л.Н. Толстого, о героях его произведений, в которых самым удивительным образом сочетаются «божеское» и «человеческое».

Кульминацией очерка служит анализ романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина», в котором автор подчеркивает, что Толстой не просто великий писатель, но и философ, размышляющий о жизни и смерти. «Божеское было лишь тонким налетом на творчестве великого художника, под ним всегда скрывалась человеческая основа», –  к такой мысли приходит автор. Таким образом, В. Тендряковым делается вывод о доминировании реализма в творчестве Толстого. В то же время Толстой показал истоки человеческой нравственности, высшее начало, которое присутствует в каждом из нас.

Развязка очерка – описание чувств и мыслей героя спустя много лет после войны. Герой снова в Ясной Поляне. Он видит иностранных туристов, совершающих «паломничество к тульскому оракулу». «Прошлое связалось с настоящим, но чувства вечности я так и не испытал. Оно осталось там, в другом времени, в моей юности», – к такому выводу приходит рассказчик.

Для доказательства своих идей автор приводит многочисленные цитаты из произведений Л.Н. Толстого - «Хаджи - Мурат», «Война и мир», «Анна Каренина», а также цитаты из Библии^[34]. Опора на цитаты из произведений Л. Толстого подчеркивает особенности его творческого стиля и психологизма в обрисовке характеров персонажей. Цитаты из Библии указывают на то, что Толстой в своем мировоззрении опирался на вечные нравственные ценности, но при этом воспринимал христианскую религию по-своему. Автор доказывает, что Толстой не был глубоко религиозным человеком, при этом он параллельно проводит косвенную пропаганду атеизма в духе идей советской эпохи. Тендряков считает, что мирское, «человеческое» начало в произведениях Толстого сильнее, чем «божеское». На примере данного очерка мы видим, сколь сильно сближение очерка как с произведениями художественной литературы, так и с научным литературоведческим анализом.

Итак, на основании изложенного можно прийти к выводу о том, что жанры публицистики многообразны по своему содержанию, что дает возможность журналистам проявить свой талант, раскрывая те или иные стороны общественной, политической, культурной жизни.

3.  Особенности изучения публицистических произведений в школе

В настоящее время все больше внимания уделяется изучению речи в школе. Особый интерес проявляется к стилистике. Н.С. Болотнова в статье «Стилистический анализ текста в школе» выделяет следующие актуальные для школьного и вузовского обучения вопросы: «…1) рассмотрение природы и сущности функциональных стилей в аспекте « язык - речь»; 2) освещение стилевых черт; 3) знакомство с подстилями и жанрами функциональных стилей; 4) полное освещение особенностей языковых средств различных функциональных стилей; 5) анализ классификации функциональных стилей; 6) овладение методикой стилистического анализа текста». Эти вопросы актуальны, так как результаты ЕГЭ по русскому языку показывают, что стилистическому анализу текста в школе уделяется недостаточно внимания.

Что же составляет основное содержание работы по стилистике в школе: наблюдения над стилистической окраской языковых средств или освоение функциональных стилей?

Лучше всего обеспечено литературой и потому в большей степени освоено в школе одно из направлений в методике стилистики – практическая стилистика. Она не дает представления о стилях речи, «занимается шлифовкой речи, а не ее производством».

Второе направление – функциональная стилистика, которая исследует «закономерности функционирования языка в зависимости от коммуникативных задач в той или иной сфере общения и прежде всего специфику и речевую системность функциональных стилей и других функционально-стилевых разновидностей «подстилевых», жанровых, ситуативных и т.д.».

Публицистический стиль рассматривается в аспекте изучения функциональных стилей. Это сложное, многоаспектное речевое единство; по словам Кожиной М.Н., этот стиль «находится как бы на пересечении научного и художественного». Именно поэтому начинать работу над публицистическим стилем имеет смысл тогда, когда школьники усвоят основные стилевые черты других стилей, так как учителю приходится постоянно обращаться к сопоставлению с ними.

Специфика публицистического стиля обусловлена и тем, что для него, как и для художественного стиля. Характерна не только функция сообщения, но и функция воздействия.

Наконец, публицистическому стилю свойствен непосредственный контакт с аудиторией. Публицистический стиль, как и разговорный, имеет форму устной речи.

Начиная с 5 класса, учащиеся должны получать знания о функциональных стилях, в том числе и о публицистическом. В учебниках дается информация о задачах стиля, сферах его использования. Учащиеся узнают, что этот стиль используется в газетах и журналах, по радио и телевидению, в выступлениях на собраниях.

Изучение публицистического стиля в школе может иметь самые разнообразные формы: изложения текстов публицистического стиля; стилистический анализ текстов; знакомство с жанрами публицистического стиля и обучение правильному составлению текстов разных жанров и др. Наконец, наверное, в каждой школе есть кружок «Юный корреспондент» или им подобные, где учащиеся могут ближе познакомиться с особенностями стиля газет и журналов и сами попробовать свои силы.

        Возрастает роль разнообразных видов самостоятельной работы, таких, как составление плана, тезисов, конспекта, подготовка реферата, доклада, написание аннотации, рецензий, самостоятельный анализ текста, целенаправленные выписки, аналитическое сообщение на основе самостоятельного изучения текста (по плану, предложенному учителем, а затем по собственному плану), творческие работы в жанре эссе, очерка, рассказа и т. д., ведение дневника и использование в устных и письменных сообщениях дневниковых записей. Организуются наблюдения за речью окружающих, сбор соответствующего языкового материала с последующим его использованием по заданию учителя.

        Усиливаются внутрипредметные связи. Изучение публицистического стиля речи строится таким образом, что учащиеся постоянно обращаются к общелингвистическим понятиям, категориям: лексическим, словообразовательным, синтаксическим. Процесс вхождения в публицистический стиль речи дает возможность учителю повторить с учащимися лексику и грамматику. Это способствует более обстоятельному овладению стилями речи, интенсивно развивает лингвистическое мышление учащихся, их способность видеть за частными (частно-стилистическими) проявлениями общие закономерности языка, его функционирования.

Таким образом, вопрос изучения в школе функциональных стилей, в том числе публицистического, является актуальным в наше время. Известно, что уровень культуры речи школьников недостаточно высок, и одной из причин этого является то, что учителя-словесники уделяют мало внимания так называемым стилистическим ошибкам. Это тем более недопустимо, что в последнее время значительно повысились требования к стилистической культуре речи школьников. По словам Кожиной М.Н., одна из задач учителя-словесника - познакомить учащихся «с понятием коммуникативной ситуации, типами речи, ее стилевой дифференциацией». Далее автор отмечает: «Важно, чтобы само преподавание языка, особенно так называемое развитие речи», было функционально-стилистически направленным, т.е. деятельностным». Очень важно прививать чувство языка с раннего детства.

В настоящее время издается много методических пособий по русскому языку, школьных программ, которые предусматривают формирование умений и навыков связной речи, теоретическое и практическое знакомство с основными функциональными стилями и публицистическим в том числе.

Как было отмечено выше, изучение публицистического стиля в школе может иметь самые разнообразные формы: изложение, стилистический анализ текста, знакомство с жанрами и подстилями, обучение составлению текстов в разных жанрах и так далее.

На взгляд автора, формирование навыков связной речи, чувства стиля только тогда будет успешным, если школьники получают необходимые знания начиная с младших классов.

         В приложении представлена разработка урока в 11 классе на тему: «Почему мы, Русь, несчастнее других?». Публицистическое творчество. М. Горький «Несвоевременные мысли»

Глава 2. Анализ особенностей публицистических произведений на примере Горького  М. «Несвоевременные мысли» и Бунина И.А. «Окаянные дни»

2.1 Горький как публицист и издатель

М. Горького можно назвать одним из самых выдающихся литературных деятелей своего времени. За всю творческую жизнь им были написаны художественные труды разных жанров: проза, поэзия, пьесы. Горький безусловно относится к той категории людей, которые не боялись высказывать свои мысли вслух, пусть даже они шли в противовес государственному устройству. Не в принципах Горького было молчать. Будучи человеком огромного таланта, он спешил донести свои воззрения до читателей, пусть его мнение целиком и полностью идёт вразрез с мение пролетариата.

В своих публицистических и художественных произведениях, созданных А.М. Горьким в  1890-1910 годах, проскакивала связь немалых надежд с революцией. О них Горький также потом напишет и в «Несвоевременных мыслях». В его понимании, революция станет таким деянием, благодаря которому народ примет «сознательное участие в творчестве своей истории», обретёт «чувство родины», революция должна «возродить духовность» в народе. В статье датированной от 7 декабря 1917 года, сразу же после октябрьского переворота,  Горький спрашивал читателей «Что же нового даст революция, как изменит она звериный русский быт, много ли света вносит она во тьму народной жизни?»^[35].

1900 – 1912 год характеризовался изданием марксистского толка в Санкт-Петербурге книгоиздательское товарищество «Знание», возглавляемое Горьким.

В «Знании» публиковались литературы, которые писали в традиционной реалистичной манере. Создано оно было в 1899 году К. Пятницким, Горький же пришёл туда в 1900 году, и сразу же начал преображение журнала в издательство социалистического характера, где должны были печататься реалистические, и даже атеистические книги. «Знание» противопоставляло себя символизму, футуризму, акмеизму. В 1912 г. Горький уходит из издательства в связи с разногласиями с Пятницким^[36].

В 1917-1918 годах  Горький, будучи публицистом и редактором «Новой жизни», вступил в страстную полемику с революционным правительством, во многом разойдясь с ним в мнениях касательно происходящих на тот момент событий в стране. Это находило своё выражение в  публицистических выступлениях писателя на страницах журнала  «Летопись» и газеты «Новая жизнь» (1917-1918), собранных потом в книге «Несвоевременные мысли». Огромное значение играют такие публицистические труды, где Горький высказывал своё мнение относительно государственного слоя, своей нелюбви к Ленину и к диктатуре большевиков. Его девизом можно считать фразу «Нельзя молчать!», стоявшую в заглавии одной из публицистических работ. По всей видимости, Горького совсем не пугала диктатура, как и то, что его, как человека, могут попросту убрать, или отодвинуть на задний план, после чего ему будет суждено остаться в памяти потомков, как анархист. Но, к счастью, ничего подобного не произошло. В будущем Горький даже примирится с политикой Ленина. А пока, в своём поистине великом труде «Не молчать» Горький выступал против грядущего октябрьского восстания: «На улицу выползет толпа неорганизованных людей, которые плохо понимают, чего они хотят. Авантюристы, воры, мелкие разбойники и профессиональные убийцы начнут «творить историю русской революции». Горький подводит своеобразный итог: «повторится та кровавая, бессмысленная бойня», которую русскому народу уже довелось видеть, «и которая подорвала во всей стране моральное значение революции, пошатнула её культурный смысл»^[37].

Публицистика Горького сильно противоречила «Апрельским тезисам»                     В.И. Ленина, поэтому книге было суждено попасть в закрытый фонд литературы, где пролежать на полках долгое время и не переиздаваться вплоть до 1988 г. Советское литературоведение, отталкиваясь от определения Ленина «Горький не политик, и потому толковало публицистику как отступление от правды большевизма.

С эмоциональной экспрессией Горький писал о том, что «жители великой Руси – анархисты по натуре, жестокое зверье, в чьих жилах все еще течет чёрная и злая кровь рабов - ядовитое наследие татарского и крепостного ига...»^[38]. И горький не находит слов которыми нельзя было бы обругать русского человека, говоря о том, что он хоть и плачет кровью, но ругает.

Горький порицал русский народ за склонность к анархизму, нелюбовь к труду, за его дикость и невежество деревенщин, и в то же время, писатель понимал: иначе быть не могло. Ведь условия, среди которых приходилось жить, не могли воспитать в деревенском народе ни уважения к личности, ни осознания прав гражданина, ни чувства справедливости. Горький называет это положением полного бесправия, угнетения человека, бесстыднейшего обмана и зверской жестокости.

Именно вчерашний крестьянин, некультурный, неотёсанный и необразованный мужлан, придя на завод, не просто может поломать машины, но и повредить промышленному производству в целом. Горький негодованием писал о мужиках, которые, якобы напиваются до озверения, а потом избивают своих беременных жён пинками прямо в живот; о тех, кто по всей вероятности, истребляет миллионы мудов полученного зерна на самогон; о тех, кто наверняка предоставляет любящим их помирать с голоду; о тех, кто то же самое зерно попросту зарывают в землю, оставляя гнить; о тех, кто не помогает голодным, а на улице устраивает самосуд. И Горький сердечно признавался, что таких людей он категорически не любит.

Но в чём-то Горький оказался не прав. Хоть писатель прошел большую школу жизни, хоть на его долю и выпало немало тягот, невзгод и трудностей, он, недостаточно хорошо знал русского крестьянина, не мог знать их подлинной жизни, а потому и не понимал, что земля для жителей деревни не является средством наживы, это форма их существования, она их неотъемлемая часть, и вместе они неделимы. Горький не надеялся и не желал полагаться на русского мужика, как на силу в культурном преобразовании, и поэтому писал, что в самом пролетариате видит росток культурного строительства. Он признавался: «Я считаю рабочий класс мощной культурной силой в нашей темной мужицкой стране, и я всей душой желаю русскому рабочему количественного и качественного развития»^[39].

Главная поднятая проблема на страницах этого цикла –противопоставление животноподобного крестьянина рабочему промышленной сферы.

Еще один вопрос, привлекающий пристальное внимание Горького, –пролетариат – как творец русской культуры. Горький проповедовал культуру как «борьбу с природой». С 1928 года автор обнаруживает замену главной силы в этой борьбе, по его умозаключению, русская интеллигенция утратила революционно-критическое отношение к действительности и перестала быть силой. Горький писал: «И сразу вся сила критического отношения к жизни, вся сила активной революционности оказалась в обладании большевиков»

Название книги А. М. Горького звучит несколько парадоксально, потому как мысль всегда что-либо раскрывает, объясняет, это может вытекать из деятельности самой личности, что само по себе является своевременным событием. Но российское общество было приучено к четкому разделению мыслей на «своевременные» и «несвоевременные», относя последние к «генеральной линии» идеологии.

Публицистика Горького полна надежд, веры и сомнений. В цикле статей «Несвоевременные мысли» (1917-1918) отражаются размышления писателя, попытка ответить на мучившие его вопросы: о смысле русской революции, о роли интеллигенции в революции... Горький полагал, что революция обернулась анархией, насилием, угрозой для культуры страны: «Граждане! Культура в опасности!», или же, доказательством служат такие речи: «Если революция не способна тотчас же развить в стране напряжённое культурное строительство... тогда революция бесплодна, не имеет смысла, а мы – народ, неспособный к жизни»^[40].

Горький помнил ту политику подавления мысли, которая существовала еще со времён России, когда она была монархической страной. Рассуждения Горького о развитии науки и культуры не претендовали на революционные потрясения, однако в условиях политической конфронтации стали восприниматься как сказанные «не к месту». И Горький осознавал этот факт, но тем не менее, руководствовался своим золотым правилом – «Не молчать!».

В статье «К демократии» Горький ругал Ленина и Троцкого. Критик парировал тем, что эти государственные деятели, и иже с ними давно отравились «гнилым ядом власти, о чём свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия».

Горький начал свою книгу сообщением о том, что революция дала свободу слову, и объявил своему народу «чистую правду», т. е. такую, которая была на порядок выше личных или групповых пристрастий. Он считает, что освещает ужасы и нелепости времени для того, чтобы народ увидел себя со стороны и попытался измениться в лучшую сторону. По его мнению, народ сам виноват в своём бедственном положении.

Обращаясь к публицистике в конце 20-х - начале 30-х годов, Горький не только выражал своё собственное видение происходящих в СССР перемен, но также приглашал читателей к обсуждению самых важных и острых общественных проблем.                 

В своих критических статьях Горький любил высказываться о тех, или иных литераторах, их произведениях. Горького, по праву можно назвать человеком великого художественного таланта. Он, как внимательный читатель и исследователь, выказывал большой интерес к литературе, был тонким и незаурядным критиком, который воспринимал каждое проявление литературы, искусства и саму творческую индивидуальность в широком контексте истории культуры, социального развития и гуманистических устремлений.

Так, Горький – критик писал «О языке», «О футуризме», «О сказках», «Об искусстве»; о писателях: О А. Толстом, А.А. Блоке, Н.С. Лескове, О М.М. Пришвине, Семене Подьячеве, Н.Е. Каронине-Петропаловском. Как публицист: «О евреях», «В.Г. Короленко», «Разрушение личности», «Две души», «Маркс и люди», «О зрителях», «Правда социализма», «О культурах», «О новом человеке», «О формализме»^[41].  

Публицистические статьи Горького относятся прежде всего к 30-м годам XX вв, во время, когда гитлеровская Германия при помощи империалистов других буржуазных стран усиленно готовила вторую мировую войну. Горький, указывая на растущую угрозу новой кровавой бойни, с огромной силой клеймил и фашистских поджигателей войны, и капиталистический строй, который способен порождать такие позорные явления, как фашизм. Неутомимо и настойчиво Горький-публицист вёл своеобразную борьбу за мир против надвигающейся II мировой войны. Он обращался к передовой интеллигенции Запада: «С кем вы, «мастера культуры» - призывая Запад стать на сторону СССР в грядущих битвах. Заботой о будущем Страны Советов проникнута и статья, написанная в 1930 г. «Если враг не сдается - его уничтожают». В ней Горький выдвигал целых две задачи. Он говорил о необходимости усиления идейного воспитания трудящихся. Смысл всей грандиозной революционной работы Социалистического государства выражен в простых и понятных словах – «создать новый мир», только для решения этой большой задачи, нужно энергично и последовательно бороться с пережитками капитализма в сознании, в быту. Это одна сторона медали, другая заключается в осознании факта, что буржуазия всех стран питает непримиримую ненависть к СССР. Поэтому необходима политическая зоркость и бдительность.

Всего в архиве горьковской критики и публицистики три сборника: «Статьи 1905-1916», «Несвоевременные мысли» и «Публицистические статьи». Они образовали ряд своеобразно связанных друг с другом циклов. Рассмотрение их типологии даёт возможность оценить их значение как обобщающего литературного и общественно-политического документа эпохи, который весьма в своеобразной манере воссоздаёт специфический характер развития русской революции на протяжении 30-ти лет.

Социально-педагогические установки Горького особенно проявили себя во второй половине 20-х – 30-х годов. Это отражалось в его переписке с советскими писателями, где особое место занимает своеобразный письменный диалог с М. Пришвиным. Также, социально-педагогические установки Горького находят применение в критике произведений писателей-современников, в наставлениях и нравоучениях молодым литераторам, когда, исходя из своей «спасительной» романтической веры в нового человека, Горький неукоснительно требовал от литературы оптимистического, утверждающего пафоса. И ценность художественного произведения была определена именно этим фактором.

Рационалистически-романтическое, если не сказать утопическое положение мыслей можно обнаружить у Горького в трактовке художественного времени, не без его влияния утвердившемся в литературе советского периода в 20-30-х годах. Во всех случаях «мудрости старости» он предпочитает «мудрость молодости». В духе своего времени, творившего культ нового, наступающего следующего дня, Горький снижал значимость традиций ушедших дней, корней как в жизни самой страны, так и в судьбе отдельно взятого человека. Горький-публицист говорил о своей ненависти к пережиткам прошлого, о том, что нашим главным, и самым безжалостным врагом является наше прошлое, а сам по себе русский люд - это такая нация, лишенная традиций.

Подобные умозаключения гениального автора питали его мировоззренческое (не только биографическое – по условиям воспитания, городского детства и кругу привязанностей), отталкивание от русского крестьянства, стойкий его скептицизм в отношении к мужику, к деревне, а это в первую очередь многое определяло в его понимании социально-политической ситуации в стране в 20-30-е годы, в годы, когда укреплялся тоталитаризм. Горький учинял суд над деревней неправым в своей статье «О русском крестьянстве» (1922), где называл русского мужика слепцом, глупцом, жестоким. Но слепцом русский люд по мнению Горького был на уровне разума. Горький, как публицист и критик, плохо зная о деревенской жизни, свято верил в то, что там  материальные и потребительские интересы преобладают над духовными. В деревне, по убеждению Горького, в отличие от города главенствует «инстинкт собственности» и «мистическая» любовь к земле, которые и делают крестьянство невосприимчивым к новому в жизни. Сходные, хотя и не так резко выраженные, оценки содержатся в целом ряде суждений Горького в более позднем времени позднего, что отразилось в его письмах к И. Вольнову, С. Подъячеву и другим, которые относились к категории крестьянских поэтов.

По мнению М. Горького, трагедийным фактором для страны станет подмена, а после и вытеснение культуры и искусства политикой. Страстная патетика писателя была направлена на смещение революции из сферы политического прожектёрства на основе «теории» в область социального и культурного строительства. Он опасался, что благодаря революции у всех звериных и дурных инстинктов будет огромный простор, революция отбросит от себя «все интеллектуальные силы демократии, всю моральную энергию страны». Спасти всё и всех под власти только культуре. Горький даже дал определение этому понятию. Таким образом, в его понимании, «революция – судорога, за которою должно следовать медленное и планомерное движение к цели, поставленной актом революции»^[42].

Отношение Горького к крестьянству – один из важнейших факторов, объясняющих возможность «союза» писателя со сталинизмом, вольного и невольного примирения с ним в конце 20-х – 30-е годы. Это выражалось в одобрении  Горьким политики коллективизации, созданной Иосифом Сталиным, в публичной поддержке репрессивных судебных процессов начала 30-х годов, в их объективном идеологическое оправдание, когда писатель провозглашал лозунг «Если враг не сдается, его уничтожают», в подписи Горького, утвердившего своим авторитетом ложь первой книги о ГУЛАГе – сборника «Беломорско-Балтийский канал».

Горьковское понимание советской действительности эпохи 20-30-х годов исходит из эстетического и нравственного идеала художника. Этим можно объяснить пафос в его «Публицистических статьях», его страстное желание поддерживать чувство социального оптимизма среди людей новой России.

Анализ циклов горьковской публицистики позволяет выделять преемственность гуманистической позиции писателя, а также рассмотреть в ней существенные изменения. Она приобрела большую (но иную, чем в «Несвоевременных мыслях») односторонность. И совсем не очевидным фактором является то, что Горький, сосредотачивал взимание на одних тенденциях, которые были ему чрезвычайно близки по духу, созвучны его устремлениям, он также оставлял в стороне или вовсе не придавал значения другим, не менее существенным обстоятельствам для общества и человека.

2.2 Цикл заметок Горького М. «Несвоевременные мысли»

        В конце ХХ – начале 21 века в России и во всем мире историки и литературные критики все чаще обращаются к изучению яркой и уникальной личности – Максима Горького. Несмотря на то, что об этом великом человеке написано множество диссертаций и монографий, «подлинное, лишенное «белых пятен» и сиюминутной политической пристрастности жизнеописание Горького впереди»^[43]. Ведь такую сложную и противоречивую личность познать и оценить невозможно, руководствуясь политической предвзятостью. Сегодня, когда стали известны новые факты биографии писателя, опубликовано множество документальных материалов, переписка и публицистика Горького, открывается возможность узнать нового Горького без хрестоматийного глянца и неоправданного осквернения.  

Публицистика Горького, в частности «Несвоевременные мысли», представляют для литературоведов и историков огромный интерес. До времен перестройки их публикация была запрещена, сейчас же их изучение, минуя политическую за ангажированность, позволяет открыть истинные взгляды Горького на революционные события тех лет.

Цикл «Несвоевременные мысли» – это отражение момента наивысшего обострения противоречий писателя, его напряженных поисков ответа на вопрос о смысле русской революции, о роли в ней интеллигенции, творческий итог размышлений над этими проблемами.

М. Горький начинает публиковать статьи в газете «Новая жизнь» в апреле 1917 года после февральской революции. Период от февральской революции до октябрьской − время надежд, которое позволяет Горькому оправдывать пробуждение в человеке разрушительных сил.  Именно поэтому он говорит о том, что в период, когда политические эмоции зашкаливают, трудно разобраться: где хорошее, а где плохое. Борьба за власть способна пробуждать в людях «темные инстинкты». И в этом нет ничьей вины, просто время обязывало так жить.

Знакомясь со статьями, а их было 58, в той последовательности, в которой они печатались в газете «Новая жизнь», можно проследить за развитием «мысли о «естественности» звериных инстинктов, трансформировавшейся в противопоставление реального человека и «любвеобильного Христа» в предпоследней публикации», указывает в своем материале О.С.Сухих.

К примеру, после революции, которая произошла в октябре 1917 года Максим Горький в ответ на материал в «Правде», в котором акцентировалось внимание на том, что «всякая революция, в процессе своего поступательного развития, неизбежно включает и ряд отрицательных явлений» заявил: «Я не могу считать «неизбежными» такие факты, как расхищение национального имущества...»^[44]. Несмотря на то, что писатель заявляет о своем нежелании указывать на факты многочисленных, характерных для того времени, погромов и грабежей, он это делает в каждой своей публикации.

Сила искусства – это то единственное, что, по мнению Горького, может преодолеть как внутренние противоречия человека, так и вражду между ними. Творчество сродно войне в одном – оно уравнивает всех.

Во второй своей статье цикла Горький говорит о войне: «Поставим себе задачу – сказать правду о немецких зверствах... Я имею право надеяться, что эти факты – вне сомнений и так же неоспоримы, как факты русских зверств в Сморгони, в городах Галиции и т.д.»^[45]. Согласно трактованию великого писателя-революционера, существует правда войны и правда мира. При этом Горький правду войны разделяет на правду текущего дня (в условиях войны такой правдой являются зверства обеих воюющих сторон) и «чистую» правду («зверство есть нечто вообще свойственное людям»).

«Для всех статей Горького, опубликованных в газете, контекстом являются другие материалы газетного номера, и в меньшей степени статьи одного цикла, опубликованные в других номерах. Таким образом, газетный номер ориентирует читателя, прежде всего, на действительность»^[46], – пишет в своей работе «Окаянная современность и горечь позднего прозрения» Б.Ланин.

Одним из начал, организующих текст «Несвоевременных мыслей» в целое, является «живой голос». Эту роль выполняют отрывки из писем, цитаты из документов, уличные разговоры. Включая «живые голоса» Горький дает повод для развития мысли.

Книга наполнена своеобразными сравнениями, эпитетами, метафорами и образными высказываниями, которые определяют афористиченый стиль произведения. Использование различных цитат из писем, газет и, особенно, из художественных произведений усиливают эффект афористичности стиля «Несвоевременных мыслей». Значительный пласт литературных цитат и аллюзий составляют разного рода ссылки на текст Библии, чаще всего – на текст Нового Завета. Размышления о насилии, критика действий советского правительства и призывы к культурному строительству соотносятся Горьким с христианскими заповедями, которые ценны для него своей человечностью. Книга насыщена также фрагментами текстов художественной литературы, преимущественно взятых из произведений русских писателей ХІХ века: Н.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева, К.С. Аксакова, Н.А. Некрасова, И.С. Тургенева и других. В целом же, характер образных средств статей «Новой жизни» находится в прямой зависимости от их проблематики и эмоциональной окраски.

        Немаловажную роль в заметках играют и бытовые мелочи, которые также приближают читателя к повседневным мыслям, рассуждениям о проблемах насущных. Ведь действительность «всегда правдивее и талантливее всех, даже и гениальных писателей»^[47].

«Несвоевременные мысли» представляют собой образец публицистического жанра в российской документальной прозе эпохи революции. В газетных статьях, составляющих книгу, оказывается много признаков этого жанра: краткость, полемичность, экспрессивность, открытая оценночность. Общий эмоциональный тон статей, призывы и обращения к большевикам и интеллигенции, рабочим и крестьянам, риторические вопросы имеют целью подтолкнуть читателей к размышлению над проблемой, а возможно, и к пересмотру своей позиции.

Как же была выражена авторская позиция в данных статьях? Выражение авторской позиции здесь является очень ярким и эмоциональным, что позволяет отнести «Несвоевременные мысли» к жанру не столько заметок, сколько комментария с элементами эссе.

«Текст «Несвоевременных мыслей» многосубъектен, принадлежит и «я», и «мы». Причём, это «мы» всякий раз количественно и качественно различно и может означать «я» и русские люди, «я» и интеллигенция, «я» и революционеры. В первом случае «мы» мыслится в общероссийских масштабах, как общенародная жертва социального и государственного устройства монархической России: «Живя среди отравляющих душу беззаконий старого режима, среди анархии, рожденной им, видя, как безграничны пределы власти авантюристов, которые правили нами, мы –  естественно и неизбежно заразились всеми пагубными свойствами, всеми навыками и приемами людей, презиравших нас, издевавшихся над нами»; «...старый порядок разрушен физически, но духовно он остается жить вокруг нас, и в нас самих»^[48]. Во втором случае «мы» мыслится социально и культурно автономным от других слоев народонаселения России: «Не нужно забывать, что «мы» живем в дебрях многомиллионной массы обывателя». В третьем случае «мы» мыслится как избранная группа людей, призванных решать задачи жизненного устройства всего остального народонаселения страны: «Мы собираемся и мы обязаны строить новую жизнь на началах, о которых издавна мечтали. Мы понимаем эти начала разумом, они знакомы нам в теории, но - этих начал нет в нашем инстинкте, и нам страшно будет ввести их в практику жизни, в древний русский быт»^[49]. Эти три субъекта не отделены друг от друга. Через «мы» проявляется в тексте социальная и политическая самоидентификация авторского «я». Местоимение первого лица единственного числа автор употребляет в тексте не часто и только в тех случаях, когда выражает свою концепцию российского зла, которое, его мнению, коренится в русской ментальности. «Я» расценивает те ми иные политические события не с классовой точки зрения, а отталкиваясь от национальной психологии и характерологии: «...главнейшим возбудителем драмы я считаю не «ленинцев», не немцев, не провокаторов и контрреволюционеров, а - более злого, более сильного врага - тяжкую российскую глупость»^[50].

         Просветительское слово Горький оформляет в разнообразных фигурах публицистической речи. «В тестах статей множество  призывов и лозунгов: « Граждане! Неужели мы не найдем в себе сил освободиться от заразы, сбросить с себя грязь?»; «Будьте человечнее в эти дни всеобщего озверения!». Часто писатель использует и логические конструкции с обнажением причинно- следственных связей: «Война оценила человека дешевле маленького куска свинца (...) кого же упрекнем теперь за ежедневное зверское избиение людей», а также риторические высказывания: «Разве демократия чувствует себя неправой в своих деяниях и боится критики врагов? Разве кадеты настолько идейно сильны, что победить их можно только путем физического насилия?» и иронию»^[51].

«Несвоевременные мысли» имеют свою определенную структуру, которая основывается на диалоге, который как бы происходит вне газетного пространства, и репликах, которые в большей части идут в начале материалов и прорываются в текст. При этом для всех публикаций характерна некоторая тематическая и жанровая непредсказуемость. «Несвоевременные мысли», которые публиковались на страницах «Новой жизни» более последовательны в своих высказываниях, нежели их книжный вариант.

В книге прослеживается как оправдание разрушений, которые принесла революция, так и осуждение преступлений против человека:»И не надо забывать, что погромы в Юрьеве, Минске, Самаре, при всем их безобразии, не сопровождались убийствами, тогда как погромы царских времен... были зверски кровавыми... Я никого не утешаю, а всего менее − самого себя, но я все-таки не могу не обратить внимания читателя на то, что хоть в малой степени смягчает подлые и грязные преступления людей». В тоже время в материале, который был опубликован уже после революции, говорится о том, что перерождение личности невозможно: «… революция не несет в себе признаков духовного возрождения человека, не делает людей честнее, прямодушнее, не повышает их самооценки и моральной оценки их труда»^[52].

Такое противоречие в отношения  автора к революции, несоответствие хронологической расположенности статей в газетном и книжном варианте, указывают на колебания Горького, его двойственное, неустойчивое отношение к революционным событиям.

Таким образом, газетным статьи более последовательны, ведь они были откликами на происходящие события и несли настроения того времени. Основная тема, которая их объединяет  – тема революции. Рассмотрим три основных аспекта ее художественного воплощения: это авторская оценка

сути и последствий революции, понимание роли большевиков в происходящем, а также восприятие народа как участника революции.

Изучив «Несвоевременные мысли» М.Горького, можно сделать выводы по отношению писателя к революции, к большевикам, к народу и к культуре:

1. Отношение М. Горького к революции. Горький «подходил к Октябрю прежде всего с морально-нравственных позиций». Революция представлена им как социальная катастрофа, которая губит Россию, её культуру. Самое страшное, что видит М. Горький в происходящем, – это анархический разгул голытьбы. Горького никогда нельзя было назвать принципиальным противником революции, но реальные события Октября 1917 года его ужасают, поэтому «у Горького революция рассматривается как «своя - чужая». Для Горького всё происходящее – это даже не столько революция, сколько страшное извращение истинной сути и целей революции. В этот период писатель уже не считал, что история перекрашивается в новые цвета только кровью. Более того, на протяжении двух лет в статьях газеты «Новая жизнь» он резко упрекал большевиков в кровавых расправах и необоснованных арестах, протестуя против красного террора. Отрицая насилие как средство создания нового мира, Горький протестовал и против лозунга «Грабь награбленное!», и против ленинского тезиса о превращении империалистической войны в гражданскую. В статье «Революция и культура» писатель выразил надежду, что только «развитие интеллектуальных сил страны» может обновить жизнь и создать условия для возрождения России. Он ратовал за «всеобщее и всестороннее интеллектуальное развитие трудящихся» и призывал не к насильственному подавлению инакомыслящих, а к «упорной неторопливой работе строительства жизни на новых справедливых началах»^[53]. В его публицистике этих лет вместо марксистских понятий «классовая борьба» и «экспроприация экс-проприаторов» мелькают термины «культурно-политическое развитие», «самосознание», «интеллектуальное обогащение страны». И хотя Горький не был противником революции, он считал октябрьский переворот преждевременным, опасаясь, что у большевиков не хватит сил, чтобы удержать власть, не хватит кадров для организации экономики и культурного преображения страны. Призывая народ не поддерживать «бесстыднейших авантюристов или обезумевших фанатиков», он боялся, что диктатура пролетариата приведет в России к войне с собственным народом, то есть с крестьянством. Понятие «революция» наполнялось для него более широким смыслом, чем для большевистских комиссаров. Веря в поступательное движение истории к более совершенному общественному строю, он понимал социализм как новую религию трудящихся, которая духовно обновит Россию и даст простор всестороннему развитию каждой личности.

2. Отношение к большевикам как движущей силе революции. Горький в «Несвоевременных мыслях» упоминает две ключевые, на его взгляд, фигуры: Ленина и Троцкого – именно они определили характер и духовную сущность Октябрьской революции. И к их деятельности автор выражает самое негативное отношение, считая, что они «бесчестят революцию». При всём этом в «Несвоевременных мыслях» существуют и оговорки в пользу большевиков: они могут быть лично честны и искренни. Но, безусловно, превалируют негативные оценки их деятельности: это фанатики и демагоги, ведущие Россию к катастрофе и относящиеся к народу как к материалу для социального эксперимента.

3. Отношение к народу. «Несвоевременные мысли» начинаются со слов надежды. Надежды на то, что русский народ, «обвенчавшийся со Свободой», обретёт новые силы, разум, волю. Однако это лишь упование на будущее. В настоящем же «коллективный характер» масс видится автору совсем иным: «Не нужно забывать, что мы живем в дебрях многомиллионной массы обывателя, политически безграмотного, социально невоспитанного»^[54].

В «Несвоевременных мыслях» проявляется то же отношение к народной массе, к обывателю, которое характерно для его художественных произведений.  Это смесь горечи, осуждения ближних и жалости к ним, к людям, которые живут неразумно, находятся либо в состоянии сонной одури, либо во власти разрушительных инстинктов. Народ видится автору «Несвоевременных мыслей» как «слон в посудной лавке», способный лишь на разрушение и даже не понимающий, каковы могут быть последствия этого.

Таким образом, Горький, несмотря на трагическую действительность революционных событий, в «Несвоевременных заметках» пытается  сохранить свой «идеализм» и «идейный максимализм», который, на его взгляд, был очень нужен русской душе.  Идея – это основа веры в революцию: «Революция − судорога, за которою должно следовать медленное и планомерное движение к цели, поставленной актом революции»^[55].

Статья, которую в книге Горький поместил под номером 12, можно считать заключительной в газетном цикле «Несвоевременных мыслей», так как она вышла в свет в июне 1918 года. Именно в ней четко прослеживается неопределенность писателя по отношению к революции. Она акцентирует внимание на том, что история полна противоречий, а вместе с ней неоднозначно и отношение народа к ней. Это двойственное и противоречивое отношение Горького к революции  (революция − «великое, честное дело» и революция − «идиотизм») привело его к созданию двух типов революционеров: «вечный революционер» и «революционер на время». Первый − «это − или гений, который, разрушая истины, созданные до него, творит новые, или − скромный человек, спокойно уверенный в своей силе, сгорающей тихим, иногда почти невидимым огнем, освещая пути к будущему». Второй − «весь насыщен, как губка, чувством мести... Стремясь изменить внешние формы социального бытия, революционер сего дня не в состоянии наполнить новые формы новым содержанием и вносит в них те же чувства, против которых боролся»^[56]. Таким образом, Горький делает вывод, что воля – это основа всех поступков человека и поэтому главное в жизни, это воспитание личности.

Тематика «Несвоевременных мыслей» достаточно неопределенная и разбросанная. Нет четкой логической структуры в цикле этих статей, но при этом отдельно взятый материал отличается цельностью. Она заключается, прежде всего, в заголовках и подзаголовках. И если подзаголовки в газетном варианте отражали только тематическую направленность материала, то в книжном отражали проблематику «Несвоевременных мыслей».

Революция, согласно рассуждениям Горького − это движение к культуре, к уважению человеческой личности. Мысли о невозможности культурного строительства в «Несвоевременных мыслях» противостоит надежда на преодоление звериного начала в человеке, разбуженного русской революцией и которое «есть нечто вообще свойственное людям, свойство, не чуждое им даже в мирное время...».

В заключительной статье присутствует образ Христа, «который сам, вместе с первоапостолами, был иудеем и страдал, и принял мучительную смерть за человека вообще, за людей всех рас и племен», и образ его дела − всепрощающей любви к человеку, противопоставленной любви православных христиан, которые «совали бы в руку нищего еврея не хлеб, а камень, или змею».

В статье «Годовщина революции» (12 мая) Горький говорит: «Наощупь творит новую жизнь только что проснулся народ. Но разбуженное его мнение, развязаны его руки. Все наши силы на общую работу, работу борьбы и строительства». В последней статье из цикла «Несвоевременные мысли» писатель уже скажет об исторической неизбежности Октября и начнет активно сотрудничать с советской властью. Но это еще не означало, что он полностью согласен с ее делами. Полемика его с большевиками продолжалась, Горький постоянно указывал на промахи и просчеты власти, особенно резко протестовал против насилия над человеком, истребление российской интеллигенции. Он критикует демагогов, циников от власти, политиканов. Но несмотря ни на что убежден, что «страна не погибнет теперь, ибо народ – ожил, и в нем зреют новые силы, для которых не страшны ни безумия политических новаторов, слишком фанатазированных, ни жадность иностранных грабителей, слишком уверенных в своей непобедимости»^[57].

Ознакомившись с циклом Горького «Несвоевременные мысли» в газетном и в книжном вариантах, можно сделать вывод, что у писателя не было конкретной, логически обоснованной концепции культурного развития России. И это четко прослеживается в книжном варианте, ведь Горький постоянно переставлял местами статьи, стремясь сгладить противоречие своих мыслей и высказываний.  

Л.Спиридонова в своем исследовании публицистики Горького делает вывод: «Горький не был противником революции, он считал октябрьский переворот преждевременным, опасаясь, что у большевиков не хватит сил, чтобы удержать власть, не хватит кадров для организации экономики и культурного преображения страны. Призывая народ не поддерживать «обезумевших фанатиков», он боялся, что диктатура пролетариата приведет в России к войне с собственным народом, то есть с крестьянством. Понятие «революция» наполнялось для него более широким смыслом. Веря в поступательное движение истории к более совершенному общественному строю, он понимал социализм как новую религию трудящихся, которая духовно обновит Россию и даст простор всестороннему развитию каждой личности»^[58].

Статьи в «Новой жизни», которые вошли в цикл «Несвоевременные мысли», наиболее полно раскрывают культурную программу Горького. В создании государства с высоким уровнем культуры автор «Несвоевременных мыслей» видит главную цель революции. Для него культура – это духовность и мораль, разум и трудолюбие, как отдельного человека, так и определенной общественной группы: крестьянства, пролетариата и интеллигенции. В данном цикле четко прослеживается критическая направленность оценок старой гвардии российских интеллигентов. Горький обвиняет ее в эгоизме, оторванности от жизни, пренебрежении к народу и нежелании содействовать властям в деле строительства новой культуры. В то же время писатель негативно оценивает и деятельность большевиков в отношении культурного преобразования России и надеется своими публицистическими выступлениями направить ее в нужное русло.

         «Несвоевременные мысли» Горького и сейчас очень «своевременны». Эта книга стала своеобразным памятником своему времени. Она запечатлела суждения Горького, которые он высказал в самом начале революции и которые оказались пророческими. И независимо от того, как менялись впоследствии воззрения их автора, эти мысли оказались чрезвычайно своевременными для всех, кому пришлось пережить надежды и разочарования в череде потрясений, выпавших на долю России в ХХ веке.

«Несвоевременные мысли» – это честная и бескомпромиссная в отстаивании приоритета культуры над революцией и интеллигенции над разбуженными массами книга  – пример нравственной стойкости художника и мыслителя.

2.3 Бунин И.А. как публицист

Публицистика Ивана Алексеевича является неотъемлемой частью творческого пути автора. Для Бунина-художника особенного велика роль эмоциональной и страстной составляющей словесности. Однако современниками он в течение продолжительного времени воспринимался как накапливающий свои наблюдения древнерусский летописец, одинаково безразличный к добру и злу.

Из эмигрантских публицистических работ Бунина многое впоследствии положило начало череде его рассказов: «Воспоминаниям», которые увидели свет в Париже в пятидесятом году, незавершённой книге «О Чехове», а также «Освобождению Толстого».

В своих, полных полемики, гражданственных и патриотических тирадах максимального накала Бунин позиционирует себя как непрекословный приверженец Белого движения. Пожалуй, наиболее ярко это выражено в его «Миссии русской эмиграции» (1924).

В двадцатые годы в эмиграции фигура Бунина является бесспорным лидером большинства, которое придерживалось православно-монархических идеалов.

Тем не менее, писательские взгляды менялись и эволюционировали.

Бунин пытался проникнуться двумя основными началами: дворянским и простонародного-крестьянским. Вольнодумство народовольцев, поддерживаемое старшим братом писателя Юлием, носило чисто умозрительный характер. Оно практически не повлияло на Бунина, оставив саркастические характеристики этого революционного племени  интеллигентов «Жизни Арсеньева».

Можно утверждать, что автор не нуждался в том, чтобы «познавать народ», Бунину не требовалось преодоление сословного разрыва. Не приходится говорить и о либералах-интеллигентах самой поздней формации, каким был представитель «властителей дум» Скабичевский, потрясший писателя откровением, что в жизни не видел, как растёт рожь, и ни с одним мужиком не вёл разговоров.

В публицистических произведениях Бунин неоднократно повторяет, как именно обращались к народу его «заступники»:

«Поздней ночью, едучи из гостей или с какого-нибудь заседания на стареньком, гнутом извозчике по улицам Москвы или Петербурга, позёвывая спрашивает:

- Извозчик, ты смерти боишься?

И извозчик машинально отвечает дураку барину:

- Смерти? Да чего ж её бояться. Её бояться нечего».^[59]

Из этого отрывка становится ясной стойкая уверенность: «наш мужичок мудро относится к смерти», представляя собой истинного революционера.

Для писателя книжная выморочность воззрений интеллигентов на народ изначально являлась аксиомой, не нуждаясь в доказательствах.

Наравне с этим, писатель, начиная с первых же работ («Федосеевна», потом – «Новая дорога», «Сосны», «Мелитон», «Антоновские яблоки») и с каждым разом всё более пристально («Деревня», «Ночной разговор», «Игнат») стремился отгадать некую тайну русского народа.  В итоге он сделал выводы о вулканическом противоборстве в его недрах «азиатского», «скифского» и великорусского начал, «Инонии» и «Китежа», если обратиться к образам статьи 1925 года к пятидесятилетию со дня смерти гр. А.К. Толстого. Но такие серьёзные выводы Иван Алексеевич сделал для себя намного раньше, предугадывая тектонические катастрофы и реку «огненную», о какой «орёт» один из героев, «выпавший» из будничной жизни юродивый Шаша («Я всё молчу»)^[60].

Именно поэтому революция, а скорее, бессмысленный и беспощадный русский бунт, не была для писателя (что отличало его от Мережковского, Горького, Куприна) неожиданностью, хотя и он был не способен предвидеть невероятной жестокости и крови, которые она повлечёт за собой. Других, адекватных и рациональных сил в стане противоборцев Бунин не наблюдает: одни «бесы». Писатель обращается к Достоевскому, раскрывая для себя его промыслы и прорицания, и часто использует его цитаты в своих статьях политического плана. Между тем, гениальный роман, кажется, стал для Буниных настольной книгой. Супруга писателя Вера Николаевна сделала запись в дневнике: «Начала читать «Бесы». Первая глава удивительно хороша».

Безумно страстная публицистика Бунина оказывается в каком-то стиле близка горячим монологам героев Фёдора Михайловича.

Понятие «страстный» на Руси издревле было двояким, правда, с разным ударением: «Увы мне, страстному!» и «Страстная служба». В публицистике автор обращается к Библии, отыскивая в ней чёткие символы и параллели с Экклезиастом, когда люди с циничным хладнокровием переносят деспотизм и тиранство. Творчество Бунина-публициста – «страсти по Иоанну». Франция сравнима с Патмосом, а «Окаянные дни» олицетворяют Апокалипсис.

Писатель испытывал в себе всё больше нарастающую убеждённость вести борьбу с большевиками словом и делом. Весной 1919 года Добровольческой армии было нанесено поражение. Банды атамана Григорьева собирались достигнуть Одессы. Иван Алексеевич рассказывал жене:

«Мои предки Казань брали, русское государство созидали, а теперь на моих глазах его разрушают – и кто же? Свердловы? Во мне отрыгнулась кровь моих предков, и я чувствую, что не должен быть писателем, а должен принимать участие в правительстве. Я всё больше и больше думаю, чтобы поступить в армию добровольческую и вступить в правительство. Ведь читать газеты и сидеть на месте – это пытка, ты и представить не можешь, как я страдаю»…^[61].

Приведённое выше откровение многое объясняет. В конце лета 1920 года П.Б. Струве, от имени правительства Вооружённых сил Юга России, позвал писателя в белый Крым: «Переговорив с А.В. Кривошеиным, мы решили, что такая сила, как Вы гораздо нужнее сейчас здесь у нас на Юге, чем заграницей. Поэтому я послал Вам телеграмму о Вашем вызове. Пишу спешно»^[62].

Но последнему в России обречённому белому анклаву было суждено пасть. Запись в дневнике супруги от 15 ноября 1920 года: «Армия Врангеля разбита. Чувство, похожее на то, когда теряешь близкого человека»^[63].

Таким образом, с самого начала тяжёлой эмигрантской жизни Бунин придерживается крайне правых взглядов, строча резкие статьи, выделяющиеся даже и в «белой библиотеке».

Бунин восторгается идеологами «русской Вандеи» - Л.Г. Корниловым, А.И. Деникиным,  А.В. Колчаком, П.Н. Врангелем. Эти  имена неразрывно связаны  для писателя с утраченной Россией.

Взгляды Бунина бескомпромиссны. Он выражает мнение большинства, однако поиск трибуны, как парадоксально бы это ни звучало, затруднён. Странно, парадокс этот можно достаточно легко объяснить.

Практически вся отечественная эмигрантская печать с двадцатых годов очутилась в руках представителей левых партий, партий меньшинства, в основном эсеров, обладавших богатым опытом пропагандистской работы и не просто оказавшихся в изгнании, но нередко как бы вернувшихся на свои прежние явки, имея к тому же существенные капиталы.

Отвергая диктатуру большевиков как «великий дурман», дьявольское царство, Бунин не прощал и тех сторонников либеральных взглядов, которые «подняли крик о реакции на смех курам, в первые же весенние дни 1917 года и накричали реакцию такую, какой ещё не бывало» (статья «Итоги», 1922 год).

В свою очередь, его выступления провоцировали ответную волну террора со стороны либералов.

Когда 16 февраля 1924 года писатель выступал на собрании «Миссия русской эмиграции» с речью, которая затем появилась в газете «Руль», на публициста шквалом обрушились почти все «левые» периодические издания, и в числе первых были «Последние новости».

За передовой от 20 февраля «Вечер страшных снов» следовали публикации «Вечер самооправданий и демагогии»,  «Голоса из гроба», «Новый Апокалипсис», «Бессильные потуги», авторы которых временами опускались до бесцеремонной дерзости. Не случайно даже работники кадетской газеты «Руль»  замечали, что речи против «правых» в «Последних новостях» были наполнены большим раздражением, чем те, что имели антибольшевистскую и антиленинскую направленность. По меньшей мере, эти отклики имели ровно такую же тональность, как и статья в ориентированной на коммунизм «Правде» «Маскарад мертвецов» с инициалами Н.С. (можно догадаться, что её авторство принадлежало критику Н.П. Смирнову, который занимался литературой отечественной эмиграции и позднее репрессированный как троцкист).

Но на родине писателя считали не просто творцом «мёртвой красоты и живучего безобразия» (по мнению критика Д.А. Горбова), но главным образом как деятельного политического противника.

Отторжение было обоюдным и приобретало у Ивана Алексеевича с его характером художника-публициста  резчайшие формы:

«Планетарный же злодей, осененный знаменем с издевательским призывом к свободе, братству и равенству, высоко сидел на шее русского дикаря и весь мир призывал в грязь топтать совесть, стыд, любовь, милосердие, в прах дробить скрижали Моисея и Христа, ставить памятники Иуде и Каину, учить семь заповедей Ленина. Боже, и вот к этому самому дикарю должен я идти на поклон и служение?» («Миссия русской эмиграции»)^[64].

Писатель не только идеологически отрицал большевизм, он и физически («Я как-то физически чувствую людей», – утверждает тот и в «Окаянных днях», и в «Записной книжке») чувствовал свою несовместимость с «вождями и ведомыми» коммунизма.

Мятежные впечатления, перенесённые Буниным в «красной Москве» и «красной Одессе» терзали его все двадцатые годы, препятствуя «чистому» творчеству и вызывая страстные и живые зарисовки:

«Говорит, кричит, заикаясь, со слюной во рту, глаза сквозь криво висящее пенсне кажутся особенно яростными. Галстучек высоко вылез сзади на грязный бумажный воротничок, жилет донельзя запакощенный, на плечах кургузого пиджачка – перхоть, сальные жидкие волосы всклокочены…И меня уверяют, что эта гадюка одержима будто бы «пламенной, беззаветной любовью к человеку», «жаждой красоты, добра и справедливости!»^[65].

А как можно охарактеризовать тех, кто его слушает?

«Весь день праздно стоящий с подсолнухами в кулаке, весь день механически жрущий эти подсолнухи дезертир. Шинель в накидку, картуз на затылке. Широкий, коротконогий. Спокойно-нахален, жрёт и от времени до времени задаёт вопросы, - не говорит, а всё только спрашивает, и не единому ответу не верит, во всём подозревает брехню. И физически больно от отвращения к нему, к его толстым ляжкам в толстом зимнем хаки, к  телячьим ресницам, к молоку от нажёванных подсолнухов на молодых, животно-первобытных губах»^[66].

На такую родину Бунин вернуться не мог. Он писал все двадцатые годы, не смотря на упрёки «слева», от «пражских комсомольцев», в бурных дебатах с «Вёрстами» и «Волей России», с Марком Слонимом и Д.С. Святополком-Мирским:

«Из-за России-то и вся мука, вся ненависть моя. Иначе чего бы мне сидеть в Приморских Альпах, в Париже? Я бы и в земляные работы не стал играть. А просто, без всяких разговоров, махнул бы через ров в российскую «человечину» (статья 1925 года «Российская человечина»)^[67].

Всё, шедшее из новой России, а прежде всего, литература, отвергалось писателем с порога. Но и теперь Бунин придерживался своих прежних убеждений, которые складывались десятилетиями. Автор и «серебряный век», который трактуется многими исследователями как недостижимая вершина духовности и эстетики, будучи эрой символизма и других предшествующих революции течений, воспринимал как поголовную «Вальпургиеву ночь» (как, например, выступление 1913 года в день юбилея «Русских ведомостей»). Советская литература тоже отчаянно критиковалась им.

Бунин рьяно отвергал новые течения, часто утрачивал самообладание, когда в изданиях эмигрантского толка находил, к примеру, перепечатанные произведения советских писателей. Так, например, на страницах журнала «Вёрсты» за 1926 год, не считая А.Ремизова и М.Цветаевой, всё заняли литераторы  метрополии коммунизма (Бабель, Андрей Белый, Пастернак, Сельвинский, Артём Весёлый). Бунин наблюдал в «Вёрстах» лишь «дикую кашу», «смесь сменовеховства и евразийства», возвышение новой литературы наряду с поношением старой. Особенную неприязнь вызвал у Бунина опубликованный там отрывок ученика Андрея Белого по форме и большевика по содержанию своих работ Артёма Весёлого из романа «Вольница»:

«Страниц двадцать какого-то сплошного лая, напечатанного с таким типографическим распутством, которое даже Ремизову никогда не снилось: на страницу хочется плюнуть – такими пирамидами, водопадами, уступами, змееподобными лентами напечатаны на ней штуки, вроде, например, следующих: «Гра, Бра, Вра, Дра, Зра с кровью, с мясом, с шерстью…» Что это значит и кого теперь этим удивишь? Кстати сказать, узнал я из этих «Вёрст», что «гениальный» Белый написал новый роман…»^[68].

Опять-таки, досталось и представленным в журнале эмигрантским литераторам – М. Цветаевой, в стихах которой писатель обнаруживает тот же неприятный ему «авангард», и кн. Д. Святополку-Мирскому за его обвинения сторонников ретроградных взглядов:

«А рядом с Цветаевой старается Святополк-Мирский: в десятый раз долбит, повторяет слово в слово всё, что пишется о нас в Москве, наделяя нас самыми нелепыми, первыми попавшимися на язык кличками и определениями»^[69].

Статья из «Вёрст» сопоставима с другими, отличавшимися не меньшей темпераментностью выступлениями на тему литературы – «Записная книжка» (1926, 1929, 1930), «Своими путями» (1926), «Заметки» (1927), «Большие пузыри» (1927), «О Волошине» (1932), «Босоножка» и др. Разумеется, не только лишь «чистая» эстетика побуждала Бунина к их написанию.

Авангардизм, который заявил о себе ещё в последних XIX века, но получил наибольшее распространение после октябрьского переворота как принципиально «новое искусство», с самого начала воспринимался писателем в штыки.

И в дальнейших исканиях он придерживался реализма «с берегами», хотя это был реализм качественно нового плана.

Отныне, из Парижа и Приморских Альп литературное наследие «левой» эмиграции и их идеологические воззрения представляется Бунину как нечто целостное.

Например, в М. Слониме (который, как отмечал Глеба Струве, вечно отдавал «предпочтение советского эмигрантскому») и кн. Д. Святополке-Мирском автор видит практически сторонников советских критиков А. Воронского, Д. Горбова, В. Полонского и др. Бунин утверждал в «Записной книжке»:

«Но не отстаёт от Москвы и Прага. Только что просмотрел в последней книжке «Воли России» «Литературные отклики» некоего Слонима, который счастливо сочетает в себе и заядлого эсера, и ценителя искусств, и переводчика. Удивительные «отклики»! Будучи якобы врагом большевиков, а на самом деле их единоутробным братом, который грызётся с ними из-за частностей, похваливая московский лай на нас, Слоним даже и Москву перещеголял: ничего подобного по лживости и пошлости я, кажется, даже в московских журналах не читал»^[70].

На самом деле, М. Слоним в своих обличительных памфлетах перещеголял А. Воронского или Д.Горбова, которые в полемике сохраняли налёт интеллигентности.

«Оплевать и разнести молодых и инакомыслящих, - пишет Бунин  в «Воле России», - вот к чему стремится Бунин.

Нельзя утверждать, что писатель их ненавидит, потому как ненависть по определению очень серьёзное чувство, в ней есть некая трагедия. Злоба рождается из незнания, самомнения, высокомерия, зависти. Она представляет собой чувство самого низшего сорта. Бунин относится со злобой и к новой родине, и к её достижениям в искусстве.

Такие мысленные уклоны не оставляют почвы для споров. Злоба по определению безысходно мертва и тупа, жесточайшим образом карая тех, кто превращает её в орудие борьбы. Бунин напрасно восстаёт против большевиков, видя в них душителей свободы. Он сам далёк от свободолюбивого духа.

Писатель отказывался мириться с навязанной ему ролью живого трупа. Споря с Д.Горбовым, Воронским, М. Слонимом, он отмечает в «Возрождении»:

«Почему я обязан сходить в гроб ради каких-то там Артёмов Весёлых, Пастернаков, Бабелей, Слонимов, да ещё благословлять их? Я ещё далеко не в Державинском возрасте, да и они далеко не Пушкины!

(«Записная книжка», с. 232)

Поскольку его метод сложился в дореволюционной России, для Бунина является характерной беспрекословная ориентация на классику («Ирония и Китеж», «Думая о Пушкине», «К воспоминаниям о Толстом», «О Чехове», «Пушкинские торжества» и др.) .Очень показателен спор при нахождении путей литературы Зарубежья Бунина с Г.В. Адамовичем, который в статье «О французской «inquietude» и русской тревоге» рассуждал о методах развития русской литературы, проводя параллели с французской, и заявлял о важности поиска обновления, обогащения, в частности, через наследование опыта французской культуры.

«В общем, в среднем французы пишут лучше нас, – постановлял Адамович, – острее, яснее, тоньше, гибче. Писательская техника их несравненно богаче, опыт разнообразнее. Французские романисты уже не прельщают ни натурализмом, ни «бытовизмом», которые многим из наших писателей представляются сейчас не только средством, но и целью. В частности, они поняли, что нельзя без конца делать ставку на внешнюю изобразительность и что здесь уже в конце прошлого столетия был достигнут некий «максимум». Всё это французы уже поняли или чутьём почувствовали. У нас же ещё многие молодые писатели тратят свои силы попусту и бьются в кругу, в котором после Толстого, собственно, делать нечего. «Показать» что-либо яснее Толстого нельзя, и всякие надежды на этот счёт надо оставить. Надо вообще оставить этот путь. Крайне интересно в этом отношении творчество даровитейшего и убеждённейшего из «толстовцев» Бунина, особенно поздние его вещи, после «Господина из Сан-Франциско», – исключительно чёткие, безошибочно выразительные по внешности и всё-таки куда-то дальше рвущиеся, как бы изнывающие под тяжестью собственного совершенства»^[71].

Было бы странно, если бы Бунина не задело упоминание его имени в данном контексте, тем более в связи с пресловутой «внешней изобразительностью», а также категоричное утверждение, якобы «традиционный», толстовский реализм, в сущности, исчерпал себя, свой потенциал.

«Пора бросить идти по следам Толстого? – свирепо интересовался тот в ответной статье «На поучение молодым писателям». – А по чьим же следам идти?»

Однако, Иван Алексеевич не представлял собственное творчество, собственный метод в закоренелых канонах XIX века, отыскивая в «Жизни Арсеньева» уйму страниц «совершенно прустовских» и запальчиво парировал критику Л. Ржевскому: «называть себя реалистом, значит не знать меня как художника»^[72].

Обращаясь к современникам из писательской братии, Бунин как будто соизмеряет их в своих мыслях с Толстым и Чеховым, результатом чего является такая высокая планка в требованиях, что даже о безусловно талантливом Куприне он говорит с сочувствием и снисхождением. Настолько безжалостная бунинская взыскательность не являлась эмигрантским новшеством, она оттачивалась синхронно с ростом художественных покорений Бунина в литературном творчестве. Требуя от литературы глубинного жизненного содержания, естественности и простоты, писатель без колебаний отвергает любые имена, если видит в их произведениях подмену попытки осмыслить мир наигранным глубокомыслием, следованием моде, уловкам формалистского толка.

Но малейшее рациональное зерно в творчестве ровесников или младших современников дарит ему доброту и задушевность. Не важно, касается ли это Семёна Юшкевича, «человека большого таланта и сердца» («Памяти Юшкевича»), сборника сатирической поэзии Дон-Аминадо «Наша маленькая жизнь, преждевременно почившего поэта Ивана Савина или подающего надежды прозаика Леонида Зурова.

Объяснимо, что начиная с двадцатых годов, когда существенно уменьшается накал политических страстей, в литературной критике и публицистике мемуарного плана у Бунина появляются явно позитивные тона («Чехов», «Эртель», «Джером Джером», «Пётр Александров» – о принце Петре Александровиче Ольденбургском, «Записи» – о Семёновых-Тянь-Шанских и поэтессе А.П. Буниной, «О Шаляпине» и др.). Они затем войдут в книгу «Воспоминаний», которая считается высокохудожественной прозой. В вышеперечисленных очерках показывается несравненный изобразительный дар Бунина как мастера словесного портрета (иногда – талантливого шаржа, искромётной карикатуры)^[73]. Он способен передать характеры людей со всей неповторимой индивидуальностью, жестикуляцией, мимикой, особенностями лица, мельчайшими деталями, недоступными обычному взгляду.

Существует и другое обстоятельство. Как в большинстве его литературно-художественных произведений, главным положительным героем и тут является сам автор с его критерием разборчивости и высоким моральным началом.

Во время второй мировой войны писатель уходит от публицистики. Живя в Грассе, он отказывается от всех предложений напечататься в прогерманской прессе.

Писатель во всём был независимой и свободной личностью. Вспоминая те годы, Б.К. Зайцев писал о них с Буниным:

 «Все мы жили тогда несладко, и меня звали немцы печататься, я отказался, и никакого «героизма» здесь не было, но оба мы выросли в воздухе свободы,  и никто нам не посмел бы диктовать что-то»^[74].

Вероятнее всего, основную опору Бунин ищет в размышлениях о родине, о России. В час нашествия Гитлера писатель восклицает: «…до чего, в самом деле, ни с чем ни сравнима эта самая наша Русь!»^[75].

В послевоенное время он был уже не столь несокрушимым противником советского режима, как десятилетие, а то и два, назад. Само время содержало в себе неодолимое начало. Многие бывшие «непримиримые» уже вынуждены были немного по-другому оценивать случившееся: большая история проходила стороной. Это о них высказывалась Нина Берберова, предлагая своё личное объяснение произошедшему свдигу:

 «…так как политическая роль эмиграции, в сущности, кончена, то нечего выпячивать своё антикоммунистическое прошлое, лучше смотреть в будущее, где маячат перемены: перерождение коммунизма, заря свободы, амнистия эмигрантам».

К ним относились В.А. Маклаков, И.А. Бунин, С.К. Маковский, Г.В. Адамович и немало других деяетелей.

Действительно, в сороковые годы встречается немало фактов, свидетельствующих о «полевении» Бунина.  Полуофициозная газета «Советский патриот» брала у него интервью. Он встречался с послом СССР по Франции А.Е. Богомолова. Когда руководством Союза русских писателей и журналистов в Париже были исключены из членов все, кто принял советское подданство, солидарный с исключёнными Бунин сам покинул состав руководства. Большая часть эмиграции посчитала это отступничеством. От писателя отвернулись такие близкие друзья, как Б.К. Зайцев (которого Бунин именует теперь «подколодным ягнёнком») и М.С. Цетлина («И даже она! Как я в её дружбу верил! Ведь она столько для нас сделала,» - говорил он с возмущением).

Тем временем Бунина продолжали «заманивать». От давнего знакомого по литературным «Средам» Н.Д. Телешова он выяснил, что в московском издательстве готовят книгу его избранных произведений. К. Симонов навещает Бунина в Париже и ведёт с ним долгие беседы. О том, насколько далеко зашло это сближение с советской властью, говорит тот факт, который обозначает в дневнике Вера Николаевна: «Предлагают Яну полёт в Москву, туда и обратно, на два недели, с обратной визой»^[76].

Понятно, что подобного рода предложения могли делаться исключительно с «высочайшего» разрешения.

Итак, Бунин едва ли не накануне возвращения. Утверждают, что он «зачастил» в  советское посольство. Но обе стороны (и официальная, большевистская, и эмигрантская) не приняли во внимание главного: внутренней независимости Бунина и верности прежним идеалам. Вскоре это будет проявлено.

В итоге: интервью в «Советском патриоте» оказалось сфальсифицированным («Меня просто на удивление дико оболгали», - сообщал он М.А. Алданову), слухи о том, что он «зачастил» в советское посольство, были, скорее всего, инспирированы Лубянкой («Был приглашён в посольство позапрошлой осенью, - возмущался Бунин в письме Андрею Седых, - и поехал – как раз в это время получил две телеграммы от Государственного Издательства в Москве – просьба немедля выслать сборник моих последних рассказов и ещё несколько старых моих книг для переиздания. Увы, посол не завёл об этом разговора, не завёл и я – пробыл двадцать минут в «светской» (а не советской) беседе, ничего иного не коснулся – и уехал. Ужели это тоже аморальные, преступные действия?), «Избранное» в Советском Союзе не увидело света.

О возвращении в Россию, таким образом, не могло быть и речи.

В результате одинокий, глубоко больной, полунищий и лишённый возможности работать, Бунин оказался между двух огней: большинство эмиграции отвернулось от него, считая «большевиком», с советской стороны, раздражённой и разочарованной, было глухое молчание. Между тем полной неожиданностью явилась его книга 1950 года «Воспоминания», по резкости оценок, не только литературных, но и политических напоминающая Бунина двадцатых годов. Это стало убедительным ответом на все упрёки, и Бунин имел полное право опровергнуть их. В «Милых выдумках» 1951 года он подводил итоги:

«Года три или четыре назад, в какой-то русской газете, – не помню точно её название, - издававшейся, кажется, в Сан-Франциско, какой-то Окулич сообщил, что я после второй мировой войны с Гитлером, летал в Москву и принимал какое-то участие в расстреле генерала Краснова. В книге моих «Воспоминаний» напечатано такое количество строк и целых страниц, посвящённых большевикам, что они посадили бы меня на кол, будь я в их руках»^[77].

Колебания и сомнения в период второй мировой войны и в послевоенные годы одолевали Бунина. Однако они не препятствовали сохранению бесценного  качества – верности идеалам свободы личности и творчества.

Главнейший послевоенный журнал правой эмиграции «Возрождение» откликнулся на восьмидесятилетие Бунина. Нужно отметить, что инициатива чествования Бунина оказалась «в руках людей и организаций, несомненно чуждых ему по духу».  Автор редакционной статьи с полным обоснованием заключал:

«Нам приходилось уже не раз говорить, что Бунин по существу, конечно, не изменился и не примирился с насильствующим Россию политическим режимом, против которого он так ярко выступал в прежние годы. Недаром «Фигаро», помещая приветствие юбиляру, написанное нобелевским лауреатом Андре Жидом и отмечая неоднократные попытки правительства СССР «соблазнить писателя», напечатало строки: «Бунин вправе думать, что благородством своего изгнанничества он, так же, как и своим творчеством, спас душу своей Родины и русского народа»^[78].

Эти заключительные слова французского нобелевского лауреата, пожалуй, лучше всего выражают суть и содержание бунинской публицистики, сугубо патриотической, свободолюбивой, горячо ратующий за духовные и нравственные идеалы, которые в ХХ веке прошли драматическую проверку и пережили ужасное испытание на прочность.

2.4 Книга-дневник Бунина И.А. «Окаянные дни» и отражение в ней революционной эпохи

        «Окаянные дни» впервые печатались с большими перерывами (с 1925 по 1927 гг.) в парижской газете «Возрождение», в то время Бунин сам еще не знал окончательного объема своего произведения. Оно мыслилось, по-видимому, самим писателем как текст с принципиально открытой структурой, у которого не было четко фиксированного конца. Но уже тогда писатель ощутил необыкновенность своего произведения, его гетерогенную сущность. Наверное, поэтому он очень точно указывает на двойственную природу своего произведения: «беллетристика» и «нужное для времени».

В 1933 году, уже после присуждения Бунину Нобелевской премии по литературе, берлинское издательство «Петрополис» решило выпустить собрание сочинений писателя. «Окаянные дни» вошли в десятый том этого двенадцатитомного собрания сочинений, но уже со значительно переработанным текстом по сравнению с газетным вариантом. Но и эта правка не была окончательной, так как в последние годы своей жизни И. Бунин правил текст «Окаянных дней» по авторскому экземпляру берлинского издания.

        Уже в 30-е годы по достоинству оценил всю значимость, своевременность и художественность этого произведения М.А. Алданов, который в своей рецензии на девятый и десятый тома берлинского собрания сочинений Бунина писал: «Ни к «Окаянным дням», ни тем более к «Серпу и молоту» не должно подходить как к книгам чисто политическим. Это ведь художественные произведения, и есть в обеих книгах страницы, которые могут сравняться с лучшим из всего, что написано Буниным. Но в «Окаянных днях» сокровища изобразительного искусства были рассыпаны в самых злых и резких главах»^[79].

        Советскому литературоведению «Окаянные дни» И.А. Бунина были известны, но до конца 1980-х годов оценивались по причинам идеологического свойства однозначно отрицательно. Неопубликованные «Окаянные дни» в работах, где все же упоминалось это произведение, оценивались пренебрежительно: «в дневнике «Окаянные дни» отразилась вся полнота контрреволюционной предубежденности человека утратившего чувство высокой ответственности перед родиной»  – В.В. Бузник; «Окаянные дни» находятся за гранью искусства» – Ю.А. Андреев.

        А.А. Нинов и вовсе утверждал, что «Окаянные дни» с художественной стороны не имеют никакой ценности: «Нет здесь ни России, ни ее народа в дни революции. Есть лишь одержимый ненавистью человек. Эта книга правдива лишь в одном отношении – как откровенный документ внутреннего разрыва Бунина со старой либерально-демократической традицией»^[80].

С конца 80-х годов отечественное литературоведение под напором «перестроечных» общественных идей приходит к признанию художественных и этических достоинств «Окаянных дней»: «При всех ложных акцентах в книге Бунина безусловно есть страницы, ставшие психологическим документом эпохи глубинных социальных смещений. Пора это признать»^[81].

        В 90-е годы выходят в свет и стремящиеся к научной объективности статьи К. Эберт и К. Ошар интерпретирующие историко-литературные, идеологические, композиционные и иные параметры «Окаянных дней».

Но споры вокруг этого произведения не затихают не только по причинам явных публицистических интенций, прозвучавших в «Окаянных днях» и выразивших политическую позицию автора, но и в связи с неясностью жанровой природы произведения. Так ряд литературоведов (В.В. Бузник, Л.А. Смирнова, Л.И. Сараскина, М.К. Шемякина и др.) считают, что «Окаянные дни» написаны в форме дневника. Другие исследователи предполагают, что жанр этого произведения несколько шире, нежели просто «дневник»: «Окаянные дни» – «дневниковые записи 1918-1919 гг.» – Ю.В. Мальцев, «художественный дневник» – К. Эберт, «оригинальное произведение в форме дневника» –  К. Ошар, «публицистически страстный дневник»  –С.Ю. Ясенский, «дневник-памфлет» – О.Н. Михайлов^[82].

        Действительно, на первый взгляд, «Окаянные дни» написаны в одной из самых продуктивных литературных форм – дневниковой. В годы страшных переломов и почти немыслимых испытаний дневниковая запись становится едва ли не самым важным способом постижения происходящего. Бунин здесь был не одинок: параллельно создаются «Черная тетрадь» и «Синяя тетрадь» Зинаиды Гиппиус, «Апокалипсис нашего времени» Василия Розанова, дневники Михаила Пришвина и Александра Блока и многие другие.

        То, что столь разные писатели обратились в те годы к жанру литературного дневника, свидетельствует о том, что именно этот жанр адекватно отвечал стремлению писателей запечатлеть по горячим следам грандиозные, катастрофические по своим масштабам события, свидетелями и невольными участниками которых они были.

        Кроме того, дневники – драгоценные документы жизни. Документальная литература «не сочиняется», она рождается самой жизнью, переживаниями ли души или внешними обстоятельствами. Это главная книга любого писателя, утверждала О. Берггольц: «чаще всего дневник –потребность, но не потребность «самолюбования» или «самоковыряния», как полагают литературные мещане, скрытники и скопцы, а сначала инстинктивное, но со зрелостью всё более осознаваемое ощущение значительности всеобщей жизни, проходящей сквозь жизнь, а может быть, вернее сказать  –  ощущение значительности своей жизни, неотделимой от жизни всеобщей»^[83].

        «Окаянные дни» до последнего времени не привлекали должного внимания исследователей. В работах о Бунине – это произведение обычно только упоминается, и даже те авторы, которых нельзя заподозрить в политической предвзятости, отзываются о нем скорее пренебрежительно. Недавний всплеск интереса к «Окаянным дням» со стороны широкой публики, «прямая проекция бунинского произведения на современность», словно бы мешает литературоведению приступить к серьезному исследованию этого произведения. По тонкому наблюдению В.Ф. Ходасевича, путь к бунинской философии лежит через бунинскую филологию и только через нее». Несомненно, что и бунинская «политика», заслонявшая до сих пор в «Окаянных днях» все остальное, коренится в бунинской философии, с которой она неразрывно и напрямую связана. Одним из немногих это понял М.А. Алданов, который в своей рецензии на девятый и десятый тома берлинского собрания сочинений Бунина написал:

Ни к «Окаянным дням», ни тем более к «Серпу и молоту» не должно подходить как к книгам чисто политическим. Это ведь художественные произведения, и есть в обеих книгах страницы, которые могут сравняться с лучшим из всего, что написано Буниным. Но в «Окаянных днях» сокровища изобразительного искусства были рассыпаны в самых злых и резких главах.

«Окаянные дни» представляют большой интерес сразу в нескольких отношениях. Во-первых, в историко-культурологи ческом плане «Окаянные дни» отражают, порой с фотографической точностью, эпоху революции и гражданской войны и являются свидетельством восприятия, переживаний и раздумий русского писателя-интеллигента этого времени.

        Во-вторых, в историко-литературном отношении «Окаянные дни» представляют собой яркий образец бурно развивавшейся с начала XX века документальной литературы. Сложное взаимодействие общественной мысли, эстетических и философских исканий и политической обстановки привело к тому, что дневники, воспоминания и произведения, основанные непосредственно на реальных событиях, заняли видное место в творчестве самых разных авторов и перестали быть, по терминологии Ю.Н. Тынянова, «фактом быта», превратившись в «литературный факт»^[84].

        В-третьих, с точки зрения творческой биографии И.А. Бунина «Окаянные дни» являются важной частью наследия писателя, без учета которой полноценное изучение его творчества представляется невозможным.

        В-четвертых, в текстологическом отношении «Окаянные дни» как и многие другие произведения Бунина эмигрантского периода, имеют ряд трудностей связанных в первую очередь с генезисом текста, с историей его публикации и с многократной авторской правкой; недоступность архивных материалов и периодических изданий русского зарубежья еще более усложняет дело. Тот факт, что на сегодняшний день не существует ни одного удовлетворительного в текстологическом отношении издания «Окаянных дней», заставляет подробнее рассмотреть творческую историю и текстологические особенности бунинского произведения. Объем данной статьи не позволяет изложить все текстологические сложности; здесь будут рассматриваться лишь отдельные аспекты этой проблемы, существенные для понимания авторского замысла^[85].

        «Окаянные дни» впервые печатались с большими перерывами в 1925-1927 гг. в парижской газете «Возрождение», созданной на деньги нефтепромышленника А.О. Гукасова и задуманной «как орган национальной мысли», в решительной мере в противовес «Последним новостям», единственной в то время серьезной ежедневной газете в «столице» русского рассеяния»^[86].

        Документальность «Окаянных дней» не подлежит сомнению: Бунин хотел в своем произведении зафиксировать и передать как можно более точно события, свидетелем и очевидцем которых он стал во время революции и гражданской войны. О достоверности сведений, которые приводит Бунин в «Окаянных днях», свидетельствует хотя бы тот факт, что авторы исторических работ, посвященных этой эпохе, ссылаются на произведение Бунина именно как на исторический источник. Для Бунина установка на достоверность сообщаемых фактов и жизненных впечатлений заключала в себе в первую очередь огромный нравственный потенциал; этот аспект достоверности текста стал одним из главных факторов развития всей документальной литературы в XX веке.

        В «Окаянных днях» широко используется документальный материал: Бунин упоминает множество современников, при этом не только общеизвестных людей (писатели, политики, журналисты и т.п.), но и лиц, имевших отношение исключительно к его частной жизни (родственники, прислуга, знакомые). Широко представлена топонимика Москвы, Одессы, Петербурга и русской провинции; писатель часто называет газеты, брошюры, книги и т.п., из которых он делает выписки или черпает сведения, указывая иногда даже выходные данные: «Купил книгу о большевиках, изданную «Задругой»^[87].

        При всем этом Бунин не признавал над собой ига документализма. Не случайно по поводу своих «Авторских заметок», в которых речь идет о писателях-современниках, он написал, что эти заметки «кстати сказать, ничуть не есть история русской литературы». Представляется, что Бунин точно так же осознавал, что и его «Окаянные дни» не являются «историей русской революции». Уже на первых страницах автор заявляет: «Еще не настало время разбираться в русской революции беспристрастно, объективно...» Это слышишь теперь поминутно. Беспристрастно! Но настоящей беспристрастности все равно никогда не будет. А главное: наша «пристрастность» будет ведь очень и очень дорога для будущего историка. Разве важна «страсть» только «революционного народа» ? А мы-то что ж, не люди, что ли?»^[88].

        Эта «пристрастная», публицистическая направленность «Окаянных дней» проявляется уже в том, что Бунин включил в состав своего произведения в переработанном виде материал, который он уже раньше публиковал в разных эмигрантских периодиках, часто под заглавием «Записки». Связь «Окаянных дней» с публицистикой писателя является, таким образом, не только идейной, но и генетической. Публицистичность «Окаянных дней» нельзя рассматривать как отступление или даже искажение документального начала, но как другой аспект этого сложного произведения  аспект, который Бунин никогда не скрывал и который входил в его авторский замысел.

        В своем дневнике, озаглавленном «Окаянные дни», Иван Алексеевич Бунин выразил свое резко отрицательное отношение к революции, свершившейся в России в октябре 1917 г. Это даже не дневник в строгом смысле слова, поскольку писатель восстанавливал записи по памяти, художественно их обрабатывая. Он воспринимал большевистский переворот как разрыв исторического времени.

        Сам Бунин ощущал себя последним, кто может чувствовать «это прошлое время наших отцов и дедов». Он хотел в «Окаянных днях» столкнуть осеннюю, увядающую красоту прежнего и трагическую бесформенность нынешнего времени.

        В «Окаянных днях» писатель определит эту двойственность так: «Есть два типа в народе. В одном преобладает Русь, в другом – Чудь, Меря. Но и в том и другом есть страшная переменчивость настроений, обликов, «шаткость», как говорили в старину. Народ сам сказал про себя: «из нас, как из древа, – и дубина, и икона», – в зависимости от обстоятельств, от того, кто это древо обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев... Древнюю Киевскую Русь Бунин оплакивал и любил до самозабвения, азиатчину ненавидел. (...) азиатчина и... пыль засасывает Русь». Иван Алексеевич стремится осмыслить духовные законы, по которым жила Россия много веков^[89].

        У него все происходящее рассматривается как течение вечного закона истории, как очередное проявление сущности русской истории, которую сходным образом излагал уже Татищев: «Брат на брата, сыновья против отцов, рабы на господ, друг друга ищут умертвить единого ради корыстолюбия, похоти и власти...» И комментарий Бунина: «А сколько дурачков убеждено, что в русской истории произошел великий «сдвиг» к чему-то будто бы совершенно новому, доселе небывалому»^[90].

        Опираясь на примеры истории, Бунин высказывает мысль, что революция не несла в себе чего-то нового, это был очередной бунт, доказывающий «до чего все старо на Руси и сколь она жаждет прежде всего бесформенности»^[91]. Писатель убежден, что поменялось лишь название очередного бунта. В свою очередь, Бунин видит причину всех бед в незнании истории.

        Таким образом, подводя итоги отметим следующее.

          Трезвое, реалистическое описание в «Окаянных днях» 1918-1919 годов приобретает трагически-пророческий смысл. Бунин предостерегает нас от ошибок современной ему действительности, от нового агитирующего мифа, о том, что история, сделав свой виток, возвращается к старому.

Ценно то, что И. Бунин с его чувственным восприятием мира и необыкновенным уменьем передавать увиденное, запечатлел образ России тех дней. Он сделал новый шаг в познании народа, русского национального характера на разломе времен.

«Окаянные дни» И. Бунина – одно из значительных этапных произведений писателя, обладающее оригинальной жанровой структурой, отличающейся синтезом мифолого-фольклорного и историософского компонента.

«Окаянные дни» И. Бунина – это не только уникальное и этапное произведение в творческом наследии писателя, но и своеобразный историко-культурный феномен первой трети XX столетия, имеющий сложный мировоззренческий, эстетический и духовно-психологический генезис.

Заключение

        Подводя итоги данного исследования, обозначим следующее.

        Публицистический стиль речи представляет собой функциональную разновидность литературного языка и широко применяется в различных сферах общественной жизни: в газетах и журналах, на телевидении и радио, в публичных политических выступлениях, в деятельности партий и общественных объединений.

         «Несвоевременные мысли» М. Горького и «Окаянные дни» И. Бунина относятся к числу тех художественных и философско-публицистических произведений, в которых по живым следам исторических событий запечатлен «русский строй души» времен революции и гражданской войны 1917-1921 гг.

        Особая роль в развитии у школьников коммуникативных умений принадлежит текстам публицистического стиля, обладающим огромными дидактическими возможностями, что обусловлено как экстралингвистическими, так и собственно лингвистическими факторами публицистического стиля.

        Таким образом, предметом изучения должны стать публицистические произведения, на основе которых возможно было бы совершенствовать интеллектуальную гражданскую личность, владеющую умениями и навыками создания авторских разножанровых публицистических текстов.

        Публицистические произведения «Окаянные дни» и «Несвоевременные мысли» создавались в одно время, 1917-1919 годы, и отразили впечатления художников от той реальности истории нашего отечества, которую мы сегодня называем Великой Катастрофой.

        «Несвоевременные мысли» публикуются в газете «Новая жизнь» с апреля 1917 года по июль 1918 года. За эти публикации газета подверглась критике со стороны Ленина и большевиков, поэтому была закрыта. Разрозненные записи дневника И.Бунина опубликовала берлинская газета «Руль» в 1921 году. Эти записи были продолжены наблюдениями, что составило книгу «Окаянные дни». Впервые книга появляется в 1925 году на страницах газеты «Возрождение» в Париже.

        И.Бунин и М.Горький выбирают дневниковую форму. Почему писатели, которые оказались по разные стороны баррикад, избрали такую форму для своих мыслей? Возможно, этому способствовало то, что в дневнике можно передавать свои непосредственные размышления о происходящем, запечатлеть на бумаге тот момент жизни, который врезался в память навсегда. Бунин еще в 1916 году писал: «Дневник –  одна из самых прекрасных литературных форм. Думаю, что в недалеком будущем эта форма вытеснит все прочие». Действительно, к дневникам обращаются В.Гиппиус, А.Ремизов, М.Цветаева. Дневник представляет собой литературно-бытовой жанр. Повествование ведется от первого лица в виде повседневных, как правило, датированных записей. Дневник как внелитературный жанр отличается предельной искренностью, откровенностью высказывания, происходит фиксация «только что» случившегося и перечувствованного. Дневник пишется для себя и не рассчитан на публичное восприятие. Это сообщает ему особенную подлинность, достоверность. Обращенный преимущественно к событиям личной жизни, дневник в то же время нередко включает и общезначимые суждения о мире, вырастающие из размышлений над проблемами собственного бытия. Дневник монологичен, но монологическое слово автора может быть и внутренне диалогичным, с неясной оглядкой на мнение другого о мире и о самом себе. Для дневника не характерен разрыв между временем написания и временем, о котором пишут: отсутствие этого временного интервала препятствует взгляду на собственную жизнь как единое целое.

Список использованной литературы

1. Базанова А.Е. Теория публицистики и литературно-художественной критики.  – М.: Академия, 2012. – 478с.
2. Белова Т.Д. Эволюция эстетических взглядов М. Горького (1890– 1910-е гг.) в контексте культурологических исканий эпохи. - М., 2004;
3. Бельчиков Ю.А. Стилистика и культура речи. - М.,  2010 – 280с.
4. Бузник В.В. Творчество И. Бунина // Литература в школе. - 2001. - №1. - С. 14.
5. Бунин И.А. Избранное / Под ред. А. Лисовицкой. – Кишинёв: Картя Молдовеняскэ, 1973. – 117 с.
6. Бунин И.А. Публицистика 1918-1953 годов /Под ред. Т.И. Мишутиной. – М: Наследие, 1995. – 185 с.
7. Верещагина Е. Сон осени //Газета «Наше время» от 21.04.2011.
8. Горький М. А. Несвоевременные мысли. - М., Олимп, - 2000.
9. Горький М. Собр. соч. в 30-ти томах, т. 28 – М, 1954. - 236 с.
10.  Горьковские чтения. 1958-1959 – М: 1961.
11.  Гребенина А.М. Обзор печати: Проблемы теории жанра. - М., 2008. – 232с.
12.  Есин Б.И. История русской журналистики XIX века. – М.: 2012. – 474с.
13.  Журбина Е. Теория и практика художественно-публицистических жанров. - М., 2009. – 197с.
14.  Капчинский О.И. «Окаянные дни» Ивана Бунина. – М: Вече, 2014. – 202 с.
15.  Коньков В.И. Речевая структура газетного текста. - М.: АСТ, 2010. – 386с.
16.  Костомаров В.Г. Русский язык на газетной полосе. - М.: Вагриус, 2010. – 274с.
17.  Краткая литературная энциклопедия. //Под ред. А.А. Суркова. Т.6. – М.: РИК «Культура», 2011 . – 683с.
18.  Ланин Б. Окаянная современность и горечь позднего прозрения : [заметки о «Несвоевременных мыслях» А. М. Горького и «Окаянных мыслях» И. А. Бунина] / Борис Ланин // Народное образование. – 1990. – № 6. – С. 138–144.
19.  М. Горький: уроки истории. Горьковские чтения 2014 года: Материалы XXXVI Международной научной конференции. – Н. Новгород: ООО «БегемотНН», 2016. – 395 с.
20.  Нефагина Г. Л. «Несвоевременные мысли» А. М. Горького // Нефагина Г. Л. Пособие по русской литературе для поступающих в вузы. – 2-е изд., доп. – Мн., 1998. – С. 140–142.
21.  Николаев Г. Перечитывая Тендрякова в XXI веке: к 85-летию со дня рождения писателя // Звезда. - 2011. - № 12. - 127-135.
22.  Полонский А.В. Публицистика как особый вид творческой деятельности// Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. – 2011. - №1. – С.56-62.
23.  Сливицкая О.В. Повышенное чувство жизни: Мир Ивана Бунина. – М: Издательский центр РГГУ, 2004. – 128 с.
24.  Спиридонова Л.А. Голос истории в творчестве Горького// М. Горький: уроки истории. Горьковские чтения 2014 года: Материалы XXXVI Международной научной конференции. – Н. Новгород, 2016. – с. 75
25.  Спиридонова Л.А. М. Горький: диалог с историей. М., 1994; Сухих С.И. Заблуждение и прозрение Максима Горького. - Н. Новгород, 1992.
26.  Сухих О.С.Эволюция социально-политической мысли М.Горького («Несвоевременные мысли»-»Бесстрашие разума»-»В.И.Ленин»)// М.Горький: уроки истории. Горьковские чтения 2014 года: Материалы XXXVI Международной научной конференции. – Н. Новгород., 2016. – 395 с.
27.  Тарасова И.В. «Несвоевременные мысли» М.Горького: авторская воля и структура произведения. – Медиаскоп., 2009, - № 4. – С.4
28.  Тертычный А.А. Жанры периодической печати. - М.: АСТ, 2012. – 364 с.
29.  Туманов Д.В. Творим золотым пером. – Казань, 2013. – 267 с.
30.  Шаховская З.А. В поисках Набокова. Отражения. Статьи. – М: Советский писатель, 1990. - 428 с.
31.  Шляхов М.Ю., Смирницкий А.Е. Личность и революция в произведениях М.Горького// М. Горький: уроки истории. Горьковские чтения 2014 года: Материалы XXXVI Международной научной конференции. – Н. Новгород, 2016. – с. 82-88.
32.  Эберт К. Жанровые особенности «Окаянных дней» И. Бунина. - М., 1988. – 261 с.
33.  Юрков Л. Л. Этика журналистского творчества. - СПб.: Питер-Ком, 2011. – 347 с.
34.  Нищета в законе [Электронный ресурс]

-http://www.mk.ru/print/article/133566/

35. Бабореко А. К. Бунин И. А. : Жизнеописание. М. , 2004. - 455 с.

36. Газер И. Д. Современники о И. А. Бунине // Вопросы русской литературы. -Львов, 1969.-С. 15-25.

37. Бабореко А. К. Бунин И. А. : Жизнеописание. М. , 2004. - 455 с.

38. Бабореко А. К. Бунин: Материалы для биографии с 1870 по 1917. М. , 1983.-351 с.

39. Бабореко А. К. Дороги и звоны: Воспоминания, письма. М. , 1993. – 224 с.

40. Бахрах А. В. Бунин в халате. М. , 2000. - 243 с.

Приложение

Тема урока: «Почему мы, Русь, -

несчастнее других?»

Публицистическое творчество. М.Горький «Несвоевременные мысли»

Цели:

1. Выяснить отношение А.М. Горького к революционным событиям в России;
2. Доказать с одной стороны, своевременность «Несвоевременных мыслей», с другой стороны, их утопический характер;
3. Постараться понять трагедию М. Горького как художника и как человека.

Тип урока: урок-дискуссия

Формы и методы: слово учителя, практическая работа в группах, индивидуальная работа, презентация.

Оборудование:  портреты М. Горького, мультимедиа, музыкальное сопровождение, тексты,  сборник статей  «Несвоевременные мысли», очерк «В. И. Ленин».

Учащимся было предложено домашнее задание опережающего характера.

Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу: бледно, разбросано и неприютно в тебе;... Русь! Чего же ты хочешь от меня? Какая непостижимая связь таится между нами? Что глядишь ты так, и зачем все что ни есть в тебе, обратило на меня полные ожидания очи? И еще, полный недоумения, неподвижно стою я, а уже главу осенило грозное облако, тяжелое грядущими дождями, и онемела мысль перед твоим пространством. Что пророчит сей необъятный простор?

Н.В.Гоголь

Ход урока. Вступительное слово учителя.

Россия... Многострадальная наша Родина! Сколько испытаний уже выпало на твою долю, сколько их еще предстоит, кто знает? «Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудного. Прекрасного далека тебя вижу: бледно, разбросано и неприютно в тебе; Русь! Чего же ты хочешь от меня? Какая непостижимая связь таится между нами? Что глядишь ты так, и зачем все, что ни есть в тебе, обратило на меня полные ожидания очи? И еще, полный недоумения, неподвижно стою я, а уже главу осенило грозное облако, тяжелое грядущими дождями, и онемела мысль перед твоим пространством. Что пророчит сей необъятный простор?» Так писал о России Н.В.Гоголь в середине прошлого века. Но и сегодня мысли великого писателя не дают нам покоя, потому что у каждого честного человека болеет душа за будущее его Родины.

Что произошло с нами? Еще вчера мы пели: « Нам ли стоять на месте? В своих дерзаниях всегда мы правы!», еще вчера у нас были непоколебимые идеалы, и мы свято в них верили, верили в грядущее светлое будущее. А сегодня ничего этого больше нет. Сознание наше раскрепощено, мы абсолютно свободны, но многих из нас эта свобода пугает, потому что она требует самостоятельности и ответственности, заставляет думать и решать, а не доверяться обольстительным мечтам и программам идеологов и вождей. История дает нам шанс обо всем подумать, даже о самом святом и неприкосновенном ранее, о революции, которая всегда была вне анализа, мы ею только восторгались, всех поверяли ее величием и правотой... Восторгались и творчеством А.М. Горького, считая его первым пролетарским писателем, основоположником социалистического реализма, относились к нему как к победителю, которого не судят...

Но сегодня именно Горький и его произведения стали средоточением спора о России, спора, который начинается заново. И сейчас уже невозможно исключить из него все духовное наследие писателя, прежде всего его статьи, написанные в один из ответственных моментов истории России, под общим названием «Несвоевременные мысли». Сегодня на уроке мы должны понять, как спешил Горький все сказать ко времени, даже опередить его, чтобы наметить возможные ходы на будущее. Несмотря на то, что все-таки во многом воззрения писателя на происходящие события были утопическими, он, несомненно, стал зеркалом Октябрьской революции.

Историческая справка.

Горький не один раз жаловался, что революция выключила его из писательской работы. «Ничего не пишу, не занимаюсь литературой. Не такое теперь время, чтобы этим заниматься», - говорил он в 1919 году. И хотя это не совсем так, важно подчеркнуть, что главным делом этого периода он считает свою публицистику. За 14 месяцев работы в газете «Новая жизнь», органе социал-демократов, Горький опубликовал около восьмидесяти статей, из которых затем сформировал две книги: «Революция и культура. Статьи 1917 года» и «Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре», изданные соответственно в Берлине и Петрограде. С тех пор эти книги у нас не появлялись, на 70 лет утонув в недоступных чревах спецхранов.

Мысли, как оказывается, могут быть, если верить А.М. Горькому, своевременными и несвоевременными, что само по себе, конечно, парадокс, нонсенс, ибо мысль всегда что-то открывает, раскрывает, объясняет, стремится к познанию не только общества, но и самого носителя мысли. Сегодня нам предстоит разобраться в этом.

Почему А.М. Горький радостно приветствует и напутствует февральскую буржуазно-демократическую революцию? (Горький считал, что наследство, оставленное революции монархией, - ужасно, поэтому Февральскую революцию он приветствует словами: «Мы должны дружно взяться за работу всестороннего развития культуры, - революция разрушила преграды на путях к свободному творчеству, и теперь в нашей воле показать самим себе и миру наши дарования и таланты, наш гений..»).

Почему же меняется мнение М Горького о революции Октябрьской? (Буревестник грядущей революции буквально опалил свои крылья в огненной буре революции подлинной, настоящей. Путь между двумя революциями - буржуазной и социалистической - трудный путь. Печатаясь на страницах   «Новой жизни»,   Горький пытался выбрать свою позицию, свое отношение к действительности, развивающимся событиям. И как бы впоследствии он ни писал отрицательно о политике, «Несвоевременные мысли» - политическая публицистика, которая вполной мере раскрывает кричащие противоречия, которые были характерны и для самой жизни и для автора).

Какие проблемы поднимает A.M. Горький в своих публицистических статьях? (Учащиеся отвечают, приводя примеры из текста, что это проблемы: «грязной»литературы», войны и человека-искусства, культуры, человеческих взаимоотношений, самосудов, антисемизма, интеллигенции, власти большевиков, революции, жестокости, совести).

Что же мешает Горькому принять уже совершившуюся революцию? Какие обстоятельства определяют критический пафос «Несвоевременных мыслей»? (Насилие, варварство, с которым Горький сталкивается почти каждый день. Он, например, говорил с болью о расхищении национального имущества в Зимнем, Гатчинском и других дворцах, о разгроме Малого театра в Москве, о «заключении в тюрьму неизвестно за что» Паниной, Долгорукова, Сытина, много сделавших для просвещения русского народа)

Как вы думаете, о каком разъединении пишет Горький на страницах своих публицистических статей? (Горький болезненно переживает разъединение политики и нравственности, гуманистических идеалов революции и практики тех, кто захватил власть. В своих статьях он рисует мрачные картины:

 «Мы живем по горло в крови и грязи, густые тучи отвратительной пошлости окружают нас...»

«Народ изболел, исстрадался, измучен неописуемо, полон чувства мести, злобы, ненависти, и эти чувства все растут, соответственно силе своей, организуя волю народа».

«Издохла совесть. Чувство справедливости направлено на дело распределения материальных благ...»)

Какова характерная особенность «Несвоевременных мыслей»? (Психологизм - характерная особенность публицистики Горького. Психологизм помог вскрыть Горькому конфликты социальные).

Что, по мнению Горького, разъединяет людей, а что объединяет? (Учащиеся рассуждают, опираясь на текст, что «...политика и религия разъединяют, а искусство объединяет»).

Какие «две злобы» видит в текущем дне? (Борьба партий и культурное строительство. Это совместить нельзя. «Политическая борьба делает строительство культуры почти невозможным». Учащиеся считают, что эти мысли Горького можно назвать своевременными для нашего дня).

Как вы думаете, в чем корень одной из самых драматических ошибок А.М. Горького? (Учащиеся приводят примеры из статей, в которых М.Горький ругает народ, противопоставляет крестьян рабочим, пишет о том, что крестьян необходимо перевоспитывать).

В чем проявляется утопизм Горького - публициста на страницах «Несвоевременных мыслей»? (Одиннадцатиклассники делают выводы о том, что утопическими являются мысли писателя о крестьянах, его обращение к женщинам: «перестаньте кричать, ненавидя и презирая, кричите любя    попытайтесь своей силой создать явления, возвышающие человека в его и в
ваших глазах»).

Что, по мнению Горького, оттолкнуло интеллигенцию от большевиков и Советской власти? (Насилие, разрушения... Рассуждения учащихся, примеры из текста «Несвоевременных мыслей», «Окаянных дней» И.Бунина, «Черной книжки» З.Гиппиус).

Есть ли в «Несвоевременных мыслях» трагические пророчества? Какой видится на этом фоне фигура Ленина? (Рассуждения одиннадцатиклассников о современности, о личности В.И.Ленина. Рассуждения подтверждаются примерами из очерка «Владимир Ильич Ленин» 1920 года и очерка «В.И.Ленин», отрывками из «Несвоевременных мыслей»).

Учитель: «В июне 1918 года газета «Новая жизнь» была закрыта, а незадолго до закрытия статьи Горького становятся все более не отвечающими рубрике, под которой они печатались: ранее «несвоевременные», они становятся все более «своевременными», созвучными для новой власти. Писатель призывает «смягчить» нравы большевиков, говорит о необходимости оказания им помощи.

Как звучит голос последних статей? (Тихо, жалобно. Горький не настаивает, не возмущается, не кричит. Он тихо просит обращаясь неизвестно к кому: «Надо что-то делать, необходимо бороться с процессом физического и духовного истощения интеллигенции, надо почувствовать, что она является мозгом страны»).

Учитель: «Да, на страницах уже почти умирающей газеты Горький еще будет призывать вести культурно-просветительскую работу в народе, будет пытаться встать над политой и дорогим самопожертвованием заплатит позднее, что еще раз докажет глубину и правоту его тогдашних пророчеств. Трагедия писателя примет необратимый характер; его мысли станут «своевременные» для правителей и «несвоевременными» для народа.

Но с этим у нас считаться было не принято. В этом-то, видимо, и главная причина, «почему мы, Русь, - несчастнее других».

Письменная работа и рефлексия.

Написать сочинение-эссе на тему:

 Что вы можете сказать об авторе «Несвоевременных мыслей»? Как расцениваете его мысли?

Подведение итогов урока.