ПРОЕКТНАЯ РАБОТА «ИОСИФ АЛЕКСАНДРОВИЧ БРОДСКИЙ: ТВОРЧЕСТВО ДО И ПОСЛЕ ЭМИГРАЦИИ»
проект по литературе (11 класс)

ПРОЕКТНАЯ РАБОТА

«ИОСИФ АЛЕКСАНДРОВИЧ БРОДСКИЙ:

ТВОРЧЕСТВО ДО И ПОСЛЕ ЭМИГРАЦИИ»

Работу выполнила

Ученица 11 «Д» класса

(гуманитарная группа)

Руководитель

учитель русского языка и литературы КОЗЕВА Н.И.

Москва

2012 г.

СОДЕРЖАНИЕ

I. ВВЕДЕНИЕ. Третья волна эмиграции (1960-1980 годы).

II. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ. Биография И.А.Бродского. Хронология.

1. Литературные взгляды поэта
2. Анализ творчества И.А.Бродского:

1. Тема России в поэзии русской эмиграции.
2. Иосиф Бродский как американский поэт-лауреат.

III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Из воспоминаний об И.Бродском.

ЛИТЕРАТУРА.

I. ВВЕДЕНИЕ. Третья волна эмиграции (1960-1980 годы).

С третьей волной эмиграции из СССР преимущественно выехали деятели искусства, творческая интеллигенция. В 1971 15 тысяч советских граждан покидают Советский союз, в 1972 - эта цифра возрастет до 35 тысяч. Писатели-эмигранты третьей волны, как правило, принадлежали к поколению "шестидесятников", с надеждой встретившему ХХ съезд КПСС, развенчание сталинского режима. Жесткие требования в литературе советского периода вынудили многих писателей выступать против любых политических идей в своих книгах. Писатели третьей волны оказались в эмиграции в совершенно новых условиях, они во многом были не приняты своими предшественниками, чужды «старой эмиграции». В отличие от эмигрантов первой и второй волн, они не ставили перед собой задачи «сохранения культуры» или запечатления лишений, пережитых на родине. Совершенно разный опыт, мировоззрение, даже разный язык мешали возникновению связей между поколениями. Русский язык в СССР и за границей за 50 лет претерпел значительные изменения, творчество представителей третьей волны складывалось не столько под воздействием русской классики, сколько под влиянием популярной в 1960-е американской и латиноамериканской литературы, а также поэзии М.Цветаевой, Б.Пастернака, прозы А.Платонова. Одной из основных черт русской эмигрантской литературы третьей волны станет ее тяготение к авангарду, постмодернизму. Вместе с тем, третья волна была достаточно разнородна: в эмиграции оказались писатели реалистического направления (Солженицын, Владимов), постмодернисты (Соколов, Мамлеев, Лимонов), антиформалист Коржавин. Русская литература третьей волны в эмиграции, по словам Коржавина, это «клубок конфликтов»: «Мы уехали для того, чтобы иметь возможность драться друг с другом». ^[1]

II. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ. Биография И.А.Бродского. Хронология.^[2]

Иосиф Бродский родился в 1940 году в Ленинграде. Отец его, Александр Иванович Бродский (1903—1984), был фотокорреспондентом армейской газеты, окончил войну в чине капитана 3-го ранга и затем работал в фотоотделе Военно-Морского музея. Мать, Мария Моисеевна Вольперт (1905—1983), всю жизнь проработала бухгалтером.

B 1949 Семья переехала в знаменитый дом Мурузи, где они получили “полторы комнаты” в большой коммунальной квартире на втором этаже (ул. Пестеля, бывшая Пантелеймоновская, д.27, кв.28).

B 1995 Бродский уходит из 8-го класса школы № 196. Поступает работать на завод “Арсенал” фрезеровщиком. После этого работал в больнице, в морге, был кочегаром. Март 1959 знаменателен первым крупным публичным выступление на «турнире поэтов» в ленинградском ДК им. Горького: скандал вокруг стихотворения “Еврейское кладбище”.В 1963 Бродского впервые публикуют заграницей в переводах на польский язык Анджея Дравича в газете “Wspolczesnosc”.

В 1963 году состоялось выступление главы советского государства Н.С. Хрущева, началась новая кампания, направленная против интеллигенции, и - один из первых ударов тогдашней ленинградской администрации пришелся по Бродскому. Бродского объявляют тунеядцем и ссылают на 5 лет в деревню Норинское Архангельской области. И это все не смотря на то, что поэт работал фрезеровщиком на заводе, кочегаром в котельной , санитаром.( 13 марта 1964).

4 сентября 1965 в результате вмешательства видных деятелей европейской культуры (в том числе письма Ж.-П.Сартра руководству страны), вызванного публикацией на Западе стенограммы судебного процесса, записанной Фридой Вигдоровой, Бродский, отбыв в ссылке 18 месяцев, освобожден досрочно (приговор оставлен в силе, но срок ссылки изменен до реально отбытого).

В 1965 и 1970 годах в Нью-Йорке выходят два его поэтических сборника: "Стихи и поэмы" и "Остановка в пустыне", вызвавшие ярость у литературных чиновников.

B 1966 произошла первая "взрослая" публикация в СССР: два стих. в сборнике “Молодой Ленинград” (М.—Л-д: Сов. пис., 1966).

B 1967 были опубликованы два стихотворения Бродского в сборнике “День поэзии 1967” (Л-д: Сов. пис., 1967). В Англии вышла книга: Joseph Brodsky, Elegy to John Donne and Other Poems, transl. by Nicholas Bethell. London: Longman, 1967 [unathorized].

10 мая 1972 вызов в ОВИР с ультимативным предложением эмигрировать в Израиль. На следующий день поэт принимает решение покинуть страну.

И 4 июня 1972 вылет в Вену. Накануне отъезда из СССР Бродский пишет открытое письмо Л.И.Брежневу, проникнутое уверенностью в возвращении на родину “воплоти или на бумаге”: “...даже если моему народу не нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится”. В Вене Бродского встречает глава издательства "Ардис" Карл Проффер и делает ему приглашение стать poet in residence в Мичиганском Университете.

1. Литературные взгляды поэта

Язык, по Бродскому, - анатомия, высшая созидающая ценность, язык первичен.

Его часто называют "последним реальным новатором", "поэтом нового измерения"или "поэтом нового видения".Почти в каждом определении И.А.Бродского есть слово «новый».И это далеко не случайность. Его неординарный ход мышления отличается от мышления большинства людей. Ведь то, что стремились постигнуть десятки поколений, поэт избегает и не хочет читать.

"В чем ваша поэтическая иерархия?". Бродский ответил, в интервью Джону Глэду: "Ну, прежде всего речь идет о ценностях, хотя и не только о ценностях. Дело в том, что каждый литератор в течении жизни постоянно меняет свои оценки. В его сознании существует как бы табель о рангах, скажем, тот то внизу, а тот то наверху... Вообще, как мне представляется, литератор, по крайней мере я, выстраивает эту шкалу по следующим соображениям: тот или иной автор, та или иная идея важнее для него, чем другой автор или другая идея, - просто потому, что этот автор вбирает в себя предыдущих".

В творчестве Бродского исследуется конфликт двух философских категорий: пространства и времени. По словам самого поэта его всегда интересовала время и его влияние на человека, то как люди проживают свою жизнь , проходя через время , как оно изменяет их. "Меня более всего, - пишет Бродский, - интересует и всегда интересовало, - это время и тот эффект, какой оно оказывает на человека, как оно его меняет, как обтачивает, то есть это такое вот практическое время в его длительности. Это, если угодно, то, что происходит с человеком во время жизни, то, что время делает с человеком, как оно его трансформирует... на самом деле литература не о жизни, да и сама жизнь не о жизни, а о двух категориях, более или менее о двух: пространстве и о времени... время для меня куда более интересная категория, нежели пространство".

Время в конечном итоге для поэта превращается в вечность, а пространство распространяется в никуда. Из этого вытекает конфликт между этими двумя понятиями (время и пространство), который отчасти символизирует противостояние черного и белового, вечную борьбу добра и зла.

Бродский - поэт концентрированной мыслительной энергии. Мысль его порождена словом, а не наоборот. Слово как сопротивление какой бы то ни было деспотии, как будущее культуры, реализующееся в ее настоящем.

Устойчивые словосочетания, омонимия, полисемия,- вот «слуги» поэта, которые выстраивают его стихотворения. Язык для Бродского первичен, играет самую важную роль. По мнению поэта , в языке уже заложены все вопросы и ответы.^[3]

2. Анализ творчества И.А.Бродского.^[4]

И.А.Бродский родился в 1940-м. В это время российская поэзия находилась в упадке. Вследствие этого поэт должен был прокладывать свой собственный путь только при помощи самого себя. И это не раз подчеркивал сам поэт. «Ценность нашего поколения заключается в том, что, никак и ничем не подготовленные, мы проложили эти самые, если угодно, дороги» или «Мы действовали не только на свой страх и риск, это само собой, но просто исключительно по интуиции. И что замечательно - что человеческая интуиция приводит именно к тем результатам, которые не так разительно отличаются от того, что произвела предыдущая культура, стало быть, перед нами не распавшиеся еще цепи времен, а это замечательно»,- писал Бродский. Он сильно отличался от поэтов старшего поколения, творивших во времена , когда в стране процветала поэтическая культура. В качестве поэзии выдавалась практически все, что появлялось на страницах печати. На само же деле, эти печатные страницы назвать поэзией никак нельзя. Итак, великий поэт, эмигрировавший в 70-х годах прошлого века, полностью принадлежал американской цивилизации. Но Америке поэт принадлежал не только по географическому признаку. И.А.Бродский пишет на 2 языках: русском и английском. Его стихи, написанные в эмиграции, существуют в двух языковых оболочках, спокойно уживаясь на страницах литературных американских журналов и русскоязычных книг, имея свою необычную «дневную» и «ночную» двуязычную диалектику.

В творчестве поэта сталкиваются две совершенно разные культуры. Существуют даже произведения, с помощью которых поэт приобщает американского читателя к русской культуре. Одним из таких произведений является книга-эссе "Меньше, чем единица", написанная на английском языке. Сами американцы не отрицают этого, а наоборот подчеркивают пластичность и легкость того, как автор приобщает их к русскому миру поэзии. В других же стихах автор изображает американскую природу и ее ландшафт:

он парит в голубом океане, сомкнувши клюв,

с прижатой к животу плюсною

-- когти в кулак, точно пальцы рук -

чуя каждым пером поддув

снизу, сверкая в ответ глазною

ягодою, держа на юг,

к рио-гранде, в дельту, в распаренную толпу

буков, прячущих в мощной пене

травы, чьи лезвия остры,

гнездо, разбитую скорлупу

в алую крапинку, запах, тени

брата или сестры.

сердце, обросшее плотью, пухом, пером, крылом,

бьющееся с частотой дрожи,

точно ножницами сечет,

собственным движимое телом,

осеннюю синеву, ее же

увеличивая за счет

……

бывший привольный узор пера,

карту, ставшую горстью юрких

хлопьев, летящих на склон холма.

и, ловя их пальцами, детвора

выбегает на улицу в пестрых куртках

и кричит по-английски "зима, зима!"

Это стихотворение будто написано прямо с американских слов или этот полет ястреба прослежен американским взглядом, но всю картину смазывают последняя строчка стихотворения : детвора выбегает на улицу в пестрых куртках и кричит по-английски "зима, зима!" Если дело происходит в Америке то на каком же языке еще могут выкрикивать дети?

Конфликт противостояние времени и пространства часто приобретает оттенок противостояния черного и белового. Белый цвет для Бродского является не чем-то светлым и радостным, а цветом смерти и пустоты. Белый - это цвет ничто :

Если что-то чернее, то только буквы.

Как следы уцелевшего чудом зайца.

Черный- вот цвет того, что осталось живо еще в этом мире.

Мир для поэта сведен к белому листу и черным буквам на нем. Существует только один смысл придать смысл пустоте - это зачернить пустой белый лист стихами. Отсюда и вытекает понятие стиха, как чего-то вечного.

Не смотря на свою индивидуальность и необычную манеру стиха, на Бродского большое влияние оказала Ахматова. Стихотворение в книге “ части речи” отчетливо напоминает о его принадлежности к ахматовской школе.

...и при слове "грядущее" из русского языка

выбегают мыши и всей оравой

отгрызают от лакомого куска

памяти, что твой сыр дырявой.

После скольких зим уже безразлично, что

или кто стоит в углу у окна за шторой,

и в мозгу раздается не неземное "до",

но ее шуршание. Жизнь, которой,

как даренной вещи, не смотрят в пасть,

обнажает зубы при каждой встрече.

От всего человека вам остается часть

речи. Часть вообще. Часть речи.

В этом стихотворение возникает множество ассоциаций благодаря созвучию: грядуЩее - мыШи -Шторой - ШурШание. За этой звуковой темой следует другая:Жизнь - обнаЖает – в каЖдой. Далее развивается третья: встреЧе - Человека- Часть - реЧи - Часть - реЧи - Часть - реЧи.

Это не просто инструментовка на три темы шипящих согласных звуков, это слова-мыши, которые выбегают и суетятся при одном только слове "грядущее".

Из всей этой мышиной суеты возникает образ неясности. Слово следует за словом по звуковым и смысловым ассоциациям, вызывая образ.

Развитие И.А.Бродского как поэта вело его все дальше к одиночеству. И дело даже не в том, что его не распознали в родном государстве и даже не в исходе его политической тяжбы. Все идет из его поэтического кредо, все дело в его экзистенциальной позиции.

Читая стихи из “Урании” вспоминаешь о том, что постичь абсолютную свободу можно только путем абсолютного одиночества:

Вечер. Развалины геометрии.

Точка, оставшаяся от угла.

Вообще: чем дальше, тем беспредметнее.

Так раздеваются догола.

Но останавливаются. И заросли

скрывают дальнейшее, как печать

содержанье послание...^[5]

Бродский очень литературный поэт.

Классический балет! Искусство лучших дней!

Когда шипел ваш грог и целовали в обе,

и мчались лихачи, и пелось бобэоби,

и ежели был враг, то он был - маршал Ней.

В конце этого отрывка "1972" в конце перефразирован Гейне.

Если представить творчество Бродского в виде геометрической фигуры, то это бесспорно будет квадрат, стороны которого составляют : любовь , ирония , здравый смысл и отчаяние.

Бродскому не характерен пафос его современников- поэтов “шестидесятников”. Но в своих первых стихотворениях, прослеживается эта нотка пафоса, которая была присуща московско-ленинградской поэзии того времени:

Поставим памятник

в конце длинной городской улицы...

У подножья пьедестала - ручаюсь -

каждое утро будут появляться

цветы...

Любовь являлось одной из самых ярких сторон, двигающей творчество Бродского.Это был некий двигатель его поэзии, иногда даже чересчур форсированный. Любовь переплетается с отчаянием и тревогой, но вся эта трагедия может обернуться обычным фарсом:

Петров женат был на ее сестре,

но он любил свояченицу; в этом

сознавшись ей, он позапрошлым летом,

поехав в отпуск, утонул в Днестре.

Фарс разлагает любовь - особенно тогда, когда она слаба, - на составные, чреватые натурализмом, элементы:

Сдав все свои экзамены, она

к себе в субботу пригласила друга;

был вечер, и закупорена туго

была бутылка красного вина.

В 1965 год Бродский формулирует свое кредо, оставшееся в силе до конца его жизни. В стихотворении "Одной поэтессе" он писал:

Я заражен нормальным классицизмом.

А вы, мой друг, заражены сарказмом...

Одна из характернейших примет стихотворной речи Бродского - длинные сложные синтаксические конструкции, переливающиеся через границы строк и строф, иногда действительно вызывающие ассоциации со стальными гусеницами танка, неудержимо накатывающего на читателя. В "Стихах о зимней компании 1980-го года" танк появляется и буквально - закованный в броню тропов, бесконечными синтаксическими переносами выплывает из-за горизонта строфы и обрушивается на читателя:

Механический слон, задирая хобот

в ужасе перед черной мышью

мины в снегу, изрыгает к горлу

подступивший комок, одержимый мыслью,

как Магомет, сдвинуть с места гору.

Танк - слон, пушка - хобот, мина - мышь. Из этих двух рядов тем вырастает образ. У Бродского нередко образы возникают на пересечении совершенно неожиданно сопоставленных тем.

24 мая 1980 года, в день своего сорокалетия, Бродский написал стихотворение, которое подвело итоги не только его собственной жизни за предшествующие годы, но в известной степени исканиям русской поэзии в области языка, поэтической формы, культурного и исторического контекста, художественной и этической свободы. Здесь не только судьба Бродского, но,в обобщении, судьба русского поэта вообще.

Я входил вместо дикого зверя в клетку,

выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,

жил у моря, играл в рулетку,

обедал черт знает с кем во фраке.

С высоты ледника я озирал полмира,

трижды тонул, дважды бывал распорот.

Бросил страну, что меня вскормила.

Из забывших меня можно составить город.

Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,

надевал на себя, что сызнова входит в моду,

сеял рожь, покрывал черной толью гумна,

и не пил только сухую воду.

Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,

жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок,

позволял своим связкам все звуки, помимо воя;

перешел на шепот. Теперь мне сорок.

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.

Только с горем я чувствую солидарность.

Но пока мне рот не забирали глиной,

из него раздаваться будет лишь благодарность.

Своим долгом, как поэта перед обществом И.А.Бродский считал «писать хорошо».

Тема России в поэзии русской эмиграции^[6]

В творчестве до эмиграции поэта уже можно встретить нотки предчувствия тяжелой судьбы. К “хрущевской оттепели” он подошел уже зрелым поэтом. Он писал в посвящении своему другу Е. Рейну в стихотворении “Рождественский романс”:

Твой новый год по темно-синей

волне средь моря городского

плывет в тоске необъяснимой,

как будто жизнь начнется снова,

как будто будут свет и слава,

удачный день и вдоволь хлеба,

как будто жизнь качнется вправо,

качнувшись влево.

Разлуку с родиной, поэт переживал очень трагично, собственно как и большинство поэтов. Будучи, признанным на западе и получив Нобелевскую премию, Бродский умер в признании. Но во многих его стихах можно проследить его тяжелую судьбу. Как мне кажется, поэт предчувствовал эмиграцию и не раз описывал ее в своих стихотворениях.

Воротишься на родину. Ну что ж.

Гляди вокруг, кому еще ты нужен,

кому теперь в друзья ты попадешь?

Воротишься, купи себе на ужин

какого-нибудь сладкого вина,

смотри в окно и думай понемногу:

во всем твоя, одна твоя вина.

И хорошо. Спасибо. Слава Богу.

В приведенном мною примере можно проследить некую связь и схожесть со стихотворением С.Есенина “Возвращение на родину”, где есть строки: “Куда пойти, ну с кем мне поделиться, той грустной радостью, что я остался жив...” В этом отрывке выражена классическая любовь к родине. Поэту удалось выделить самое главное: благодари Бога, а не удачу, думай о тех, кто тебе дорог. Однако, в этом же стихотворение мелькают и другие строки , подводящие совершенно к другому:

...как хорошо на свете одному

идти пешком с шумящего вокзала...

Как хорошо, на родину спеша,

Поймать себя в словах неоткровенных.

Вся классическая любовь к родине в этих строках испаряется, исчезает. Родина показана совершенно абстрактно. Наиболее дорогое для лирического героя - это его одиночество, а одиночество, как было сказано ранее, - это путь к свободе. С этой свободой и мечтами о переменах в своей судьбе, удаляется от нас лирических герой в просторы своих мыслей.

Теперь, Родина, с которой поэт мог говорит на «ты», утрачивает свое значение. Он получает другую возможность от русских авторов, как, например, Бунин, который мог писать о Родине даже с сарказмом. В это время у Бродского появляется еще одно стихотворение о Родине. Оно теперь имеет совершенно отличный мотив от предыдущих:

Прекрасная и нищая страна.

На Западе и на Востоке —

пляжи двух океанов.

Посредине — горы,

леса, известняковые равнины

и хижины крестьян. На Юге — джунгли

с руинами великих пирамид.

На Севере — плантации, ковбои,

переходящие невольно в США.

Что позволяет перейти к торговле.

Восприятие Родины у поэта изменилось. Оно обрело более “ энциклопедическую” окраску. Теперь автор изображает равнины, пляжи океанов, руины пирамид и даже на новые экономические отношения с США.

Автор специально замаскировывает словами свое новое откровение. Невдумчивый читатель может и не догадаться, что речь в этом стихотворении идет о России. Например, поэт к таким предметам вывоза из этой страны, как цветные металлы и поделки народных мастеров, прибавляет для маскировки кофе и марихуану. Далее перечисляется история страны. Рисуется она такими фразами: “История страны грустна”, “нельзя сказать, чтоб уникальна”, “комплекс Золотой Орды”, “Сегодня тут республика. Трехцветный флаг развевается над президентским палаццо”, “Конституция прекрасна. Текст со следами сильной чехарды диктаторов” и т.д.

История страны грустна; однако,

нельзя сказать, чтоб уникальна. Главным

злом признано вторжение испанцев

и варварское разрушенье древней

цивилизации ацтеков. Это

есть местный комплекс Золотой Орды.

С той разницею, впрочем, что испанцы

действительно разжились золотишком.

После всех этих уточнений не возникает и сомнения , что речь идет о России , но читатель не может почувствовать себя, как дома , после этого описания. Возникает ощущение , что Россия не наша родная страна, а мы все- аборигены. Кончается стихотворение такими строками:

...В грядущем населенье,

бесспорно, увеличится.

Пеон как прежде будет взмахивать мотыгой

под жарким солнцем. Человек в очках

листать в кофейне будет с грустью Маркса.

И ящерица на валуне, задрав

головку в небо, будет наблюдать

полет космического аппарата.

Иосиф Бродский как американский поэт-лауреат^[7]

Если задать американцам вопрос, о том является ли Бродский американским поэтом, то большинство ответит «да». Но давайте вспомним , как был представлен Бродский в самом начале своей карьеры в Америке. Впервые, той крохотной части публики, которая интересовалась литературой, Бродский был преподнесен не просто как русский поэт , а как но как самый русский из всех русских поэтов, хранитель особой национальной традиции, тот, кому Ахматова дала титул наследника Мандельштама. В статье , опубликованной в 1955 году в « Нью-Йоркере» Бродский был описан не только как русский поэт, но и как диссидент. Преследование Бродского Советами только усиливало ощущение, что он был чем-то “подлинным”, как признала сама Ахматова, когда горько пошутила насчет того внимания, которым его удостоило государство: “Какую биографию делают нашему рыжему! Как будто он специально кого-то нанял”.

Преследование СССР Бродского дало возможность зарубежной прессе ломать драму. Ведь всем известных ответ на вопрос советского судьи цитировался по-английски как никакие другие слова : Я думаю, что это от Бога”.

Тем не менее, когда Бродский в 1991 году был назван американским поэтом-лауреатом, последовала предсказуемая реакция — ворчание по поводу выбора иммигранта, писавшего главным образом на иностранном языке. Сам Бродский отвечал на вопросы относительно своей “американскости” по-разному. Когда вопрос задавался напрямую (“Кто получил Нобелевскую премию по литературе этого года — американский поэт русского происхождения или русский поэт, живущий в Америке?”), он отвечал прямо: “Русский поэт, англоязычный эссеист и, конечно, американский гражданин” Бродский описывал как “американское” все, что видел как часть той самой “настойчивой и нескончаемой проповеди человеческой независимости”. Несмотря на очевидное неприятие любых форм политической лояльности, Бродский описывал пост американского поэта-лауреата как “коммунальную службу”, а себя как “государственного служащего”. Много раз Бродский выражал знакомую нам русскую веру не только в возможность высокого искусства, которое может быть истинно популярным, но также и в преображающую силу такого искусства. В 1995 году он сообщил студенческой аудитории одного из флоридских колледжей (которая, должно быть, была слегка озадачена): “Чем больше стихов вы знаете, тем лучше вы будете способны различать истину и ложь в том, что вам говорят, и тем меньше вероятность того, что вас “надуют””. Исходя из взгляда Бродского на поэзию как социальную необходимость, можно понять его жажду публичности — бесконечные интервью, речи, общественные акции — выражение заботы о своей аудитории, усилие приблизить поэта к публике для ее же пользы. В итоге Бродский смог соединить влечение к американскому индивидуализму с особой русской моделью авторства, таким образом войдя в американскую литературную жизнь на своих собственных условиях.

Анализ высказываний Бродского о США, разбросанных в его эссеистике и интервью, позволяет высказать суждение, что выбор Бродским для проживания северо-восточной Америки объясняется не только житейскими преимуществами (относительная близость Нью-Йорка и Вашингтона), но и тягой к английской традиции, унаследованной̆ штатами Новой Англии, интересом поэта и в США к английскому менталитету с его сдержанностью, склонностью к метафизичности. Америка была отстранением от России и Европы, что выразилось в особом отношении к американскому ландшафту. В Европе пространство пропитано культурно-историческими коннотациями, оно предстает подчиненным человеку, что кажется Бродскому «нечестным» отношением к действительности и месту человека в ней. Культура Западной Европы разбавляет отчаяние эстетическим наслаждением, Америка же соответствует истинному мироощущению: человек остается один на один с материей реальности – огромной и всесильной, несмотря на возможности человеческой цивилизации.

Поиск в американском ландшафте окружающей среды, похожей на родину, говорит о том, что Бродский избирает Америку и как своеобразный «двойник» России – в ландшафтном смысле (континентальная страна) и в культурном (провинция по отношению к Европе).

Жизнь в Америке позволяет Бродскому осуществить «принцип маятника», раздвоения, «бегства от предсказуемости»: в США он сохраняет двойное существование – Америка / Европа, Нью-Йорк / провинциальный городок Саут-Хэдли.

Американский̆ мир представляет, по сути, постмодернистский мир: нет центра, нет героев, нет авторитарной̆ субъективности. Америка выражает хаос сосуществования и не навязывает какой-либо образец культуры. Однако Бродскому важны такие черты американского сознания, как индивидуализм, порождающий индивидуальную ответственность, и принцип частной инициативы, унаследованный от английской ментальности.

III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Из воспоминаний об Иосифе Бродском.^[8]

«В августе 1989 года Бродский писал мне из Стокгольма: "Тут жара, отбойный молоток во дворе с 7 утра, ему вторит пескоструй. Нормальные дела; главное - водичка и все остальное - знакомого цвета и пошиба. Весь город - сплошная Петроградская сторона. Пароходы шныряют в шхерах, и тому подобное, и тому подобное. Ужасно похоже на детство - не то, что было, а наоборот".

Последняя горькая фраза многое объясняет. Ленинград был для него не столько тем, что произошло в реальности, сколько миром несбывшегося. Это был город юношеских мечтаний и потому особенно любимый».

Яков Гордин

С самого раннего возраста и до последних лет Петербург для Бродского был не просто городом. Он был для него средоточением: несчастья и любви, озарений и отчаяния, гордости и горечи.

Я хотел бы жить, Фортунатус, в городе, где река

высовывалась бы из-под моста, как из рукава - рука,

и чтоб она впадала в залив, растопырив пальцы,

как Шопен, никому не показывавший кулака.

«Многие писали о том, что он так и не приехал в Петербург, — не хотел, отказывался наотрез. Вы как человек, близко знавший Бродского, как считаете, почему?»

Понятно, почему. Он действительно боялся за свое сердце. Боялся увидеть друзей, боялся не выдержать встречи с ними. Это одна причина. А другая — скорее теоретическая. У него было глубокое убеждение, что нельзя возвращаться назад. Что это невозможно. Такая вот была у него вергилиевская идея, и он об этом пишет в эссе о Стамбуле — что человек никогда не должен возвращаться назад.

Бенгдт Янгфельдт

Был ли шанс у Бродского — вполне имперского по духу и масштабу человека — закрепиться в советской империи, не покидая родную языковую среду? Ведь писал же он в день отъезда из СССР письмо Брежневу — отчаянное до наглости и вместе с тем полное желания остаться в стране…?

“Мы говорили с ним об этом. Иосиф рeзонно замечал, что там, в Союзе, он просто-напросто загнулся бы. Постоянная нищета, нервотрепка, помноженные на скверное медицинское обслуживание, привели бы к смерти лет на двадцать раньше. Что же до языковой среды, то он по ней тосковал. Однажды они с Юзом Алешковским всерьез обсуждали покупку шпионских магнитофончиков. Попросить знакомых американских аспирантов-славистов потолкаться в России у пивных ларьков, позаписывать музыку родной речи… Оба порядочные фантазеры. Но с другой стороны, Бродский не раз говорил и о пользе оторванности от родного языка, о том, что невольная двуязыкость — русско-английская, даже русско-американская — открывает совершенно новые ментальные перспективы”.

Журнал “Огонек”

Я хотел бы начать с цитаты из второй книги воспоминаний Надежды Мандельштам. Она сказала о вас: "...он славный малый, который, боюсь, плохо кончит". (Интервью с Бродским)

Свен Биркертс

В каком-то смысле я и правда плохо кончил. В том смысле, что оказался вне русской литературы, был лишен возможности печататься в России. Думаю, однако, что Надежда Яковлевна имела в виду более конкретный плохой конец, скажем, физическую гибель. Мне же кажется, что для писателя запрет печататься на родном языке -- не менее страшное наказание.

И.Бродский

Очень нервный, беспрестанно курящий... К тому же он был прямой человек.

Бенгт Янгфельдт

ЛИТЕРАТУРА.

1. Русская литература XIX - XX веков: в 2-х т. Т. 2.: Русская литература XX века. Под ред. Бугров Б.С., Голубков М.М. – Изд-во МГУ, - М, 2010, с. 203 – 233.
2. Секачева Е.В., Смоличева С.В. Русская литература: Новая популярная энциклопедия.- М.: АСТ-ПРЕСС, 2001.