ЯЗЫЧЕСКИЕ ОБРЯДЫ И ПРАЗДНЕСТВА 11-13 ВЕКОВ
учебно-методический материал по теме

Кожинова Татьяна Владимировна

Учебный материал по теме "ЯЗЫЧЕСКИЕ ОБРЯДЫ И ПРАЗДНЕСТВА 11-13 ВЕКОВ"

Скачать:

ВложениеРазмер
Microsoft Office document icon yazycheskie_obryady_i_prazdnestva_.doc126 КБ

Предварительный просмотр:

ЯЗЫЧЕСКИЕ ОБРЯДЫ И ПРАЗДНЕСТВА 11-13 ВЕКОВ


Драгоценнейшим свидетельством древней календарной регламентации языческих аграрных молений является разобранный выше календарь IV в. н. э. из Киевщины. Отштампованные на сосуде для священной воды знаки этого календаря отмечали дни празднеств и молений о дожде на протяжении всей жизни яровых хлебов на поле:
1. Праздник первых ростков – 2 мая. Постепенно был заменен праздником Бориса и Глеба («Бориса-Хлебника», «Боришь-день»).
2. Моления о дожде с 20 по 30 мая.
3. Ярилин день – 4 июня.
4. Моления о дожде с 11 по 20 июня.
5. Праздник Купала (позднее Иван Купала) – 24 июня.
6. Моления о дожде с 4 по 6 июля.
7. Отбор жертв для праздника Перуна 12 июля.
8. Моления о дожде с 15 по 18 июля.
9. Праздник Перуна (ильин день) 20 июля.
10. Начало жатвы – 24 июля. Моления о прекращении дождей.
11. «Зажинки», окончание жатвы – 7 августа. Праздник «первых плодов» («Спас» 6 августа).
Составление такого детального и точного календаря, оказавшегося очень устойчивым вплоть до XIX в., было результатом многовековых наблюдений, приведших славянских пахарей Среднего Поднепровья к познанию оптимальных сроков дождей для яровых хлебов.
Оформление аграрно-языческого календаря было, несомненно, делом жреческого сословия, тех волхвов-»облакопрогонителей», которые аккумулировали вековые наблюдения над природой и соотносили их с урожайностью своих полей, своей «жизни».
Проникнуть в общую годичную структуру дохристианского календаря очень трудно, так как подвижность пасхального цикла церковного календаря смещала сроки праздников в диапазоне 35 дней (пасха праздновалась в сроки между 22 марта и 25 апреля). В зависимости от пасхи сдвигалась древняя масленица и другие праздники на 49 дней до пасхи и на 50 дней после пасхи.
Судя по тому, что еще в XIX в. бытовал тайный народный календарь, оберегаемый от духовенства, в древности, очевидно, существовали ежемесячные праздники, отмечаемые по пятницам .
Ежемесячные праздники «календы» хорошо известны нам у римлян (calendae, kalendae); русские книжники были знакомы с ними («каланди суть первии в месяци днье»), но, очевидно, только по переводной литературе. Народная форма у всех славян с другой корневой основой – не «cal» (архаичное «kal»), а «кол», возможно, связанной с понятием «круга», «солнца». Русское: «колада», «коляда»; укр. «колядь», болгарское «колада», «коляда», «коленде», чешское «koleda»; сербское «коледа» и т. п.
Этнографически празднование коляды связано или с рождественским сочельником (24 декабря) или же шире, с зимними святками вообще (25 декабря – 6 января), но и в церковном календаре и в народном ощущаются следы более частого празднования коляды: на пасху и 1 марта («… коляды … в 1 день марта месяца съвьршаемое тгржьство» (Новг. Кормчая 1280) .
Крайне интересна связь святочной коляды с днем пятницы, объяснимая только в свете упомянутого выше свидетельства о праздновании 12 пятниц на протяжении года. Одна из рождественских песен-колядок звучит так:
Пятница, Пятница, Все лето-то тепло,
Святая нареченная, Всю зиму холодну,
Мы тебя, Пятницу, Всю осень богату
Ждали-дожидали Едва дождалися.
Неделю всю Глаза охвостали .
Весну-красну
Ознакомление с историей календ и коляды наталкивает на мысль, что в этом обряде отразился весьма архаичный, по всей вероятности, индоевропейский, пласт представлений. Календы были некогда у греков, но настолько давно исчезли, что римляне, заимствовавшие у них эти празднества, в дальнейшем сложили поговорку: «ad Calendes Graecas», т. е. – никогда. У римлян отсутствовала буква «к», равнозначная греческой каппе, но слово «календы» первоначально писалось через каппу: «kalendae»; всего в латинском языке только четыре заимствованных слова писалось с употреблением греческой буквы «к».
Император Юстиниан расширил празднование январских календ на все время зимних святок – от рождества до крещения. Так как это время было временем теснейших связей славян с Византией, то реформа могла повлиять на то, что календами-колядой

 в славянской округе стали преимущественно называть не празднества начала каждого месяца (вероятно, связанные с лунным календарем), а празднование начала нового года.
Обряд колядования очень прост и не нарушает обычного течения жизни: группа колядников ходит по дворам, поет заклинания и пожелания всяческих благ каждому дому и собирает съестные пожертвования в общий «мех», которые потом коллективно поедаются. Г. Дьяченко высказал гипотезу, что древнее «кол-яда» означало «круговую еду», «братчину», так как этнографическое «коляда» нередко в славянских языках понималось как «компания», «кружок людей», «складчина» .
В пользу глубокой архаичности обряда говорит и то, что рождественское колядование производилось в ряде мест «только группами пожилых прихожан во главе с церковным старостой» .
Соединение этих отрывочных данных со сведениями о двенадцати праздниках в году в честь Пятницы позволяет говорить, во-первых, о существовании у праславян ежемесячных праздников типа древних календ, а, во-вторых, о том, что эти празднества были посвящены женскому божеству, языческой предшественнице Параскевы-Пятнице – Макоши. Быть может, и древний общерусский торговый день – пятница – связан с этой патриархальной традицией: ежемесячный торг с развитием обмена перерос в еженедельный пятничный «базарный день».
Бытование в древней Руси ежемесячных обрядов, имевших, несомненно, общее происхождение с календами, подтверждено таким надежным источником, как «Стоглав», запись вопросов Ивана Грозного духовенству и ответов царю.
Глава 93 посвящена пережиткам язычества в русском быту.

Здесь наряду с играми и плясаниями «над бочками и корчагами» порицаются и «каланды … еже есть первый день коегождо месяца, но паче же марта месяца, празднование велие торжественно сотворяюще, играния много содевашаея по еллинскому обычаю» собор запрещает «женская в народех плясания, срамна сущи».
Стоглав осуждает «играния всякая и позорствования, вжигаемая огнища в новыя месяцы… пред домом, яже скакати …» и «прочия на новы месяцы волхвования сотворяюще». В этих играх у ежемесячных костров принимали участие не только миряне, но и духовенство: «аще клирик – да извержется!»
То обстоятельство, что собор подчеркивает участие в этих играх у колядных костров женщин «плясавиц», еще раз подтверждает связь ежемесячных празднований с культом Макоши-Пятницы и с весенними девичьими праздниками в честь Лады и Лели .
Что касается дней недели, отмечаемых в древней Руси, то здесь у нас очень мало данных. Неделя начиналась с воскресенья, так как иначе среда не считалась бы средним днем семидневного отрезка времени. Четверг, судя по романо-германским и югославским аналогиям, был днем Юпитера, Перуна. Пятница была днем Фрейи, Макоши.
Воскресенье было, судя по всему (см. предыдущую главу), днем Дажьбога – Солнца. Следует обратить внимание на то, что церковное обозначение первого дня седмицы по пасхальному дню («воскресение Христа») долгое время заменялось иносказанием – «недЪля», т. е. «праздник», день праздности, неделания. Западные аналогии дают нам обозначение этого дня именем солнца (Sonntag, Sunday и др.). Любопытно, что в средневековом французском и немецком название праздничного дня недели звучало по-гречески: Анастасия («воскресение»); после этого нас меньше удивит знание точного смысла этого слова русскими «кощунниками» X в.
Судя по специальному поучению – «Слове о твари и о дни, рекомом неделе» – воскресные дни были в средневековой Руси днями еженедельного острого соперничества христианства и язычества, православного духовенства и волхвов-гусляров, руководивших игрищами. Сам автор этого слова с сокрушением должен признаться, что очень трудно завлечь народ в церковь, где нет ни дождя, ни вьюги, где «покрову сущю и заветрию дивну». Горожане, которых приглашают в храм, позевывают, почесываются, сонно потягиваются н всячески отговариваются непогодой. «Но аще плясцы или чудци, пли ин кто игрець позоветь на игрище или на какое зборище идольское – то вcu тамо текут (устремляются), радуяся … и весь день тот предстоят позорьствующе (являясь зрителями) тамо… А на позорищех ни крову сущю, ни затишью, но многажды дождю и ветром дышющю или въялици – то все приемлет радуяся, позоры дея на пагубу душам» .
В ряде славянских языков сохранилось древнее значение слов: «позор» – зрелище; «позорище» – театр. Автор, отговаривавший своих сограждан от участия в языческих празднествах, естественно, не описывал содержание бесовских игрищ, хорошо известное его аудитории, но кое-что из его «Слова» мы можем извлечь. Во-первых, не упоминаются ни жертвоприношения, ни требы; речь идет только о «поклонении». Поклонялись «твари», т. е. изделию, творчеству рук человеческих. В связи с тем. что слово «неделя» женского рода, и с тем, что в несколько более раннем поучении тоже порицается почитание недели, поставленное рядом с сообщением о том, что двоеверцы «кланяются, написавше жену в человечьск образ» («Слово об идолах»), нам надлежит разобраться в сущности культа воскресного божества – женское это божество или мужское?
В «Слове о твари» нет никаких намеков на женскую сущность олицетворения недели. Есть лишь противопоставление дня недели «болвану», написанному или изваянному, выдолбленному. Идол олицетворяет свет и этому языческому олицетворению противопоставляется Иисус Христос. Как на упомянутом выше образке XIII в., Иисус Христос говорит зрителю: «Азъ есме свет», так и в поучении против языческого празднования дня недели говорится: «Сам бо рече господь – «Аз есмь воскресенье и живот всему миру».
В «Слове об идолах» перечисляются языческие обряды: продолжение поклонения пантеону 980 г., культ Рода и рожаниц, культ дня недели и поклонение изображению некоего женского божества:
«… Трапезы Роду и рожаницям, и недели день и кланяются, написавше жену в человечьск образ – тварь» .
Поклонение дню воскресенья (дню солнца) здесь отделено от поклонения изображению женского божества.
В свете народного календаря с 12 пятницами в году эти ежемесячные праздники очень легко отделить от еженедельного поклонения «Свету»: женский образ был образом Макоши-Пятницы, доживший в вышивке («написавше») до конца XIX в.
Ежемесячные коляды-календы с их обязательным сбором продовольствия и заклинаниями изобилия были, очевидно, праздниками в честь славянской Деметры-Макоши, а еженедельные праздники «Света», признаком которого являлось солнце, были посвящены тому мужскому небесному божеству, которое олицетворяло этот свет, славянскому Аполлону-Дажьбогу. Русские люди, в отличие от своих европейских современников,сохранивших имя солнца в обозначениях воскресного дня, частично уступили церкви и не называли первый день седмицы ни днем солнца, ни днем Дажьбога, но и принять сразу православное обозначение «воскресеньем», очевидно, не захотели, придумав особое имя – «неделя», день отдыха, праздности. Поэтому церковник, писавший о праздновании этого дня, прибег к условной форме: «Слово о творении рук человеческих и о так называемом («рекомом») дне – «неделе».
Годичный цикл древнерусских празднеств складывался из разных, но в равной мере архаичных элементов, восходящих к индоевропейскому единству первых земледельцев или к ближневосточным земледельческим культам, воспринятым первоначальным христианством.
Одним из элементов были солнечные фазы: зимнее солнцестояние (поворот солнца к лету), весеннее равноденствие (начало преобладания дня над ночью, близость цикла весенних работ) и летнее солнцестояние (разгар лета, близость урожая). Осеннее равноденствие очень слабо отмечено в этнографических записях.
Вторым элементом был цикл молений о дожде и о воздействии вегетативной силы на урожай. Они хорошо выражены календарем IV в. (от начала мая по начало августа). Третьим элементом был цикл празднеств урожая (от первых плодов в начале августа по начало сентября). Четвертым элементом были дни поминовения предков (радуницы). Пятым могли быть коляды, праздники в первых числах каждого месяца. Шестым, привнесенным, элементом были христианские праздники, часть которых тоже отмечала солнечные фазы (рождество христово, благовещение, рождество и смерть Иоанна Предтечи), а часть была связана с аграрным циклом южных областей Средиземноморья, имевшим иные календарные сроки, чем аграрный цикл древних славян. Вот эти аграрно-календарные различия, обусловленные географическими особенностями, мест происхождения, создали неравномерное восприятие христианского календаря в русской среде. Кроме того, большую путаницу в сроки празднований вносил христианский пасхальный календарь, в котором соотносились принципы солнечных и лунных расчетов. Весь пасхальный цикл (от начала великого поста до троицы и духова дня) охватывал 14 недель, или 98 дней; пасхальное воскресенье колебалось в пределах 5 недель (от 22 марта по 25 апреля), а вместе с пасхой перемещался и предшествовавший ей великий пост и послепасхальные праздники (вознесенье, троица, пятидесятница – духов день). Весь срок возможных перемещений в году занимал 19 недель в диапазоне от 2 февраля по 15 июня. Остальные христианские праздники оставались «в числе». Некоторые православные праздники были добавлены к византийскому календарю русской церковью в XI – XII вв.: день Бориса и Глеба (2 мая), покров богородицы (1 октября).
В результате постепенно создалась очень сложная и многоосновная система русских народных праздников, в которой древние языческие заклинательные и благодарственные моления проступают достаточно явственно. Можно надеяться на то, что этнографы, располагающие огромным фондом записей о праздниках и календарных обрядах, дадут обобщающее исследование об этом важном разделе народной языческой старины, подобное превосходной работе В. И. Чичерова, осветившего зимний цикл обрядов .
В этой работе удастся коснуться лишь основных праздников, с которыми, может быть, связан тот или иной археологический материал.
Выбор подсказан календарями IV в.: на одном из них (из Лепесовки) знаками солнечного креста отмечены декабрьско-январские новогодние святки, масленица, как праздник весеннего равноденствия (около 25 марта) , и двойным крестом с добавлением знака воды – комплекс летних купальских празднеств (24-29 июня). На другом календаре того же времени (из Ромашек) тоже заметнее всего знаки июньских празднеств (тоже два креста), громовый знак Перуна или Рода (20 июля) и жатва.
Из трех месяцев, отмеченных на новогоднем сосуде-календаре солнечными крестами, два праздничных срока – зимние святки и купальские обряды – дожили до наших дней на своих местах в годичном цикле. Мартовские праздники весеннего равноденствия, которые должны были проходить 24-25 марта («комоедицы» – медвежий праздник, масленица), оказались сдвинутыми со своего исконного места церковным великим постом, перемещавшимся в диапазоне от 2 февраля по 24 апреля. Языческая масленица уцелела, но передвигалась в зависимости от великого поста, всегда непосредственно предшествуя ему. Рассмотрим три основных праздничных комплекса: зимние святки (24 декабря – 6 января), купальский цикл «зеленых святок» и осенние праздники Рода и рожаниц (август и начало сентября), посвященные новому урожаю.
Зимний и летний комплексы отмечены и Стоглавом:
«Еще же мнози от неразумия простая чадь … во градех и в селех творят еллинское беснование, различные игры и плясания в навечерии праздника рождества христова (24 декабря) и против праздника Иоанна предтечи в нощи (ночь с 23 на 24 июня) и в праздник весь день.
Мужи и жены и дети в домех, по улицам отходя, и по водам глумы творят всякими играми и песньми сотанинскими и многими виды скаредными. Подобно же сему творят и во святыя вечеры (ночь под Новый год) и в навечерии богоявления господня («крещенский вечерок» 5 января)» .
К обоим праздничным комплексам, зимнему и летнему, применялось не только слово «святки», но и «русалии». В Стоглаве 24-й вопрос царя (в результате которого возникло приведенное выше решение собора) прямо называет эти игрища русалиями:
«Русальи о Иванове дни и в навечерии рождества христова и в навечерии богоявления господня. Сходятся народи – мужи и жены и девицы на нощное плещевание и бесчинный говор, на бесовские песни и плясание и на богомерзские дела. И бывает отроком осквернение и девкам разтление …» .
Зимние святки были длительным (двенадцатидневным) заклинательным комплексом, во время которого подводились итоги прошедшему (исполнение эпических сказаний) и производились заклинания на все 12 месяцев предстоящего года: «слава хлебу», гадания о замужестве и т. д. Этнографические материалы о зимних святках подвергнуты тщательному анализу в упомянутой книге В. И. Чичерова. В первом томе «Язычества» я внес некоторые дополнения, касающиеся культа Волоса-Велеса , а в 4 главе этой книги приведены данные о заклинании урожая под Новый год.
Одной из характернейших черт святок и масленицы является ряжение, одевание тулупов шерстью вверх, ношение звериных масок и шумные карнавальные пляски в домах и на улицах. Рядятся в медведя, коня, быка, козу, гуся, журавля. Во время сборищ поют самые разнообразные песни из всего годового репертуара .
Многие эпизоды новогодних игрищ тоже восходят к разным обрядам разных месяцев года (сожжение чучела, имитация похорон и др.). Возникает мысль о том, что 12 праздничных дней могли быть посвящены всем 12 месяцам года: среди аксессуаров святочных празднеств мы видим и сноп, связанный с месяцем жатвы августом-серпнем, и соломенную куклу (март или июнь), маски тура (январь, «велесовы дни» или апрель), коня (апрель, июнь), медведя (март). Обрядовые действия связаны с похоронами («радуница», «родительские субботы») и со свадьбами; песни связаны с пахотой («кликать плугу») и с урожаем (сентябрь), часть плясок связана с русалиями… Одним словом, в двенадцатидневных новогодних игрищах встречаются элементы почти всех обрядов, которые предстоит выполнить в наступающем году.
Археологическим памятником славянских новогодних гаданий являются большие ритуальные сосуды IV в. н. э. из Лепесовки (см. главу «Календарные черты и резы»). Гадание производилось при посредстве священной воды, о чем убедительно свидетельствует четкая, массивная волнистая линия вдоль всего борта. Если принять во внимание этнографические данные, то сосуд с 12 рисунками на плоском борту предназначался для гаданий об урожае и охотничьей добыче. На нем обозначены три солнечных фазы и хозяйственные приметы месяцев:
Зимнее солнцестояние – январь (учитывались святки 25 декабря-6 января).
Весеннее равноденствие – март.
Летнее солнцестояние – июнь. Дан удвоенный знак солнца и знак воды (Купала).
Пахота (рало) – апрель – «березозол».
Жатва (колосья) август – «серпень».
Охота на птиц («перевесы») – сентябрь.
Охота на лесных рогатых зверей (тенета) – декабрь.
Обработка льна (пасмы) – октябрь – «паздерник».
Время гаданий и заклинаний будущего урожая – ночь под Новый год и первое января Нового года. Под руководством 12 стариков производятся различные обряды и поются «славы хлебу» . Вторая тема новогодних гаданий – о замужестве – продолжается во время празднеств от новогодней ночи до знаменитого «крещенского вечерка», воспетого В. А. Жуковским.
У славян Среднего Поднепровья для этих целей служил, очевидно, второй сосуд с 9 рисунками, среди которых нет ни одного производственного; число девять наводит на мысль о девяти месяцах беременности. Многие рисунки воспроизводят обозначения месяцев на «годовом» сосуде (июнь, июль … октябрь, ноябрь, декабрь), но выяснить характер гадания трудно.
Одним из главных элементов святочных обрядов было ряженье в звероподобные одежды и пляски в «машкерах». Ритуальные маски изображались на серебряных браслетах (маска льва); известны и подлинные маски, выкроенные из кожи, найденные при раскопках в Новгороде . Судя по дырочкам на краях этих масок, они обшивались мехом или материей, чтобы придать облик того или иного животного. По уцелевшим личинам нельзя определить, какой зверь был изображен .
Церковь, разумеется, преследовала языческие игрища ряженых, которые «бьяху в бубны, друзии же в сопели сопяху, инии же возложиша на лица скураты (маски, «хари») и деяху на глумленье человеком. И мнозии оставившие церковь, на позор (зрелище) течаху и нарекоша игры те – русальи» . Стоглав, как мы знаем, распространял наименование «русалий» и на декабрьско-январские игрища.
Маскарады продолжались все зимние святки (болгары называют их «погаными», т. е. языческими днями), приобретая особый разгул во вторую их половину – от 1 по 6 января, в «страшные» велесовы дни .
В масках производились различные обрядовые действа, вычленить которые из этнографических записей о беспорядочных играх ряженых не представляется возможным. Только в некоторых случаях археологический материал позволяет говорить об отдельных устойчивых обрядах, лишь со временем превратившихся в веселую игру деревенской молодежи. Таковы радимичские подвески с головой быка и семью девичьими фигурками, отражающие древний славянский обряд «турицы» близкий к греческим таврокатапсиям. В святочной игре «в быка» участвовал парень, наряженный быком, и группа девушек, увертывавшихся от охальных рогов тура (см. выше). Во времена Державина существовал особый танец «бычок» («… станцуем и бычка»), связанный, очевидно, с турицами.
Вторым примером является святочная игра «в гуся». С. В. Максимов, описывает ее так: «Игра в гуся. Гусь приходит тоже (как и бык) под покрывалом, из-под которого виднеется длинная шея и клюв. Клювом гусь клюет девок по голове (иногда пребольно) и в этом состоит все его назначение» . Обряд выродился в малопонятную уже игру. В новгородских жилищах X – XIV вв. найдено 36 деревянных палок-наверший с птичьими головами: 27 орлов, 5 лебедей, 4 утки. Длина стержня («длинная шея») от 30 до 50 см. Б. А. Колчин прав, связывая эти навершия с язычеством .
Не исключено, что эти своеобразные предметы служили в свое время реквизитом какого-то обряда, связанного с небесным божеством, во время которого участники или руководитель обряда рядились птицами или животными, связанными с небом: лосем («Лось» – Большая Медведица), собакой (Семаргл).
Ряженье и употребление масок применялось в святочных игрищах и в меньшей степени во время ранневесенних молений; после появления хлебов на нивах маски в празднествах, судя по этнографическим данным, уже не употреблялись.
Второй значительный цикл празднеств связан со встречей весны и первым этапом полевых работ – пахотой и севом. Месяц март, являвшийся долгое время началом нового года по церковному счету, открывал собою целую серию разнообразных обрядов, начиная от выпечки из теста весенних жаворонков 9 марта и кончая праздником первых всходов яровых хлебов 2 мая. С началом марта связана мартовская коляда. Главным мартовским праздником была масленица, праздновавшаяся в языческие времена, по всей вероятности, в дни весеннего равноденствия около христианского праздника благовещения (25 марта). К 24 марта у белорусов приурочен праздник «комоедицы» (аналогия греческим «комедиям» архаичного времени) – праздник пробуждающегося медведя. Медведь (komos) был зверем Артемиды, соответствовавшей русской богине Ладе.
Весенние празднества должны были быть прикреплены к солнечной фазе и только христианский великий пост, начало которого падало то на февраль, то на март, оттеснил языческую масленицу за пределы ее исконного места в календаре. На масленицу жгли костры, сжигали чучело зимы, скатывали огненное колесо в реку и т. п.
Масленичное обрядовое печенье – блины – удержалось в русском быту до наших дней. Давно уже высказано мнение, что блины являются символом солнца и их изготовление и коллективное поедание отмечало победу дня над ночью, света над тьмой. В русских деревнях IX – X вв. известны круглые глиняные сковородки с зубчатыми краями и с прочерченным еще по сырой глине крестом, знаком солнца. Вероятно, они делались для выпечки масленичных блинов. Вся небольшая сковорода (диаметр 20 см) с ее лучистыми краями являлась как бы моделью солнца.
С весенними праздниками, в значительной мере поглощенными пасхой, связан и культ яиц, как источника жизни. Мне уже приходилось писать о чрезвычайно архаичных космогонических изображениях на пасхальных яйцах-писанках, сохранивших миф о двух небесных лосихах рожаницах, миф, возникший за несколько тысячелетий до христианства . В Киевской Руси широко известны глиняные писанки. Киевским писанкам посвящена интересная статья Т. И. Макаровой, которая датирует их XI – XII вв. К весенним праздникам в древней Руси, как и в XIX в., вышивали специальные полотенца, на которых главным сюжетом было изображение встречи весны, отраженное в ритуальной песне-веснянке:
Едить весна, едить
На золотом кони,
В зеленом саяни,
На сохе седючи,
Сыру-землю аручи
Правое рукой сеючи…
Этнограф-музыковед Ю. Красовская, изучавшая обряд заклинания весны, установила, что короткие строки веснянок пелись очень протяжно, как призыв издалека. Исполнительницы обряда (происходившего на холмах, на проталинах, а иной раз и на крыше строения) поднимали обе руки к небу, что закрепилось и в русской ритуальной вышивке.
На полотенцах в окружении многих строчек символических узоров-»письмен» изображалась древняя богиня Макошь с руками, поднятыми к небу, к которой с двух сторон подъезжали на конях, с сохами в тороках две других богини (Лада и Леля) тоже с поднятыми руками .
Принцип экстраполяции позволяет нам твердо считать, что если языческие богини отдаленных времен дожили до эпохи Льва Толстого, то в Киевской Руси бытование подобных изображений не подлежит сомнению: «кланяются написавше жену в человеческ образ, тварь…».
Большой интерес для нашей темы представляет учреждение русского православного весеннего праздника в память первых русских святых – Бориса и Глеба. Учрежденный в 1072 г., он был приурочен ко 2 мая: «и оттоле утвердися таковыи празник месяца маиа в 2 день…» .
Загадочным на первый взгляд было то, что день празднования – 2 мая – никак не был связан с датами смерти юных княжичей, и неизвестно, почему был выбран. Этот день был подтвержден в 1115 г., когда торжественно отмечалось столетие смерти Бориса и Глеба: в Вышгород съехались все князья и епископы: толпы народа покрыли крепостные стены и поломали заборы, чтобы лучше видеть торжество перенесения саркофагов в новую церковь 2 мая 1115 г. Праздник длился целых три дня. С тех пор праздник Бориса и Глеба прочно утвердился в календаре, хотя наряду с ним существовал и «Боришь день» 24 июля (день его смерти).
Выбор 2 мая для первого русского празднования, которому тогда придавалось большое значение, был не случаен. Известный нам календарь, составленный в IV в. н. э., начинает счет дней именно со 2 мая. Этот день был выбран потому, что совпадал с появлением на киевских полях первых ростков яровых посевов пшеницы и ячменя, дальнейшей судьбе которых и был посвящен весь календарь.
Подтверждением того, что древний «день первых ростков» и день Бориса и Глеба 2 мая 1072 г. совпали не случайно, нам служит наиболее ранняя иконография этих святых. На памятниках прикладного искусства XI – XII вв. изображения Бориса и Глеба очень единообразны: рядом с поясной фигурой обязательно помещалась идеограмма молодого ростка – «крин». На цветных эмалевых колтах и киотцах нимбы их всегда заполнены зеленой эмалью. Плащи обоих юношей во всех случаях представляют собой как бы поле, покрытое условными схемами семян (круглые маленькие пятна) и молодых ростков – трехлистное растеньице, заключенное в сердцевидную рамку.
Таковы изображения на рязанских золотых колтах, на каменно-бродской гривне, на Мстиславовом евангелии и на золотом колте из Чернигова .
Несколько иная трактовка плаща видна на Суздальском оплечье – здесь плащ разделен на клетки, внутри которых точками изображены зерна. Все оплечье состоит из медальонов, украшенных изощренными формами процветшего креста, выражавшими ту же идею буйно распускающегося ростка. Колты, диадемы и мониста-оплечья были торжественным, вероятно свадебным, убором русских знатных женщин, и помещение на них изображения Бориса и Глеба с кринами по бокам и в плащах, усыпанных кринами, тесно связано с символикой всей свадебной обрядности, выражавшей в разной форме идею плодородия, начала новой жизни.
Представляет интерес каменная иконка из Старой Рязани начала XIII в. Здесь одежды святых тоже покрыты символическим узором, но разным у каждого из братьев: у Бориса («Хлебника») плащ покрыт знаками семян, а подол одежды – символическим изображением пашни. Это вполне соответствует дате 2 мая, когда только что вспахана пашня и засеяна зерном. У Глеба же на всей одежде даны широкие завитки разросшихся растений. Это соответствует второй календарной дате – 24 июля.
Борис и Глеб надолго стали связаны в народных легендах и поверьях с земледелием и плодородием. На Украине записан целый ряд легенд о том, как Борис и Глеб в далекие сказочные времена запрягли злого змия в рало и пропахали на нем огромные Змиевы валы. Борисоглебский праздник в начале мая заставляет вспомнить, что праздник, совпадающий по времени, был и у языческих славян. Так, до западных славян мы знаем, что «в честь богини жизни «zywie» был построен храм на возвышенности, названный по ее имени Живец. К этому храму в первые дни мая стекался народ, прося богиню, которую почитал источником жизни, долгого и благополучного здравия» .
Восточнославянские материалы дают нам две даты, которые одинаково укладываются в понятие «первые дни мая»: на Киевщине, как уже сказано, отметным днем было 2 мая, а в более западных землях – общеевропейский день 1 мая .
Майские праздники, во время которых центральное место занимало молодое майское деревце (arbor majalis – у римлян, Maibaum – у немцев и т. п.), известны почти у всех народов Европы. Светлому празднику «доброй богини» (Bona Dea) предшествовала ночь разгула колдовских сил, знаменитая Вальпургиева ночь. Древо Жизни (березка), утверждаемое наутро при пышных обрядах, должно было показать торжество доброго начала.
Праздники 1-2 мая проводились в честь богини, имя которой – «Maja», «zywie» ведет нас к глубокой индоевропейской старине. Крито-микенские надписи знают богиню «Ма», мать богов, архаичную владычицу мира; ее же называют и «Zivja» (форма, идущая от праиндоевропейской «Deiwo») . Отсюда же идет и западнославянская Ziwie и древнерусская Дива, Дивия.
Середина XI в. на Руси была временем острых социальных конфликтов, усложненных долгим неурожаем и голодом. Новые христианские боги не оправдывали приписываемой им волшебной власти над стихиями.
Народ вспомнил о своих древних языческих богах и в разных местах Руси – то на Белоозере, то в Новгороде, а то и в самом Киеве – начали выступать языческие волхвы, привлекавшие симпатии горожан и крестьян. Церковь была вынуждена перейти в новое наступление на старых богов: создавались проповеди, «Слова», в которых виновниками неурожая объявлялись сторонники язычества, вызвавшие гнев настоящего христианского бога своим неверием.
Вполне возможно, что одной из мер было учреждение такого христианского праздника, который должен был заменить, заслонить собой живучие языческие моления.
Празднование памяти первых русских святых Бориса и Глеба было приурочено к древнему празднованию первых яровых всходов и изображения этих двоих юношей в XI – XII вв. неразрывно связаны с символикой всходов, ростков, молодой зелени: зеленый цвет нимбов, «крины» – ростки по бокам и плащи, затканные узором из молодых растений.
Любопытным дополнением к первым свидетельствам о культе Бориса и Глеба являются известные Двинские или Полоцкие камни, о назначении которых высказано столько различных мнений.
Это – огромные гранитные валуны, высовывающиеся из Двины или стоящие прямо на земле. Некоторые из них являлись дольменами. Мы очень много знаем о почитании священных камней в Белоруссии и Литве; эти особо приметные камни должны были в первую очередь стать объектом поклонения и местом молений, своего рода речными и лесными языческими алтарями.
Большинство камней справедливо связывают с полоцким князем Рогволодом-Борисом. На камнях выбиты огромные кресты и надписи: «Господи, помози рабу своему Борису». Дата определяется довольно точно: Борис Всеславич, сын знаменитого князя-чародея, княжил очень недолго – с августа 1127 г. и не далее чем по февраль 1129 г. Эта узкая дата позволяет нам понять, почему понадобилось во всех концах Полоцкой земли ставить кресты (с «голгофой» как на церковных алтарных антиминсах) на камнях, высовывавшихся из воды. Оказывается, князь Борис вступил на престол в разгар страшного неурожая и голода; весною снег лежал до 30 апреля, половодье было большим, «а на осень уби мороз вершь всю и озимице и бысть голод…»
В следующем, 1128 г., голод принял ужасающие размеры. Люди ели мох, древесную труху, солому; Новгород был завален трупами; родители даром отдавали детей в рабство, чтобы сохранить им жизнь.
Все короткое княжение Бориса падало на это страшное время. И вот во время голода по приказанию князя на всех приметных (и несомненно почитавшихся) камнях высекаются однотипные надписи с именем Бориса. Один из камней близ самого Полоцка назывался «Борис-Хлебник». Налицо стремление противопоставить христианскую магию магии языческой.
Дольмен (т. е. тоже культовый объект) близ Друцка был снабжен крестом и огромной (самой крупной из всех древнерусских) надписью о помощи «сыну Борисову» 7 мая 1171 г. Князь Рогволод Борисович поставил этот крест, носивший имя «Борисоглебского» тоже во время голода, когда цена на рожь была такая же, как и в 1128 г. при его отце. Возможно, что изготовление надписи, законченное 7 мая, было начато в связи с празднованием 2 мая.
Связь полоцких крестов с культом Бориса и Глеба, а именно с его аграрно-магической сущностью, не подлежит сомнению.
В русском языческом аграрном календаре составителями Стоглава не случайно выделены два важнейших цикла – «русалии», проводившиеся как в зимние святки, так и в «зеленые святки» разгара лета, когда на полях решалась судьба урожая.
Зимние русалии, по всей вероятности, входили в двенадцатидневный цикл превентивных обрядов, являвшихся своего рода «оглавлением» всех предстоящих обрядов двенадцати месяцев наступающего года; возможно, что на каждый месяц приходился определенный день зимних святок.
Христианский пасхальный календарь, влиявший на время проведения многих весенне-летних праздников, оказывал свое воздействие на все языческие моления, связанные с пахотой, севом, просьбами дождя в разные фазы созревания яровых хлебов на протяжении апреля, мая и июня. Он сдвигал (или стремился сдвинуть) важнейшие моления о дожде с их сроков, установленных многовековыми наблюдениями славянских волхвов-»облакопрогонителей». Поэтому «русальная неделя», «русалии», «русалчин велик-день», «русалкино заговенье», «проводы русалок» оказываются календарно неустойчивыми и колеблются в диапазоне от середины мая до начала июня.
Некоторую роль сыграли и те меры, которые русское духовенство еще в XI в. применяло для изживания языческих обрядов. Такой мерой был удививший даже митрополита-грека Георгия «петровский пост», начинавшийся неделю спустя после троицына дня, а, следовательно, начинавшийся то в середине мая (и продолжавшийся до петрова дня 29 июня), то в 20-х числах июня и тоже кончавшийся 29 июня. «Петровки» длились в первом случае 6 недель, а во втором – около одной недели, но в любом календарном варианте этот новоизобретенный пост
покрывал самый главный языческий праздник – русалии на Ивана Купалу. Однако праздник летнего солнцестояния, годичного апогея солнца, был настолько значителен, что церковникам не удалось его истребить полностью и он закрепился в народе за праздником «в числе», за днем рождества Иоанна Предтечи 24 июня. Иван Грозный называл этот праздник русалиями; в Литве этот архаичный индоевропейский праздник отмечался 24 июня, как праздник «Росы» .
Множество деталей обряда убеждает в том, что это празднество Купалы было связано не только с солнцем, в честь которого зажигались от «живого огня» знаменитые купальские костры, но и с росой, являвшейся ежедневным орошением колосящихся в это время хлебов. В купальскую ночь черпают росу, умываются росой и даже таскают с магической целью скатерти по росе .
Связь росы с русалками не подлежит сомнению. Наши современные слова: «оросить», «орошение» тоже выражают идею полива посевов посредством корня «рос». Главные русалии проводились на Купалу, но наряду с этим существовали и другие сроки проведения русалий в мае и в июне, так как по календарю IV в. киевлянам нужно было четыре срока для молений о воде: в последней декаде мая, в средней декаде июня, в начале июля и перед ильиным днем. Первые два срока почти совпадают с рассредоточенными русальскими празднествами мая – июня.
К числу летних русальских праздников, по всей вероятности, относился и «семик» (четверг седьмой недели по пасхе), который следует отождествить с «Ярилиным днем», приурочиваемым к 4 июня .
Русалии в древней Руси были кульминационной точкой народных языческих празднеств. Все виды искусства проявлялись в них полной мерой: музыка, пение, танцы, военные игры, театрализованные действа, проводившиеся иногда в масках. Участники русалий, как можно думать, делились на простых зрителей и на специальных людей, выполнявших главные разделы игры-обряда, подобно тому, как в болгарской деревне существовали дружины «русальцев», а торжественное празднование нового года еще недавно выполнялось двенадцатью «старцами» в огромных масках и специальных одеждах (см. рис. 117).
Нехристианская, языческая сущность русалий проявляется уже в первом упоминании их в летописи. Такое огромное общерусское несчастье, как нашествие половцев во главе с Шаруканом в 1068 г., расценивалось летописцем как проявление божьего гнева, вызванного тем, что русские люди отвернулись (во время засухи) от нового христианского бога и обратились к старым богам своих дедов: «Удержах от вас дождь… и поразих вы зноем, – говорит христианский бог людям. – Обратитеся ко мне и обращаюся к вам, глаголеть господь, и аз отверзу вам хляби небесные». «Дьявол льстить, – говорит далее автор поучения, использованного летописцем, – превабляя ны от бога трубами и скоморохы, гусльми и русальи». «Видим убо игрища утолочена и людий много множьство на них… а церкви стоять; егда же бывает год молитвы – мало их обретается в церкви. Да сего ради казни приемлем от бога всяческыя и нахоженье ратных… грех ради наших» .
Сто лет спустя Кирилл Туровский в числе «злых и скверных дел, их же ны велить Христос отступити», называет «плясанье, бубны, сопели, гусли, пискове, игранья неподобные, русалья».
Другой современный автор пишет, что адскими муками будут наказаны «игры, глаголемые куклы и скоморохи и русалиею пляшущая и вся игрища бесовскаа». А Изборник XIII в. предостерегает: «Егда играют русалия ли скомороси, ли пьянице кличють… или како сборище идольских игр – ты же в тъ час пребуди дома!». Все это писалось в те века, когда церковные художники смело изображали на миниатюрах богослужебных книг и бубны, и сопели (флейты), и трубы свиты царя Давида. Очевидно, дело было не в музыке как таковой, а в ее религиозной направленности.
В перечне Стоглава пропущены русалии в «семицкую неделю», что произошло, очевидно, оттого, что понятие «семика» (седьмого четверга после четверга страстной недели) к этому времени уже утвердилось и заслонило собой более древнее название русалии. Киевская летопись второй половины XII в. ведет счет времени по русалиям, связанные именно с «семиком» (1174, 1177, 1195 гг.). Летопись называет «русальной неделей» седьмую неделю после христианской пасхи, завершаемую праздниками троицы (седьмое воскресенье) и сошествия святого духа (духов день, пятидесятница).
Термин «русалии» настолько прочно вошел в быт Руси XII в., что даже в чисто церковных сочинениях о посте время определялось этим языческим праздником: «… и по съшьствии святого духа, рекше по русалиих…» «…масла же до русалии приемлють…» .
Судя по летописям, главным сроком русалий был летний, приноровленный уже в XII в. к христианской троице и завершавшийся строго фиксированным днем летнего солнцестояния – днем Купалы (рождества Иоанна Крестителя). Неудивительно, что средневековые церковники так резко и упорно протестовали против древних игрищ и русалий, проводимых в дни важнейших христианских праздников.
Характер русалий, как их рисуют сочинения церковных писателей, не оставляет сомнений в их ритуальной языческой сущности, хорошо прослеживаемой по этнографическим данным XIX в. Именно к летним русалиям, отличавшимся от зимних своей всенародностью, широким охватом многих поселений относятся такие этнографические термины, как «событие» («со-бытие»), «собор», «стадо», «толпа», «толпище», свидетельствующие о значительном (в древности -общеплеменном) охвате этим празднеством . По поверьям, на древних ритуальных городищах вроде Лысой Горы под Киевом русалии справляли слетавшиеся туда ведьмы.
Русалии – это «сбор великий» большого количества людей, одетых в яркие праздничные одежды, «упестренных». Сбор происходит «в граде», «на стогнах» (т. е. непосредственно рядом с христианскими храмами) ночью. Явно ощущается наличие специальных людей, организующих главную часть празднества. Известны этнографические примеры того, что «проводами русалок» руководили специальные старики «русалыцики» (Воронежская обл., 1935 год) . Это музыканты, играющие на духовых, струнных и ударных инструментах, гусляры и скоморохи, одетые в «скураты» – маски и «деющие на глумленье человеком». Затем выделяются плясуньи, которые не принадлежали к скоморохам и выбирались, очевидно, из числа красивейших девушек города или села, как это было во всей средневековой Европе во время майских или троицких празднеств, когда выбирали королеву и короля праздника. На долю зрителей оставались «пение бесовское», «говор бесчинный», «плещевание» и «позорование» всего, что происходило. Только во время летних русалий от семика до петровского заговенья разрешалось пение девичьих песен с архаичным припевом «О – эв – Леля!», «Лелемье» и т. п., родственным греческому «эвое!».
Кроме плясок, «плясания русалией», «скакания», содержание русалий составляли какие-то языческие обряды, к сожалению, не описанные церковными авторами, а лишь обобщенно называемые «игрищами бесовскими», «играми идольскими», «игрищами неподобными». Лишь однажды упомянуты игры «куклы», что заставляет вспомнить этнографически известные похороны чучел Костромы, Кострубонька или фаллической «куклы» Ярила. Иногда русалии сопровождались чем-то вроде первобытных турниров, когда люди, державшиеся бесовских обычаев треклятых эллинов начинали «в божественныя праздникы позоры некакы бесовьскыя творити с свистанием и с кличем и воплем съзывающие некы скаредныя пьяница и бьющеся дрекольем до самыя смерти» .
Большой интерес в этой связи представляют болгарские этнографические сведения о русалках, русалиях и специальных служителях культа русалок – русальцах, собранные Д. Мариновым. «Русалки суть женские существа – очень красивые девушки с длинными косами и крыльями». Они живут на краю света, а к нам приходят лишь однажды в году весною и в нужное время орошают дождем хлебородные нивы. Они выливают росу из рога, и хлеб начинает колоситься. От русалок зависит плодородие нив . Функции русалок двойственны: с одной стороны, они заботятся о дожде и орошении полей, а с другой – об опылении цветущих хлебных колосьев, когда нивы сияют, так как это их брачное торжество . Все это происходит в июне, который и называется «русальским месяцем».
Русальная неделя (у болгар начинается с троицына дня) соблюдается строжайшим образом. Малейшее нарушение приводит к тому, что провинившийся заболевает русальской болезнью. Нельзя работать, нельзя посещать особые самовильские кладенцы (русалочьи колодцы), нельзя спать под священным самовильским деревом; все люди должны быть на игрищах-русалиях.
Болгарская этнография сохранила ценнейшие сведения о своеобразном деревенском языческом жречестве, о волхвах XIX в. – о «русальцах», проводивших игрища русальной недели. В их магических действиях мы видим два основных элемента, связанных с двойственными функциями русалок, – воду и травы, чародейные зелья .
Дружины русальцев (от 3 до 13 человек) формировались из местных крестьян, но принятие в русальцы было обставлено почти такими же сложными обрядами, как и в масонскую ложу. Всеми делами руководит главарь («ватафин»), которому повинуются беспрекословно. В обычной жизни – это один из жителей деревни, но его отличает наследственное звание главаря русальцев, полученное им от дедов и прадедов. Право наследования звания строго ограничено. Главарь-ватафин является основной фигурой русалий; без него русальские празднества не могут производиться, как не может состояться церковное богослужение без священника. Только главарь-колдун может собирать волшебные русальские травы, только он знает все заклинания, он освящает знамя, он руководит играми, только ему повинуются самовилы и русалки. Только главарь выбирает новых русальцев и посвящает их. Русальцем может быть только честный, уважаемый человек, непьющий, хороший семьянин, здоровый, хорошо сложенный, умеющий танцевать и прыгать. Он должен поддаваться гипнотической силе главаря, обязан строжайше хранить русальские тайны. На сбор сведений о кандидате уходили недели. Неофиту давали наставника, заставляли поститься 3 – 7 дней, после чего в кругу старых русальцев его обрызгивали заговоренной водой со священными травами, и он давал страшную клятву исполнять весь русальский ряд и хранить тайну. Клятва начиналась торжественным проклятием за нарушение заветов: «Да погаснет очаг в моем доме, пусть змеи и ящеры совьют свои гнезда в нем…», а завершалось не менее суровой карой: «Да не примет земля мои кости…»
Перед русалиями главарь-волхв созывает русальцев, готовит на глазах у них новое знамя из нового полотна с зашитыми в углы священными травами (в том числе «перуника»), поливает знамя чародейной водой и раздает русальцам хранившиеся у него «тояги» – священные жезлы в 1-1,5 м (которые тоже снабжены священными травами), нередко переходящие по наследству от отца к сыну. Обязательной принадлежностью русалий являются глиняный сосуд со священными травами, разбиваемый ударом жезла в конце обряда, и чара с чесночным настоем, который пьют русальцы во время исступленного ритуального танца. Этот же настой дают пить больным для исцеления. Почитание чеснока засвидетельствовано древнерусскими поучениями, а разбитые в черепки священные сосуды найдены М. А. Тихановой в святилище IV в. Русальцы надевают венки, увитые самовильскими цветами, и подвешивают к поясу и к обуви звоночки, звенящие при ходьбе и танце.
Непременным участником русалий является флейтист («свирец», «свирач»), знающий особые самовильские, русальские мелодии. Дружины русальцев переходят из села в село по кругу – так, чтобы к концу русальной недели вернуться в то село, где проживает главарь. «Там, где они прошли, нивы цветут и обещают хороший урожай» . Во всю русальную неделю русальцы не крестятся и не молятся по-христиански ни при каких обстоятельствах. Русальские «игры» состоят в хороводах («хоро») и разнообразных танцах и прыжках (в Стоглаве – «плясание и скакание»). Танцы ведутся в быстром, бешеном темпе, когда кажется, что русальцы не касаются земли. Главным мотивом являются «разнообразнейшие формы извивания» , что заставляет вспомнить бичуемое русскими церковниками XI – XII вв. «многовертимое плясание». Пляска сопровождается восклицаниями, вскриками. Игра завершается тем, что «русальцы доходят до исступления и падают без чувств». Самая темпераментная заключительная самовильская мелодия носит характерное название «флоричика», подчеркивающее аграрно-магический облик русальских игр.
Болгарские русалии помогают нам представить себе облик древнерусских волхвов XI в. Недаром еще в XVII в. на Руси вера в русалок называлась «волхованием и очарованием» .
Отзвуки древних русалий сохранились и в русских землях. С. В. Максимов сообщает, что после троицына дня пензенские крестьяне устраивали встречи и проводы русалок: парни рядились козлами, свиньями и обязательно конем, надевали маски и под музыку и звон сковородок и печных заслонок плясали и скакали, переходя из села в село. Во главе процессии «русалыциков» часто носили чучело коня с настоящим конским черепом на шесте; толпа идет за околицу в поле, где «в честь русалок выделяется бойкая девушка, которая с палками в руках скачет взад и вперед». Иногда весь обряд встречи русалок проходил на ржаном поле .
Идольский характер семицких игрищ удержался даже вплоть до начала XIX в.: в Воронежской губ. на берегу озера Горохова посреди дубовой рощи («в рощении») в эти дни строили нечто вроде языческого храма, «украшали его венками из цветов и душистой зелени, внутри ставили на возвышенном месте болван из дерева или соломы, одетый в праздничное мужское и женское платье. Около шалаша сбирались тамошние жители, принося с собою отборную пищу и питье. В хороводе пели и плясали вокруг етого шалаша, который представлял род капища» .
Русалии являются общеславянским (а может быть, и общеиндоевропейским) аграрным праздником, связанным с плодородием полей, молениями о дожде и рождении новых колосьев. Исследователями давно отмечена близость всех обрядов и праздников русального месяца июня: семика, троицы и Купалы. Народная поэзия тоже объединяет их:
Как у нас в году три праздника:
Первой праздник – Семик честной,
Другой праздник – Троицын день,
А третий праздник – Купальница .


По теме: методические разработки, презентации и конспекты

Урок «Христианская культура и языческие традиции Руси».

Урок «Христианская культура и языческие традиции Руси»....

Конспект открытого урока по истории Отечества на тему: "Славянские языческие праздники: Коляды, Масленица, День Ивана Купалы, Осенины". ( 6 класс школы 8 вида).

Конспект индивидуального урока по истории Отечества для школы 8 вида (1 вариант). Основная цель урока -  формирование представлений об истории Отечества. Задачами являются повторение темы "В...

Конспект открытого урока по истории Отечества на тему: "Славянские языческие праздники: Коляды, Масленица, День Ивана Купалы, Осенины". ( 6 класс школы 8 вида).

Конспект индивидуального урока по истории Отечества для школы 8 вида (1 вариант). Основная цель урока -  формирование представлений об истории Отечества. Задачами являются повторение темы "В...

Традиционные празднества

Урок разработан для учащихся 11 класса УМК Биболетовой М. З. По степени новизны материала - комбинирование нового с ранее изученным. Урок обучения письменной речи. На уроке учащиеся учатся писать о пр...

Христианские и языческие праздники и обряды древних славян, их отражение в современном мире.

Исследовательская работа о языческих праздниках, обрядах, традициях дошедших до наших дней. Кроме того вы узнаете какие из них проходят в нашем селе по сей день....

Технологическая карта урока №7 в 6 классе: "Обряды и обычаи в фольклоре и в творчестве композиторов. Свадебный обряд в песне и опере."

Обряды и обычаи в фольклоре и в творчестве композиторов. Свадебный обряд в песне и опере....