Урок здоровья. Тема: «Вредные привычки: курение, алкоголь, наркотики». (для учащихся 5 классов.)
план-конспект урока (5 класс) по теме

Урок здоровья.

Тема: «Вредные привычки: курение, алкоголь, наркотики». (для учащихся 5 классов.)

Цель урока: информировать учащихся о пагубном воздействии на здоровье школьников употребления табака, спиртных напитков, наркотических средств.

Задачи:

1. Привлечь внимание учащихся к причинам, по которым люди приобретают вредные привычки;

2. Показать опасные для здоровья последствия вредных привычек;

3. Способствовать выработке информационного иммунитета против привычек, наносящих вред здоровью.

Предварительная работа: раздать анкеты, заполнить (анкеты анонимные). Раздать готовый материал для сообщений на уроке. Пригласить на урок администрацию школы, учителей.

Оборудование: анкеты для учащихся, мультимедийные презентации: «Территория здоровья: КУРЕНИЕ», «Территория здоровья: АЛКОГОЛЬ», «Территория здоровья: Последствия Наркотиков».

Ход урока.

1. Организационный момент

2. Сообщение темы и целей урока.

Добрый день. Сегодня мы проводим урок здоровья. Тема: «Вредные привычки: курение, алкоголь, наркотики».

3. Беседа по теме урока.

Здоровье школьников находится под пристальным вниманием нашей образовательной системы. Именно в школьный период формируется здоровье человека на всю последующую жизнь. Многое зависит от семейного воспитания, но так как дети проводят в школе значительную часть дня, заниматься их здоровьем должны учителя и другие работники школы.  Важно пробудить в детях желание самим заботиться о своём здоровье. А насыщенная, интересная школьная жизнь будет способствовать формированию здорового образа жизни. Между тем надо признать, что в стенах школы многие ученики впервые знакомятся с такими негативными явлениями, как употребление алкоголя, наркотических веществ, закуривают свою первую сигарету. Наш разговор сегодня имеет своей целью  убедить учеников о пагубном воздействии вредных привычек на растущий организм школьника.

Начнём разговор о курении. Послушаем сообщение.

Ученик 1. Почему курение опасно? Особенность табака – содержание никотина. Никотин – один и сильнейших растительных ядов  и основная составная часть табачного дыма. В чистом виде это бесцветная маслянистая жидкость с неприятным запахом, горькая на вкус, легко растворимая в воде, спирте,  эфире и легко проникающая через слизистые оболочки полости рта, носа, бронхов и желудка.

Если взять чистый носовой платок, плотно приложить его к губам, а затем выдохнуть через платок дым от сигареты, то на платке останется коричневое пятно. Это табачный деготь – самая главная опасность для курильщиков. Ученые установили, что в состав табачного дегтя входят различные ароматические вещества и смолы, способные вызывать злокачественные опухоли. Эти вещества называют канцерогенами (от латинского слова «канцер», что означает рак). Наиболее активным канцерогеном в природе является вещество – бензпирен, который входит в состав табачного дегтя. Если ухо кролика несколько раз смазать табачным дегтем, то на этом месте возникает злокачественная опухоль.

О том, как влияет табак на организм человека, послушаем следующее сообщение.

Ученик 2.

Табак вредно влияет на дыхательную систему. Проснувшись утром, курильщик долго кашляет и выделяет грязную, серую мокроту. Табачный дым раздражает слизистую оболочку бронхов и трахеи, развивается их хроническое воспаление. Такая слизистая оболочка становится неустойчивой к воздействию микробов. Поэтому курильщики чаще болеют воспалением легких, туберкулезом.  

Табак вредно влияет на сердечно-сосудистую систему.  Под действием никотина сужаются кровеносные сосуды, замедляется ток крови, нарушается питание ткани, развивается кислородное голодание. Возникают головная боль, чувство усталости, недомогание, головокружение, мучительные боли в сердце.

Никотин вызывает повышение артериального давления. Одна выкуренная сигарета повышает его на 10 мм ртутного столба. Вы можете возразить: «Разве тысячи людей, которые курят, ежедневно измеряют артериальное давление?» Нет, конечно. Но машинист, у которого повысилось давление, будет отстранен от работы, летчик не будет допущен к рейсу.

Табак влияет и на органы пищеварения. На поверхности языка имеются специальные сосочки, воспринимающие вкус. Благодаря им, мы ощущаем сладкое, горькое и соленое. У курильщиков  вкусовое восприятие притупляется, портится аппетит. Растворенный в слюне никотин заглатывается и попадает в желудок. Развиваются гастрит и язва желудка.

Ученик 3. 

Курение влияет на внешний вид человека, особенно, если он рано пристрастился к табаку. Курящий подросток небольшого роста, щуплый. У него серая кожа, он часто болеет и кашляет, плохо ест потому, что нет аппетита, быстро утомляется в школе. Особенно разительные перемены вызывает табак у молодых девушек. Землистый цвет лица, рано появившиеся морщины, желтые зубы, неприятный запах изо рта. Совершенно недопустимо курение для беременных женщин. Никотин оказывает токсическое действие на плод. У курящих женщин значительно чаще рождаются мертвые или недоношенные дети.

Продолжаем разговор о вредных привычках.

Проблема подросткового пьянства возникла не вчера и не сегодня. 10-15 лет назад подростки выпивали нелегально, тайком, в нынешнее время молодой человек с бутылкой  или банкой пива  в руках – привычный персонаж рекламных клипов и плакатов. Неудивительно поэтому, что по данным социологических опросов опыт употребления алкоголя есть у подавляющего большинства современных подростков. Пробуют, не задумываясь о последствиях.

Ученик 4. Влияние алкоголя на организм человека изучалось выдающимися учеными. Их исследованиями установлено, что алкоголь – этиловый или винный спирт – это наркотический яд. Принятый внутрь, он через 5-10 минут всасывается в кровь. Сначала кровеносные сосуды, несущие кровь к мозгу расширяются, и насыщенная алкоголем кровь бурно приливает к мозгу, вызывая резкое возбуждение нервных центров. У человека в это время возникает приподнятое настроение, развязность, координация движений нарушается, появляется болтливость.

Ученик 5.  Но это только одна составляющая пагубного влияния алкоголя. Оказывается, проникая в живые клетки, он отравляет их и расстраивает работу тканей мозга и всех органов. Быстро сгорая, алкоголь отнимает у живых клеток кислород и воду.  Клетки сморщиваются, жизнедеятельность их затрудняется. Если же происходит частое длительное отравление алкоголем, клетки разных органов, в конце концов, погибают или происходит их перерождение. Перерождаются ткани печени, почек, сосудов сердца, коры головного мозга. Алкоголь травмирует организм, делает его уязвимым для болезней.

Не думайте, что я вас запугиваю, ведь по традиции все наши праздники все равно не обходятся без выпивки. Мы просто хотим  предостеречь от возможных последствий экспериментов со спиртными напитками над своим, еще не окрепшим организмом. Так или иначе, пробует спиртное каждый, но лучше, если это произойдет как можно позже и с полным осознанием того, насколько это вредно.

Итак, наркотики. 

Наркомания – не вредная привычка или «рисковое» хобби. Это системное заболевание, разрушающее организм. Молекулы наркотика, проникая во все клетки организма, в том числе и нервные, сбивают их работу. Лишают возможности самостоятельно вырабатывать необходимые вещества, отвечающие за нормальную деятельность органов и тканей. Заканчивается процесс гибелью нейронов, разрушением живой структуры, а значит – смертью наркомана.

У большинства подростков нет системных реальных знаний о механизме действия наркотиков, поэтому детей легко обмануть, заманить, втянуть в их употребление. Книги «Дневник Наркоманки» и «Наркоман» - это пронзительно-документальные повествования об образе  жизни подростков,  ставшими наркоманами. (из книги «Наркоман» зачитать отрывки из исповеди «Тайга» с. 11; «Надоело, пора умирать» с. 54. )

Большинство подростков начинают употреблять наркотики в 14-15 лет. Чаще наркоманят подростки из материально благополучных семей. Причина: за наркотики придется заплатить большие деньги. Наркоманы – очень лживые люди. Они могут лгать, глядя в глаза и не смутиться. Они довольно раздражительные и злые, изобретают разные способы, чтобы использовать своих друзей, близких для добывания себе очередной дозы наркотика.

Новая кампания против наркотиков, вероятно, будет иметь больший успех, чем предыдущие, так как она пытается привлечь внимание подростков, играя на их тщеславии. Для этого используются снимки наркоманов, сделанные «до» и «после», которые производят очень тяжелое впечатление.

В офисе шерифа округа Малтнома (штат Орегон) была собрана коллекция снимков, наглядно демонстрирующих, какие разрушения причиняет внешности употребление наркотиков.

Нормальные – даже привлекательные – лица на снимках, сделанных во время первого задержания наркоманов, через годы, а иногда и даже месяцы, превращаются в изможденные, покрытые язвами, беззубые развалины.

Эти фотографии являются частью 48-минутного документального фильма шерифа Брета Кинга (Bret King) «From Drugs to Mugs». Кинг надеется, что этот фильм, поможет отвратить детей от наркотиков, предъявив им конкретные доказательства разрушений, происходящих уже через месяцы употребления метамфетамина, героина или кокаина.

 «Смысл в том, чтобы показать детям реальную картину того, что произойдет, если они начнут употреблять сильные наркотики», — говорит Кинг. «Мы, действительно, хотели воздействовать на их чувство тщеславия».

Кинг знает, как сильно тщеславие в подростках. «Я помню, как в старших классах ты обязательно должен был быть выглядеть так, как надо, носить «правильную» одежду и обувь», — говорит он.

Наверно, больше всего в этих снимках ошеломляет то, как быстро меняется внешность. Специалистов, занимающихся проблемами наркомании, эта скорость не удивляет.

Например, по словам А.Томаса МакЛеллана (A.Thomas McLellan), директора Центра решения проблем наркомании Университета Пенсильвании, употребление метамфетамина приводит к сдавливанию кровеносных сосудов вокруг лица.

«Это приводит к тому, что десны усыхают, как в старости», — продолжает МакЛеллан, бывший директор по государственной политике в сфере борьбы с наркотиками Администрации президента США. «Оставшиеся зубы теряют цвет и чернеют».

И метамфетамин и героин часто смешивают с сахарной пудрой. «От жирной и сладкой пищи появляются прыщи, но, если вводить сахар напрямую в вену, эффект будет еще больше», — добавляет он.

 «Другие посторонние примеси могут привести к появлению кист на лице и других частях тела, например, в подмышках и в паху», — говорит МакЛеллан.

Изможденный вид наркоманов может быть вызван нехваткой витаминов и сна, по словам доктора Лариссы Муни (Larissa Mooney), психиатра-нарколога и помощника профессора психиатрии в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе.

Что касается язв на лице, Муни говорит так: «Иногда при употреблении метамфетамина у наркоманов возникают галлюцинации, будто по ним ползают насекомые. Пытаясь избавиться от них, наркоманы расчесывают кожу вплоть до образования открытых ран».

«Это видео пытается воздействовать на то, что важно для молодежи», — говорит Муни. «Это не так абстрактно, как просто говорить, что, в конце концов, через много лет они заработают рак легких. Это то, что можно увидеть прямо сейчас».

МакЛеллан согласен, что то, за какое короткое время разрушается внешность, должно сильно подействовать на подростков. «На некоторых из этих снимков показаны изменения, произошедшие всего за шесть месяцев», — говорит он. «Такие временные рамки вполне доступны для понимания детей».

Анонимная тестовая анкета для учащихся младшего подросткового возраста  (5-й класс) по теме «Вредные привычки». Против своего варианта ответа проставь галочку.

1. Курят ли ребята в твоём классе?

а) затрудняюсь ответить;

б) да, курят;

в) в нашем классе не курят.

2. Куришь ли ты?

а) пробовал один раз;

б) не курю и не пробовал;

в) иногда курю с друзьями.

3. Предлагали ли тебе попробовать пиво?

а) да, но мне оно не понравилось;

б) никогда не пробовал;

в) хотел бы попробовать.

4. Если бы тебе предложили попробовать какое-нибудь наркотическое вещество, как бы ты отреагировал?

а) отказался;

б) попробовал;

в) попробую один раз.

Давайте подведем итог нашего занятия.

4. Подведение итогов.

Оглашение результатов тестирования.

5. Заключительное слово учителя.

Есть у нас с вами альтернатива вредным  привычкам? Да, есть. Я призываю вас к здоровому образу жизни: заниматься спортом, записаться в кружки и клубы по интересам, ходить в кино, театры, посещать выставки, заниматься в музыкальной школе, путешествовать, фотографировать, заниматься коллекционированием. Перечислять интересные дела можно долго. Старайтесь жить содержательно и творчески, тогда не останется времени на вредные привычки. Благодарю всех за работу и внимание. До свидания, до новых встреч.

Все — фикция, и я тоже

20/ДЕКАБРЯ 1977 ГОДА

Я — наркоманка. Пора, наконец, признаться в этом хотя бы самой себе. Да, теперь-то я знаю, как все это выглядит на самом деле. А ведь началось с развлечения, с глупого детского любопытства.

Мне 18 лет. Четыре года назад мне впервые вкололи наркотик! И пошло-поехало. Два года назад в первый раз отравили на лечение, потом еще раз. А теперь? В последнее время мне что-то нездоровилось. Лежала себе в постели и могла спокойно колоться. Правда, дозы немножко подскочили. О теперешнем моем занятии никто не знает. Родители думают, что этот кошмар их миновал. Я послушно хожу в школу и даже не хватаю двойки. Для них это, наверное, означает, что все в порядке. Смешно.

Я всегда мечтала быть свободным человеком, а превратилась в рабу заряженного шприца. Ловлю свой призрачный кайф. И это все, что у меня есть. Может я уже правда стала совсем безвольная, как мне внушают в милиции? Может, я на самом деле уже не способна за себя бороться? Наверное, я не умею сама себе помочь, да и чужой помощью воспользоваться тоже не умею. Столько раз сидела в психушках, но как только меня оттуда выпускали, в тот же день опять ходила подогретая. Кажется, я уже не верю, что смогу вылечиться.

24 ДЕКАБРЯ

Проснулась ночью и не могу больше уснуть. Со сном «большие проблемы. Когда действие морфина кончается, сна уже ни в одном глазу. Я не верю, что от наркомании можно вылечиться. А может, в этих психушках просто не умеют лечить наркоманов? Не знаю. Наверное, мне еще хочется немножко пожить, хотя все уже кажется бессмысленным.

25 ДЕКАБРЯ

Вколола себе больше обычного. Хотелось ничего не чувствовать. В такой день, как сегодня, мне всегда бывает грустно. Рождество. Громкие слова или ирония судьбы? Сама не знаю. Лишняя доза «майки» у меня уже приготовлена, и о’кей. Плевать мне на то, что делается вокруг. Через тот дурман, который я себе вкатила в канал, не очень-то и разберешь что к чему. Там, за дверями, сейчас, наверное, много чего происходит. Ради такого дня удалось даже товара побольше раздобыть, и за нормальную цену. Сегодня все наркоманы себя как-то по-особенному чувствуют. В такой день они делаются добрее.

В подворотне встретила одного парня, он был на кумаре. Его так трясло, что он даже не мог попасть себе в жилу. Я перетянула ему руку ремнем, и дело сладилось. Он мне только грустно улыбнулся.

29 ДЕКАБРЯ

Получила письмо от пани Мэрии. Она пишет, что мне нужно немедленно ложиться на лечение. Да, но как это сделать? Я не хочу снова пропускать школу. И потом, тогда придется рассказать все родителям. А это самое ужасное. Хотя, наверное, они согласятся. Даже наверняка, ведь они меня любят. Мне действительно надо «прочистить» кровь. Нельзя все время поднимать дозы И еще это проклятое одиночество. Колоться вместе с другими я не могу. Это болото. Предпочитаю тонуть в одиночку.

Что меня ждет в новом году? Вот если бы на самом деле стать свободным человеком. ЧЕЛОВЕКОМ. А не безвольным наркоманом. Когда это кончится?

3 ЯНВАРЯ 1978 ГОДА

Чувствую себя плохо. В школе до меня ничего не доходит. Пани Мария написала, чтобы (в феврале я приезжала в Варшаву. Это очень далеко. А здесь приходится жить от иглы до иглы. Опять нужно достать ампулы с «майкой», и побольше.

4 ЯНВАРЯ

Пришлось глотать «коду», потому что не хватило «майки». Проглотила и спокойно пошла в школу. Ко второму уроку раздулась, как пузырь. Все тело начало зудеть. Невозможно было терпеть, все чесалось, особенно руки и голова. Учительница послала меня к дерматологу. Наивное создание. Хотя откуда им, собственно, знать, в чем дело? Я боялась возвращаться домой, шаталась без цели по улицам. Слегка отпустило. В трамвае задремала и заехала черт знает куда. Но в конце концов какая-то добрая душа меня разбудила.

Дома все по-старому. И не уверена, изменится ли что-нибудь. Но я все равно их люблю. Только какой прок от этой любви? Разве что есть надежда, что будет кому поплакать на моей могилке.

5 ЯНВАРЯ

Меня что-то мучает, настроение — хуже некуда. Все чаще думаю о самоубийстве. Я уже по горло сыта и школой, и своими примерными подругами из класса. Как это можно просто радоваться жизни?! Не понимаю.

Пошла за товаром. Милиция, похоже, взбесилась, людей на улице проверяют. В нашем городе страшно много наркоманов.

10, а может, 11 ЯНВАРЯ?

Кажется, мне нужна помощь. ПОМОЩЬ! Наширялась под завязку. Даже ручку в руке не могу удержать. Перед глазами кружится все мое царство. Сижу за столом, уставившись на это хозяйство: разбитые стекляшки, грязные насосы, забитые иглы. Надо бы прибраться. Но нет сил даже двинуться с места. Приросла к креслу. На бумагу капают слезы. Слезы?

Где-то там, глубоко, спрятан мой спасительный альпинистский канат. Он есть, я знаю. Я сама его куда-то запихала. Родителей нет, уехали на несколько дней. Нету сил, чтоб его отыскать.

Там, за окном, что-то происходит.

Где я?

14 ЯНВАРЯ

Ночью у меня начались какие-то глюки. Я кричала. Всех перебудила. Долго не могла успокоиться. Это было ужасно.

Появились деньги, и я, само собой, пошла прикупить себе еще «майки». Пришла туда к ним, все забалдевшие — накололись. Хотели, чтоб я осталась, хотя мне тут не очень-то доверяют, одиночек они не любят. Да, я наркоманка. Сама себя доканываю, но, кроме себя, я никого больше губить не собираюсь. А они втравляют других. Лучше быть одной. У меня даже парня нет. Наркомана я не хочу, а нормальный не станет связываться с наркоманкой. Может, я уже не верю в любовь?

20 ЯНВАРЯ

Я простудилась. Настроение испортилось. Лежу, запертая в четырех стенах. Одиночество меня добивает. Даже книжки уже не интересуют. А когда-то я так любила читать. Слишком много думаю о всяких ненужных вещах. Мне снятся кошмарные сны. Сегодня уже два раза двинулась. Дальше — больше. Я уже не могу существовать без наркотиков, но и после них уже ни на что не гожусь. Судя по всему, от лечения не уйти. Опять психушка. Придется всю историю начинать сначала.

Когда-то один врач очень красочно расписал мне, что будет с моим организмом, если я не перестану колоться. Может, сразу покончить со всем этим? Достаточно только увеличить дозу. Нет, это тоже бессмысленно.

28 ЯНВАРЯ

В школе — стодневка. У меня она только через год, если доживу, конечно. Но зачем мне это жалкое прозябание? Кончился товар. Глаза слезятся, все тело ломит. Я не смогу выдержать на кумаре, одной мне его не осилить. Надо переходить на «колеса» — подлечить жилы. Мне уже не во что колоться. Вот если бы можно было вставить в канал такой аппаратик, как у тех, которые лежат под диализом, тогда бы никаких проблем не было. Но это только мечты. Остается дырявить свои собственные жилы, каждый день, да еще по несколько раз.

30 ЯНВАРЯ

Встретила своего старого знакомого, наркомана. Он посмотрел на меня и сказал: «Баська, спасайся, ты еще можешь. Бросай это скотство». Я глядела на него ничего не видящими глазами, и мне хотелось сказать ему то же самое. Мы молча пошли с ним к поставщику за товаром. Только когда я вколола себе иглу, до меня дошли его слова. Он прав, я еще могу, я еще все могу. Но стоит ли возвращаться на тот берег? Зачем туда возвращаться? Только для того, чтобы спасти какую-то одну несчастную человеческую жизнь? Чтобы спасти себя? Может быть, и стоило бы. Господи, только ведь в это еще надо поверить. А во что можно верить после трех лет наркотиков? С обожанием смотришь на этот чертов шприц и ненавидишь себя. А главное — ненавидишь весь остальной мир …

8 ФЕВРАЛЯ

Я поехала в Варшаву. Была на консультации у психиатра, мне уже выделили место в психиатрическом санатории. Потом мы долго разговаривали с пани Марией. Она обещала поговорить с моими родителями. Я очень мучаюсь из-за того, что их опять ждет то же самое.

13 ФЕВРАЛЯ

Родители, кажется, ни о чем не догадываются. Разговаривают со мной спокойно, строят планы на будущее. Мне хочется плакать, кричать и не знаю, что еще. Но я в них верю, верю, что они меня не бросят, потому что тогда это для меня конец. Я больше всего переживаю из-за того, что должна их обманывать.

Мама все время спрашивает, когда я вернусь. Она, наверное, предчувствует, что со мной что-то может случиться, что я могу не вернуться.

Мне сейчас нельзя распускаться. Поеду туда и завяжу с этой отравой. Один раз родители мне уже поверили. Но они меня не контролировали, и я делала, что хотела. Они думали, что я уже образумилась. А я взяла и все испортила..

22 ФЕВРАЛЯ

С 16 февраля я на лечении. Меня приняли сразу, без всяких проблем. Я лежу в Белой палате. Самые ужасные минуты — ломка — уже позади. Первый этап «прочистки» закончился. Я очень плохо это переносила. Кошмарные боли в мышцах и в суставах, кровь из носа, дрожь во всем теле, постоянный пот, бессонница. Все раздражает, жуткое желание сбежать. Единственная мечта — задвинуть себе в канал хотя бы одну малюсенькую порцию, чтобы все это прошло, хотя бы несколько часов. Но постепенно организм начал привыкать. Я выдохлась, уже ничего не чувствую.

В палате лежу вместе с Беатой. Беате 16 лет, она бредит хиппами и наркотиками. Сюда ее привезла мама. Беата не хочет лечиться, а хочет колоться. Она еще не понимает, какой конец ее ждет. Раньше до меня это тоже не доходило. Мне казалось, будто я сама знаю, что мне нужно в жизни.

23 ФЕВРАЛЯ

К нам привезли двух братьев из Гданьска. Старые наркоманы. Они очень тяжело переносят «прочистку», лежат под капельницей и собираются выписываться потому, что не могут больше это терпеть. Они всю дорогу сидели на «компоте». Я редко употребляла «компот», предпочитала морфин. Правда, «гера» лучше, но в нее еще хуже влипаешь. Как эти двое. Когда я на них смотрю, меня охватывает безнадежность. Не представляю, что будет дальше. Родители, наверное, уже все знают. Мне очень грустно. Хорошо еще, персонал тут нормальный. Не то, что в обычной психушке, где об тебя чуть не ноги вытирают. Здесь по-другому. Здесь мы для них — молодые люди, которые немножко сбились с пути истинного и которым просто нужно помочь выбраться на правильную дорогу.

Мы все время болтаем с Беатой. Смотрю я на этот ее энтузиазм. Ведь она на самом деле не понимает, в какое болото ее затягивает. Липнет к старым накроманам, бродягам. Ей нравится вместе с ними колоться. Обожает хиппов. Когда-нибудь у нее это пройдет, но, наверное, будет уже поздно.

25 ФЕВРАЛЯ

Получила открытку от родителей. Они пишут, что обо всем знают, пани Мария им все рассказала. Говорят, что прощают меня, верят, что теперь все будет по-другому. Я плакала над этой открыткой. Да, я, Бася, плакала. Даже не верится. А может, со мной еще не все так плохо?

Врачиха забрала меня к себе в кабинет на беседу. Пора бы уже привыкнуть к этой процедуре. Но меня бесит, когда из человека пытаются всю душу вытянуть. Проклятые психиатры.

Я не стала ей все выкладывать.

Больше всего ее интересовали сексуальные проблемы, отношения с родителями, причины, из-за которых я начала колоться. Я отвечала. А что оставалось? Ведь я хочу здесь остаться и попытаться все-таки помочь себе.

27 ФЕВРАЛЯ

Сегодня меня перевели во вторую группу, на «двойку», как здесь говорят. На «двойке» разрешается носить свою одежду и выходить на улицу, правда, вместе с воспитателями. Есть еще третья группа, «тройка» — там уже свободно отпускают в увольнительные.

Приехал папа. Разговаривал с врачами. У него был такой вид, как будто он со всем этим уже смирился. На психотерапию он не остался, Я познакомилась с Котаном, он здесь главный начальник по этой терапии. Мне кажется, тут все держится на нем, без него это была бы обыкновенная психушка. Котан принялся меня обрабатывать, но пока не сильно цеплялся. Чувствую, что это только начало его диковинной терапии.

28 ФЕВРАЛЯ

Нас здесь много, я еще не всех помню по именам. Люди как люди, есть несколько хиппов, но большинство — наркоманы по убеждению. Жизни у них никакой, все пропащие, унылые. Разговоры только о наркотиках, воспоминания. О планах на будущее говорят редко. Здесь нет будущего. Нужно перетерпеть это лечение, чтобы потом опять пуститься во все тяжкие, забыться в наркотиках, в наркотическом сне.

Я плохо сплю, еще не привыкла долго обходиться без наркотиков.

Котан совсем замучил Беату. Все пытается открыть ей глаза, во что она влипает. А она никак не хочет поверить. У нее еще достаточно шансов, чтоб из этого выпутаться. Она недавно села на наркотики. Но ей хочется быть наркоманкой. И это самое страшное.

Между людьми здесь завязываются всякие контакты и контактики. Я больше держусь в стороне, всегда была отшельницей и не люблю сборища. Всегда витала где-то в своих мечтах, жила в своем собственном мирке.

Мы ходили на прогулку. Это был мой первый выход. Топили «мажанну». Ее нес Котан. Этот тип все больше меня удивляет. Он так сильно отличается от всех остальных тупоголовых психологов, которых я до сих пор встречала. После прогулки нас собрали на «сходку». Котан стал распространяться про то, что в отделении плохая атмосфера, поэтому у нас и разговоры только об одних наркотиках. Он составил график занятий, назначил время для учебы. Дакка взбесилась, поругалась с ним, собрала свои вещи и хотела выписываться. Но Котан поговорил с ней наедине, и она передумала. У него вообще необыкновенное влияние на людей.

Я живу в комнате вместе с Данкой и Беатой. Данка все время молчит, никогда не улыбается. Она отгородилась от всех в своем мирке еще больше, чем я, и бредит одними наркотиками. Мне кажется, она собирается здесь только перезимовать, а весной свалить куда подальше. Здесь такое часто бывает. Врачи, наверное, знают про это, но все разно заботятся о каждой пропащей душе. Может, они надеются, что в конце концов кто-нибудь все-таки вылечится. Наивные. У меня, похоже, такой надежды нет. Хотя у каждого из нас есть шанс выкарабкаться. Я начинаю привыкать к этому месту. Тут какой-то особенный стиль жизни. Скорее, это больше похоже на коммуну, чем на психушку. Особая атмосфера, только с больничным режимом.

Артур пригласил меня к себе в комнату на чай. Разговор, естественно, зашел о наркотиках. «Гера», «макивара», «кода», «майка», — кто что больше любит. Кто предпочитает по вене, а кто глотать. После таких разговоров люди обычно возвращаются подогретые. Тогда их отправляют в Белую палату, и все начинается сначала.

После нашего разговора мне тоже пригрезилась порция «майки». Все кругом говорят о наркотиках, потому что каждый о них думает. В этом главная проблема — как научиться спокойно про это думать, но чтоб не тянуло подогреться?

1 МАРТА

Сегодня я в первый раз пошла на уроки. Это значит, что к нам пришли учителя. Я рада, что смогу здесь закончить этот несчастный учебный год. Уроки проходят в свободной обстановке: чай, сигареты, дискуссии о жизни. После обеда к нам заявилась экскурсия студенток из педагогического. Они нас разглядывали, будто мы какие-то музейные экспонаты. Спрашивали, как нам тут живется. Народ морочил им голову, а они абсолютно ничего не просекли. Меня даже не особенно раздражало, что они на нас так пялятся.

Приехал Котан, собрал «сходку». Проверил, все ли его указания выполнены. Половину народа наказал, велел им ходить в пижамах, запретил прогулки.

Потом объяснялся с остальными. Вообще-то он очень добрый, но иногда ему приходится наводить порядок. Наркоман — это такая тварь, что, если за ним не досмотреть, пиши пропало. Сам он не сделает НИЧЕГО. НИЧЕГОНЕДЕЛАНИЕ — главное занятие наркомана. Лежание в койке, музыка, чаек — вот и вся наша жизнь, если б не Котан.

3 МАРТА

Утром Котан устроил побудку в своем стиле. Самых сонливых опрокинул на пол вместе с кроватью, а потом погнал на утреннюю зарядку. После уроков я снова легла. Настроение испортилось. Лежала и мечтала о разных необыкновенных вещах. Чтоб не думать о наркотиках. Да, но если о них не думать, тогда и бороться за себя невозможно. А ведь в этой борьбе можно и проиграть. Тогда конец.

Часть народа отпустили в увольнительную. Тишина. Мне еще не разрешают выходить.

Надо держаться, чтобы выстоять. Хорошо еще, что мне есть куда возвращаться. А у большинства из нас уже нет дома. Родители не выдержали всего этого и отказались от своих детей. Некоторые, правда, борются за них до конца, но потом все равно все кончается красивыми похоронами, и остаются только воспоминания о счастливых семейных денечках. Какое у матери должно быть каменное сердце, чтобы все это вынести!

5 МАРТА

Мне разрешили выходить на прогулки, но пока только с воспитателем. Они нас выводят, как маленьких детей, и думают, что заново открывают нам мир. Самый что ни на есть обыкновенный.

6 МАРТА

Вчера вечером мы устроили общий ужин при свечах. Дарек играл на гитаре, а Дзидка пела песни о хиппах. Утром мы узнали, что Артур сбежал через окно, а Данка не вернулась из увольнительной. Лечить наркоманов — это как строить карточный домик.

Но Котан все-таки верит, что смысл есть. Он к нам относится как к своим собственным детям. Нервничает из-за любой мелочи. Ведь он борется за жизнь каждого из нас.

7 МАРТА

Котану позвонила Данка. Она хочет, чтобы он ее принял обратно вместе с Кшисом, ее теперешним парнем. Они все время сидят на игле. Котан велел им прийти в поликлинику в Варшаве. Наверное, он добьется, чтоб их приняли. За побеги и наркотики отсюда вышибают, чтоб оградить остальных.

Мы с Беатой, мальчиками и воспитателем были в кафе. Нас зацепили гитовцы. Они не любят хиппов. Но, слава Богу, до драки не дошло. Мы спокойно вернулись в отделение.

8 МАРТА

Сегодня наши мальчики устроили для нас в честь праздника шикарный прием. Раздавали маленькие подарочки. Воспитатель фотографировал всех на память. Пели под гитару, Дарек приготовил специальное угощение. Правда, после этого ужина у половины народа стало плохо с печенью. Наша печенка уже не выдерживает таких встрясок.

Настроение в отделении сразу переменилось. Все стали приветливыми, разговоры о наркотиках прекратились. Котан предложил нам психологическую игру под названием «В день восьмого марта ровно через год». Мальчишки дурачились, придумывали, что они приготовят в подарок своим девочкам на свободе. Но про это лучше не писать.

9 МАРТА

С утра была психотерапия у Котана.

Вчера в третьей группе пили спиртное. Им запретили выходить. Дэнку с Кшисеком приняли. Они оба в Белой палате. Ума не приложу, как им это удалось.

Сюда устроиться очень трудно, мест мало, а наркоманов все больше и больше. И неизвестно еще, кому из них это лечение пойдет на пользу.

Сегодня Котан интересовался моим самочувствием. Я ему сказала, что с психикой у меня пока что паршиво. Психотерапия еще сильно давит на нервы, и эти бесконечные разговоры о наркотиках тоже. Но через это надо пройти, иначе не выкарабкаться.

Беата раздобыла клей и ходит под кайфом. Ей кто-то из третьей группы его дал. Котан нас убеждает, что в таких случаях мы обязаны выдавать даже друзей, чтобы сласти и их, и себя. Я не могу такое сделать. Может, когда-нибудь до меня и дойдет, что так надо, но сейчас я не пойду стучать на Беату. Я сама с ней поговорила. Предупредила, что в следующий раз заложу.

Она мне обещала, что больше не будет, но я ей не верю. Наркоману нельзя верить. Просто невозможно. Котан обругал нас психопатами. Но, по-моему, у него самого с головой не все в порядке. Хотя, может быть, это я просто на него злюсь.

11 МАРТА

Половина «двойки» сейчас в увольнительной. Я шатаюсь по отделению и чувствую — что-то со мной происходит. Какая-то тоска напала, только по чему тосковать-то? По наркотикам или по новой жизни?

Сплю плохо, часть лекарств мне отменили.

У нашей врачихи сегодня именины. Все наркоманы ее поздравили. Устроили общий завтрак. Иногда я даже забываю, зачем я здесь, но чаще всего то, что творится вокруг, просто не дает об этом забыть. Я сказала врачу о своем плохом сне. А она ответила, что не может до бесконечности травить меня таблетками, потому что у меня очень ослабленное сердце и в конце концов все само собой наладится.

Я опять живу вместе с Даккой, с нами еще Дзика. Котан очень любит Дзику. Он ее дольше всех лечит.

Котан предложил нам с Беатой перейти на «тройку». Я отказалась. Еще не чувствую себя в силах. Эти свободные уходы и отлучки — слишком большой соблазн. Котан сказал, что мне понадобится около шести месяцев, чтобы привести в норму психику.

Данка с Кшисом с утра валяются в одной постели. Сексуальная жизнь в отделении процветает. Здесь есть и супружеские пары, но не только. Некоторые даже с детьми. Бывает как-то неловко, когда натыкаешься на парочку, занимающуюся любовью. Официально здесь против этого борются, но, честно говоря, как с этим можно справиться?

Сегодня ночью жизнь в отделении бурлила. Все разбрелись по парам, и я из-за них никак не могла заснуть. К Беате пришел Марек, но только так, поговорить.

16 МАРТА

Беата перешла на «тройку». Теперь мы с ней редко общаемся. На терапии Котан рвал и метал. Взгрел Данку за блядство. (Его слова). Потом спрашивал, когда мы, наконец, намерены по-настоящему начать лечиться. Распределял увольнительные. Беату отпускают в первый раз, я пока не захотела, побоялась. Скорее всего, сейчас это закончилось бы наркотиками. Мне страшновато за Беату. Она едет вместе с Мареком.

Вечером я разговаривала с пани Стасей. Мне с ней очень легко. Она из тех немногих людей, которые знают, как обращаться с наркоманами.

20 МАРТА

Котан бесится. С «тройки» сбежала Ханя. Беата тоже хотела убежать, но я ее удержала. Со мной разговаривал Котан. Он сказал, что на терапии я всегда молчу, поэтому он еще мало обо мне знает и не может по-настоящему мне помочь. Говорил, что я сильно влипла, но что у меня еще есть шанс.

Да, я неизлечима. Мы все неизлечимы, поэтому нам тем более уже больше ни за что нельзя снова влипать. Потому что, если мы сорвемся, то тогда уже точно нам всем крышка. Я прекрасно это знаю, но все равно взяла и сделала то, что сделала: Данка с Кшисеком готовили «макивару» Я их накрыла и, вместо того чтобы сообщить Котану, попросила и для себя порцию. Они мне дали, и вот я под кайфом. Сразу почувствовала себя лучше. Теперь надо прятать свои увеличенные зрачки от бдительных взглядов воспитателей.

21 МАРТА

Сегодня все повторилось. Это сильнее меня. Совесть мучает, что опять всех вокруг обманываю, но удержаться не хватило сил.

Я разговаривала с пани Стасей. Она говорила, что скоро уйдет отсюда, сменит работу. Ей кажется, что здесь могут работать только молодые энтузиасты, которые еще верят, что нас можно вылечить. Я с ней согласна. Самочувствие у меня преотличное. Наркотик сильнее действует на прочищенный организм.

22 МАРТА

Половина народа с «двойки» наглоталась салицила. Но это моментально вскрылось, потому что от них ото всех страшно разило. Для меня салицил — это уже перебор. Но наркоману всегда нужно хоть чем-то подзарядиться. У Котана уже не хватает на них сил. Он не стал их наказывать, потому что завтра они должны ехать домой на праздники. Но, в конце концов, мне кажется, он с ними справится. Котан все время ищет новые методы, новые решения. Иногда, правда, ошибается, но, может быть, у него все-таки что-то и получится. Пока что в аптеках запретили молодежи продавать салицил. Насосы нам тоже не продают. И даже обезболивающие порошки отказываются отпускать. Но до столицы рукой подать, так что все проблемы можно решить и другими путями. Персонал тоже про это знает.

26 МАРТА

На время праздников нас перевели в Белую палату. Осталось всего несколько человек. Все остальные уехали домой. Я побоялась ехать. Слишком рискованно. Могла бы не вернуться. Приехали родители. С мамой мы встретились вполне нормально. Но что она чувствовала на самом деле, можно только догадываться.

28 МАРТА

Народ потихоньку возвращается. Данка и Кшисек приехали подогретые. И попались вместе со своим товаром при первой же проверке. У них нашли подмешанную в джеме сгущенную «макивару».

Я так ждала этого товара. Кажется, со мной опять творится что-то неладное.

Болит голова. Я начинаю себя здесь кошмарно чувствовать. Сама не знаю, почему. Наверное, меньше стала верить в лечение. Не вижу смысла продолжать такое существование. Хочу выписаться. Врачиха говорит, что я очень неразговорчивая. Ей не нравится эта моя закрытость.

29 МАРТА

Данку и Кшисека выпустили из Белой палаты. Почему так быстро, не знаю. Беате разрешили свободно уходить и приходить, и Данка подговорила ее поехать в деревню за маком. Объяснила подробно, как добраться. За все уже было заплачено, и Беата привезла мешок соломки. Мы втащили его через окно, а вечером все, кто был в курсе, уже ходили подогретые, и я тоже.

30 МАРТА

Подогрев идет полным ходом. Я обманула Беату, сказала, что сегодня мы ничего не готовили. Не хочу, чтобы она в это втягивалась. А сама понемногу начинаю раскисать. Это из-за наркотиков. От них я как-то сразу размякаю, становлюсь страшно плаксивая, все меня раздражает. И тогда я стараюсь держаться подальше от людей

31 МАРТА

Наконец это случилось. Воспитатель раскопал весь товар и вместе с ним накрыл Данку, Кшисека и Артура. Но они сознались только насчет себя. А я сказала только, что про все знала, но не участвовала. Для меня самой это был шок. Котан тут же собрал всех на «сходку» и заявил, что наказывает нас не за нашу болезнь, а за вранье. Я не знаю, что мне делать. Признаться боюсь. Подвела я Котана.

4 АПРЕЛЯ

Меня в первый раз отпустили в увольнительную под присмотром Беаты. Но ведь это просто смешно. Беату точно так же тянет колоться, как и меня. Мы гуляли по Варшаве; побродили по знакомым закоулкам. Я зашла к пани Марии. Чувствовалось, что она меня осуждает. Кажется, она так и не может понять, почему я пошла этой дорогой, несмотря на то, что у меня и дома вроде все в порядке, и родители такие хорошие. Вышла я от нее какая-то пришибленная. Я никогда не рассчитывала, что кто-то меня за это похвалит, но сегодня почувствовала, что лани Мария абсолютно во всем обвиняет меня одну, а я с этим никак не могу согласиться. Мы с Беатой искали, где раздобыть наркотики. Но, может, это даже к лучшему, что не нашли. Обратно я возвращалась в кошмарном настроении!

5 АПРЕЛЯ

Тоска не проходит. Я ничего не делаю, а ведь есть столько интересных вещей, которыми можно было бы заняться. Наверное, это-то меня как раз и угнетает. Мне бы хотелось с кем-нибудь поговорить о моих проблемах, но я не доверяю людям. Мне хотелось бы вылечиться, но та моя гнилая жизнь меня все еще притягивает, и крепко держит.

Ночью Данка собралась бежать. Я ее убеждала, что это бессмысленно. Она осталась, но я и сама во все это больше не верю.

Не пойму, куда же меня все-таки клонит. То хочется лечиться, а то снова тянет на наркотики. И так без конце.

7 АПРЕЛЯ

Была на обследовании у психолога. Заполняла разные анкеты-тесты, потом мы разговаривали о моих проблемах. На этот раз я была более разговорчивая. Но рассказывала о себе, как о совершенно постороннем мне человеке. Неужели все это было со мной?

10 АПРЕЛЯ

Приезжал папа. Мы прогулялись по Варшаве, приятно провели день. Потом он отвез меня обратно в отделение.

Вчера Беата Вечером к нам приняла дозу, а сегодня сбежала, зашел Котан. Беата все ему выложила про наши совместные подогревы. Он окончательно добил меня тем, что ничего не сказал отцу. Ночью не могла уснуть — мучили угрызения совести.

11 АПРЕЛЯ

На «сходке»’ устанавливали новые порядки в отделении. Теперь за каждое нарушение будут отправлять в Белую палату. Я даже не слушала, о чем они там говорят. Котан заметил, в каком я подавленном состоянии и спросил, не хочу ли я с ним поговорить. Я все ему рассказала.

Он расстроился, что я, оказывается, настолько сильно влипла. Но все равно он не теряет надежду, что я выкарабкаюсь.

Я его обманула, а ведь сама уже почти поверила, что у меня хватит сил удержаться, если возникнет такая опасная ситуация.

Беата вернулась. Жалко, что она не была со мной у Котана.

12 АПРЕЛЯ

Я ходила проведать Беату в Белую палату. Она мне сказала, что сама не знает, чего ей хочется. Здесь этого никто не знает. Но, может быть, когда-нибудь мы все-таки поймем, что же это на самом деле такое — наша наркоманская жизнь.

16 АПРЕЛЯ

Мы поехали на экскурсию в Казимеж-Дольны. Прогулялись вдоль Вислы, попили чаю в «Барылке». Наверное, забавно мы выглядели со стороны. Хороши туристы, нечего сказать. Потом были в каком-то музее. Там экскурсоводша стала нас под конец развлекать всякими байками про сумасшедших. Представляю ее физиономию, когда она узнает, что мы из психушки.

17 АПРЕЛЯ

Данка все-таки сбежала. Потом, правда, вернулась но назад ее уже не хотят принимать. Она из кожи вон лезет, хочет добиться, чтоб ее взяли, но, по-моему, у нее ничего не выйдет. Дарек наширялся «компотом». Его отправили в Белую палату. Я думаю, «гера» — это уже начало конца. У нас теперь новая зав. отделением, новые порядки.

19 АПРЕЛЯ

Всем скопом были в кино. Для местных жителей наши хождения по городу — всегда маленькая сенсация. Интересно, что, эти люди про нас думают? Вечером Марек обрился наголо. Но в этом даже есть что-то забавное.

Дакку так назад и не приняли. Но зато у нас теперь Гуська и Кася. Они уже на «двойке».

25 АПРЕЛЯ

На «сходке» заведующая рассказывала про новые правила, устанавливала время занятий, порядок выписки за побеги. Я, на все эти новшества смотрю мрачно. Хотя, может, так и нужно? Ведь до сих пор мы, по сути, слишком много могли делать безнаказанно. А в психушке, например, когда мне однажды захотелось уколоться» меня на три дня привязали ремнями к кровати и, кололи в задницу фенацетин. А здесь как-никак считаются с твоей почти свободной волей. И при желаний можно хотя бы свободно выписаться.

26 АПРЕЛЯ

Котан продолжает ставить свои эксперименты. Беата попалась на его удочку. Ей кто-то показал шприц с товаром, и она тут же согласилась двинуться. А за занавеской стоял Котан. Подкарауливал. А что, собственно, караулить? Просто другие уже знали про эти его фокусы, а Беата еще нет. Но Котан уверен, что, если кто-то в такой ситуации откажется от наркотика, значит, он на самом деле хочет лечиться. По-моему, он ошибается.

У нескольких человек на «тройке» пока еще есть шанс вернуться к нормальной жизни. Сегодня я не могла высидеть на психотерапии. Разговоры только про наркотики. Вернее, про то, как от них избавиться.

С терапии я ушла. Нервы у меня совсем сдают.

28 АПРЕЛЯ

Второй день подряд сплю. Утром приходил Котан. Я не захотела с ним разговаривать. Потом пришла врач. Забрала меня в процедурную? Проверила зрачки, давление, посмотрела, нет ли следов от иглы. Спрашивала, чего я наглоталась. Я сказала, что у меня просто болит голова и вообще апатия. Беата тоже думает, что я села на дозу. Но это неправда. Просто у меня такое состояние, когда ничего не хочется. Абсолютно ничего. Меня нет. И я снова улеглась в кровать спать дальше.

29 АПРЕЛЯ

Сегодня пошла на занятия. Это был последний, прощальный день пани Стаси. От этого мне сделалось еще грустней. Хожу как в воду опущенная, ничего не делаю. Такое вот наркоманское ничегонеделание. Живу как бы против воли. У меня такое ощущение, будто я постоянно пытаюсь искать какой-то смысл во всем, что меня окружает. Неужели созреть до этого можно только годам к тридцати, не раньше?

Мне кажется, я уже не могу больше жить. Я заблудилась по дороге к жизни. Что было перед этим? Кусочек детства, все эти «можно-нельзя», запреты и приказы. Потом чудовищный бунт. И полное поражение. А в конце триумф взрослых: «Ведь мы же говорили!» Остались только запах больничных палат, лица душевнобольных и ненависть к миру, к людям, к жизни. И еще желание себя прикончить.

Я по-прежнему живу среди людей. Пусть даже среди наркоманов, Но это не жизнь. Наверное, я уже не стану за себя бороться.

2 МАЯ

Несколько человек у нас — выпускники. Завтра у них письменный экзамен по-польскому. Аттестат. Дотяну ли я до него? Еще целый год. А что через год? Через год может случиться все что угодно. Это значит, что меня уже просто может не быть.

Отсюда все время кто-то сбегает, потом снова возвращается. Перед началом сезона народ страшно взвинченный. Всех здешних тянет на наркотики, рвутся побродить по свету.

Я получила увольнительную. Еду домой. Я рада, очень хочется домой. И не хочется колоться. Мечтаю хоть немного побыть дома. Котан спрашивал, достаточно ли хорошо я себя чувствую, смогу ли на воле удержаться от наркотиков. Народ уверен, что я обязательно сорвусь. Так они мне и сказали на терапии. А что я сама? Не знаю. Просто не знаю.

3 МАЯ

Вечером я уже была в Ченстохове. Дома меня ждала повестка в милицию. Интересно, что им опять от меня нужно? Наверное, они уже никогда не оставят меня в покое. К ним достаточно один раз попасться. Разумеется, в милицию я не пошла. Незачем этим ментам знать, что меня отпустили домой. Пускай себе сами доискиваются.

Пошла прогуляться по городу. Встретила старых знакомых, с которыми когда-то кололась. У них была «майка». Они спросили, не хочу ли я подогреться. И даже башли за это не просили. Я сразу согласилась.

Наркоманы понимают, что значит быть на лечении, и отлично знают, что такое кумар.

Я быстро забалдела, и дальше мне уже совсем по-другому гулялось по городу. Дома родители не просекли, что я кололась. Им даже в голову не могло прийти, что я сделаю это в первую же увольнительную. Ведь как-никак три месяца лечилась.

4 МАЯ

Зашла к своей приятельнице Ягоде. Это единственный человек в моем классе, с которым я поддерживаю более или менее близкие отношения. Она еще спала, я ее разбудила, и мы проболтали полдня. Мне это было очень нужно, нужно поговорить с нормальным человеком о нормальных проблемах. Как научиться радоваться самым обычным вещам каждодневной жизни? Для меня это пока большая тайна. Мне даже захотелось опять походить в свою нормальную школу. Но я знаю, сейчас это невозможно. Я должна сидеть в психушке как раз для того, чтобы потом вернуться именно к этой их нормальной жизни.

5 МАЯ

Вернулась в Варшаву. Вечером надо быть в отделении. А пока я сижу себе в Старом Городе и пишу. Заходила к пани Марии. Она расстроилась, что я и в больнице снова села на наркотики. Это был уже совсем не тот разговор, что в прошлый раз. Пани Мария была грустная и приунывшая. Кажется, она уже не верит, что я вылечусь. Никто не верит в то, что я смогу вылечиться. Никто, разве что только родители. Но так ли уж и они верят в это?

7 МАЯ

Врачи были довольны, что я вернулась из увольнительной в нормальном состоянии. Про наркотики не сказала. К чему? Ведь я обманываю только себя. Нет, неправда, и этих людей я тоже обманываю.

Чувствуется, что обстановка в отделении напряженная. Наверное, в какой-нибудь группе ширяются. Мне тоже охота подогреться. Похоже, мне этого всегда хочется.

11 МАЯ

Я была права, народ подогревался. Но теперь их уже нет — выписались. Они разложили все отделение, да еще перед самым сезоном.

Я говорила с Котаном. Он считает, что мне бы нужно побыть здесь еще год, ну полгода — уж точно.

За то, что я хорошо себя вела а увольнительной и вернулась в порядке, меня переводят в «третью» группу. Каську тоже со мной переводят. Это меня немножко взбодрило, хотя на самом деле я ничего такого не заслужила. Но Котан мне поверил. Да и самой хочется испытать себя. Очень хочется выдержать.

12 МАЯ

У меня хорошее настроение. О наркотиках совсем не думаю. На уроках нам обещают устраивать контрольные, повторения. Надрываться в учебе не приходится. Странная у нас школа. Но настоящих педагогов можно встретить только здесь. Они с нами много говорят о наших проблемах, о нашей жизни. И никто нас здесь не осуждает за нашу дурную привычку, за нашу болезнь, которая случилась с нами по собственной или чьей-то чужой вине.

13 МАЯ

«Третья» группа поехала на Куляж в Люблин. Я ехала вдвоем с Элькой. Элька сама из Варшавы, ей 16 лет, и она уже наркоманка со стажем. Элька рассказывала, как один›

раз перебрала «пасты», и потом у нее были жуткие глюки. В Люблине нам не понравилось, и мы вернулись обратно в Варшаву. Добирались, как обычно, на попутках. Ночевали у Эли, было очень здорово, мы приготовили себе ужин, веселились, как дети, у которых еще нет никакого прошлого.

Это была моя самая лучшая увольнительная. Я не думала ни о наркотиках, ни о своих проблемах. Жила одним днем. Может, когда-нибудь я научусь так жить всегда?

15 МАЯ

К нам в отделение приехали гости с товаром. Заходили на «тройку». Кшисек наширялся. И Котан в три часа ночи устроил психотерапию. Я не могла на ней высидеть. Если я ночью не сплю, со мной начинает твориться что-то странное. В последние дни у меня появилась какая-то внутренняя надежда, что я вылечусь. Именно сейчас я ее почувствовала. Я почти уверена в этом.

18 МАЯ

Котан ходит как помешанный. Ругается, говорит, что мы сукины дети. Но это у него пройдет. Это у него быстро проходит. Оказывается, у таких людей, как Котан, тоже бывает, что руки опускаются. То, что здесь делается, невозможно спокойно выносить. У Котана созрел, новый план, он хочет открыть свой центр Синанон, наподобие американского. Собирает народ с «тройки» на собрания и излагает свою идею. Идея сама по себе хорошая, но только что из нее выгорит для нашего польского наркомана? Мы получили новое помещение, собственно говоря, это целое отделение для нового Синанона.

22 МАЯ

На терапии Котан приставал ко мне с разговорами о сексе. Он говорил, что я не так веду себя с мальчиками, что держусь на слишком большой дистанции, что я неэмоциональная. Он хотел переломить мою антипатию к мужчинам. Но с этими вещами я должна разбираться сама. До сих пор я наблюдала отношения только между наркоманами. Там не было любви. А я так не хочу.

23 МАЯ

Меня отпустили в увольнительную, и я поехала на свидание с Анной. Анна — психолог, работает в Варшаве. Рассказала ей про свою теперешнюю ситуацию. Только в разговоре с ней я наконец по-настоящему осознала для себя многие вещи. Я поняла, что у меня очень мало шансов вылечиться. Так мало, что их почти нет. Морфин слишком давит на психику. У меня есть только два пути: или вылечиться, или каждые полгода сдаваться на «прочистку», а в итоге — быстрая смерть. Анна не старалась меня уговаривать, что нужно жить, нужно бороться. Она просто выслушала признание человека, отдающего себе отчет в том, что такое его жизнь и что его ждет впереди. Она отнеслась ко мне, как ко взрослой. Хотя мне до этой взрослости еще ой как далеко. Моя жизнь — одна сплошная тоска. Анна обещала навестить меня в санатории.

Днем я поехала в Старый Город. Встретила там много знакомых хиппов и наркоманов. Мы ели мороженое и валяли дурака. Но я все время думала о нашем разговоре с Анной. Неужели правда — моя песенка спета?

24 МАЯ

У нас появилась новая пациентка. Ей пятнадцать лет. Ее сразу взяли на «тройку», потому что она сидела только на «колесах». Но ее тянет на настоящие наркотики. Я стала страшно агрессивная. Меня все бесит, со всеми ругаюсь, цапаюсь. Хочется колоться — вот и вся правда. Хочется наспринцеваться под завязку, до потери, пульса. Я слабая, безвольная тряпка.

Эта болтанка из стороны а сторону, похоже, уже никогда не кончится.

26 МАЯ

Идея Синанона начинает вырисовываться. Уже есть общие наметки, идеи. Там не будет врачей, мы сами все будем делать: работать, управлять, помогать другим наркоманам. Это здорово, но как все это осуществить?

Бывшие наркоманы должны помогать тем, кто лечится. Такого еще не было. Я очень хочу, чтобы Котана это получилось.

31 МАЯ

Мне совсем поплохело. И к тому же беспрерывно болит голова. Я перестала разговаривать с людьми, ничего не хочется. Иногда я просто не понимаю, что происходит вокруг. Настроение жуткое. Все время какое-то чувство опасности, страха. Врачи заметили, что со мной что-то не так. Но я им ничего не говорю про свои ощущения. Очень много сплю. В таком состоянии это самый лучший выход.

Народ наводит порядок в Синаноне. Я ничего не делаю. Собирались на «сходку», определяли состав Синанона. Я там тоже должна была быть, но отказалась. Хочу остаться на «тройке», чувствую, что у меня не хватит сил перебираться. Котан все понял и разрешил мне съездить домой. Но врач заартачился, сказал, что в таком состоянии я не могу никуда ехать, что сейчас со мной вообще невозможно ни о чем договориться. Но Котан считает, что эта поездка пойдет мне на пользу.

1 ИЮНЯ

И вот я дома, но настроение кошмарное. Перед родителями делаю вид, что все о кей. Зашла в свою школу, в классе мне обрадовались. Но я все равно не могу успокоиться. Что меня так пугает?

Преследует мысль о самоубийстве.

3 ИЮНЯ

Сейчас я в Синаноне. Ничего не делаю. Валяюсь в постели и сплю. Ни с кем не разговариваю. Странное состояние, но такого страха, как раньше, уже нет. Ко мне зашел Котан. Забрал меня к себе в кабинет. Там сидели врачи и воспитатели. Котан спросил, слышу ли я их голоса, вижу ли что-нибудь. Я ничего не отвечала. Он отправил меня в Белую палату. Я хочу выписаться; только не знаю, куда мне потом деваться.

4 ИЮНЯ

Я по-прежнему в полной прострации. Много сплю, всех избегаю. Сегодня в Белую палату привели Мажену. Мажене 16 лет. Она очень внимательно за мной наблюдает, но ни о чем не спрашивает, как будто понимает, что сейчас не нужно ничего говорить. Так обе и молчим.

Меня пришла навестить заведующая. Я не хотела с ней разговаривать. Она сказала, что если и дальше так будет продолжаться, то меня переведут в психиатрическое отделение. Опять допытываются, слышу ли я голоса, вижу ли что-нибудь. Я молчу. Они пичкают меня психотропами. Приходится их глотать, чтоб не угодить в психушку. Боюсь я этого отделения. Слишком хорошо помню, что они там с людьми делают.

6 ИЮНЯ

Приезжала Анна. Пришла в ужас от моего состояния. На этот раз она со мной говорила о смысле жизни, обо мне, о моих делах. Мне очень хотелось ей объяснить, что со мной происходит, но я не смогла. Когда она ушла, мне стало чудовищно грустно. Народ в Белой палате решил, что я рехнулась на почве наркотиков, некоторые думают, что у меня просто психоз, а другие вообще ничего не думают. Врачи не знают, что со мной. Я тоже не знаю.

9 ИЮНЯ

Прямо из Белой палаты я пошла на занятия. У выпускников скоро вручение аттестатов. На уроках никак не могла сосредоточиться, сама не помню, о чем же я там говорила. Но учителя не придирались. Мажена уже на «двойке». Настроение немного получше, хотя все, что происходит в отделении, меня абсолютно не волнует.

12 ИЮНЯ

Котан взял меня на терапию в Синанон.

Он сказал, что я очень возбужденная, что сейчас он просто не в состоянии мне помочь.

Мне сделали ЭКГ. Я спросила у врача, когда меня выпустят из Белой палаты. Но они ничего не ответили. Сами не знают. Боятся выпустить слишком рано. Думают, что я снова какой-нибудь номер выкину. Наверное, они правы, что боятся. Я чувствую, что на свободе обязательно сотворила бы с собой что-нибудь нехорошее. Я провалилась на самое дно, и никто уже не сможет меня оттуда вытащить. Лежу себе в кровати, пялюсь в потолок. В этом вся моя сущность.

15 ИЮНЯ

Я опять на «тройке». Завтра вручение аттестатов. Мне ограничили отлучки и увольнительные. Все время лезут с вопросами, как я себя чувствую. Беата хочет выписаться. Я ей говорю, что она влипнет, не выдержит без подогрева в самый разгар сезона. Но ее саму тянет на наркотики. Мать согласилась на ее выписку. А что этой маме еще остается? Откровенно говоря, из такой ситуации нет выхода.

19 ИЮНЯ

Мы работаем в других отделениях. По вечерам устраиваем себе, ужины при свечах. Со стороны посмотреть — полная идиллия. Многие не выдержали и выписались. Беата тоже. Интересно, колется она или еще нет.

Я на несколько дней еду домой. Врачи разрешили. За мной должен приехать папа.

25 ИЮНЯ

Сегодня мне исполнилось 19 лет. Родители устроили маленький семейный ужин с вином. В мой день рожденья мне всегда грустно. Обычно в этот день я сажусь подсчитывать свои грехи. И каждый раз результат выходит не в мою пользу.

Все это очень больно, все мои переживания, весь этот кошмар, в котором я до сих пор жила. Иногда я просто мечтаю, чтобы все это кончилось. Мне хочется уйти, но так, чтоб это было осознанное решение, а не результат депрессивного психоза.

Иногда мне кажется, что я прекрасно ощущаю и себя, и этот мир. С виду я совершенно спокойна. Но тут-то и накатывает тоска. Как это происходит, что в один прекрасный день ты вдруг понимаешь, что у тебя нет друга? И в этой проклятой, чертовой пустоте образуется еще одна дыра. Ты одна. И тогда тебя охватывает жуткое, непонятное беспокойство.

А можно ли меня приручить?

Почему все оборачивается против меня? Потому что я сама против себя. Я упорно сама себя уничтожаю, не оставляя себе никакой надежды. Беспощадно сама себя добиваю.

А так хочется жить.

27 ИЮНЯ

Я поехала в Варшаву. Целый день мы провели вдвоем с Беатой. у нее дома. Разговаривали о наркотиках. Беата собирается в Люблин и хочет, чтобы я поехала вместе с ней. Надо было тогда сбежать из отделения. Прямиком в Люблин на маковые поля.

1 ИЮЛЯ

Ко мне в гости приехала Беата. И я решила, что сегодня сбегу. Мне разрешили проводить Беату до автобуса. Я собрала свои пожитки и нахально вышла с сумкой из отделения. Мажена поняла, что я надумала, но ничего не сказала.

В Варшаве я встретила Лешека. Он взял меня с собой, потому что я боялась идти ночевать к Беате. У нее меня могли найти. Мы ночевали у его приятеля. Там была какая-то тусовка, но я сразу пошла спать.

2 ИЮЛЯ

Мы отправились в Люблин. Остановились у родителей Беаты. Беата стала очень раздражительная. Шатались бесцельно по городу. Наверное, милиция, меня уже ищет. Я чувствую это. Но здесь они меня не найдут. Я немножко жалею, что сбежала из отделения. Но возвращаться, собственно, и незачем. Там меня ждет только штрафная выписка и язвительные насмешки врачей. Понять меня может только свой брат накроман.

5 ИЮЛЯ

Мы выехали на маковое поле. Собирали каждая себе на дозу. Когда все было готово, Беата с первого же раза попала мне в канал. А вот я с ней помучилась, только на шестой раз получилось. После подогрева мне вообще все трудно делать. Когда мы вернулись в Люблин, Беату начало выворачивать. Ей попался отравленный товар. Я хотела отвести ее в «скорую», но она отказалась. Промаялась всю ночь, только под утро уснула. Еще немного, и отдала бы концы.

9 ИЮЛЯ

Я решила вернуться в отделение. Испугалась, что сейчас очень легко могу сорваться. Поругалась с Беатой, но быстро помирилась. Сначала мы заехали на поле, так что в отделение я добиралась уже сильно подогретая. Меня приняли и отправили в Белую палату. Мажена тоже здесь. А еще тут оказались Шчепан и Квятол — два старых накромана. Мы быстро перезнакомились. После подогрева я легче схожусь с людьми.

10 ИЮЛЯ

Утром меня забрали на «сходку». Я объяснила свое возвращение тем, что не хочу влипать в самый сезон.

Звонила мама. В ее голосе было столько отчаяния, что я чуть не завыла в голос. Мама хочет приехать. Телефонная трубка оттягивала руку, как тяжеленный камень. Когда я ее повесила, то поняла, что оставляю маму одну вместе с ее болью далеко-далеко.

В Белой палате мы трепемся о психушках, о болезнях и о наркотиках тоже. Я была права. Меня искала милиция, но совсем на другом конце Польши. Разговаривала с Котаном. Завтра я вместе с Маженой перехожу на «двойку».

11 ИЮЛЯ

На «двойке» я со всеми перессорилась. Стала страшно раздражительная. Честное слово, оно у меня уже в печенках, это заведение.

Наверное, выпишусь. Думаю, где-нибудь подальше отсюда мне будет лучше. Мы с Маженой подружились. Правда, Котан говорит, что это никакая не дружба, а так, обычный наркомэнский альянс. Но на этот раз он, кажется, ошибается. Мажене некуда отсюда идти. Она трется по разным стройотрядам, откуда ее, в конце концов, выкидывают. Ей еще более одиноко, чем мне.

14 ИЮЛЯ

Я твердо решила выписываться. Вечером со мной говорила пани Стася. Она еще отрабатывала здесь какое-то пропущенное дежурство. Хочет завтра позвонить мне домой, предупредить родителей о моем решении. Она уверена, что я выписываюсь только для того, чтоб снова колоться.

Зачем мне выписываться? Ведь я же сама пошла на это лечение. Но как подумаешь, что придется тут сидеть еще целый год, в дрожь кидает. Наверное, я об этом еще пожалею, но сейчас просто нет сил здесь оставаться. Я больше не выдержу этого. Хотя там, на воле, наверное, влипну. Полечу прямым ходом на самое дно. Я опять отталкиваю чужую помощь, и главное, помощь таких людей, которые еще что-то могут для меня сделать.

15 ИЮЛЯ

Меня отправили в Белую палату, причем насильно. Врачи отказались меня выписывать из-за плохого состояния. Котан предлагает мне перейти в Синанон, но я не согласилась. Буду добиваться выписки.

Приехала мама. Врачи предложили такой вариант — увольнительная до конца каникул, а с начала учебного года снова вернуться сюда. На терапии все выступали и говорили, что я обязательно влипну, что я безнадежный случай.

Пришло письмо от Беаты. Она сидит на дозе, хотя еще и не очень плотно. Я получила увольнительную, и мы с мамой приехали домой.

17 ИЮЛЯ

Я достала «коду». Она меня не сильно берет, но все-таки лучше, чем ничего. В нашем городе организовать наркотики — никаких проблем. Особенно для меня. У меня полно знакомых. Я свинья. Нет, я просто наркоманка и накроманкой останусь.

Звонила Беата. Обещала приехать.

30 ИЮЛЯ

Честно говоря, я начала скучать. Много читаю, слегка колюсь. Но все это странно. У меня теперь столько свободы, что я не могу с ней справиться. Вдруг раз — и оказалась без всякой помощи. Но ведь я сама этого хотела.

1 АВГУСТА

В последнее время в Ченстохове пошла мода на стимуляторы. Я себе тоже прикупила. И сразу попробовала. Что со мной после этого было! Сначала я почувствовала какую-то жуткую веселость. Шла по улице и смеялась, как дура, из-за любого пустяка. Больше всего проблем было с языком. Он у меня вываливался изо рта, и я ничего не могла с ним поделать. Язык наружу, да еще этот безостановочный дурацкий смех — со стороны, наверное, можно было подумать, что я малость чокнулась. Домой я возвращалась, как всегда, на трамвае. Всю дорогу прикрывала рот рукой, но асе равно не могла успокоиться, хихикала не переставая. Дома попыталась что-то съесть, но со мной тут же случилось «риголетто». Ощущение раздутости и легкости одновременно. Поплатилась я за все ночью. Во рту — металлический привкус, ноги и желудок, как свинцовые. Мучилась страшно, мышцы как будто раздирало на части, каждую клеточку чувствовала отдельно. Но вколоть «майку», чтоб заглушить боль, побоялась. В жизни не притронусь больше к этой гадости.

4 АВГУСТА

Приехала Беата. Сидели, вспоминали общих знакомых, кто колется, кто уже умер. Я рада, что мы вместе. Только что с того? С нашей неуемной натурой мы никогда не остановимся. Все-таки, что нас связывает — дружба или накроманская солидарность? Сама не разберу. Но только знаю, что обе мы ведем очень опасную игру. Это прямая дорога к смерти. Правда, Беата этого пока не понимает. Она не верит, что ей может грозить такой конец.

6 АВГУСТА

Под Шчитом нас загребла милиция. Мы обе были чистые, даже без наших накроманских причиндалов. Допрашивали нас по отдельности, проверяли каналы. Один мент долго пялился в мою справку из психушки. Беату не хотели выпускать, потому что она еще несовершеннолетняя. Но, в конце концов, мы оттуда выбрались.

Дома Беата плакала, но не от злобы. Ее бесило, что первый попавшийся мент может ее загрести прямо на улице. Я на эти вещи уже не реагирую. Не впервые такое случается и наверняка не в последний раз.

12 АВГУСТА

Мы снова поругались. Беата никак не хочет понять, что я не такая, как она. Ставит мне разные условия, о которых я даже слышать не хочу. Я не умею жить, как Беата, обмирать от хиппов и их сборищ.

13 АВГУСТА

Мы приехали на Шчит. Хиппы уже были в сборе. Запрудили все поле своими палатками. Это уже их десятый, юбилейный слет в Ченстохове. Ходят обвешанные ремешками, цепями, бусами. Некоторые уже подкачанные. Встретила нескольких знакомых, еще с тех, старых времен. Но раньше было по-другому. Теперь-то это все больше сезонные хиппы. В сентябре они послушно вернутся за свои парты. А пока дискутируют о вере, о гуманизме, ищут новые пути и новые ценности в жизни. Я подсаживалась к разным группкам, слушала, о чем они говорят. По правде говоря, меня все это уже мало волнует. Приехала скорая помощь. Кто-то перебрал и отрубился, но никого не повязали.

15 АВГУСТА

Прямо на поле для хиппов отслужили мессу. Ксендз говорил о любви, о всеобщем братстве. В конце все кричали: «Никогда не оставим друг друга».

Домой я уехала, не дождавшись конца, не хотела волновать родителей. Беата еще осталась.

16 АВГУСТА

Вечером вернулась Беата, уже под кайфом. Я запихнула ее в кровать.

Куда мы катимся? Наверное, очень далеко, туда, откуда не возвращаются.

19 АВГУСТА

Беате отправилась в Люблин, в новый рейд за маком. Под конец мы с ней беспрерывно ругались. Мы не умеем себя сдерживать, обе все время какие-то взвинченные, раздраженные. Нас обеих изводит мысль о наркотиках.

Получила письмо от Мажены. Ока пишет, чтоб я возвращалась обратно в отделение. Котан в отпуске, так. что там, похоже, народ всерьез раскумарился. Колются практически безнаказанно.

20 АВГУСТА

Я узнала, что в нашем любимом городе появился ЛСД. Говорят, это гостинец из самого Амстердама. Интересно, что это за штука. Я никогда не увлекалась галлюциногенами, даже «пасту» не пробовала. Но ЛСД — это что-то новенькое.

Увольнительная у меня заканчивается, и надо снова возвращаться в отделение. Я как-то пристрастилась к вольной жизни и возвращаться неохота. Хочется только получить свою порцию морфина, и больше ничего. Я — законченная накроманка, влипла в самый страшный наркотик.

Зачем начинать сначала это бессмысленное лечение, если мне все равно одни наркотики мерещатся? Но я делаю это для родителей. Потому что для себя… Но должна же я наконец хоть чуточку саму себя полюбить!

25 АВГУСТА

Я вернулась в санаторий и сразу отправилась в Синанон. В общем-то, я неплохо выдержала эту увольнительную. Мажена сбежала, но, я думаю, она еще вернется. Часть народа подогревается. Все время кого-то отправляют в Белую палату.

27 АВГУСТА

Я ездила в Варшаву, зашла к лани Марии. Она никак не может понять, зачем я тогда, после такого долгого воздержания, сбежала из санатория и снова принялась за наркотики. Но ведь это же очень просто: тяга началась такая, что меня уже ничем было не остановить.

Мажену привезли из Торуни. На нее, наверное, заведут дело за групповуху. Сейчас она в психиатрическом. Еще одну живую душу в тираж списали.

А имеют, ли они право нас судить?

Может быть, имеют.

В Синаноне нас 12 человек. Мы все время что-нибудь организовываем, здесь много чего еще нужно доделывать.

Котан ввел новую форму терапии — игру. Во время игры каждый может говорить все, что ему вздумается, но никто не должен на него обижаться.

29 АВГУСТА

День в Синаноне начинается с утренней зарядки, потом — уборка и учеба. После обеда у нас свободное время. Читаем, рисуем … Совсем была бы не жизнь, а малина, если б еще работать не заставляли. Работать мы должны, чтобы научиться нормальной жизни. А разве может быть нормальная жизнь с таким прошлым, как у нас у всех? Не знаю. Все эависит от того, как к этому прошлому подходить.

1 СЕНТЯБРЯ

В Белой палате очень много народу. Сезон кончается, наркоманам опять прочищают кровь. Собрались одни старые знакомые. Возвратились все, как один. И никто не вылечился.

Обстановка напряженная, народу много, и не так-то просто со всеми разобраться.

Начались занятия. Я уже в выпускном классе. Осталось продержаться всего год. Так что, может быть, еще не все потеряно?

5 СЕНТЯБРЯ

Хочу выписываться. Честное слово, больше уже не под силу. Хочется попробовать пожить нормальной жизнью. Я сказала об этом Котану. Он согласился. Говорит, что верит в меня. Он поговорил по телефону с мамой, сказал ей, что я могу вернуться домой.

Перед отъездом мне, устроили терапию. Говорили, что у меня есть шанс. Правда, некоторые беспокоились, как я буду справляться с депрессиями.

Завтра еду. Хотя жалко, что все кончилось. Вообще-то я здесь очень много полезного получила, но рано или поздно надо же, наконец, завязывать с психушками и начинать нормальную жизнь. И если она получится, мои воспоминания о санатории не будут такими тяжелыми. Для меня это все же хорошая школа жизни. Жестокая, но такая уж у нас, наркоманов, судьба.

6 СЕНТЯБРЯ

За мной приехал папа. Все меня провожали, даже представители американского, английского и голландского Скнанона пришли проститься. Они к нам приехали посмотреть, как поляки лечат своих наркоманов. Англичанин сам пять лет сидел на героине, а когда умер его друг, то основал центр у себя в Лондоне. Они приехали в Варшаву, потому что там сейчас проходит международная конференция «Хелп», посвященная лечению алкоголиков и наркоманов.

Американец работал у Дедериха, но ушел от него, потому что ему не нравилось, что люди попадают туда на всю жизнь. Он открыл свой центр, на новых принципах. Наркоманы через несколько лет возвращаются оттуда в нормальное общество. Котан тоже хочет создать свой центр по такому образцу.

Меня провожали как первую вылечившуюся наркоманку. Я обещала изредка их навещать. Наверное, что-то в моей жизни прошло, закончилось и начинается что-то совсем новое. Но выдержу ли?

7 СЕНТЯБРЯ

Дома я себя чувствую странно. Как дикий зверь, которого выпустили из клетки. Кажется, я не вовремя выписалась. Так мечтала об этой свободе, а теперь сама ей не рада. Я боюсь, что может случиться что-то плохое. В какой-то момент я даже хотела все переиграть, остаться там. Но, с другой стороны, хочется попробовать, смогу ли я жить среди нормальных людей. Родители рады, что я вернулась, но я вижу по их глазам, что они тоже очень боятся того же самого. Наверное, они уже больше в меня не верят. Я вошла в свою комнату, и это было жутко. Мой диван, на котором я колола себе вены, мои стены, в которых я столько раз боролась с ломками и кошмарами, за себя, за свою жизнь. И вот теперь сюда придется возвращаться каждый день. Ходить по городу, по знакомым местам, которые так напоминают прошлое.

Справлюсь ли я со всем этим?

9 СЕНТЯБРЯ

Я пошла в школу. Девчонки в классе обрадовались. Взялась за учебу. И радуюсь, как маленькая, каждой мелочи. Может, еще не все так безнадежно?

Мама, глядя на меня, нервничает. Я знаю, как она переживает, но все-таки она рада, что я снова с ними. Правда, ей бы хотелось, чтобы я еще побыла в Синаноне, а вернее, в МОНАРе. Котан придумал свое собственное название для нашего центра. Теперь это будет МОНАР.

13 СЕНТЯБРЯ

Мне трудно приспособиться к школьным порядкам. Хуже всего дело обстоит с куревом. В Синаноне с этим никаких проблем не было, а здесь приходится скрываться в сортире. И, кроме того, как-то неспокойно на душе. Когда я смотрю на своих подруг и думаю, что они вот так живут себе нормально, день за днем, мне хочется кричать. Как же можно жить этими обычными проблемами? Ведь в такой жизни нет никакого смысла. Неужели это и есть моя долгожданная, распрекрасная свобода? Я все еще, как слепая, совсем не готова к жизни …

17 СЕНТЯБРЯ

Мне уже хочется наркотиков. Я много учусь, чтобы удержаться, но чем дальше, тем больше убеждаюсь, что все равно все это бессмысленно. Бросаю книжки и мечусь по комнате.

Не выдержала: пошла к поставщику и купила себе соломки. Приготовила отвар, сразу нельзя садиться на сильные наркотики. Потом вылила, забалдела и успокоилась. Страхи ушли, проблем никаких. Завтра можно идти в школу.

2 °CЕНТЯБРЯ

Встретила знакомых наркоманов. Они интересовались, как там современная медицина борется с наркоманией. Спрашивали, все ли у меня о’кей. Конечно, о’кей, потому что я выпила свое зелье. Мне даже захотелось с ними потрепаться. Только один из них отчитал меня за то, что я сорвалась. Но я ему сказала, чтоб он уматывал своей дорогой.

Неужели все опять начнется? После наркотика из человека вся дрянь вылезает наружу, все дерьмо, которое в нем есть.

После школы я, как молния, лечу домой, чтоб успеть до прихода родителей. Готовлю свое варево и молю Бога, чтоб они не вернулись с работы раньше. Потом прячу товар под кровать, отмываю кастрюлю, проветриваю квартиру от этой вонищи, открываю книжки и тетрадки и жду. Когда они приходят, я сразу делаюсь такая послушная, такая девочка-паинька, а самой хочется куда-нибудь спрятаться от их глаз. Но я знаю, что утром выпью приготовленную баночку и, как примерная дочка, пойду в школу.

26 СЕНТЯБРЯ

Я с трудом высиживаю уроки в школе. У меня все время такое ощущение, что я тут лишняя. Мне не о чем разговаривать с моими одноклассницами. Они говорят только о мальчиках, о модах да о дискотеках. Меня все это вообще не интересует. Такая жизнь мне кажется бессмысленной. Моя жизнь тоже бессмысленна, но как-то по-другому. А может быть, просто они все нормальные, а я уже не могу быть такой, как они?

Я все время одна. В школу иду одна, домой возвращаюсь одна, в кино — тоже одна, а потом сижу, закрывшись в своей комнате, и читаю. Я люблю одиночество, но иногда оно становится просто невыносимым. И тогда мне хочется к людям, чтобы потом снова разочароваться. Почему так происходит? Наверное, я не умею понимать других людей, а может быть, просто уже не хочу?

3 °CЕНТЯБРЯ

У меня воспаление легких. Ума не приложу, как это меня угораздило.

До обеда сижу дома одна. Позвонила своему старому поставщику. Через час он уже был у меня с «майкой». Сказал, что деньги можно потом.

Никак не могла попасть в жилу, только с пятого раза вышло. Так тряслись руки. Это от волнения, что у меня опять появилась моя любимая «майка». Сразу стало легче. Мама удивляется, как быстро у меня прошел кашель. Я ей не стала говорить, что это из-за «коды», которую мне прописал недогадливый врач.

3 ОКТЯБРЯ

Получила письмо от пани Марии. Она желает мне успехов, выдержки и удачи на экзаменах.

В санатории никто меня не обнадеживал. Все только и твердили, что самой мне ни за что не справиться. Кажется, они были правы.

Мажена тоже мне написала. Говорит, половину народа выписали, а новых, то есть тех же старых, опять приняли. И так до бесконечности, крутится-вертится порочный наркоманский круг. Я уже приближаюсь к концу своего путешествия. Полная свобода от всего. Что-то во мне гниет. Время остановилось в моем разложившемся мозгу, я лишь придумываю себе фальшивую видимость правды.

А ведь когда-то я тоже была частичкой мира людей.

6 ОКТЯБРЯ

Я продолжаю болеть. Это несчастное воспаление легких не очень-то торопится проходить. Грустно. Никто меня не навещает. У меня такое чувство, что я вообще не имею никакого отношения к этому миру. Полная изоляция, но не только в этом дело. Я не могу приспособиться. Наверное, и не хочу, потому что считаю, что все это не нужно.

10 ОКТЯБРЯ

Никак не могу оклематься после этой болезни. Наркотики, похоже, уже вконец уничтожили всякую сопротивляемость организма. Я много читала о последствиях этого свинства. Прекрасно знаю, что меня ждет.

Почему так происходит, что я не хочу понять этот мир и только бегу от него, прячась, как в нору, а свою погибельную страстишку?

До меня доходят разные слухи о старых знакомых. Один перебрал дозу, другой загнулся. Для нас обычное дело. Такое существование — полный абсурд. Я знаю это, но все-таки снова и снова погружаюсь в него.

А может, я уже никогда не смогу из этого вылезти?

16 ОКТЯБРЯ

Я отправилась в гости в санаторий. Попала как раз к самому переезду. Котэн получил для МОНАРа домик. Забирает туда с собой не только монароацов, но и старых наркоманов с «двойки». Новички остаются в санатории под присмотром психиатров. В МОНАРе врачей не будет.

Я помогала им переселяться, устраиваться на новом месте. Здесь опять полно знакомых, почти все те же, с которыми я раньше лечилась. Котан обрадовался моему приезду. Я ему сказала, что храню воздержание. Конечно же, наврала. Обманула такого замечательного человека. Какое же все-таки ничтожное существо — наркоман!

17 ОКТЯБРЯ

С утра было организационное собрание, на котором обсуждали новые порядки в МОНАРе. До обеда — хозяйственные работы, а вечером — школа. За распитие спиртного будут обстригать волосы, а за наркотики, разумеется, — выписка.

Я помогала им с разными делами, а вечером мы вместе с Котаном вернулись в Варшаву. Зашла к Беате. Ее еще не было, я поговорила с ее родителями. Они за нее очень волнуются. Беата сейчас ходит в школу для бывших наркоманов, недалеко от Варшавы. Родители боятся, как бы с ней в этой школе чего не случилось. И правильно делают. Беата сама мне рассказывала, что у них там творится. Она уже сидит на «компоте». Пока еще не сильно втянулась, но в конце концов может всерьез влипнуть. Она сошлась с одним парнем, который делает этот «компот». А после мы с ней курили травку и вспоминали про наше житье в санатории.

18 ОКТЯБРЯ

Утром Беата поехала в эту свою школу, а я пошла проведать пани Марию. Ей я наврала, что не колюсь. Она обрадовалась, что у меня хватает выдержки, но сказала, что мне все равно необходимо сменить круг общения. Я не думаю, что это что-то изменит. Наркоманские связи есть повсюду. И если кому-то вдруг приспичит, с наркотиками нигде не проблема.

25 ОКТЯБРЯ

У нас новая классная руководительница. Мы с ней сразу же сцепились. С другими учителями я тоже в конфликте. Но они мне уступают. Знают, что я была в санатории, и наверняка считают меня чокнутой. Про наркотики в школе никто ничего не знает.

Моя печень дает о себе знать. Она не любит наркотики. Теперь я сижу на «макиваре». Пока что в учебе это не мешает. Стараюсь понемногу учиться, чтобы не вызывать подозрений. Каждый день хожу в школу, хотя желания никакого.

С приготовлением «макивары» свои проблемы. Надо успеть все сделать, пока родители не вернулись с работы, да еще замести следы. К тому же от нее остается запашок.

2 НОЯБРЯ

По дороге из школы я вдруг почувствовала, что со мной происходит что-то странное. Утром я, как всегда, выпила свою баночку отвара и лотом спокойненько сидела себе на уроках, никому не мешала. А когда вышла на улицу, вдруг поняла, что я всех страшно ненавижу. Это была именно НЕНАВИСТЬ ко всему человечеству. Я не хотела этого чувства. Но оно сидело во мне. И если бы кто-нибудь в этот момент попался мне под горячую руку, это бы добром не кончилось.

Дома я поостыла. Села за стол и попыталась разобраться в своем состоянии. Ответ здесь только один. Такое может быть только из-за наркотиков. Просто я накроманка, вот и все.

И опять болит печенка.

6 НОЯБРЯ

Наш класс поехал на экскурсию. А я осталась, меня все это не интересует. Пошла к неврологу с выпиской из санатория. Кроме наркомании у меня там еще какой-то диагноз — что-то с мозгом. Врач прописал мне лекарства, которые надо принимать постоянно. Наверное, это все от наркотиков. Значит, они уже начинают постепенно разрушать мой организм. Сколько лет можно колоться? Я колюсь уже пятый год. Наверное, мне уже недолго осталось. Кем я была раньше? Нормальной девчонкой. Любила разговаривать со своими родителями. Когда все это начало расползаться? Может быть, когда я в первый раз вкатила себе укол? Нет, это уже был результат чего-то. Дома стало что-то разваливаться. Это было почти незаметно. Так что же все-таки?..

16 НОЯБРЯ

Встретила сегодня Филиппа. Это он в первый раз вколол мне морфин. Спросил, есть ли у меня проблемы с товаром, предложил помочь. Выглядел ом кошмарно. Вены у него на руках уже полностью атрофировались. Куда он колется, ума не приложу. Ом обрадовался, что я тоже сижу на игле. Вместе помирать веселее. Я ему сказала, что мне от него ничего не надо. Это живой труп. Посоветовала ему поехать полечиться в санаторий, даже предложила его туда проводить. А он мне на это говорит: «Васька, мы ведь с тобой люди конченые, так что нечего нам в эти игры с психушками играть». И пошел своей дорогой.

Эта встреча сильно меня подкосила. Я вернулась домой и долго плакала, никак не могла успокоиться. Мне вдруг так захотелось жить, просто нормально жить.

20 НОЯБРЯ

Я редко возвращаюсь в действительность. Придумала себе свой мир и живу в нем. Отгородилась от всех высоченной стеной. Время от времени, правда, приходится туда возвращаться, и это ужасно. Иногда просто невыносимо. И поэтому я колюсь, чтобы все это исчезло.

Хотя, если я несильно подогретая, то мне легче контактировать с людьми. Хуже всего, когда действие наркотика кончается. Тогда меня раздражает буквально все, и я становлюсь страшно агрессивная.

24 НОЯБРЯ

Я обстриглась ежиком. Это даже привлекает ко мне некоторое внимание. Просто было такое поганое настроение, что очень захотелось сделать что-нибудь эдакое. Вот и обкорналась. В классе решили, что я совсем свихнулась. А мне плевать на них, особенно на девчонок. Им кажется, что сами-то они нормальные. Пускай, тем хуже для них.

Опять проблемы со сном. «Макивара» уже действует очень недолго, и я или мучаюсь всю ночь, не могу уснуть, или у меня начинаются какие-то видения, до того жуткие, что я тут же просыпаюсь. Не могу побороть в себе страхи.

Вот и начинают крутиться в голове мысли о самоубийстве. Я могла бы это сделать, на это у меня хватит товара, чтоб заснуть И уже никогда больше не проснуться. Но все время что-то останавливает. Наверное, в самом деле, еще хочется жить.

30 НОЯБРЯ

Наконец пришло письмо от Беаты. Она опять в санатории, ее туда затащили в принудительном порядке — за наркотики в школе.

Мажена сейчас а МОНАРе. В санатории якобы тоже ширяются. Один Котан еще как-то за этим следит. И поэтому он вынужден все время вышвыривать проштрафившихся. Это ужасно, но» пока что другого способа нет. Для него главное — обезопасить остальных.

Я знала, что Беата рано или поздно опять окажется в санатории. Может, теперь она наконец одумается и перейдет в МОНАР. Тогда бы у нее еще была надежда вырваться из этого. Мама Беаты мечтает, чтоб ее дочка была с ней рядом. Она все так же сильно любит ее и верит, что Беата обязательно вылечится.

4 ДЕКАБРЯ

Сегодня мои именины. Смешной день. Все вокруг такие добренькие, все тебя поздравляют, дарят подарки. Такие милые. Правда, всего один день. День всеобщей доброжелательности к виновнику торжества. Неважно, как они к тебе относятся на самом деле, что они про себя думают. Важно, что сегодня у тебя именины и поэтому полагается быть доброжелательным. Хочется сбежать и никогда больше сюда не возвращаться,

Вчера я снова встретила Филиппа. Он подделывает рецепты, разумеется, розовые. Когда-нибудь его с этим накроют, и он плохо кончит — за решеткой. Махинации с рецептами всегда рано или поздно вскрываются. Но разве он способен отвечать за себя? Скорее всего, что уже нет.

10 ДЕКАБРЯ

Я ездила в санаторий. Медсестру проверила мне каналы и ничего не нашла. Но она не посмотрела на мои ноги, вот в чем ее ошибка. Естественно, я не стала признаваться, что колюсь. Воспитатель только спросил, не плотно ли я подсела на иглу. Значит, они не очень-то верят моим россказням.

Опять все знакомые. Беата обрадовалась, что я приехала. Ей тут хорошо, у нее здесь свеж друзья-наркоманы, своя наркоманская жизнь.

А вечером лежание в койке, музыка, разговоры о наркотиках, в общем, как сказал бы Котан, нормальный бардак.

Беата расстроилась, что я не привезла ей никакой наркоты. А я никогда не даю эту дрянь тем, кто лечится. Такие мои наркоманские принципы? Можно и так это назвать. Но я еще ни разу не дала товар человеку, который не колется.

Больше не могу тут оставаться. Мне здесь плохо.

11 ДЕКАБРЯ

Приехал Котан и забрал меня в МОНАР, к Мажене. Мажена учится, немного работает, но настроение у нее не лучше. Долго, наверное, она тут не протянет. Психика не выдерживает, все время думает о наркотиках.

В МОНАРе несколько новеньких, я их не знаю. Есть женатые пары с детьми. Котан взял сюда самых лучших. Он рад, что я завязала. Я тряпка, у меня даже не хватает смелости ему признаться.

12 ДЕКАБРЯ

Дома меня ждало письмо от Анны. Она пишет, что многое зависит от меня самой и что, если я продолжаю колоться, то это мой собственный выбор. Если я сама себя сознательно гроблю, то насильно мне никто не сможет помочь. Да, от меня многое зависит. Например, могу сама себя взять и погубить. Разве это не здорово? Мой мир такой, каким я его себе выдумала. Я часто совершаю разрушительные поступки, и с каждым разом все трудней переживать новые удары от очередного падения. Тогда мое тело начинает приспосабливаться к действительности, соблюдать какие-то принятые в человеческом общежитии правила поведения. Оно живет биологической жизнью. В этом теле постепенно начинаю созревать Я. Созревать в страшных муках, пытаясь обнаружить в себе что-то новое — то ли смысл, то ли ощущения? Это состояние нагнетается, достигает высшей точки и… вдруг я вижу вокруг себя огромную пустоту. Время от времени эту пустоту заполняет боль. Так нельзя жить. Но смогу ли я по-другому, смогу ли изменить свою жизнь?

Хочется самой все довести до конца. Я больше не желаю быть интересным экземпляром для исследований, безнадежным «случаем», обещающим исправиться, я вообще не хочу быть «случаем». Не хочу быть шизиком — психотропиком, чокнутой психопаткой. Но и не хочу быть нормальной в вашем ненормальном мире. Значит, надо уйти?

Нет, не сейчас.

15 ДЕКАБРЯ

В школе я потеряла сознание. Меня забрала «скорая». Как только пришла в чувство, сразу же выписалась. Не хочу, чтоб родители узнали, что я снова колюсь. Наверное, это была кома. Я уже несколько дней сижу на «майке» и сегодня утром слишком перебрала. Врачей умолила, чтобы не сообщали в милицию. У меня и без того забот хватает. Я им наговорила, что совсем недавно начала баловаться наркотиками, что обязательно завяжу.

Кажется, поверили.

17 ДЕКАБРЯ

Никак не могу прийти в себя после этой отключки. Руки трясутся, боюсь вколоть лишнее, чтобы снова не перебрать. Мое тело само себя защищает. Когда начинается медленная наркоманская смерть? Наверное, это длится не один год.

Выгляжу я кошмарно, вместо лица — маска. Стала понемногу худеть. Когда смотрю на себя в зеркало, меня начинает тошнить. Уже с трудом удается все это скрывать. Ой, Баська, — плохо, гадко ты кончишь! Разговариваешь сама с собой, не хочешь никого видеть, и мир тебя тоже не хочет такую, какая ты есть.

Сколько можно обманывать родителей?

Но разве я вправе теперь лишать их надежды?

31 ДЕКАБРЯ

Год кончается. Итоги ужасающие. Сейчас я ближе всего подошла к краю пропасти, чем когда бы то ни было. Потому что раньше я верила, что у меня есть шанс. А сейчас уже нет. Филипп дал мне морфин. У него еще оставалось после взлома аптеки. Все-таки они ее грабанули. Невесело это все. Милиция теперь начнет бушевать.

2 ЯНВАРЯ 1979 ГОДА

Филиппа больше нет. Покончил с собой. Значит, он-таки сделал выбор. Не мог больше терпеть. Я узнала об этом от Альфы. Альфа предложил мне вместе идти брать аптеку.

Я согласилась. Нет денег на «майку». Назначено на завтра. Наверное, они собирались взять с собой Филиппа. Теперь я пойду вместо него. Ему было 26 лет, восемь лет — на игле. Теперь он уже по-настоящему свободен, свободен от всего. Прощай, Филипп.

3 ЯНВАРЯ

Все уже позади. Я даже не думала, что это так гладко пройдет, боялась страшно. Аптека находилась в каком-то глухом месте. Мы прошли с черного хода. Альфа сбил замки, Я тоже зашла внутрь, собирала банки с «кодой». Альфа искал «майку», «дороту» и «гуму», остальные стояли на стреме. Альфа наверняка заранее знал, где какой товар. Он прекрасно ориентировался в этой аптеке. Каждый получил по небольшой доле, и мы разошлись. Остальной товар Альфа забрал с собой. Отдаст нам позже, когда легавые немного поутихнут. Вернувшись домой, написала письмо Анне. Я должна была ей обо всем написать. Это ужасно. Я становлюсь преступницей.

4 ЯНВАРЯ

Сижу на морфине, чтоб не думать о том, что я натворила. Потому что, когда его действие слабеет, начинается кошмар.

Я вступила на преступный путь. Да, я совершила преступление. Любимое, единственное дитя своих родителей, воспитанное в любви и для высоких целей. А что теперь? Привет вам, тюремные стены. Но я не хочу за решетку, не хочу так же сильно, как хочу колоться. До чего я еще докачусь в своей жизни, что еще такого совершу, чтобы уже даже не чувствовать ненависти к самой себе и быть способной только на то, чтоб себя убить?

Я должна сидеть тихо, как будто ничего не случилось. Так велел Альфа. Вот я и сижу, спокойно беру насос, разбиваю стекляшку и аккуратно накачиваю сантиметры. И верю в то, что меня не посадят.

5 ЯНВАРЯ

В школу я все время хожу под кайфом. Но пока еще могу контачить с людьми. Хочу все-таки сдать выпускные экзамены. Не знаю, зачем, но хочу.

Пока все тихо. На допрос нас никто не тащит. На меня они могут выйти, только если кто-то настучит. Я же вольный стрелок, колюсь в одиночку, контактов почти ни с кем не поддерживаю. Вполне безопасная ситуация, но иногда недостает людей. Особенно наркоманов. Они, по крайней мере, меня не осуждают.

10 ЯНВАРЯ

Анна ответила на мое письмо. Она уверена, что в конце концов нас все равно поймают. Я не хочу угодить за решетку. Она считает, что я должна вернуться в санаторий и там закончить школу. Ей кажется, что еще не поздно. Хочет ко мне приехать поговорить.

Я была у врача и призналась, что колюсь. У меня увеличенная печень и еще что-то с сердцем. Врач прописал мне какие-то укрепляющие лекарства, но я видела, что он не в силах мне помочь.

Мажена написала, что я должна вернуться в отделение. Коган тоже хочет, чтобы я приезжала себя спасать. Не знаю почему, но я чувствую, что уже слишком поздно. К тому же наркотики держат, сейчас у меня столько дарового товара. Мажена пишет, что несколько человек загнулись на «гере». Она думает там остаться до мая и выписаться к началу сезона. Может быть, мы еще повстречаемся где-нибудь на маковом поле.

13 ЯНВАРЯ

До четырнадцати лет я была ребенком. Как все, ходила в школу, приносила пятерки и слушалась учителей. А потом оказалась, что взрослых слушаться не стоит. Тогда я прислушалась к самой себе и в итоге потерпела поражение. Полный крах. Так тому и быть. Я перестала воспринимать аргументы взрослых. Им вздумалось вмешиваться 8 мою биографию. Идиоты, они не хотели меня понять. А ведь я каждый день криком кричала о помощи. Но тогда они были глухими и слепыми. И вот теперь мы все вместе приближаемся к финалу — они от старости, а я от молодости. Я, молодая, должна уйти, далеко-далеко, в никуда. Мимо на моем пути проносятся, как дорожные знаки, морфиновые столбики, героиновые указатели. Я приду туда одна, в полном и осознанном одиночестве. Как и все мы. Там я встречусь с Филиппом. Филипп, когда ты в первый раз вколол мне иглу, я верила, что ты открываешь мне счастье. Но ты уже тогда знал, что убиваешь меня. И радовался, что когда-нибудь тебе не придется помирать в одиночку.

15 ЯНВАРЯ

Наверное, мне надо сначала пойти в больницу и выгнать из себя отраву, если я на самом деле хочу сдать экзамены. Нельзя так сильно подогреваться, никакая учеба теперь в голову не идет. Скоро каникулы. Поеду в какую-нибудь больницу, а маме скажу, что собралась с подружкой на море. Я давно хотела посмотреть на море зимой. В санаторий возвращаться неохота. Надо будет все это как-нибудь устроить.

Учителя как-то странно на меня поглядывают. В последнее время я стала очень вспыльчивая, наркотики меня добивают, да и дозы я уж слишком взвинтила.

24 ЯНВАРЯ

Стало тяжело с левой веной. На ней появились такие сросшиеся жгуты, я их иглой чувствую. Поэтому начала колоться в запястья. Но остаются следы, прямо не знаю, что делать. Длинными рукавами их не прикроешь, и какой длины должны быть для этого рукава? Тогда я попыталась колоть левой рукой в правую. Понемногу стало получаться. Иногда колюсь в ступни, правда, потом больно ходить. Вчера товар кончился. И весь народ как испарился. Я места себе не находила. У меня еще от Филиппа осталось несколько разовых бланков. Пришлось рискнуть. Выписала себе «майку», оделась поприличнее и отправилась в аптеку. Пока подавала рецепт, взмокла от страха. Но все прошло гладко. Я взяла товар и спокойно вышла из аптеки. По дороге забралась в общественный сортир и прямо там всадила себе иглу. Но я до того перепсиховала и выдохлась, что потом долго еще не могла оттуда двинуться. Не гожусь я на такие фокусы.

25 ЯНВАРЯ

Приехала в психиатрическое отделение. Меня отправили на «прочистку». Пробуду здесь две недели. Пока все о’кей, потому что я еще в кайфе, еще ни чего не началось. Лежу вместе с двумя шизофреничками. Но они вроде смирные. Здесь нет особой палаты для наркоманов. Просто женское отделение. Брожу по коридору. Коридор здесь — главное место встреч и разговоров. На дверях нет ручек, окна без решеток.

Я уже побывала на предварительной беседе у врача. Он спрашивал, что я намерена делать после школы. А у меня в голове одно — наркотики. Этого я, конечно, ему не стала говорить. Сочинила какую-то байку, что собираюсь дальше учиться, что хочу жить по-человечески. Не знаю, поверил ли он мне. Впрочем, это не имеет никакого значения.

26 ЯНВАРЯ

Чувствую, приближается мое веселье. Уже начинаю потеть, появились первые боли в мышцах. Скоро полезу на стенку. Врач назначил мне капельницу. В капельницу обычно добавляют немного «майки». Кроме того, в меня еще всаживают психотропы. Под этой капельницей я не могла долго выдержать. Но чуть-чуть полегчало.

Шизики с большим интересом за мной наблюдают. Одна спросила, что со мной такое. Я ее напугала, сказала, что это смертельная болезнь.

Ночью, разумеется, не сплю. Гуляю по коридору. Вокруг тишина. Это отделение не для хроников, а только для таких, у кого еще есть надежда вылечиться. Медсестра пыталась затащить меня в постель, грозилась привязать. Я спряталась в палате, подсчитываю, сколько это еще продлится. И пишу дневник. Когда я пишу, мне легче. Пиши, Баська, может, как-нибудь продержишься. Может быть, ты не так уж и влипла.

12 МАЯ

Письменный экзамен прошел нормально. Остались устные. Я почти не колюсь, хотя опять начались бессонные ночи. Как долго можно не спать? Неделю, две, месяц? Смешно, но все письменные экзамены я сдала на пятерки. Жизнь смеется надо мной.

21 МАЯ

Вот и кончились экзамены. Что я чувствую? Ничего. Устный сдавала при директоре, том самом, который когда-то выставил меня из этой школы. Но я вернулась в нее, чтобы сдать экзамены.

Итак, я получила, что хотела. Теперь можно спокойно колоться. Родители хотят, чтобы я поступала в институт. Надо что-то решать.

22 МАЯ

Я поехала в Варшаву, и Мажене. Она устроилась няней к ребенку и живет у этих людей. Сидит на игле. И сама делает «компот». Мы вместе вкололи себе ее «компоту». Он очень сильный. Лучше морфина, и чувствуешь себя отлично.

Заходила к пани Марии. В конце концов я ей призналась, что колюсь. Она сказала, что это уже конец. Эксперимент с Баськой не удался. Что ж, бывает. Я разговаривала с Котаном по телефону. Он расстроился из-за меня, спрашивал, не хочу ли я приехать в МОНАР. Я отказалась. Это был очень грустный разговор.

23 МАЯ

Я поехала в санаторий проведать Беату. Без Котана отделение постепенно превращается в психушку. Врачи меня спрашивали, зачем мне нужны мои пятерки на экзаменах, если я все равно сижу на игле. Они не очень-то горели желанием со мной разговаривать. Кто я для них, очередной провал? Нет. Очередная проигранная жизнь.

Я вернулась к Мажене. Мы опять грелись ее «компотом». Мне еще есть куда возвращаться. А Мажене некуда идти, у нее уже нет дома. Родители отказались от нее очень рано, гкимоему, чересчур рано.

24 МАЯ

Я хотела повидаться с Анной, но она куда-то уехала. Жалко. Мне сейчас так нужно было бы с ней поговорить. Достояние преотвратное. Я поняла, что для меня уже все кончено. Школа позади, и остались одни наркотики. Что-то оборвалось.

Я попрощалась с Маженой и уехала.

3 ИЮНЯ

Насчет института я родителей одолела. В этом году никуда поступать не буду. Конечно, надо бы взять себя в pyки, но сейчас это невозможно. Хотя, все, наверное, возможно. Узнала, что еще несколько человек умерло. Редеет старая наркоманская гвардия. Слишком много стало наркотиков, а в больницах для нас не хватает мест. Но ведь дело-то не а этом. Причина совершенно в другом. Наверное, все начинается с развала дома. Похоже, так оно и есть.

14 ИЮНЯ

Ну как подле этого не верить в чертову дюжину?! Вчера мне назвонила одна знакомая наркоманка. Мы, собственно, и знакомы-то как следует не были. Она умоляла прийти к ней и вколоть дозу. Сама не могла попасть в вену.

Я пришла. Это уже абсолютная развалина. Намучилась с ней, пока вколола ей этот проклятый укол. Она была дома одна. А сегодня я узнала, что она умерла. Ведь это я ее угробила!

Нет, это невозможно! Она умерла, потому что уже не могла больше колоться. Она уже была конченым человеком. Для нее это была последняя капля.

Не могу найти себе места. Хочется выть в голос.

Анна пишет, что не хочет терять со мной связь. Почему она так за меня борется? Она единственная, кто еще верит. Но это бессмысленно. Все бессмысленно. Анна, я убила человека! Скольких я еще убила? Моя жизнь — это мое дело, но других я не имею права убивать. Сколько уколов я вколола своим подругам? И каждый из них мог стать последним.

25 ИЮНЯ

Снова мой день рожденья. На сей раз мне стукнуло двадцать. Анна думает, что я совершила еще одно преступление. Она на меня очень злится. Она права, как всегда. Все вокруг меня правы. Я несправедлива. Анна все еще хочет меня спасти.

26 ИЮНЯ,

Я была у Альфы. Получила свою долю товара. Он смотрел на меня и усмехался — наркоманка с аттестатом зрелости. Он тоже когда-то сдавал экзамены на аттестат, только, наверное, уже сам этого не помнит.

Альфа был сильно подогретый, бормотал что-то о Боге, о пути к спасению. Похоже, он уже вышел на этот путь, прямо на небо. Ведь для наркоманов Ад — на земле, Чистилище они проходят в момент смерти, вся отрава выходит из них с последним вздохом. А потом они погружаются в свое долгожданное, насквозь пропитанное наркотиками, блаженство.

Я вколола себе дозу прямо у Альфы на глазах. Он вздрогнул, как-то удивленно посмотрел на меня и расплакался. Но меня в этот момент уже ничего не трогало. По дороге домой я начала блевать прямо на улице, в подворотнях, где попало. Организм отвык от «майки». Блевать было нечем, и я страшно мучилась. Слишком перебрала. Это из-за Альфы. Нет ничего ужаснее, чем вконец опустившийся наркоман,

27 ИЮНЯ

Звонила Анна. Она приезжает послезавтра. Наконец мы сможем поговорить. Я сижу на «майке», но, наверное, перейду на «компот». Он мне пришелся по вкусу. Что может быть лучше польской «геры»! Видно, это уже настоящее приближение конца. Но ведь ты сама этого хотела, Баська. Ты мечтала улететь, отключиться в долгом сне.

28. ИЮНЯ

Я договорилась с одним кокаинистом махнуться. Он мне даст «майкиэд, если я достану ему «коду». Я придумала, как это сделать. Отправилась к глазному в больницу, перед этим растерла себе глаз. Пока я сидела у него в кресле, приглядела на подносе две бутылки. Они-то мне и требовались. Правда, взяла только одну. Мы махнулись, а потом он мне еще дал попробовать «коку». «Кока» — вещь хорошая, но я предпочитаю свой товар.

Возвращалась я от него такая веселая, бодрая. По дороге встретила свою старую знакомую. Она сидит на «роликах». Никогда еще не видела наркомана в таком отупелом состоянии. Разило от нее страшно. Я ей посоветовала полечиться в МОНАРе, вызвалась сама ее отвезти, но до нее это вообще не дошло. Ей только одного надо было, чтоб я ей «рольки» достала.

29 ИЮНЯ

Целый день мы провели вместе с Анной. От нашего долгого разговора я совсем приуныла. Она все предлагала мне разные виды лечения, но, правда, в конце концов, сама поняла, что со мной каши не сваришь. Твердила, не переставая, что, пока еще не поздно, все зависит от меня, что я смогу победить, если только по-настоящему захочу. Она испугалась, что все это на самом деле может закончиться трагедией.

Анна уезжала очень грустная. Мне тоже было грустно, а может быть, я просто разозлилась на саму себя? В очередной раз отказалась от помощи, хотя так сильно ее ждала.

Я очень изменилась. Чувствую, что перешагнула через какой-то страшный барьер. Я уже не могу контролировать собственные поступки. Еще больше замыкаюсь в себе. По сути дела, уже ни с кем не разговариваю. Анна считает, что я сама отнимаю у себя шанс, шаг за шагом упорно себя уничтожаю. Навязчивая идея смерти? Возможно. Я уже не могу остановиться. Я умерла заживо, превратилась в какой-то автомат, без воли и без чувств. Задача № 1-достать наркотик, задача № 2 — вколоть его в вену, задача № 3 …

Я проиграла. Наверное, я и не могла выиграть.

20 ИЮЛЯ

Приехала в Варшаву. Мажена написала, что ей плохо. Она села на большие дозы. Подхватила желтуху. Я отвезла ее в больницу, но перед этим мы с ней вместе укололись, причем из одной машины. Будем надеяться, что меня пронесет.

Я была у Анны. Она уже не уговаривала меня лечиться. Сказала только, что ей бы хотелось доказать мне, что жить стоит. Если бы я сама захотела жить! Поехала к Беате. Она опять на воле. Снова пошли воспоминания. Практически никто так и не вылечился. Кажется, Беата уже понимает, что по уши влипла.

21 ИЮЛЯ

Я поехала в МОНАР одна, Беата не захотела. В МОНАРе теперь новые порядки. Никто уже не возвращается через каждые полгода, как это было. Раньше все время кто-то возвращался, и всегда почти одни и те же.

Котан неплохо держится, как всегда, полон оптимизма. Но на меня он разозлился из-за наркотиков. Я чувствовала, что он очень верил в меня. Ведь когда я выписывалась, меня все считали первой вылечившейся наркоманкой.

4 АВГУСТА

Нас накрыли. Я точно не знаю, про какие аптеки им известно, но Альфу уже забрали. С ним еще двух наркоманов. Обо мне они пока еще не знают, но это вопрос нескольких дней. Без наркотиков Альфа начнет всех закладывать. Скажет все, что им будет нужно.

Рано или поздно это должно было случиться. Я унесла из дома все улики. Сейчас каждый будет спасать только свою шкуру.

Какая гадость.

15 АВГУСТА

Несколько дней назад за мной пришли. Сделали обыск. Родители … Я даже не успела с ними попрощаться.

Сейчас сижу в предварительном заключении. Адвокат добился, чтобы мне разрешили вести дневник.

Камера крохотная, двухэтажные нары, параша и окно величиной с кулак. Правда, без решетки, ко через него разве что крыса может пролезть. Пока что кое-как держусь, еще не успела всерьез подсесть на иглу. В камере я самая молодая. Вместе со мной сидят еще три заключенные. Одна — за убийство мужа, другая — проститутка, а третья-воровка. Отличная компания. Анна, ты была права, здесь кончается человечность. Пока что с нами ничего не делают. Надзиратели?. Мы им жить не мешаем, и они к нам не лезут.

16 АВГУСТА

Просыпаюсь утром на нарах. Странно, но я даже как-то спокойно все это переношу. Сидим все вчетвером, уставившись друг на друга или просто в стенку. Надзиратель время от времени нас проверяет. Три раза в день дают поесть, а в остальное время сидим себе и прозябаем. Я ни о чем не думаю. Ни о прошлом! ли о том, что будет дальше. О том, что происходит со мной сейчас, тоже не думаю. Наверное, до меня еще не дошло, что я в тюрьме. Только иногда вдруг находит ужасный страх, панически начинаю бояться, сама не знаю чего. В такие минуты мне кажется, что я вот-вот умру или сойду с ума. Действительность — как мыльный пузырь, если посильнее выдохнуть — все исчезнет. Не исчезнет только страшный призрак — грязный, окровавленный шприц. Это все, что от нас останется. И еще, может быть, горечь в сердцах близких. Горечь от пустоты, которая после нас образовалась.

17 АВГУСТА

Меня повезли на очередной допрос. Альфа раскололся. Я долго отказывалась давать показания. Но, в конце концов, адвокат сказал, что я должна признаться. Тогда он постарается меня вытащить из-под следствия по состоянию здоровья.

Я рассказала по порядку про все ограбления. А они начали спрашивать еще о каких-то других. Им захотелось пришить мне сразу все аптеки. Вопросы одни и те же — даты, кто что делал.

И я начала признаваться. Первый раз в жизни милиции удалось заставить меня раскрыть рот. Менты обращаются со мной нормально. Прокурор за ними следит.

— Загубила ты свою жизнь, девочка, — говорят они мне.

— И зачем это тебе было нужно?

Что они могут про это знать? Их волнует только статистика — количество раскрытых преступлений.

20 АВГУСТА

По тюремной почте мне переслали записку о том, что Альфа повесился, в тюремной больнице. Не выдержал. Эта новость окончательно меня добила. Слишком страшно все это.

21 АВГУСТА

Я все время думаю про смерть Альфы. Он это сделал по собственной воле, но у него не было выбора. Он боялся еще больше меня. Боялся всего. Эта чудовищная наркоманская сила толкала его сначала на ограбления, а потом и на смерть.

А может, все вокруг только и ждут нашей смерти? Нет, это абсурд. Но тогда чего же они от нас хотят? От всех наркоманов? Законченным алкашом у нас быть разрешается, а вот наркоманом — ни за что.

Надзиратель орал на меня, что я не умею застилать нары. Я ему сказала, чтоб он отвалил, и здорово получила за это по морде. Через час он пришел делать мне примочки, потому что лицо сильно распухло, а мне нужно ездить на допросы. Правда, бил-то он хреново.

28 АВГУСТА

Прокурор выступил за то, чтобы меня обследовали в психиатрическом отделении. Надзиратели перевезли меня в больничный изолятор. В наручниках. Странное это ощущение — с наручниками на руках. Но здесь все-таки лучше, чем в тюрьме: там — поверка, уборка камеры, кормежка, разговоры о свободе, потом опять кормежка, поверка, уборка. С ума можно сойти. Кроме того, надзиратели смотрят на тебя, как на отпетого преступника. И вдобавок еще разговоры с этими уголовницами.

Та, которая пришила своего мужа, не переставая, компостировала нам мозги, что она не виновата. Проститутка ревела из-за детей. Только мы с воровкой вели себя более или менее спокойно. Но они все знали, какой приговор им накатают. А со мной еще неизвестно, что будет.

30 АВГУСТА

Я пока еще в изоляторе. Обыкновенное психиатрическое отделение, только решетки повсюду. Каждый день вызывают на обследования к психологу. Заполняю разные тесты, кучу тестов. И разговоры все про то же — что я думаю, чего хочу. Тысячи вопросов.

1 СЕНТЯБРЯ

Между обследованиями я ничего не делаю. До обеда нас сгоняют в одно место, чтоб мы все были на виду. Кормежка тут неплохая, намного лучше, чем в тюряге. И телевизор смотреть разрешают. Я тоже смотрю» давно перед этим ящиком не сидела. Никогда особенно им не интересовалась, но здесь это единственное развлечение для местных дамочек. Тут никто никого ни о чем не спрашивает, каждый, разумеется, считает себя невиновным. Вечером нас быстро загоняют спать. По ночам санитар ходит по палатам с фонариком, проверяет, не пытается ли кто ненароком кого-нибудь придушить. Я из-за него постоянно просыпаюсь. У меня вообще всегда было плохо со сном. Не знаю, как там родители. Со мной контактирует только адвокат. Кажется, во время следствия никакие свидания не разрешаются. Но еще вопрос, захотели ли бы родители меня видеть.

4 СЕНТЯБРЯ

Теперь меня обследует психиатр. Спрашивает про болезни, про неполадки в мозгу. И это их бесконечное «почему». Не знаю я, почему. Я уже ничего не знаю.

5 СЕНТЯБРЯ

Так называемый старший персонал обращается с нами нормально, как с обычными пациентами. Врач, вроде, ничего. У меня уже на них глаз наметан, есть с чем сравнивать. Этому все хочется знать досконально. Только в причинах он не сильно разбирается. Да, наверное, никто никогда не поймет эти причины. Он мне говорит, что я скрытная и чего-то недоговариваю. Естественно, недоговариваю. Моя жизнь — это мое дело. Я здесь не на терапии у Когана, а всего-навсего борюсь за то, чтобы приговор был полегче. Хотя все это бесполезно. Что теперь можно сделать? Только подчиниться им и рассказывать, рассказывать, все время рассказывать о себе. А что я сама о себе знаю? Тоже немного. У меня особенно и времени-то не было, чтобы остаться самой с собой наедине и поразмыслить на трезвую голову, кто я есть.

6 СЕНТЯБРЯ

На этот раз милиция пожаловала ко мне в отделение. Рассказали про смерть Альфы. Снова те же самые вопросы. Нервы уже не выдерживают. Вдруг я ни с того ни с сего бросилась на одного из них. Оки зовут санитара, привязывают меня ремнями к кровати. Сестра вкалывает мне укол, и я проваливаюсь куда-то в темноту.

1 °CЕНТЯБРЯ

Три дня меня держали связанную, накачивали фенацетином. Мне уже все было безразлично. Наведался адвокат. Сказал, что скоро суд, но это будет зависеть от моего состояния. Врачи должны решить, смогу ли я присутствовать на суде. Я в полном отрубе, и до меня мало что доходит. Здесь очень нервная остановка. Все время кто-то кричит, постоянно кого-нибудь вяжут ремнями или наряжают в смирительную рубашку.

Если кто-то начинает буянить, санитары его сразу бьют.

Конец человечности?

Здесь нет людей.

13 СЕНТЯБРЯ

От скуки пытаюсь заводить разговоры с другими больными.

Здесь каждый живет как бы в своем измерении. Измерений много, потому что все пытаются выжить в этом мире. У меня тоже свое измерение. Не знаю, насколько все они здесь действительно больные. Может быть, как и я, борются за себя. Но только я не симулирую, Потому что у меня уже ни на что больше не хватает сил, кроме как только быть самой собой. Мне дают какие-то таблетки. Может, я действительно чем-то больна? А может, их здесь всем дают? Но от таблеток я стала лучше спать, и кошмары не так мучают.

С адвокатом я говорю обо всем, но только не о родителях. Слишком больная тема. Одна сплошная боль.

Привозят новых женщин. Большей частью это убийцы. Чаще всего они убивают собственных детей. А чем я от них отличаюсь? Я тоже убиваю ребенка своих родителей. Убиваю родителей. А это преступление из преступлений — губить человеческие души. Нам здесь можно устроить один общий суд. Показательный процесс: каким способом один человек уничтожает другого человека.

23 СЕНТЯБРЯ

Закончился первый день суда. Меня туда везли уже без наручников. Показания, полно свидетелей. Не понимаю, откуда взялось столько свидетелей. На скамье подсудимых сидит пять человек — четверо парней и я. Альфа уже по другую сторону от всего этого. Сегодня мы только давали показания. Расхождений почти никаких, так что дело, наверное, надолго не затянется.

24 СЕНТЯБРЯ

«Свидетели обвинения, свидетели защиты, прошу встать. Суд идет».

Родителей в зале нет. Это даже к лучшему. Все-таки легче. В моем деле собрано абсолютно все, вся моя биография, начиная с четырнадцати лет. Откуда им это известно?

25 СЕНТЯБРЯ

Статья 21, параграф 1: «Не считается совершившим преступление тот, кто ввиду умственного недоразвития, психического заболевания или других нарушений психических функций не мог в момент совершения преступления отдавать себе отчет в значении совершаемого или же контролировать свои действия».

Сегодня эксперты представили суду предложение о применении ко мне этой статьи. Пока что до меня это не очень доходит. Получается, что я все-таки чокнутая?

26 СЕНТЯБРЯ

Огласили приговор. Не могу поверить. Я свободна. Мне велели отправляться домой и ждать повестку на принудительное лечение. Значит, опять конец свободе.

Двоих парней тоже отправляют на принудительное лечение, но после им все равно придется отсидеть свое. Двух других — сразу за решетку, на два года.

Вернулась домой. Родители ничего не говорят. Полная тишина.

27 СЕНТЯБРЯ

Первый день свободы. А вернее, новых мучений и новых сомнений. И уж наверняка снова наркотики. Я не могу пробиться сквозь стену непонимания с родителями. Очень трудно, я уже слишком перегнула палку, сама все разрушила. Я убила нашу любовь. Наверное, я потеряла самое главное. Так что теперь уже терять больше нечего. Можно колоться дальше.

Я стала знаменитостью, потому что вышла сухая из воды. В городе мне даже бесплатно предлагают наркотики. Пока, во всяком случае.

Опять кто-то умер. В подвале нашли тело с иглой в жиле. Прекрасная наркоманская смерть. Говорят, в Кракове повесилась Данка. Наверное, у нее не хватило сил умереть нашей смертью. Сколько уже смертей было вокруг меня.

Я снова в моей комнате. Но кажется, мне не удастся тут умереть. Это было бы слишком красиво.

10 ОКТЯБРЯ

Я написала Анне про свои тюремные кошмары. Она ответила, что очень волновалась из-за моего долгого молчания. Пишет, что теперь я наконец смогу по-настоящему начать все сначала, и, когда вернусь с лечения, дома еще все может уладиться. Не понимаю, откуда в ней столько оптимизма. Но я не собираюсь ни на какое лечение, ни в какую психушку. Никогда больше не лягу в психушку. Я не верю в лечение. Я верю, что скоро умру. Я боюсь смерти, но и воля к жизни потеряна, ведь моя жизнь — это нескончаемое мучение. И не только из-за наркотиков. Это психологически невыносимо. Я не в состоянии себе помочь. Но я и не в состоянии себя убить. Неизвестно, что труднее, а что проще. Где-то тут кроется ошибка, какая-то безумная ошибка в самом моем существовании. Мне кажется, что я всем мешаю в этом мире.

16 ОКТЯБРЯ

Ездила в МОНАР. Старые знакомые ширяются, много новеньких. В Варшаве сейчас навалом «компота», готовят все, кому не лень. Приехал Котан с Анной. Анна привезла с собой подругу, которая пишет статью о МОНАРе.

Котан устроил показательную терапию. Принялся обрабатывать шестнадцатилетних, но мне кажется, с ними у него ничего не выйдет. В шестнадцать лет еще сильно тянет к наркотикам и очень хочется вкусить наркоманской жизни. В таком возрасте еще не веришь, что можно в это дело влипнуть со всеми потрохами, и в результате так быстро отправиться на тот свет. Но может быть, у Котана что-нибудь и получится. Чего не бывает в этом мире. Сначала он, как водится, двинул свою психопатическую речь. Брызгал слюной во все стороны, но потом успокоился и снова стал самим собой. Когда он ничего из себя не строит, видно, как сильно у него болит душа за наркоманов, за каждую человеческую жизнь.

Утром, вернее, не рассвете я уехала из МОНАРа. Здесь для меня нет места. В свое время я свой шанс упустила.

18 ОКТЯБРЯ

Узнала, что в июле покончил с собой Стед. Это он-то, который все твердил, что не поддастся, что нужно жить, что он будет жить, пока хватит сил, Стед, тебе не хватило сил? Почему?

Или на самом деле так тяжко жить?

Нужно излечиться от самого себя. Но как это сделать, если ты сам не веришь в собственное существование? Сознание застилает наркотический туман. Изо дня в день я брожу среди кладбища душ — таких же, как я.

20 ОКТЯБРЯ

Мажена пишет, что сильно села на иглу. У нее была кома, какое-то время она пролежала в больнице. Живет в Варшаве одна. Готовит «компот» и понемногу приторговывает. Просит, чтобы я приехала. Маженка, потерпи еще немножко, я приеду и, наверное, уже надолго. Хемингуэй написал, что человек не создан для поражения. Но Хемингуэй сам покончил с собой. Правда, он был неизлечимо болен раком. Мой рак — это морфин.

5 НОЯБРЯ

Письмо от Анны. Она пишет, что наркотики не могут мне дать особенных, глубоких и красивых переживаний. Это только сплошная мука и окончательное падение. Она просит, чтобы я не перечеркивала свою жизнь. Дурная страсть тянет за собой отчаяние, страх, отвращение к себе и ненависть к миру. Смогу ли я свернуть с этой дороги? Наверное, уже не хочу. Я бы уже не смогла нормально жить, погрязнуть в этом будничном безумии серой человеческой жизни. Люди суетятся из-за пустяков, обыденных проблем. И поэтому забывают, что в мире существует еще что-то.

11 НОЯБРЯ

Я получила повестку на лечение. Если не явлюсь сама, то они имеют право привезти меня насильно. Доставить, как вещь.

Вот и все. Я должна исчезнуть, чтобы меня не нашли. Поеду к Мажене. У родителей нет ее адреса, так что никто не узнает, где я. Там я спасусь от психушки. Надо покинуть свой дом. Родители долго терпели мое присутствие, но, кажется, они уже не хотят за меня бороться. Я ухожу отсюда. Наверное, уже не вернусь. Прощай, семейное гнездышко. Когда-то мне здесь было хорошо. Даже слишком хорошо, а иногда — чудовищно. Мы вместе переживали этот кошмар. Кошмар, который уже никогда не кончится.

26 ДЕКАБРЯ

Я живу у Мажены. Мы вместе готовим «компот». Часть приходится сбывать, чтобы были башли на жратву. Торгует Мажена, а я стараюсь не сильно показываться на людях. Милиция, наверное, меня ищет. Даже наверняка, ведь я обязана была явиться на лечение по приговору суда. Ношусь, добываю «соломку» и химикаты. С утра мы заряжаемся «герой» и дальше работаем на продажу.

Это уже деградация. Я постепенно перестаю что бы то ни было чувствовать. Становлюсь безразличной ко всему, а временами страшно агрессивной. С Маженой стало трудно общаться. Она окончательно, свихнулась на почве наркотиков. Может говорить только про это, и говорит без остановки. Для нее ничего другого не существует. Я еще пытаюсь читать, но это уже тоже с трудом получается.

2 ЯНВАРЯ 1980 ГОДА

Вколола больше, чем обычно. У наркоманов своего рода ритуал — отмечать таким способом Новый год. Настоящий наркоман в этот день не может оставаться трезвым. Но я чересчур перебрала, прямо, как новичок. Ехала в автобусе и чувствовала, что задыхаюсь. По лицу ручьями тек холодный пот, ноги подгибались, и я решила, что это конец. Вышла из автобуса, хотела добраться до какой-нибудь аптеки. Боялась свалиться прямо на улице. Ко мне бы никто даже не подошел. Так уже бывало, когда наркоман спокойненько подыхал у всех на глазах, и никого из прохожих это не колыхало. У меня была только одна мысль, как дойти до аптеки. Я чувствовала, что слабею. И тогда мне вдруг пришло в голову, что нужно глубоко дышать. Это меня спасло. Я потихоньку стала приходить в себя. Шла по улице и глубоко вдыхала воздух. Кровообращение улучшилось, и до отключки дело не дошло. Мне тогда вдруг так сильно захотелось жить, так сильно.

Я вернулась к Мажене. Она заметила, что со мной что-то не то. Мне не очень хотелось ей про это рассказывать. Она сама выглядела не лучше. Правда, может быть, сегодня она была чуточку дальше от смерти, чем я.

17 ЯНВАРЯ

Мы все время ругаемся. Потом миримся. Мажене уже не во что колоться. Бывает, что она по нескольку часов пытается ввести иглу, плача и чертыхаясь на чем свет стоит. Она меня слушает, но все равно делает по-своему.

23 ЯНВАРЯ

Мажена в больнице. Потеряла сознание на улице. Сказали, что это была кома, и вдобавок у нее опять желтуха. Я не могу даже сходить ее навестить, боюсь, поймают. Теперь мне приходится все делать одной, страшно кого-то брать в помощь.

Дозы скачут вверх, это нормально. Я очень похудела, почти ничего не ем. Собственно, шансов у меня уже никаких.

Раньше мне хотелось с кем-нибудь подружиться, но я обрекла себя на одиночество. Контакты с другими людьми у меня всегда заканчивались катастрофой.

1 ФЕВРАЛЯ

Химикатов больше нет. Мажена еще раньше дала мне адрес, куда пойти в случае надобности. Я и пошла. Там были кое-какие знакомые, так что меня пустили без проблем. Угостили «компотом», как раз только что приготовили. Все уже забалдели, когда на хату вдруг ввалилась милиция. Я сначала растерялась, но только на какую-то долю секунды, потом бросилась к окну, пробила стекло и выпрыгнула вниз. К счастью, это был 2-й этаж, я только вывихнула ногу и поранила руку. Пришлось идти по городу в крови. Но никто меня не остановил. Чувствую, все это уже выше моих сил. Я отказалась от всего, что есть человеческого на свете. А жить так не смогу. Уже не смогу.

Пришлось готовить все самой. Но так не терпелось скорее вколоть себе дозу, что я все перепутала.

7 ФЕВРАЛЯ

Мажена все еще в больнице. У нее напрочь разрушена печень, и поэтому ей так трудно вылезти из желтухи.

Товар теперь продаю сама. Отдаю его старым наркоманам, от малолеток стараюсь держаться подальше. Не могу спокойно смотреть, как они влипают в свои тринадцать лет. Говорила по телефону с Анной. Она сказала, что очень за меня боится, чувствует, что я кончаюсь. Это точно. На таких дозах я еще никогда не сидела. Скоро уже нечем будет торговать.

12 ФЕВРАЛЯ

Теперь я загремела в больницу. Опять кома — полная отключка. Меня долго не могли откачать. Но, в конце концов, откачали. Спрашивали адрес, кто родители. Пришлось наврать. Пока они еще ничего не успели проверить, я сбежала. Кроме того, пора было вкалывать дозу.

Врач сказал, что мне больше нельзя колоться, что у меня повреждена печень, и плохое сердце.

А я и без того уже по уши в дерьме. По-другому7 не скажешь.

15 ФЕВРАЛЯ

В Пассаже большой переполох. Кто-то из поставщиков хсбывает туфтовый товар. Несколько человек уже потравилось. Неизвестно, какую дрянь они подмешали в «компот». Им разбавлять товар — одна выгода. В милиции шухер, вызывают всех наркоманов. И те раскалываются, потому что хотят, чтоб этого негодяя взяли. Они охраняют свою наркоманскую жизнь. В последнее время зашевелился самый поганый сорт людишек из этого промысла. Те, которые готовят товар, но сами не употребляют. Еще и малолеток втягивают. Это уже последнее свинство. Даже наркоманы их осуждают. Но такое ремесло будет процветать все больше и больше. Ведь тот, кто не сидит на наркотиках, может спокойно делать на них большие барыши. Сотня за цент. Вроде бы не так уже и много. Но одному наркоману требуется в день 20–30 центов. Вот и прибыль в чистом виде. Причем редко когда попадешь на хороший товар. Они, сволочи, доканывают нас и на этом еще наживаются.

27 ФЕВРАЛЯ

Мажена вернулась. Ей сказали, что это была ее последняя «прочистка». Следующую она уже не переживет. Но наркоман не верит таким угрозам. Мажена тут же опять начала колоться. Она мне Говорит, что теперь моя очередь отправляться в больницу выгонять отраву. Больше, мол, товара останется на продажу. Мажена зовет меня своей сестрой.

У меня такое чувство, что когда-то я действительно была, а теперь меня нету. То есть биологически мое тело продолжает жить. А остальное? Ждать медленной смерти? Ничего другого не остается. Я позвонила домой. Услышала на том конце провода мамин голос. Ее тихое «слушаю», а потом: «Говорите, говорите, але…» Я не ответила. Это было выше моих сил. Чего я испугалась? Что она будет умолять меня вернуться? Или что станет ругать?

13 МАРТА

Мажена совсем плоха. Ничего не ест. Хотя похудела не так уж сильно. Стала очень раздражительная. Я кое-как еще держусь.

Она встречается с какими-то людьми, сдает им товар. Я держусь в сторонке.

Господи, ведь так же нельзя жить! Из высоких идеалов — в самую грязь. Свобода оказалась мифом. Зачем все это растягивать дальше.

Но нам дана жизнь, и жить надо ради самой жизни. Ради страдания. Смерть прекратит наши страдания. Так почему же мы ее так боимся?

Мы-никто и ничто, но все время сами себе внушаем, что мы — нечто.

19 МАРТА

Иногда я скучаю по дому. Хочется туда вернуться, но я знаю, что уже не могу.

Интересно, как там Беата. Она тоже ушла из дому и не вернулась.

Уже нету сил мотаться по деревням за соломой. Но другого выхода нет. Деревенские каждый раз заламывают цены все выше. Знают уже, в чем дело. Мы ничем другим больше не занимаемся, только готовим «компот». Это какое-то помешательство. А вечером — музыка и разговоры ни о чем. О будущем не говорим. Будущего не будет.

Мажена верит, что после новой «прочистки» что-нибудь изменится. Пустая болтовня. Ничего не изменится.

Хочется с кем-нибудь поговорить. По-настоящему поговорить, так, чтобы меня выслушали и не осуждали. Просто выслушали.

Анна всегда повторяла, что нельзя насильно никого осчастливить. Но разве терпимость — это обязательно равнодушие, а не уважение чужой свободы?

23 МАРТА

Я плакала, наверное, от жалости к себе. На меня вдруг нашла такая тоска от того, что уже все потеряно. Я сама себя загубила. Я была к себе жестокой и беспощадной. Никогда не давала себе ни единого шанса.

Почему так случилось?

Смогу ли я еще хоть что-то для себя сделать?

Вижу, что Мажена загибается. Да, наверное, скоро конец. Она колется, как безумная. И все время говорит о наркотиках. Я хотела бы ее спасти, но знаю, что это невозможно.

Эта наша жизнь от дозы до дозы так бездарно бессмысленна. Хочется накачаться, чтобы не чувствовать боли, себя, чтобы вообще ничего не чувствовать. Мажена, похоже, уже ничего не чувствует. Она как слепая. Пустой шприц ее не интересует. Нужно встать и идти за товаром. Нужно встать.

10-11 АПРЕЛЯ

Как пережить ночь, такую ночь, когда чувствуешь, что все уже бесповоротно кончено? А умереть нельзя. И нужно продолжать жить. Почему я должна была умереть заживо?

Ты же знаешь, Баська, как все это было, прекрасно знаешь. Только не хочешь самой себе в этом признаваться. Ты все знаешь, старая ты наркоманка. Тебе хотелось колоться, хотелось как следует разгуляться. Тебе на всех было наплевать, и теперь ты жестоко за это расплачиваешься. Ты и раньше была безнадежная идеалистка. Но самое ужасное, что ты и теперь такая же, несмотря ни на что. Тогда вколи себе новую порцию и перестань канючить о том, что тебя мучает твое прошлое! Мажена сегодня спит спокойно, астма ее не душит. У меня только один вопрос: кто из нас будет первым? Шансы у нас более или менее равные: у обеих — разрушена печень и разложившийся мозг, у меня — больное сердце, у нее — астма. Я дольше сижу на игле, но зато у меня не было желтухи от грязных иголок. Я верю в свою смерть, а она пока еще нет.

12 АПРЕЛЯ

Мажена в очень тяжелом состоянии. Организм уже не принимает наркотики. Периодически ее забирают в больницу, а она каждый раз сбегает. Точно какая-то сила толкает ее к смерти. А ведь она не хочет умирать. Она никогда не верила, что кто-то может загнуться от наркотиков. Ей всегда казалось, что наркоманы умирали от чего-то другого. Наверное, мы уже окончательно утонули в этом нашем безумии. Я ничего о самой себе не знаю. Наркотики делают меня агрессивной. А какая была раньше? Не помню. Все мы очумели. Это уже помешательство.

«Зачем ты живешь на этом свете, если тебе здесь ничего не нравится?» Ты прав, Стед.

Наверное, все-таки существуют границы, которые переступать нельзя. Но я, кажется, уже переступила все границы. Я дегенератка. Психика разрушена наркотиками. А тело? Смешно называть это «телом». Разложение при жизни, биологический распад.

1 МАЯ

Мажену в тяжелейшем состоянии забрала «скорая».

Вечером я была у нее в больнице, но она еще не пришла в сознание. Врач сказал, что, если она выживет, это будет чудом. Неужели конец? Маженка, не умирай! Не оставляй меня одну.

2 МАЯ

Днем открывается дверь и входит… Мажена. Бледная, желтая, зеленая. Ее отпустили, врач сказал, что это был ее последний укол, следующий ей уже не пережить.

Мажена сказала, чтоб я за нее не волновалась, потому что она огранизует себе лечение.

3 МАЯ

Мажены больше нет. Она умерла вечером. Втайне от меня вколола себе этот последний укол, заперевшись в ванной. Я почувствовала: что-то случилось, высадила дверь. Это был конец. Я отнесла ее на кровать и вызвала «скорую». Ее пытались реанимировать, на какое-то мгновение сердце даже забилось. Но врач из «скорой» определил смерть.

Когда тело забрали, врач вызвал милицию. Я быстро улизнула.

Всю ночь шаталась по улицам как помешанная, и только подсознательно, где-то в глубине чувствовала какую-то чудовищную боль.

4 МАЯ

Я пошла к знакомым Мажены, к наркоманам. Они разрешили мне ненадолго у них остаться. Даже наркотики дают — боятся, как бы я у них не загнулась от «кумара».

А ведь именно этим все и кончится. Конец уже наступил, конец всему. С этим нужно смириться. Маженка, сестричка, нас с тобой соединили наши изуродованные жизни. Почему ты так рано ушла? Какая ты была?

Ты была такой же наркоманкой, как и я. Но прежде, чем стать наркоманкой, ты была бедным, несчастным человеком.

Вот и случилось. Было уже слишком поздно начинать жить, слишком поздно, чтобы бороться за себя. Но может быть, и не стоило это делать? А может, стоило?

Я предчувствовала ее смерть. Почему я ее не спасла? Маженка, ты ушла, оставила меня. Никто не смог тебе помочь.

10 МАЯ

Что такое бессилие? В комнату влетела стрекоза с очень нежными крылышками. Если я захочу ее выпустить, мне придется ее поймать, и тогда я могу ей что-нибудь повредить, и она погибнет. Но ночь в комнате она тоже не переживет. Выходит, я уже ничего не могу для нее сделать. Могу только сократить ее мучения, убить сразу. Она присела в уголке, наверное, устала бороться за свою жизнь. Я бессильна. Видишь, Баська, как глупо ты цепляешься за эту жизнь? Последняя ниточка — в твоих руках. Но это только твое дело.

14 МАЯ

Такое впечатление, что я все время ищу вину там, где ее нет. Почему Мажена должна была умереть? В голову лезут воспоминания.

Мы познакомились в Белой палате, и уже тогда вели разговоры о смерти. Мажена хотела, чтобы, когда она умрет, ее положили в белый гроб. Тогда, наверное, это были просто жутковатые шутки, но теперь — печальная реальность.

Смерть всегда ходила с ней рядом. Она боялась ее, ей хотелось жить. Но у нее не было шансов на другую жизнь. Маженка, я не была на твоих похоронах, мне все так же приходится прятаться. Наверное, у тебя была легкая смерть, тебя усыпил героин. Бессознательное ощущение — радость умирания. Куда ты так торопилась, куда ты ушла? Прощай, Маженка, прощай сестренка, подружка. Прости меня, я не сумела тебя спасти.

23 МАЯ

Милиция беснуется, меня ищут. Вернее, ищут ту девушку, которая жила вместе с Маженой. Я еще сама не знаю, докопались ли они до моего судебного приговора. Нельзя, чтобы меня поймали. Иначе упекут в психушку. Наркоманы трясутся от страха, ко пока еще разрешают у них жить. Потому что еще больше они боятся, что я их заложу. Им кажется, что я много знаю про их связи с Маженой. Каждый день выдают мне мою порцию товара, но боятся страшно. Они считают, что я с большим приветом. Я чувствую себя совсем одинокой в этом жестоком городе. Такого пронзительного одиночества еще никогда не было. Мне кажется, я проиграла эту жизнь еще до того, как начала в нее играть. Анна, как все это грустно. Я была глупая, упрямая, злобная и сама не знаю, какая еще.

9 ИЮНЯ

Баська, возьми себя в руки. Так нельзя. Я знаю, что так нельзя. Но как можно выдержать эту чудовищную боль, себя?

Я окончательно развалилась. Надо как-то собрать себя по кусочкам. Приладить их все по очереди. Но я не могу вырваться из этого порочного круга. Наверное, из него уже нет выхода.

10 ИЮНЯ

Другого пути, похоже, и не было. Даже если бы можно было повернуть все назад, вернуться в детство, то, кажется, все равно было бы все то же самое. Первая порция морфина в 14 лет — и экстаз от того, что входишь в мир наркоманов. Презрение к обыкновенным, заурядным людям. И я, такая важная, надутая говняшка, которая сама себе поклонялась, как идолу.

Может быть, кто-нибудь мог вернуть меня с этой дороги? Или нет? Я знаю только одно — что никогда не окажусь с ними по одну сторону.

Захотелось написать письмо Анне. Я даже уже начала его писать, но потом порвала. Что мне ей сказать? Мой рассказ, кажется, подошел к концу. Анна, ты боролась за меня до последнего. А я тихонько, тайком уничтожала себя, и с этим уже ничего нельзя было поделать. В МОНАРе у меня был шанс, если б я только no-настоящему захотела.

20 ИЮНЯ

Наркотики больше не приносят мне никакого удовольствия. Но с ними мне все-таки не так плохо. Да, так-то оно так, если б я еще продолжала существовать, но ведь меня уже нет. Осталось еще кое-что чисто биологическое, с чем пора покончить, потому что это кое-что уже не имеет права на существование. Я увязла на самом дне. В зеркале видны только одни глаза, которые смотрят на мое падение. Мои глаза, которые когда-то так хотели смотреть на мир. Мне уже перестает быть страшно. Наверное, это потому, что я знаю, я давно уже знаю, что теперь делать. Когда-то я разучилась радоваться жизни, и теперь просто нужно довести дело до конца. На наркоманов я больше даже смотреть не могу. Но они еще несчастнее, чем я. Потому что я уже знаю.

25 ИЮНЯ

Мне исполнился 21 год. Раньше я всегда думала, что, когда придется уходить, будет очень страшно. Потому что все-таки, несмотря ни на что, никому не хочется уходить слишком рано. Когда ты так молод, очень хочется жить. Жить вместе со всем, что ты любишь, с человеком, которого любишь. В этой проклятой жизни нужна любовь. Без нее — вечная пустота, которая тебя гложет, душит, убивает. Без нее ты не можешь быть самим собой. Ты сам для себя становишься чужим. Абсолютно и до кончиков волос чужим.

Я никогда никого не любила, не успела. Теперь уже и не успею. Я должна уйти, так нельзя жить, без надежды, без смысла. Я сама себя загубила. Хотела ли я этого? Господи, не знаю. О чем думаешь, что чувствуешь, когда наступает конец? Я умру в этой чужой квартире, в одиночестве, смертью наркоманки, бессмысленной смертью.

Мне не удалось найти себя в этой жизни,

Анна, прости меня.

Послесловие

Бася!..

Сегодня ночью я прочел твой дневник.

День за днем — твое постепенное умирание, одиночество, твои страдания — я переживал вместе с тобой. В который раз? Сколько уже было таких, как ты, тех, кто молчаливо, как бы незаметно оказывался на моем пути? Сдавшись, ты написала в своем дневнике: «Все — фикция, и я тоже». Когда ты написала эти слова? Тогда, когда ты решила, что все потеряно? Или, может быть, когда почувствовала, что окружающая действительность стала для тебя чудовищным, неправдоподобным кошмаром? А может быть, еще раньше, когда вокруг все твердили, что таких, как ты, просто не существует. Да, было время, когда считалось, что вас якобы вообще нет. Однако наперекор всем и вся, как бы в насмешку над официальными статистическими данными и отчетами, вы — молодые наркоманы и наркоманки — начали стекаться к нам. Я и раньше, вопреки всем этим данным, знал, что вы есть. Все больше и больше народу проходило через лечебницу, и я видел вас, беспомощно наблюдая за тем, как вы появляетесь и потом исчезаете, такие молодые и уже неизлечимо больные.

Тебя я тоже помню. Ты была одной из первых в моем новом, тяжелейшем испытании, именуемом наркоманией. Если бы я тогда знал все то, что знаю теперь!

Десять лет минуло с тех пор, как начал я постепенно выстраивать для себя ваш (и твой, Бася!) образ. Теперь передо мной твой дневник и новые стороны правды.

Ты рассказала о себе. Нам всем. И мне тоже. По-настоящему я только сейчас нашел подтверждение тому, к чему должен был идти столько лет, зачастую на ощупь, от догадки к догадке. Ты ведь сама знаешь, какие вы недоверчивые, как трудно докопаться до вашего нутра. Я оказался рядом с вами, желая всей душой помочь вам, но вскоре сам убедился, как это тяжело. Вы приходили, укладывались в больничную койку и ждали — без надежды, без веры в кого бы то ни было и во что бы то ни было, безучастные и сгоревшие дотла. Такие молодые и уже такие состарившиеся изнутри.

В ваших глазах стояла немая мольба: «Помоги нам!» Я пытался что-то сделать, хотел создать атмосферу тепла, взаимопонимания, открытости, а главное — пробудить в вас оптимизм и веру в самих себя, прибавить вам сил жить. Сейчас я вижу, как я был тогда беспомощен и наивен. Я еще не понимал вас и вашей болезни, которая порождает бессилие. Я верил вам, когда вы говорили: «Пан Марек, все в порядке, я больше не буду колоться, я хочу жить нормально».

Эта коварная болезнь обманывала вас, а вы обманывали сами себя и меня заодно. Вы выписывались, полные благих желаний и обещаний, которым я верил, а через какое-то время вновь возвращались, в еще худшем состоянии. По кругу мелькали одни и те же лица. А потом для многих начиналось медленное умирание, и мне приходило известие: умер.

Тогда я думал про себя: «Боже мой, ведь этого не может быть, я старался изо всех сил, я им столько рассказал и объяснил, ведь они же не хотели больше колоться!»

На самом же деле, и теперь я это точно знаю, больше всех вас, этого не хотел я сам! Мне казалось, что вложенный труд непременно должен принести плоды, на меня наваливалось все больше работы, в то время как вы не делали ничего, абсолютно ничего. Здесь-то и коренилась главная ошибка.

Постепенно я начал понимать, что в психиатрической лечебнице у меня ничего не получится, что это такая болезнь, где традиционные схемы и методы не помогут.

Тогда у меня было горькое чувство. Я постоянно убеждался в несостоятельности собственных усилий. Вы обманывали меня, кололись прямо в отделении и во время увольнительных. Но приходили новые и новые пациенты, и у меня вновь зарождалась надежда, что уж они-то наверняка по-настоящему хотят бросить наркотики, что они не такие, как их предшественники.

Но, к сожалению, они были точно такими же. Да и могли ли они быть другими? Все они очень быстро избавлялись от иллюзий. «Прочистка» — это дезинтоксикация, суррогат лечения, а что дальше?

Теперь я знаю, что у вас просто не было никаких шансов. Я помню, как однажды вы в очередной раз меня обманули. Спрятавшись, я подслушал ваши разговоры. Обещания, принятое решение, добрая воля, искренность, дружба, лояльность, честность и открытость — все оказалось иллюзией. Тогда я понял, что вы способны в один миг растоптать все это, отдать за порцию «компота». Я был сломлен.

Ты знаешь, Бася, я тогда даже не был на вас в обиде.

Я подумал: «А чего, собственно, я от вас добиваюсь? Чтобы вы отблагодарили меня за мои благие стремления и доброе сердце? Но с какой стати вы обязаны были это делать?»

Я почувствовал, как эгоистически поступаю, как много возлагаю надежд на одни добрые устремления, не учитывая при этом ваши возможности, а вернее, отсутствие у вас всяких возможностей.

Потом приходили другие мысли, о том, что нужно не воздействие, а взаимодействие, что — не мы для вас, а вы сами для себя, что нужна не психушка, а свой собственный, сообща построенный дом. Так начался новый этап — этап деятельности МОНАРа.

Бася!.. Сегодня я прочел твой дневник…

Что мне сказать тебе? Я тебе не помог, хотя очень этого хотел. Не знал, как, не сумел. Способен ли я сейчас на большее? Думаю, что теперь я могу работать иначе. За все эти годы общения с вами я многому научился методом проб и ошибок, а вернее сказать, это вы учили меня и не раз подсказывали, как надлежит поступать.

Я стал другим. Вы научили меня прежде всего терпимости по отношению к другому человеку, осмотрительности в оценках, умению признавать свои ошибки и исправлять их. И я стараюсь передавать другим взрослым то, чему научили меня вы. Я знаю, сколько зла и мучений возникает от того, что люди мало общаются друг с другом, неохотно признают собственные ошибки, от того, что многие воспринимают отступление от привычных убеждений как личное поражение. Около двух лет я сопоставлял свои взгляды с тем, что предлагала мне молодежь. Теперь подошло время серьезного анализа..

Трудно говорить о молодых в моем возрасте. Имея за плечами сорок лет жизни, человек начинает чувствовать, что выпал из их мира.

Точнее, он, как и раньше, все понимает, по-прежнему ощущает в себе легкость и силы, и все же… Как правило, взгляды таких зрелых мужей, вроде меня, начинают расходиться с той истиной, которая живет в мышлении и поведении молодых людей.

Я взял на себя почти непосильную, как мне кажется, задачу: попытаться поговорить с вами уже после того, как прочитал дневник Баси. Я раздумывал, в какой форме мне следует преподнести вам все то, что я чувствую. Как-никак я для вас все-таки по ту сторону, в далеком мире взрослых. С одной стороны, я как будто бы являюсь специалистом в области наркомании, но с другой, — для восемнадцатилетних я — «предок».

Меня всегда мучила неестественная и искусственная манера взрослых объяснять себе поведение молодежи. Сколько в ней всезнайства, менторства и самоуверенности, выражающейся в известном утверждении «уж мы-то знаем»!

Судя по всему, на самом-то деле мы з. наем очень немного и столько же понимаем, а если среди нас и случаются исключения, то они, собственно, ничего не меняют в этой ситуации. Я многократно пытался проверить, как на практике выглядят наши отношения с молодежью, и почти всегда не мог избавиться от ощущения, что мы с ней неискренни. Как правило, мы признаем за молодыми правоту лишь до того момента, пока они не подрывают наш авторитет, наши знания, самооценки, наш способ жизни. Стоит только кому-то из молодых высунуться за рамки общепринятой схемы мышления или манеры разговаривать, как сразу ответным ударом взрослые пускают в ход свой арсенал средств призыва к порядку. Мы становимся самозабвенны в своем гневе, агрессивности и в унижении других. Формы этих проявлений не играют существенной роли: одни прямо говорят вам «нет», другие с насмешкой загоняют в угол вопросами. Сразу куда-то улетучивается наша пресловутая терпимость, товарищество, доброжелательность, и начинается неравная война, исход которой, к сожалению, известен заранее.

Недавно мне написала одна учительница, что я нападаю на взрослых, не видя, как жестоки молодые, что я несправедлив в оценках, натравливаю одних на других вместо того, чтобы взять на себя роль посредника между ними.

Думаю, подобное мнение разделяют многие взрослые, с которыми я встречаюсь и которым прямо указываю на их толстокожесть, на то, что они очень часто чудовищно обращаются со своими и чужими детьми. Быть может, такая атака с моей стороны слишком агрессивна и беспощадна, несдержанна по форме и неразборчива в средствах. Возможно, что и так. Но давайте подумаем, не является ли терапия психологической встряски более действенной, чем попытки псевдопримирения. Мы освоили практику культурного обмена расхожими мыслями, приглаженными фразами и красивыми словами. В таком климате нам никогда — не найти общего языка. Нам не хватает независимости и смелости суждений, мы боимся разворошить муравейник, не любим лишних осложнений и не хотим браться за те задачи, которые требуют от нас нового, свежего подхода. Мы засиделись на своих позициях, потому что это для нас, конечно же, безопасно и удобно. Сталкиваясь с чем-то новым, мы чувствуем себя в опасности, теряем привычные ориентиры. Зачем нам отклоняться от них, если все равно ничего изменить нельзя? Вот наша избитая формула, наш стиль жизни. Особенно досадно, когда такая позиция исходит от людей, еще способных на подлинно юношеский энтузиазм, которым еще есть что сказать. Такими методами мы не выработаем общего языка, понятного всем — и молодым, и тем, кто постарше, у кого и различные взгляды, и разное прошлое. Мы не достигнем взаимопонимания, и пропасть между поколениями будет расти. Вроде бы все мы знаем об этом, но что толку?

Мир молодежи становится все более герметичным. Он отгорожен от нас циничным лозунгом: «Без прошлого и будущего».

Связи разорваны, контакты отсутствуют, каши достижения отвергнуты, а взамен — недоверие и скрытность. Этого мы хотели? И в этом отгороженном от нас мире происходит своего рода специализация. Одни специализируются в равнодушии и инертности, другие — в потребительстве и стремлении побольше урвать для себя. Некоторые только притворяются, что что-то делают, потихоньку интересуясь, что почем и какая им от этого выгода. Еще одна категория лицемерно молится, а потом поступает наперекор всем канонам веры. И наконец, есть такие, кто, долго блуждая и кидаясь из стороны в сторону, так и не находит выхода и убегает в мир «химического» счастья, которое им обещает дать наркотик. Это самая трагическая страна в мире молодых. Такой ценой платим мы чаще всего за наше непонимание молодого поколения.

Эти молодые люди делают свой выбор, который часто бьет по ним же самим, потому что они не могут согласиться на то, что предлагаем им мы — на низкопробный, тухлый, третьесортный товар.

Второй дом, каким должна быть школа, лишь отдаленно напоминает дом. Прежде всего там не хватает тепла и терпимости к ошибкам молодых, которые еще только учатся жизни, учатся единственно возможным способом — путем проб и неминуемых ошибок. Нам, взрослым, недостает умения радоваться успехам молодых, недостает общности стремлений и объединяющего эти стремления дела. Не найдя нужного климата в семье и в школе, молодежь все больше утверждается на позициях равнодушия, порождающих зачастую уродливые проявления.

Мы прочитали дневник Баси, наркоманки, которая не испугалась того, как на это посмотрят, и чистосердечно раскрыла перед нами свой кошмарный мир.

Бася, о чем я должен написать? Я, специалист по наркомании? О нашем взрослом мире? О наших мерзостях и дрязгах, о холодном расчете, обмане и о молодежи, о ее неприспособленности, которая, если не целиком, то все-равно наша вина — пап и мам? Если задаться целью, то, конечно, можно найти ряд аргументов в свою пользу, что, дескать, молодежь часто так распоряжается своей жизнью и так ее запутывает, что без участия взрослых может натворить много зла. Кто-то может на это возразить, что нет дыма без огня и что всегда существуют причины, коренящиеся во взаимозависимости «мать — отец». В свою очередь, на это следующий оппонент скажет… И так можно продолжать до бесконечности. Но мне представляется, что более существенным здесь становится вопрос о том, как воспитывать и что принимать за образец.

Думаю, мы опасно заблудились, усложнили многие понятия, такие, как дом, работа, отдых, дети. Старые добрые времена, когда проповедовалось тепло домашнего очага, когда школа, с ее увлекательными занятиями, была открыта всем проблемам, кажутся нам безвозвратно ушедшими в прошлое. Мы не ценим собственные достижения и начинаем сомневаться еще до того, как попытаемся что-то сделать. Мы признаем свою психологическую инвалидность, потому что этим можно оправдать наше бессилие в деле воспитания детей. Занятые только собой, собственными проблемами и амбициями, мы в какой-то момент начинаем терять наших детей, отступаемся от них, а у них не хватает сил крикнуть: «Не оставляйте нас!» Впрочем, даже если бы они сумели это крикнуть, мы бы все равно раздраженно отмахнулись: «Не морочьте нам голову, у нас есть дела поважнее».

И они это чувствуют, они знают нас.

Как же беспомощны слезы ребенка, затерявшегося в чаще взрослых проблем, где ни одна из тропинок не ведет к выходу! Он должен сам протаптывать себе свою тропинку. Именно так поступила Бася и тысячи других детей, которые стали наркоманами, потому что у них не было выбора. Да, это прозвучит чудовищно, но это мы толкнули их на опасный путь, не научившись давать выход своему напряжению иначе, как через скандалы, мы компенсировали свои неудачи, отыгрываясь на более слабых, набивая себе цену с помощью обмана и клеветы. Наша собственная неудавшаяся жизнь всегда отражается на психике ребенка. Но мы, несмотря ни на ч-fo, игнорируем это, лишь бы только нам самим было легче. Нам кажется, что, пока ребенок еще мал, он ничего не понимает, а если уже подрос — тогда пускай учится.

Именно так мы поступаем и такой ценой расплачиваемся — ценой жизни наших детей. Давайте, наконец, посмотрим правде в глаза теперь, когда мы прочли дневник Баси. Ведь когда-то это был ваш ребенок, смысл всей жизни, самое дорогое, что только есть на свете. Почему она стала наркоманкой? Разве наркоманом человек становится сам?

Нет. Наркоманом делают — дома, в школе, во дворе и в лагере — словом, везде. Его лепят из чудесного материала — из детской наивности, из желания познать мир, из повышенной восприимчивости, из порывов детских чувств, из самых потаенных секретов и неподдельных слез. Это невероятно, но мы, которые еще совсем недавно сами были молодыми, вдруг начисто забываем свое прошлое и начинаем играть странную для себя роль — отца, матери, учителя. И играем ее как бы в отрыве от собственного детского и юношеского опыта, как будто всего этого у нас вообще никогда не было.

Неужели мы стыдимся своего прошлого?

У меня складывается впечатление, что свою взрослую жизнь мы начинаем как бы с нуля, вне всякой связи с прошлым. Мы создаем ее без фундамента, каким мог бы быть наш опыт, вынесенный из детства и юности.

Неужели мы забыли о нем?

О наших маленьких детских драмах, о том, как у нас колотилось сердце в школе, о страхе перед родителями и, наконец, о наших мечтах, желаниях и надеждах, когда нам требовалось так мало, а может быть, наоборот, очень много, чтобы ощутить радость и почувствовать себя счастливым? Какова родословная, каковы первоосновы нашей личности? Сколько в ней правды, а сколько закамуфлированной слабости и комплексов? Мы ни за что не хотим это признавать, и в этом наша ошибка. Кто, спрашиваю я, дал нам право считать себя лучше? Откуда в нас это неоправданное высокомерие? Мы начинаем воспитание детей со лжи, потому что не способны быть искренними с самими собой. Мы старательно заметаем все следы, как преступник, скрывающий от чужих глаз свое черное дело.

Разве можно на таком фундаменте страха, фальшивых нравоучений с высоты собственного превосходства построить здание доверия и воспитания?

«А король-то голый», — не преминули бы сказать сами наши» воспитанники. И мы боимся этого. Ведь они все видят и смеются над нами за нашей же спиной. Чем мы более фальшивы, искусственны и не свободны, тем больше подвергаем себя суровой критике с их стороны. Многие из нас прекрасно изучили правила игры в искренность — как нужно «открывать душу и сердце», «признаваться в своих ошибках», но все это лишь удобные в обращении, но столь же легко разоблачаемые молодежью манипуляции. Лучше вообще отказаться от мнимых поступков, чем содействовать сооружению двойного фасада неискренности.

Давайте будем просто самими собой, такими, какие мы есть на самом деле, в нашей повседневной жизни, и в особенности тогда, когда нас никто не видит. Эту свободу нужно проявлять на каждом шагу, ибо именно она должна быть примером для молодых. Примером должно служить все, что естественно, что исходит от сердца. Точно так же и наши ошибки, неуверенность, страх и сомнения при выборе чего-то лучшего, боязнь перед неизвестным, — все это неотъемлемые свойства человека, далекого от непогрешимости и геройства. Образец — это любая правда, которая заключена в нас самих и которую мы должны научиться раскрывать друг перед другом.

Что же это за правда? Наше лицемерие — правда? Да.

Наша изнурительная работа и будничная серая жизнь? Да.

Так давайте научимся говорить об этой жизни и соотносить ее с жизнью наших детей.

Известно, что на протяжении многих лет учителями и воспитателями становились люди, которым не повезло где-то на другом поприще. И я опасаюсь, что такое положение дел может продолжаться и дальше.

Неужели ситуация настолько безнадежна?

Но если бы педагоги умели прислушиваться к молодежи, не воспринимать враждебно ее ошибки, прощать даже постыдные поступки, мы бы имели прекрасных воспитателей.

Как это сделать в системе сегодняшней школы, возлагающей на учителя прежде всего обязанность прохождения «материала», когда о воспитании, как таковом даже, и мечтать не приходится? Бытует тезис о том, что учитель воспитывает ежеминутно и постоянно, но я полагаю, это всего лишь демагогия. Необходимо — и другого выхода нет — создать в школе иной, отличный от нынешнего климат взаимоотношений. Нужно уничтожить систему принудительного усваивания громадного дидактического материала. Каким образом все это может уместиться в головах наших детей? Время, отведенное для дискуссий с молодежью, должно быть важнее уроков математики или грамматики. Но для такой дискуссии необходимо спуститься с кафедры и по-настоящему влиться в среду учеников, причем не только на время одного урока. Здесь-то и начинаются трудности.

Мы боимся пошатнуть свой авторитет, опирающийся, как правило, на наши теоретические познания. Как?! Подорвать его простыми рассуждениями о жизни?! Нет! Этим нельзя рисковать.

Чтобы говорить с кем-то о жизни, нужно самому видеть жизнь, такой, какая она есть на самом деле. Но на этом круг замыкается. Потому что нам самим не хватает смелости оценивать наш собственный, личный опыт и мы не любим говорить об этом вслух.

В результате мы становимся строгими и неприступными. Лекции о воспитании оборачиваются обычно пустой болтовней, банальными фразами. А пробовали ли вы когда-нибудь читать ученикам лекции о своей жизни? Я этим занимаюсь постоянно, всякий раз, когда встречаюсь с новыми пациентами. И они видят, что я обыкновенный, нормальный человек, с массой собственных проблем, нереализованных желаний и комплексов. После этого им становится легче раскрыться передо мной. Да, сойти с кафедры — это единственный путь стать воспитателем-человеком, таким, которого запомнят до конца жизни, примером скромности, простоты и сердечности, строгости и снисходительности в мелочах.

Я понимаю, что легко написать, труднее взять и немедленно все это реализовать. Часто авторитет учителя серьезно подрывают сами родители, которые при ребенке высказывают о нем много плохих и несправедливых оценок. Да, учителем быть трудно. Это необходимо принимать в расчет, говоря о профессии педагога. Но без трудностей нет удовлетворения.

Взаимоотношения учителей и родителей — это предмет отдельного разговора. Всем хорошо знакомы родительские собрания, на которых обычно зачитываются отметки и произносятся извечные стереотипные формулировки типа: «лодырь, но все-таки способный». Не о таких встречах идет речь. Куда канули встречи, на которых бы шел разговор об общих взаимных трудностях, бедах и радостях? Мы боимся и стесняемся друг друга, мы неискренни и скованны. Родители боятся поделиться своими трудностями с учительницей (мало ли что она подумает, а вдруг это навредит ребенку?). Учитель, в свою очередь, думает: «С какой стати мне открывать им свои проблемы, они еще решет, что я жалуюсь и не справляюсь с работой, что чего-то от них требую». У нас нет друг к другу даже элементарного доверия, а уж о сотрудничестве и мечтать не приходится.

Как же все-таки воспитывать ребенка, стоящего между домом и родителями, с одной стороны, и между школой и учителями, — с другой? Обе стороны подозрительны и лицемерны по отношению друг к другу. Как же формировать молодое поколение, наше «светлое будущее»? Ребенок прекрасно чувствует эту взаимную пропасть и умеет повернуть в свою пользу подобную игру, часто напуская родителей на учителей, и наоборот. А мы легко попадаемся на эту удочку. Молодой человек знает наши слабости и умеет их использовать. Например, он заявляет: «В школе опять ко мне придираются, то ли дело Юрек, у него родители шишки». Сколько было подобных разговоров?!

«Куда же податься? — думает наш ребенок. — Старики не а счет, и школа тоже, никто меня не понимает и даже не пытается это сделать. Значит, нужно самому что-то придумать». Ребенок, который никому и ни во что не верит, который по инерции ходит в костел и не по своей воле должен беседовать с каким-нибудь дедушкой-фронтовиком, такой ребенок, в силу обстоятельств, сделает неверный и легкомысленный выбор. Ведь никто не научил его различать глубинные ценности, до которых нужно докапываться кропотливо, преодолевая и поднимая множество далеко не самых привлекательных пластов жизни. Все, что сейчас получает от нас молодое поколение, низкопробно и поверхностно по своей сути: «рефлексии» в песнях молодежных ансамблей, кашица пережеванных фраз по радио и на телевидении, невразумительные сентенции научных работников, фальшивый энтузиазм молодежных организаций. По-прежнему недостает нравственных авторитетов, которые бы соответствовали запросам молодых.

У нас не хватает смелости дать им возможность сотрудничать с нами на принципах равноправия. Мы боимся трудных вопросов и бескомпромиссных поступков.

Мы боимся, потому что тогда нам, возможно, пришлось бы встать перед необходимостью пересмотра истинности наших позиций, пережить отречение и отступление от мечтаний и идеалов, за которые мы когда-то боролись. Это не по нашим силам и нервам.

Мы рожаем детей, воспитываем их, а вернее, растим … и не более.

Однако не все люди одинаковы, и можно предположить, что среди нас есть много и таких, кто умеет общаться с молодежью на основе подлинного партнерства.

Как этого человека воспринимают другие его коллеги? Здесь смело можно сказать, что жизнь такого человека не из легких. Как правило, он по своей натуре — общественник, фанатик какой-либо идеи, отличающийся от остальных удивительным свойством «неприспособленчества». Ярлык, который навешивают на этого беднягу, в быту, в лучшем случае, звучит в форме мягкосердечного эпитета — «ненормальный», а если пользоваться более наукообразными формулировками, то этого человека следовало бы назвать социально неадаптированным.

Неужели прошли те времена, когда люди, мыслившие нестандартно, могли надеяться на успех и увлечь за собой других, воплотить смелые передовые идеи, ставшие затем вехами в истории наших педагогических достижений?

Если во главе педагогических коллективов не встанут светлые личности, готовые признать чужую правоту, отважные и честные люди, то нам нечего и мечтать о переменах в деле воспитания молодежи. Школа должна учить самостоятельному мышлению, смелости высказываний и одновременно готовности отвечать за последствия неизбежных ошибок. Школа, по-моему, должна быть образцом партнерства молодежи и взрослых, тем местом, где обучают искусству компромиссов и самоотверженности, помощи более слабым, местом, где формируется самолюбие, скромность, искренность и открытость. Учим ли мы всему этому в наших школах?

Как практик, занимающийся молодежью, я хотел бы изложить свой взгляд на это. Меня беспокоит каша педагогическая беспомощность дома и в школе. После нашей неудачной обработки молодые люди выходят непригодными к нормальной жизни. Басю тоже неправильна сформировали, и о последствиях такого воспитания мы узнали из ее дневника.

Невозможно говорить о наркомании, как о чем-то оторванном от реальной действительности. Я считаю, что наркомания — это результат наших собственных убеждений, взглядов и поступков. Я о многом передумал за все эти годы и все больше склоняюсь к мысли, что если все и дальше так будет продолжаться, если в нас самих и в наших отношениях дома и в школе не изменится ничего или изменится немного, то у нас не останется никаких шансов победить это угрожающее явление. Скажу больше: нам грозит мания иного рода — мания инерции со стороны молодежи, мания пассивности, наплевательства и бесконечного недовольства.

Попав на благоприятную почву, все эти симптомы развиваются в болезни типа наркомании, алкоголизма, преступности. Будучи взрослыми, мы обязаны до конца отдавать себе отчет в той ответственности, которая на нас ложится. Наркомания — это итог просчетов воспитания в школе и дома. Для молодежи наркотики становятся средством восполнения, а иногда и просто заполнения пустоты в их жизни.

Хотите знать, почему многие молодые люди так мечтают испытать что-то необыкновенное, захватывающее, как им представляется в их наивном воображении, что-то, что даст им возможность вырваться из повседневности?

Тогда прочтите еще раз дневник Баси. Прочтите все, что скрыто методу строк, и попытайтесь воссоздать картину той реальности, которая окружала эту девочку. Ведь у Баси был дом, родители, о которых она пишет с достаточной теплотой, она исправно ходила в школу и «даже не хватала двойки». Но что из того?

Эта девочка, прекрасно чувствуя фальшивую игру, не без иронии напишет в своем дневнике: «И для» них это, наверное, означает, что все в порядке. Смешно».

Бася в течение нескольких лет одурманивает себя наркотиками. Ее жизнь как бы делится на две части. Внешне она соблюдает минимум правил добропорядочного поведения послушной дочки и школьницы, внутри же у нее с каждым днем остается все меньше того, что связывает ее с окружающим миром. Ее одиночество все нарастает.

Она не ведала, что наркотики окажутся для нее западней. Ни один наркоман этого никогда не знает заранее. Начинается у всех одинаково — ради забавы, из любопытства. Часто это происходит из-за упрямого неприятия того, что предлагаем им мы. Мы кажемся им скучными и неинтересными, уныло и мрачно отбывающими жизнь как повинность, да и мы сами преподносим им эту жизнь как череду бесконечных мучений и жертв. Они не хотят этого и любой ценой стремятся не копировать нас. Они хотят быть другими.

Движение хиппи, которое стало форпостом наркомании, придя к нам, вызвало целую бурю эмоций как среди молодежи так и среди взрослых. Поначалу многие молодые люди видят в этом движении возможность осуществления своих мечтаний. Они свято верят в то, что его символы — любовь, равенство, открытость могут быть реализованы лишь в сообществах хиппи и только через них возможно воплотить в жизнь, кстати сказать, вполне прекрасные лозунги.

Молодые слетаются на них, как бабочки на огонь и… обжигают крылышки, потому что движение это давно уже выродилось.

Я знаю, что в этом пункте я рискую навлечь на себя негодование и возмущение многих молодых людей, которые начнут бурно опровергать мои слова, утверждая, что все это неправда, что хиппизм жив, что это бунт и вполне обоснованный бунт против потребительской позиции взрослых. Согласен — среди молодых людей есть много таких (и я их знаю), кто бунтует против законов взрослых, но при этом хорошо учится и не употребляет наркотики. Однако, к сожалению, это лишь исключение из правила. Правда оказывается намного прозаичнее: польские хиппи в огромном своем большинстве в очень скором времени попадают в ловушку наркомании. И Бася об этом тоже пишет, вспоминая Беату, свою молоденькую шестнадцатилетнюю подругу, с которой они вместе лечились: «Она на самом деле еще не знает, в какое болото ее затягивает. Липнет к старым наркоманам, бродягам. Ей нравится с ними вместе колоться. Обожает хиппов. Когда-нибудь у нее это пройдет, но, наверное, будет уже поздно».

Я питаю огромное уважение к молодым за то, что они умеют выразить, причем нередко прекрасным и необычным образом, свой бунт, но я никогда в жизни не соглашусь санкционировать употребление наркотиков в какой бы то ни было форме. Тяга к наркотикам не свидетельствует об ограниченном воображении. Начинается все с разговоров о том, что они, молодые, с поисков того, что они могли бы сделать самостоятельно, но заканчивается это долгими и бесплодными спорами, полными жалоб и претензий. Несколько пустых фраз, яркие пестрые тряпки и повязка на лбу, и вот им уже кажется, что они настоящие хиппи. А через какое-то время наступает скука, идеи исчерпаны, вот тогда в дело, как правило, вступает наркотик. Это уже конечный этап посвящения в «таинство», некий «ключ к постижению абсолютной истины, к познанию жизни». Первое знакомство с наркотиками — это, как правило, своего рода ритуал. А как же иначе? Хорошая музыка, ненавязчивые уговоры, философия под наркотик — и ты попадаешь как кур в ощип, или, как говорят по-польски, как слива в компот, причем почти буквально, потому что «компот», он же польская «гера», почти всегда и оказывается тем самым первым уколом в жизни.

Это первое знакомство отчасти напоминает первую связь с женщиной — неудачный, но все-таки зачтенный опыт. Второй раз ты делаешь это как бы через силу, третий — тоже, но в четвертый раз, а это случается обычно через пару недель, тебе уже может быть хорошо. Ты принят группой, потому что стал одним из них, таким же, как они. Ты колешься, и, к собственному удивлению, перестаешь принимать близко к сердцу все остальное. Даже если выгонят из школы, даже если умрет кто-то из твоих близких, — все это отступает на задний план, кажется таким мелким и незначительным.

Такая потеря чувствительности наступает постепенно, наркотик воздействует на центральную нервную систему, то есть на мозг, и парализует центры, управляющие высшей эмоциональной деятельностью. Никто из нормальных людей не в состоянии постичь поведение молодого человека, ставшего наркоманом, и никто, тем более взрослые, не в силах его от этого отговорить.

Страсть к наркотикам/ настолько сильна, что нередко должны пройти годи, прежде чем их жертва увязнет в ней до такой степени, что сама захочет от нее спастись, излечиться.

Но, как правило, тогда бывает уже слишком поздно. Пагубная страсть образует настолько сложную систему переплетений! в психике, что преобразование ее в систему нормальных причинно-следственных связей нередки превосходит возможности того, кто хочет помочь больному.

Я должен признаться, что бесконечное число раз меня охватывало отчаяние. Море пациентов было столь безбрежно, а работать надо было с каждым в отдельности и не один год. А как можно посвятить себя целиком кому-то в такой ситуации, когда сотни и тысячи дожидаются в очереди хоть какой-то помощи. Надо рассчитывать на. то, что наркоман сам сумет отыскать смысл жизни без наркотиков. Мы можем только создать ему благоприятные условия, в которых он смог бы реализовать свое решение. Создать атмосферу домашнего тепла, которого когда-то не хватило каждому из них. И это уже само по себе очень много. Может показаться, что здесь нет ничего сложного. Однако в Польше очень мало таких мест, где заблудшая молодежь могла бы учиться нормально жить. В большинстве случаев взрослые лишь делают вид, что предоставляют молодежи свободу выбора. На самом деле по-настоящему мы бы на это никогда не отважились по целому ряду причин, например, из соображений материальной ответственности или правовых предписаний. Хотя в действующем законодательстве и содержится много обоснований этому, но существуют ситуации, когда необходимо проявить смелость, дав молодым реальную возможность испытать себя,

Трудно, к примеру, пытаться воспитать в них честность, не давая им денег на самостоятельные, неподконтрольные покупки. Риск здесь немалый, но без этого нам не удастся изменить наших подопечных.

Когда я начинал работать с наркоманами, тогдашние методы терапии являли собой лишь продолжение системы отношений, господствующих и за пределами больницы. При таком положении и речи быть не могло о приобщении больного к процессу лечения. Он вписывался в установленную систему отношений, а его контакты с теми, кто его лечит и ему помогает, не выходили за рамки шаблонной модели — «пациент — персонал». Этот климат очень точно выведен в дневнике Баси, частой «клиентки» подобных учреждений, приспособленных в те годы для помощи молодым людям, употребляющим наркотики. К сожалению, принимавшиеся меры не давали результате. В жизни самого наркомана в таких условиях практически ничего не менялось, не считая того, что он должен был отказаться от наркотиков, но и это, как мы поняли из дневника, тоже было весьма относительно. От него ровным счетом ничего не зависело, ему все гарантировалось, исходя из принципа «только бы лечился». И он продолжал пребывать в бездействии, апатии, с ощущением собственного бессилия и несостоятельности. Я чувствовал, что так не должно быть, что этих людей необходимо пробудить к действию. Я попытался это сделать, но на меня не переставали давить узкие рамки общепринятых схем. Тогда я решился преодолеть магические границы больничных стен. Это потребовало от меня смелости решиться на такие меры, как самостоятельность, совместное с пациентами управление и обсуждение всех вопросов, но в первую очередь — решиться на доверие к молодым.

Я знаю, как непросто отважиться на такие шаги в отношениях с нормальной молодежью, а ведь здесь речь шла о больных, не ведающих об элементарных жизненных принципах, не имеющих ни малейших организаторских и практических навыков. Многие из них преступники. Я не мог знать заранее, чем это закончится, но все же пошел на риск, веря в то, что это единственный возможный путь.

Так появился первый Дом МОНАРа в Глоскове — небольшое помещение с хозяйственными пристройками и несколькими гектарами земли вокруг. Начало было очень трудным. Мы вдруг оказались предоставлены сами себе. Стали вылезать один за другим все пороки этих ребят, главные изъяны их воспитания. Недоверие вокруг нас сгущалось, все подозрительно и настороженно наблюдали за тем, что там «фанатик Котаньский» делает с молодежью.

Согласно теоретичским обоснованиям широко применявшейся и пропагандировавшейся у нас педагогики, все наше предприятие должно было провалиться уже на следующий день. Однако не провалилось! Вопреки всему, а может быть поэтому, дело пошло. В комнатах появились первые, сделанные своими руками, необходимые для быта предметы, вечерами окна освещались светом уютных домашних ламп. По дому и во дворе стали мелькать хлопочущие по хозяйству, поначалу неумело, первые его обитатели. Кропотливо, день за днем возводился фундамент монаровского сообщества людей, вставших на путь возвращения к нормальной жизни.

Приходилось организовывать и решать буквально все, начиная с того, кто должен идти доить корову, а кто мыть посуду, и заканчивая выработкой правил о лишении права пребывания в нашем доме. Тогда я обнаружил, какие огромные пласты нереализованных возможностей таятся в этих отпетых наркоманах и какие чудеса может творить свобода самостоятельной деятельности. Мы начали с труда, и труд стал основой всей системы. Именно труд, потому что нужно было работать — не за вознаграждение, а просто для того, чтобы была еда, чтобы огород приносил урожай, чтобы было тепло и чисто в доме. Честный труд для всех и одновременно для себя давал человеку право быть среди нас. Включившись с первого дня в общий труд, каждый приобретал право стать членом нашего сообщества. Постепенно складывался облик нашего дома, его климат, человеческие взаимоотношения. Мы повернулись лицом ко всему здоровому и естественному в жизни, к тому, что для многих сегодня — утопия.

Мы, взрослые, пошли с молодыми на полное партнерство, разделяя с ними все хорошее и плохое, выполняя роль советчиков, не навязывая им своего мнения и вмешиваясь только тогда, когда видели, что они совершают ошибку. И делаем мы это не с позиции более сильного, а с позиции того, кто движим желанием помочь. Они это чувствуют, ибо все, что здесь происходит, делается в атмосфере домашнего тепла и доброжелательности. Мы вернули первоначальный смысл таким словам, как дружба, любовь, смелость, честность, искренность, терпимость, альтруизм, уважение к другому человеку. Мы жестоко осудили все, что определяет личность наркомана: нечестность, лень, лживость, безделие. Разумеется, в основу созидания новой личности — не наркомана — было положено обязательное и полное наркотическое и алкогольное воздержание.

Все вопросы, связанные с нашим домом и сообществом, обсуждались вместе, и каждый имел право свободно высказать свое мнение. Конечно, произошло естественное размежевание позиций, на осуждающие и более одобрительные. Были опредены условия, необходимые для успешного лечения, а также последствия в случае их невыполнения. Конечно, все это звучит громко, однако достижение намеченных целей было, как вы, вероятно, догадываетесь, отнюдь не легким делом.

Сегодня действует четырнадцать Домов МОНАРа, эксперимент стал системой.

Мог ли я ожидать этого?

Несомненно одно: я никогда не думал, что все это приобретет такой размах.

Когда от нас стали выходить первые выздоровевшие пациенты, я увидел, что целые толпы новых наркоманов тоже ждут помощи. К нам стали приходить письма от многих беспомощных и отчаявшихся молодых людей, которые поверили, что здесь они обретут свой единственный шанс.

В очередной раз я оказался перед необходимостью сделать нелегкий выбор: или продолжать узкую деятельность в одном «элитарном» центре или же выйти за его рамки и попытаться помочь также и другим, предлагая им свой опыт.

Реальность торопила. И я решился. Мы обратились ко всем людям доброй воли, к тем, кто хотел бы помогать наркоманам. Мы отвоевывали все новые и новые помещения, на которые прибивалась вывеска: «МОНАР». Для меня тоже наступили новые времена, времена долгих, иногда по целым неделям, разъездов из центра в центр затягивающиеся на всю ночь бурные сеансы психотерапии и не менее долгие разговоры с работниками этих центров. Тысячи километров на спидометре сотни новых лиц и сотни проблем.

Откровенно говоря, охваченный собственным энтузиазмом, я и не предполагал, что будет так мучительно трудно. Я не ожидал, что помимо работы с наркоманами на мою долю выпадает еще и необходимость формирования взглядов их воспитателей, которым, при всем их желании работать в МОНАРе, приходится преодолевать в самих себе множество бартеров.

Все, кому хотелось бы насаждать у нас избитые лозунги и схемы, строить из себя идолов и непогрешимых гуру, иными словами, заниматься педагогической халтурой, все эти люди не вправе находиться среди особо чувствительней к лицемерию и ханженству молодежи.

Как объяснить это сейчас тем взрослым, кто пришел в МОНАР помотать, кто, по их же словам, хочет лечить не себя, а только других. Многие среди них — прекрасные люди, увлеченные делом, но вместе с тем нередко и сами не менее искалечены отягощающим их жизненным опытом и привитыми моделями воспитания.

К сожалению, одних благих намерений недостаточно. Нужно еще обладать такими качествами, как способность воспринимать новую информацию, смелость перед неизвестным, готовность человека самому меняться по мере открытия новых сторон правды об окружающей жизни.

Поэтому я так страстно осуждаю ошибки в существующей системе воспитания и обучения. Я просто боюсь, что вряд ли найдется много людей, желающих помочь молодежи и готовых при этом отказаться от собственных амбиций, мелочности, не всегда честных игр, имеющих целью угодить своему тщеславию или успокоить совесть.

Посещая отдельные центры, я вижу, как многие теряют веру в свои силы, разочаровываются, потому что они не ждали таких трудностей, и уже никакие заработки и социальные ассигнования их не привлекают. Глядя на них, я чувствую себя бессильным и начинаю бояться, что все, что мы с таким трудом создали, может рухнуть, потому что просто некому будет воплощать и продолжать начатое.

Система МОНАРа предъявляет высокие требования к тем, кто занимается нашим делом. Эти требования касаются не только их профессиональных познаний, но и их человеческих качеств. Трудно охватить все эти проблемы, учитывая объемы обязанностей сотрудников МОНАРа.

Система, которую мы создали, это не система административно-приказного типа, когда, оценивая любого работника, можно руководствоваться одним четким критерием — выполнил приказ или не выполнил.

Мы исходим в своих действиях из велений сердца и стремлений души, опираясь на самостоятельность и творчество, на умение понять потребности другого человека. Это свидетельство нашего доверия к людям, нашей веры в добро и альтруизм.

Возможно, многие сочтут подобные идеи проявлением наивности и незнания действительности. Но мне представляется, что все это элементарные требования, которые обязан выполнять каждый, кто решился на такое огромное дело, как воспитание.

На практике это выглядит по-разному.

Встречаются люди, еще не созревшие, для которых все, что происходит в МОНАРе, не более чем игра, и они стараются устроиться поудобнее, чтобы отдавать этому как можно меньше сил. Другие воспринимают далеко зашедшую самостоятельность и самоуправление молодежи буквально и говорят так: «Они лечатся, вот пускай и работают». А есть и такие, которые уже заранее делят пациентов на излечимых и неизлечимых, подобно тому, как некоторые учителя избавляются от трудных учеников, отсылая их в специальные школы.

Временами я чувствую себя виноватым в том, что мы слишком поспешно понаоткрывали столько центров, а я, несу ответственность за них и за все, что в них происходит.

Но с другой стороны, я в то же самое время знаю о сотнях наркоманов, жаждущих попасть в МОНАР и еще о тысячах других, кто погибает и требует немедленного лечения. Такова цена, которую мы теперь, платим за многолетнее игнорирование этой проблемы. Я знаю, что а настоящий момент МОНАР не имеет возможности удовлетворить все надежды общества в борьбе с наркоманией, и неизвестно, когда у него появится такая возможность. Впрочем, мы не претендуем на монополию в деле искоренения наркомании. Практика других стран в этой области показывает, что временные меры не приносят результатов. Только система быстрых и продуманных действий может привести к успеху, и то не сразу. Необходимо осознать, что данная проблема касается вопросов управления социальными процессами, а это требует времени и больших затрат сил и средств. Что мы сможем сделать, если вдруг сейчас тысяча наркоманов — а это лишь незначительная их часть — изъявила бы желание лечиться? Ответ драматичен — мы были бы бессильны, потому что у нас нет такой возможности.

Каждый, кто хоть раз видел погибающего от наркомании молодого человека, не может остаться равнодушным к этому вопросу. Многие уже умерли, и будут умирать все новые и новые. А однажды может случиться так, что им окажется ваш ребенок. Возможно, я слишком жесток, но, честно говоря, я уже не знаю, что говорить и в какой форме апеллировать ко всем, кто мог бы что-то сделать.

В какой-то момент я вышел за пределы исключительно терапевтических методов и стал встречаться с молодежью; учителями, родителями, священнослужителями — со всеми, кого заботит дальнейшая судьба наших детей. Я встречаюсь с разными людьми и имею возможность наблюдать весь спектр мнений: от полнейшего равнодушия до ужаса в глазах и желания серьезно задуматься. Есть и такие, которые относятся к этим вопросам как к чему-то экзотическому. В некоторых школах учителя с удовольствием констатируют, что у них, на счастье, все в порядке, но, наверное, нужно Котаньского послушать, потому что сегодня все об этом говорят.

Подобную позицию занимают и многие родители.

Дорогие родители!.. Вы нередко заблуждаетесь, когда думаете, что все в порядке. О том, как у ваших детей обстоят дела в школе, лучше всего знают сами дети, при этом вы бы многое могли узнать, если бы такие сведения могли к вам просочиться. К сожалению, вы плохо осведомлены в этих вопросах, так как ваши дети тщательно скрывают от вас такого рода информацию. Наша практика и сведения, полученные от самих наркоманов, показывают, что значительная часть родителей ничего не ведала о проблемах своих детей, а правда открывалась часто лишь спустя несколько лет, когда их сын или дочь попадали в больницу. К сожалению, многие остаются глухи к подобным аргументам. Что ж, ведь всегда можо утешить себя тем, что «меня это не касается».

Но я все же продолжаю упрямо верить в желание энтузиастов что-то делать. Верю также и в тех, кто редко меня обманывает — в саму молодежь. Я видел много замечательных молодых людей, которые страстно хотят жить и познать мир, чутких, восприимчивых к проблемам своих друзей. Я верю в них, потому что всегда находил среди них доброжелательный отклик и понимание, и к ним в первую очередь мне бы и хотелось обратиться.

Дорогие мои!..

Я знаю, что вы с большой тревогой наблюдаете за своими сверстниками, которые ищут в наркотиках радость и смысл жизни. Вы знаете и тех, кто только и ждет случая попробовать наркотики. Наверняка вы часто думаете о том, нельзя ли им помочь.

Мне хочется вам сказать, что необычайно трудно помочь тем, кого дурная страсть уже превратила в рабов шприца или таблеток. Поэтому задумайтесь над тем, что вы в силах сделать: помогите самим себе и тем, кто уже стоит на краю пропасти. Я могу лишь указать вам симптомы приближающейся болезни. Это безделие и праздность, скука, цинизм, позерство и недостаток доброжелательности, эгоизм, нежелание считаться ни с кем и ни с чем.

Распространенные среди молодежи потребительские и конформистские позиции приводят к тому, что в своем отношении и к миру и к действительности они чрезмерно озабочены тем, чтобы обеспечить себе удобную, беспроблемную жизнь, требуя от взрослых гарантий всего того, что им, как они говорят, «причитается».

Это неверный взгляд, ибо в его поле главенствующее место отводится вещизму, и меньше всего — людям.

Дорогие мои, сейчас я обращаюсь ко всем молодым.:.

Сколько среди вaс тех, кто отдает предпочтение голубому экрану или же механической стереомузыке, а не откровенным беседам друг с другом, если это не ваш поклонник или девушка, а просто приятель по дому или классу?

Сколько из вас тех, кто обожает концерты оглушающей музыки, где от вас не требуется усилий для общения друг с другом? Вы заглушаете свою неспособность общаться с другим человеком, а отсутствие общих тем прячете за разговорами ни о чем, пустым трепом о шмотках или кассетах.

Я ничего не имею против моды или пусть даже самой оглушительной музыки. Я не против ничего, но при условии, что смысл жизни не сводится только к этому.

Каждый человек, даже с отпугивающей физиономией и тремя английскими булавками в ухе, и тот жаждет общения. А потребность эту можно удовлетворить, только умея замечать других людей и отдавая им частичку самого себя. Иначе в один прекрасный день вы очнетесь в ужасающей тишине, в четырех стенах, ослепленные металлическим блеском вашей прекрасной стереоаппаратуры. Так выглядит одиночество. Можно окружить себя сотней людей, но что толку, если все эти люди для вас — анонимны.

Я много времени провел среди молодежи к встречал одиноких, застенчивых и закомплексованных ребят, которых видно невооруженным глазом на фоне всего остального класса. Как вы могли их не заметить?

Вы жалуетесь на взрослых, говорите, что они не понимают вас, что у них не хватает для вас времени, что они не способны душевно с вами поговорить. А разве вы сами друг с другом не такие?

Вы бессмысленно подражаете причудливым позам и моде, прикидываетесь холодными, суровыми и циничными. Неужели вы уже стыдитесь таких слов, как дружба, любовь, самопожертвование?

Многие из вас, отказавшись участвовать в фальшивой игре, начинают искать в жизни что-то иное, пока не сталкиваются с наркоманами — «такими чуткими, все понимающими». Но, к сожалению, это будет очередная игра, правда, гораздо более опасная, ибо ставка в ней — сама жизнь.

Дорогие мои, вы ищете радость и смысл, но не там, где их можно найти. Вы слишком требовательны к окружающему вас миру, забывая о том, что сами немногого сможете достичь без вашего же собственного участия и собственных усилий. Вы ведь сидите безразличные, с понурыми лицами и тоскливо выдаете фразы вроде того, что это можно было бы сделать, но нету того-то и того-то, что опять про вас кто-то забыл и чего-то не выполнил. Милости просим, если хотите, можете продолжать в том же духе и дальше, я не собираюсь вас поучать.

Но мне жаль тех, кто раньше или позже не выдержит и станет искать острых ощущений в наркотиках. Я обращаюсь прежде всего к людям, которые хотели бы жить по-другому и которые не могут оставаться равнодушными.

Дорогие мои, я мечтаю, чтобы вы начали наконец что-то делать. Я не знаю конкретно, что. Вы сами должны это решить. Главное же заключается в том, чтобы, в конце концов, сломить эту всеобщую инертность и попытаться создать такую реальность и такие отношения с семьей, школой, со взрослыми, которых вы бы сами желали. Вы первые должны сделать шаг навстречу родителям, учителям, воспитателям.

Если у тебя возникает какая-то проблема, не дожидайся и не требуй, чтобы кто-то обратил на нее внимание, нe думай, что кто-то другой за это в ответе. Расскажи обо всем сам и сделай так, чтобы и другие не боялись рассказать тебе о своих проблемах.

Не беги от людей и от своих «стариков» тоже. Несмотря ни на что, партнерские взаимоотношения возможны, и понять другого человека тоже можно, но только тогда, когда ты что-то о нем знаешь.

Вам нужно чаще и больше рассказывать о себе и разговаривать друг с другом. Узнавать мотивы поступков другого человека, понять существо мучающих его проблем и попытаться их разрешить. В МОНАРе нам это удается. Мы просто садимся вечерами вместе и говорим друг другу правду, анализируем произошедшие события и наши поступки, и плохие и хорошие, потому что человек не может обойтись без ошибок, зачастую даже очень серьезных, причиняющих боль другим. И здесь важно, умеет ли он признаваться в них и хочет ли их исправить.

Непростительно думать только о себе и полагать, что твои проблемы и несчастья — самые «большие. Очень часто вокруг вас оказываются люди заблудившиеся, переживающие драмы от неудач, непонимания, отвергнутости. Оки пытаются обратиться к вам, но это не всегда у них получается, а вы их или не замечаете или не хотите замечать.

Я все время обращаюсь к вам, молодым, потому что надеюсь, что вы поможете МОНАРу своими усилиями и идеями. Ведь МОНАР — это Молодежное Движение по борьбе с наркоманией. Мне бы хотелось, чтобы все, кто желает нам помочь, объединялись вокруг нашего Движения, знакомились с принципами нашей системы, суть которой состоит в том, чтобы помогать наиболее нуждающимся.

В основе своей наше содружество опирается на людей доброй воли, которые хотят что-то сделать для молодежи. Но для того, чтобы чего-то добиться, необходимо сначала изменить взгляды, низвергнуть мифы и предрассудки, преодолеть взаимную неприязнь и сопротивление, которые демонстрируют по отношению друг к другу молодые и взрослые. Это трудные задачи, но их можно решить. Прежде всего нужно захотеть возвыситься над эгоизмом, мелочностью, взаимными обидами.

Я адресую это в равной степени и старшему поколению, хотя меня часто упрекают в том, что я защищаю и обеляю молодежь, настраивая ее против взрослых.

Я не хочу никого подстрекать к бунту против кого бы то ни было. Мне бы только хотелось, чтобы мы научились Понимать друг друга, признавая свои ошибки с обеих сторон. Сам я пытаюсь это делать на своих встречах с молодежью и педагогами.

Вместо заключения позволю себе привести стенограмму одной из первых таких встреч, которые были попыткой сопоставить взгляды и взаимные ожидания.

«Большой неуютный зал. Сдвинутые столики, впереди несколько рядов стульев. В зале холодно. На стене обычная школьная доска, на ней мелом выведен лозунг: «Главная трагедия школы — не в крике плохих людей, а в пронзительном молчании честных людей». На эстраде тоже стулья, над ними другой лозунг: «Меньше иметь — больше быть».

Девушка в очках:

— Ну хорошо, я-то пришла по собственной воле, а большинство из присутствующих обязали сюда явиться. Сейчас в отделах просвещения стали модными дискуссии об алкоголизме и наркомании, бесконечно обсуждается и то и другое. А вот у меня — я работаю в женской школе — соответственно больше случаев беременности, а не наркомании.

Четверть седьмого; зал заполнен наполовину, заняты только последние ряды, слышится первый шумок недовольства:

— Извините, ну и пунктуальность!

— Добрый вечер, друзья. Наверное, больше ждать не будем, — говорит Котаньский, — я приветствую вас на первой встрече, посвященной профилактике наркомании. Я страшно рад, что вы пришли. Мы пригласили на эту встречу людей, которые лечатся в центрах МОНАРа, и тех, кто работает в МОНАРе. Они сидят перед вами на этой эстраде. Вы здесь видите вполне типичную польскую молодежь, тех, кто заразился наркоманией, и тех, кто хочет помогать своим больным товарищам. С такой молодежью вам и придется разговаривать.

Дело обстоит более чем трагически! Нет такой школы, где бы не было молодых людей, употребляющих наркотики. Вы, конечно, скажете: у нас этого нет, потому что мы этого не видели. Так вот, должен вам сообщить, что употребляют наркотики и те, кто не вызывает никаких подозрений … И даже у меня, старого практика, это вызывает удивление. Вот уже два года, как проблема наркомании стала обсуждаться в ее истинных масштабах, о ней много говорят. Другое дело, качество поступающей информации, которая нередко смахивает на инструкцию о том, как начинать принимать наркотики.

Вы сидите с такими безучастными и выжидающими лицами, мол, что этот тип нам сейчас скажет? Мне даже хочется сойти со сцены и никогда больше ничего подобного не затевать …

Голос из зала:

— Смотря что вы нам намерены’ предложить…

Котаньский:

— Что я предлагаю? То же, что предлагал до сих пор: нормальную, будничную, честную жизнь… Почему здесь сидят эти молодые люди со своей иной, чем у нас, жизнью? Им вовсе не хотелось забираться на эту эстраду. Неправда, что им хорошо живется с наркотиками. Но я подозреваю, даже почти уверен, что вы тоже предпочитаете покой в вашей школе и милых неконфликтных учеников проблемам со строптивыми и совсем не милыми учениками.

Голос из зала:

— Вы обвиняете нас в том, что мы хотим сохранить мир в школе? Я столько лет там работаю и буквально мечтаю, чтобы хоть что-то наконец сдвинулось с места!

Голос из зала:

— Я прошу ничего нам не инкриминировать! Говорите о своем.

Котаньский:

— Хорошо, отлично. Я говорю только о том, что касается наркомании. У меня есть одно подозрение: так же, как антиалкогольный закон никого еще не воспитал в духе трезвости, так и закон против наркомании никого не отвадит от наркотиков. Польская школа не имеет антхнаркотической программы, а ее бы следовало разработать. Поэтому МОНАР предлагает пока свою программу: формирование у человека взглядов и позиций, пробуждение сочувствия друг к другу, обучение умению пользоваться универсальными общечеловеческими ценностями, такими, как открытость, смелость, любовь, труд. Мы проповедуем честную жизнь. И мне бы хотелось с вашей помощью создать лигу учителей, это даст возможность в каждой школе иметь человека, хорошо разбирающегося в проблеме наркомании, способного дискутировать с молодежью. Мы можем предложить вам десятидневную и более длительную стажировку в одном из центров МОНАРа. Что вы на это скажете? Давайте обсудим, решим что-нибудь!

Мужчина с бородой:

— Может, разрешим курить в зале?

Возмущенная женщина:

— Нет уж! Давайте договоримся, если мы собираемся помогать другим, то нам самим нужно по бороть свои дурные привычки!

Котаньский:

— Петрек, может быть, ты расскажешь собравшимся, как обстоят дела в школах? Смелей!

Петрек:

— Слов не хватает! В разговорах с глазу на глаз клянутся, нто они за индивидуальность, за нешаблонные формы. Но на уроках действует один принцип: кто высовывается — того давить!

Мужчина в очках:

— Я тоже, с позволения сказать, учитель. Был у нас один ученик, не дотянул до аттестата. Его исключили из школы перед самыми экзаменами за то, что от него были одни беспокойства, он был не такой, как другие, и всех раздражал. Например, заявлялся в школу в пижаме. Все у него было наперекосяк, да и дома типичная ситуация — родители в разводе. В шиколе тоже все не клеилось. Парень озлобился, сел на наркотики. Еще не стал безнадежным наркоманом, но к тому шло. А произошло это из-за недостатка заботы, нежелания переждать, задуматься о том, почему этот молодой человек не такой, как все\ почему отстает в учебе, почему всем стал в тягость.

Котаньский:

— Если у мальчика или девочки что-то не ладится, прежде всего нужно проявить терпимость и протянуть им руку. Это не потребует от вас многого, достаточно сделать один душевный жест, повести себя иначе, чем он мог от вас ожидать. В Голоскове лечился один паренек, которого выставили из школы накануне выпускных экзаменов за то, что он пропускал занятия. Ситуация сходная: развод родителей, непонимание, безотцовщина.

Таким, как он, наркотики приносят обманчивое ощущение психологического комфорта. Это следствие мучающей пустоты, страхов, стрессов. Как члены общества, мы заботимся о том, чтобы у ребенка были еда, одежда, развлечения. А как же быть с потребностью в общении, в рассеивании страхов, неуверенности?

Наркоманы — отчасти наши жертвы, жертвы общества, системы. Петрек — тоже ваша жертва! У него тридцать восемь двоек, он ничего не хочет делать, у него одно желание — умереть! Ему не хочется жить, как мы, понимаете? Он стоит на краю пропасти. А что делает школа? Влепляет ему двойку за двойкой!

Белокурая женщина:

— Такова система образования, ничего не поделаешь.

Мужчина в очках:

— Между системой образования и учеником стоит живой человек, учитель!

Женщина в берете:

— Кому выгодны заявления, будто во всем виноват учитель, который не хочет протянуть руку? Петрек не один в классе, кроме него еще тридцать человек, и с каждым мы пытаемся найти общий язык.

Котаньский:

— А вы уверены, что говорите им именно то, что чувствуете?

Женщина в берете:

— Мне действует на нервы подобное словоблудие.

Женщина лет сорока:

— Вы говорите, виноваты учителя, а что сам Петрек сделал, чтобы не получать двоек?

Котаньский:

— Извините, но ему всего шестнадцать лет!

Женщина в красной жилетке:

— Я школьный психолог. И должна вам сказать, что работать с учителями крайне сложно. Приходится из кожи вон лезть, чтобы выклянчить этинесчастные тройки для какого-то ученика, попавшего в беду.

Экзальтированная дама:

— Ученик — это не тот партнер, с которого можно спрашивать: «А что ты сделал?» Такому партнеру выдается кредит, который никогда не будет возвращен!

Петрек:

— Я не хочу в кредит!

Женщина в берете:

— Скажи лучше, что ты дал другим людям?

Невзрачная женщина:

— Мы часто рассуждаем, что такое сила воли. Люди, а что это такое? Чего, например, стоит бросить курить? Разговаривать с молодым человеком в духе: «Если захочешь, сможешь, бросишь, вылезешь из двоек» — это фальшь!

Девушка в очках:

— Нужен человек, который будет бороться за молодежь — школьный педагог. Но педагог работа ет в школе, где учится более 600 учеников.

Экзальтированная дама:

— Не будем терять надежды, давайте бороться! Я вижу, когда после четырех лет безделья парень вдруг получает Аятерку, класс ему аплодирует. Значит, надо бороться! — Петреку: — Если тебе не поможет один учитель, ищи другого!

Невзрачная женщина:

— У учителя свои доводы. Он говорит: «Я не могу быть мягким, «Человечным», иначе они сядут мне на голову. Как я буду выглядеть перед классом?» К счастью, есть такие учителя, которые способны в каждом увидеть хоть незаметное, но доброе начало.

Котаньский:

— Это позорно, что нас здесь так мало. Неужели все во всем так хорошо разбираются? А может быть, никому уже ни до чего нет дела? Я в ужасе… Вы хоть отдаете себе отчет в том, что они курят травку и употребляют гораздо более сильные наркотики? Чего мы ждем? Марихуана для них все равно что хлеб, а хлеб принято раздавать ближним. Один дает другому! Что же будет?

Пожилая женщина в очках:

— Если вы хотите привлечь людей к какому-то делу, им нельзя говорить, что они ничего не понимают и ничего не хотят. С ними не надо воевать, путем войны мы ни к чему не придем. Нельзя этим людям вдалбливать, что они ничего не знают. Тогда они просто замкнутся в себе и не пойдут ни на какое сотрудничество;

Котаньский:

— Я не хочу ни с кем воевать, я хочу создать в школах фронт профилактики! Кто из вас хочет пойти на обучение в МОНАР? Поднимите руки! Вот видите, всего несколько человек.

Мальчик с эстрады:

— Вы говорите, что хотите помочь молодым наркоманам. Я не употребляю наркотики, но работаю в МОНАРе. Когда по ошибке на мою фамилию в школу пришло письмо с печатью МОНАРа, результат был простой — меня вычеркнули из списка учеников. На всякий случай. Со мной даже не стали разговаривать. А знаете, почему я для них был подозрительным? Потому что у меня был необычный вид: я носил на ремне трубку, ходил в высоких сапогах и залатанных джинсах. Для школы такой костюм означает одно: — что от меня ничего хорошего ждать не приходится.

Девушка в очках:

— Мы говорим о борьбе с наркоманией, о распознавании ее симптомов. А кто и когда будет говорить о профилактике, об изучении и оздоровлении сложившейся ситуации, об условиях, которые приводят к болезни? Эта проблема заняла сейчас такое место, что по распоряжению отделов просвещения мы начинаем разыскивать наркоманов. А изменится ли хоть что-то от этого в польской семье?

Котаньский:

— Антинрркотическая пропаганда — это прежде всего атмосфера теплоты в школе, доверительные разговоры на кухне за чашкой чая с яблочным пирогом, это конец одиночества, возвращение надежды…

Экзальтированная дама:

— У меня есть предложение. Может быть, нам прямо сейчас, с сегодняшнего дня начать все по — другому? Начать воспитывать в себе положительные эмоции? (Аплодисменты)… Может, у нас появится вера. В себя, в этих молодых людей!

Котаньский:

— Надо не повторять слова «не принимай наркотики», а реально помогать тем, кому грозит эта опасная привычка. Пьяницам помогают, потому что они больные люди. А кто должен защищать молодежь?

Голос с эстрады:

— Она сама должна себя защищать …

Тщедушный мужчина:

— Я бы хотел обратить ваше внимание на проблемы более общие, хотя тоже связанные с наркоманией.

Какая у нас, учителей, подготовка для того, чтобы формировать качества высшего порядка: патриотизм, честность, альтруизм? Кто и когда поднимал вопрос об этике молодых учителей? На протяжении многих лет поощрений удостаивались прихвостни начальства. А разве сейчас по другому? Я пережил стольких директоров школы, но только один из них, женщина, сама из довоенных харцеров, говорила и ученикаи и учителям: «Будьте честными». А что говорит у нас большинство? «Будь умницей». И это у нас означает то же самое, что сказать «будь хитрым, смотри в оба».

Петрек:

— Так что же мы должны делать?

Женщина в летах:

— Нужно научить молодого человека понимать, что жизнь очень нелегка. Надо поработать, принести пользу. Я в вашем возрасте уже работала. Молодежь в школе недовольна, видите ли, учителя плохие. Но; дорогие мои, даже если бы это была правда, то неужели все люди плохие?

Тщедушный мужчина:

— Те, у кого была по-настоящему тяжелая юность, гораздо веселее нас. Сегодня молодежь тоскливая, понурая. Может, они боятся дела, работы? Как же они могут помочь другим, которые гораздо больше нуждаются?

Петрек:

— Я не хочу, чтобы всякие свиньи решали за меня мою жизнь.

Эстрада:

— Петрек, успокойся!

Женщина в меховой накидке:

— Существует столько прекрасных образцов для подражания. Почему мы к ним не прибегаем в диалоге с молодежью? Давайте искать их в книжках, в истории!

Экзальтированная дама:

— Сколько лет мы занимались воспитанием с помощью личных примеров наших героев?! Я преисполнена к ним уважения, но, бога ради, нельзя все время оглядываться назад!

Тщедушный мужчина:

— Что мы можем им предложить? Переполненные до отказа школы, клубы-склады. Выхода нет…

Женщина в белом свитере:

— Уважаемые коллеги, мы все это знаем. Давайте дадим слово молодежи …

Девушка с эстрады:

— Вот я слушаю вас, и меня просто бесит! Нас тут пичкают лозунгами, будто школе нас учит, воспитывает … Дайте нам хоть что-нибудь! Убедите нас в том, что нужно читать книжки, что это для нас важно, но только не травите нас!

Голос с эстрады:

— До сих пор все было очень красиво: лозунги, политика, только вот о нас забыли.

Котаньский:

— Вот, полюбуйтесь, какая она, эта молодежь. Они просто обозлены на нас.

Экзальтированная дама:

— Давайте будет людьми! Отбросим все устаревшие цифры и эти самые книжки столетней давности! Пусть каждый из нас будет человеком! Все наши взаимные страхи — это сейчас не главное. Не учителя становятся наркоманами, а только ученики!

Девушка с косой:

— Я стараюсь быть открытой, искренней, пытаюсь разговаривать с ними. И что же? С одним классом у меня очень хороший контакт, а с другим никто из учителей не может договориться… Признайтесь, ведь вы сами отталкиваете нашу протянутую руку.

Аська:

— В последнее время я училась в вечерней школе в Радоме. Там очень много наркоманов. Но только в этой школе, предназначенной для заведомо плохих учеников, я встретила наконец настоящих людей. Директор и учителя там организовали группу опеки над наркоманами. Они хотели за них бороться. А в нормальных школах? Об этом лучше и не говорить.

Голос из зала:

— А что мы можем для вас сделать?

Петрек:

— Этого вопроса я ждал десять лет назад, теперь уж обойдусь!

Эстрада:

— Успокойся! Тебе это, может быть, и не нужно, а другим нужно.

Девушка с косой:

— Признайтесь, что существуют группы молодежи, настроенной против нас. И что бы учитель ни сделал, они все будут принимать в штыки. Почему вы не обвиняете самих себя в том, что сами воздвигаете стену и видите в нас только жалких учителишек?! Многие из нас хотят на самом деле договориться с вами!

Женщина в жакете:

— Вы можете только предъявлять претензии: «Дайте нам, заботьтесь о нас!» А наша жизнь тоже непроста. Вот я — прожила свою жизнь честно, у меня нет большой квартиры, шубы, машины. И ни какой трагедии: живу себе без всяких дурных страстей. Вы еще ничего не дали людям, а уже так много требуете! Кто должен выполнять ваши требования? Я или такие, как я? А кто удовлетворит мои требования? Или я уже не имею права на жизнь, а должна только выслушивать вашу критику? Вы осуждаете всех взрослых. Я с этим не согласна, я этого не заслужила!

Котаньский:

— Прошу прощения, но я имею дело с молодежью и не могу согласиться с тем, что она ни на что не годная. Они учатся и работают по пятнадцать часов в сутки. В наших центрах существуют нормальные школы с общепринятыми требованиями, но там царит атмосфера тепла, желание разделять с этими молодыми людьми и хорошее, и плохое.

Мужчина в очках:

— А что такого особенного есть в вашем МОНАРе, что вам там так хорошо?

Яцек:

Благодаря МОНАРу я внутренне раскрылся. Там была атмосфера искренности и не было лжи. Раньше я нигде этого не видел. Всегда и повсюду сталкивался только с лицемерием. В МОНАРе нас признали, нам дали самостоятельность, право выбора. И при этом никаких нравоучений, а только партнерство, дискуссии.

Павел:

— Я учился в стоматологическом техникуме. Потом начал принимать наркотики, стал все больше замыкаться в себе. И в один прекрасный день после очередного скандала директор пригласил меня к себе в кабинет и рассказал мне всю свою жизнь. Без морализаторства, без демагогии, как по-настоящему близкому человеку. Этого было достаточно. Я полюбил этого человека. Поверил ему. Что же главное? Умение найти душевный контакт с другим человеком. Я не знаю, можно ли этому научиться.

Кася:

— Мне пятнадцать лет. Извините, но мне смешно все это слушать. Так много учителей захотело вдруг нам помочь! Может, в варшавских школах и получше. Но когда я только начинала принимать наркотики, еще в средней школе, об этом знали все учителя. Помощь была: один раз мне вызвали «скорую», один раз послали за мамой. Вот и все. В школе я была посмешищем, пустым местом. Я не могу поверить, когда вы говорите, что хотите помочь.

Мужчина в очках:

— По отношению к наркоманам применяется особый метод. Их не выгоняют из школы за их дурную привычку. Куда там! Из школы выгоняют, когда, у ученика растет количество неудовлетворительных отметок либо если он пропускает уроки. Таким образом, статистики о тех, кого выгоняют за наркоманию, не существует, поэтому у нас нет полной картины.

Котаньский:

— Я приведу вам еще один пример такого «спасительного» вмешательства школы. Вон там сидит Марта. У нее были проблемы, и она решила себе помочь. Не очень внимательно посмотрев репортаж по телевидению, она вместо того, чтобы нанюхаться бутапрена, взяла его и выпила, в результате потеряла голос. Что же сделала школа? Упекла Марту в исправительно-трудовую колонию, где эту девочку многому научили, не только воровать. Общество бросило ее, она была никем, полным нулем. Хотите дальше?

Рафал:

— Когда я стал прогуливать уроки, из школы начались звонки. Маму, и без того не очень счастливую, вызывали к определенному часу, чтобы сообщить ей, какой я негодяй. Она уходила из школы вся в слезах. Никто никогда не пытался со мной просто, поговорить. Учитель спрашивает: «Почему тебя опять не было». Я молчу. А что тут скажешь? И через секунду уже вижу только спину этого учителя. Вы не способны даже подождать, подойти к ученику еще раз, чтобы все-таки был хоть какой-то результат. Пусть на десятый, сотый раз, но он это оценит.

Женщина в меховой шляпе:

— Если в МОНАРе вам создали такую замечательную атмосферу, то почему же вы продолжаете принимать наркотики?

Котаньский:

— Потому что они, извините, наркоманы. А кроме того, те, кто стал наркоманом с семи — десяти лет, еще не знает, что такое человеческое тепло. Месяца нормальной жизни недостаточно, человек еще не научился это ценить.

Анка:

— Директриса обзывала меня накроманкой еще до того, как я начала принимать наркотики. Она гораздо раньше начала меня запугивать. Я боялась школы! Училась, готовила уроки, но умирала от страха, что меня вызовут отвечать. Почему вы строите свой авторитет на страхе?

Женщина в берете:

— Нас никто никогда не учил умению ставить себя, хоть ненадолго, на место другого человека, чтобы понять его …

Котаньский:

— Но ведь все мы были молодыми и все боялись! Мы совершали и продолжаем совершать ошибки.

Экзальтированная дама:

— Это так, но нам в те годы было легче, крепкая семья — это было нормой, а теперь? Уже второе поколение вырастает с ключом на шее, так сказать, лишенное тепла. Неправда, что человек, рождается с высокими ценностями и понятиями, этому тоже нужно учить.

Женщина, до сих пор молчавшая:

— Моя старая мама, глядя на своих дочерей-учительниц, не может надивиться: они ставят своим ученикам так много отметок, но так мало о них знают. Учитель, поставленный на роль исключительно аттестующего, перестает заниматься формированием человека. Сколько раз на педсоветах мне приходилось просить учительницу, которая жалуется на ученика: «Похвалите его». А она мне на это: «Мне не за что его хвалить!»

Экзальтированная дама:

— Давайте начнем с этой минуты! Там, дома, нас уже несколько часов дожидаются дети и разъяренные мужья. Но мы все равно скажем своим ученикам: «Вы нам очень нужны, мы любим вас!»

Котаньский:

— Предложение красивое, но это сплошной идеализм, который ничего не изменит. Нужна конкретная программа воспитания чуткости у всех нас.

Экзальтированная дама:

— А разве принять все это близко к сердцу — не программа?

Роберт:

— Вот этого отношения маленький ребенок ждет от своих учителей еще в начальной школе. В старших классах нам нужно взаимопонимание, одобрение, но без лишних восторгов. Хотя могу поспорить, что учитель никогда не спросит меня, о чем я думаю, а только скажет, какой я плохой.

Женщина в жакете:

— Вы, молодые, не имеете права судить наше поколение. Кто вам дал такие права? Ваша программа — это программа отрицания!

Невзрачная женщина:

— На нас тут кричат, оскорбляют. Нельзя кричать на людей, если хочешь от них чего-то добиться.

Котаньский:

— Люди, о чем вы говорите! Мы собрались здесь затем, чтобы рассыпаться друг другу в комплиментах или чтобы решать что-то конкретное? Вот дама считает, что я хам и веду себя недостаточно учтиво. А я вам отвечу! Я пришел сюда ради этих молодых ребят, они меня волнуют, вместе с ними хочу найти выход. А вы? Чего вы хотите?! Отсидеть положенное и отправиться домой! У меня уже не хватает на вас сил! Посмотрите, сколько человек осталось в зале. Больше половины ушло!

Голос из зала:

— Но нам с утра на работу… У нас семьи, свои обязанности!

Котаньский:

— Эта встреча — еще одно фиаско, и я вряд ли когда-нибудь решусь на подобное мероприятие!

Девушка в очках:

— Окружные отделы просвещения с пониманием отнеслись к проблеме накромании, были приняты обращения на эту тему. Большинство думает, что этого достаточно…

Женщина в берете:

— Почему Котаньский все время увиливает? А что он сам предложил конструктивного?

Блондинка с кудряшками:

— Я молодая учительница и хочу всем вам сказать, что я растеряна, я в отчаянии! Да, именно в отчаянии! Я пришла сюда, потому что надеялась встретить здесь людей, которых хоть что-то волнует, которые чем-то увлечены. Я работаю в Союзе польских харцеров, и мои коллеги по школе смеются надо мной, они окрестили меня придурошной. За что? За то, что я хожу с детишками в походы, остаюсь с ними заниматься после обеда, За то, что я все праздники провожу с теми из них, которые иначе даже в Сочельник сидели бы в полном одиночестве. Коллеги считают меня глупой. Мне всего лишь 23 года, у меня еще не все получается, но я ни от кого не вижу помощи! Что мне делать дальше?

Эстрада:

— Мы с вами, все о’кей!

Мужчина в очках:

— У меня конкретное предложение: давайте издадим лигу энтузиастов!

Блондинка с кудряшками:

— Я знаю, о чем думают мои коллеги-женщины: да, ей легко, у нее нету семьи. Да, но у меня тоже хватает дел и-обязанностей! f‹

Женщина в красном жилете:

— Я не разделяю вашего негодования по отношению к ведущему. Он умеет понимать молодежь и говорит с ней на ее Языке. Допустим, найдется другой председатель собрания, который окажется большим конформистом и покравится вам. Но будет ли от этого лучше самим наркоманам?

Женщина в жакете:

— Учителя тоже люди.

Котаньский:

— Значит ли это, что к учителям не следует от носиться всерьез?

Девушка в очках:

— Давайте помиримся и, невзирая на личные антипатии, создадим общий фронт. До сих пор я делала в жизни то, что умела и как умела. Я верю, что с вами мне будет легче. Даже если нас наберется всего десять человек, все равно — давайте объединимся! Это нельзя так оставлять!

Женщина в жакете:

— Ничего подобного мне даже в страшном сне не могло присниться. Столько унижения я еще в жизни не испытывала!

Павел:

— Но …

Женщина в жакете:

— Молчи, не перебивай! Где культура, где воспитание?! У нас разный уровень знаний, интеллекта, разный опыт. Меня судят молодые люди, которые ничего не делают, которым нечего предложить. Их засосала наркомания, но это результат их лени, бездействия, глупости, а теперь нас заставляют им помогать. Это ужасно!»

Марок Котаньский

 Реабилитационная наркологическая клиника «НВ-центр»

Н А Р К О М А Н

Составитель А. Ю.Дубровин

Редактор Л. Ф.Пичурин

ТОМСК, 2000

Вместо предисловия

Каждый наркоман бросает колоться,

некоторым это удается при жизни.

Почему я решился взяться за редактирование книги, посвященной одной из сторон деятельности известного не только в Томске, но и далеко за его пределами наркологического «НВ-центра»? Ведь не только же из уважения к просьбе его основания и руководителя А. Ю.Дубровина, моего коллеги по Томской городской Думе! Причины, конечно, гораздо глубже.

С проблемой распространения наркотиков мне пришлось впервые столкнуться двадцать лет назад в Афганистане. Именно там, слова которые приходилось читать только в книгах о гражданской войне или о чужой, очень далекой от нас, жизни, вдруг стали обыденным. «Вчера десантники дивизии Героя Советского Союза генерала А. Е.Слюсаря захватили караван с оружием, боеприпасами и наркотиками»

… «В Термезе при попытке перевести через границу двести граммов героина задержан советский переводчик, таджик по национальности»… «Душманы отчаянно сопротивляются не только из-за своих убеждений. Они ещё перед боем накуриваются всякой дряни». И все-таки эта информация воспринималась как-то отстраненно. Душманы, Пакистан, Афганистан, опиум, гашиш… Что-то нехорошее, но очень уж не наше.

Потом познакомился с «настоящим наркоманом», мальчиком полутора лет, сыном художника Бошарьяра. Ханум-Гуль, его жена, по рисункам Бошарьяра ткала ковры. Работа эта требует внимания и сосредоточенности. И чтобы ребенок не отвлекал, ему вместо соски давали тряпочку с завернутым в нее опийным маком. Мальчик мгновенно засыпал, они и звали его Тарьёком, на фарси-опиумом. «Он же станет наркоманом?» «Обойдется, ин-ш-алла», т. е. по воле Аллаха.

В роль Аллаха в распространении наркотиков на территории России я не очень верю, тут действуют куда более прозаические силы. И в результате примерно каждый десятый гражданин нашей страны – наркоман, каждый пятый школьник в Москве уже попробовал наркотики, за последние десять лет в сорок с лишним раз возросла смертность от наркотиков среди подростков, средний возраст зарегистрированных наркоманов составляет 13-14 лет, в Томске процент наркоманов в три с половиной раза выше, чем по России.

И мне начинает казаться, что наши образованные руководители, депутаты различных уровней, работники правоохранительных органов, педагоги всех видов учебных заведений рассуждают на уровне полуграмотной ткачихи из Кабула – на все воля Божья, авось обойдется. А речь-то идет о сохранении нации, о судьбе Отечества, о нашем будущем, и даже не о том, каким это будущее станет, а о том, имеется оно у России вообще.

Наркомания – неизлечимая страшная болезнь. Увы, лишь немногие понимают это, ещё меньшее число людей пытается что-то сделать. Существует литература – ее не читают, существуют лечебные и профилактические учреждения – к ним относятся едва ли не иронически, существуют многочисленные программы – их не финансируют и не выполняют. Существуют и отчаянно борющиеся одиночки и коллективы, один из них – «НВ-центр».

Не возьмусь оценивать работу центра, его подход к проблеме, практическую деятельность коллектива – это дело специалистов. Но в идеологии так называемой Программы Двенадцати шагов я нашел мысль, мне очень близкую.

Еще сто лет назад великий германский математик Феликс Клейн сказал, что в учебном заведении учат не столько профессора, сколько та аура, та обстановка общения, которая свойственна крепкому коллективу. Общение, взаимообучение, взаимовлияние, то, о чем писали ещё создатели так называемой ланкастерской системы взаимного обучения присуще Программе Двенадцати шагов. Она предполагает обязательное общение людей во многом похожих друг на друга и поэтому хорошо понимающих движения души и поведение каждого. А для такого общения нужна «глубокая и бесстрашная оценка себя и своей жизни с нравственной точки зрения», необходимо «признание перед Богом, собой и каким-либо другим человеком истинной природы наших наблюдений». Резиденты «НВ-центра» попытались сделать эти шаги по Программе, выполнить такую оценку и сделать такие признания в форме коротких рассказов–исповедей. В чем-то эти признания очень похожи, ибо все их авторы больны одинаково, в чем-то они очень отличаются, ибо все их авторы – люди, а одинаковых людей не бывает.

Составители и редактор попытались по возможности сохранить непосредственность языка и стиля рассказчиков, лишь иногда самым осторожным образом поправляя изложение. Насколько нам это удалось – пусть судят другие. Но если хотя бы одного подростка эти откровения удержат от наркотиков, если хотя бы одного взрослого наша книга заставит задуматься над кошмаром происходящего в стране, если хотя бы один из власть имущих попытается что-то сделать для спасения будущего страны, то задача нашей книги будет достигнута.

Лев Пичурин, член корреспондент

Академии гуманитарных наук

России.

Сойти с дороги зла …

Я не знаю к кому обращено это письмо, но кто бы ты ни был: “Привет тебе!”

Я хочу написать о месте, в котором я оказался волею Бога. Я наркоман, и только попав сюда, я понял, что я могу жить с этим.

Для начала расскажу о том, каким я был до Центра. Не буду мучить вас повествованием о моей жизни с наркотиком на шее. Скажу лишь, что эта была полная деградация. Мое тело, разум были разрушены, а от своего разбитого внутреннего мира я был отдален мощнейшей стеной. Наркотик не может проникнуть в мой дух, т. к. дух от Бога, а наркотик от Дьявола, поэтому он выстроил эту стену, дабы заглушить глас Божий. Но его тихий, приглушенный голос все же дошел до моего разума, и я попал в Центр.

Я часто задумываюсь, а что же такого со мной сделали? Как превратили подобие человеческое в уверенного, сильного, верующего человека?

Пожалуй, первое и самое главное отличие Центра от любого другого места на земле – это та атмосфера, которая здесь царит. Доверие, теплота, любовь и понимание – вот что так греет меня в этом райском уголке. Попав сюда, я почувствовал, как хорошо быть самим собой, ничего не скрывать, и любить тех, кто тебя окружает! Ведь в ответ я видел то же самое! Меня научили жить в мире с самим собой, научили, как разрушить стену во мне самом. Как все это происходило? Наверное, я не смогу ответить на этот вопрос. Может лишь Бог, ведь это его присутствие рождает все эти лучшие чувства. Могу лишь сказать, что мне не привили тех хороших качеств, которые сейчас есть во мне, и лишь научили найти их. Так же как Господь не приказывает мне, а лишь указывает путь – выбор за мной. Быть мне добрым, честным, смиренным или же злым, лживым, своевольным? Почему я решил сойти с дороги зла? Потому что мне показали, как жить в добре, показали такие же, как я. Я увидел, какое удовольствие можно получить от жизни в мире и согласии с собой и Богом. Тот мир, который создан здесь, олицетворяет все лучшее, что только есть в людях, он обнажает их душевную красоту и побуждает дарить людям добро. И даря его, я получаю в десять раз больше.

Чем мы занимаемся в Центре? Мы стараемся проанализировать свою жизнь и найти в ней наши ошибки, никто не говорит мне: “Любить себя это так и так”. Нет, мне лишь говорят: “Полюби себя так, как хочешь полюбить жизнь, послушай Бога и доверься ему, не подчинись, а именно доверься”. Силы для этого есть в каждом, мне лишь помогают правильно их использовать. Учат переступать через свое я и относиться к людям с любовью. И все это подтверждают те, кто уже научился добру, кто начал жить в добре. А ещё я научился любить то, что я имею, а не иметь то, что я люблю, довольствоваться малым, и быть счастливым. Мне дали огромное количество информации, о том, что же такое зло, и как жить в добре, познавая и смиряясь со злом.

Меня научили не бояться жить, а полагаться на силу более могущественную, чем моя собственная.

Мне просто подарили жизнь, вернее переродили меня.

Любопытство.

Первый раз я попробовал ханку со своим лучшим другом из любопытства. Он тогда ещё не сидел на игле. И мне нравилось когда он ходил уколотый и кипяшился.

Через четыре месяца я сел на систему, и мы кололись с ним каждый день по несколько раз. Я на втором курсе бросил учёбу и стал добывать деньги на наркоту всеми правдами и неправдами. Через некоторое время я перекумарил на сухую и устроился на хорошую денежную работу. Два месяца смог проработать, не употребляя. Потом подумал, что смогу колоться в те дни, когда я не работаю, и снова сел на систему. Через некоторое время посадил на иглу подругу.

Шли лучшие дни моей наркоманской жизни, стал пропускать занятия в техникуме, потом стал приходить туда только тогда, когда давали стипендию, для того, чтобы отбирать её у других. Нам было классно, и жизнь была в розовом цвете. Это длилось недолго, узнали её родители про наше употребление, сказали моим, а её увезли в Питер лечиться.

Я остался один и начал закалываться, не являться на работу, стал жить то у знакомых, то в гостинице. Бросил работу, начал воровать. Лег в больницу с аппендицитом, мне сделали операцию, и на третьи сутки с трубкой в животе поехал за ханкой, на обратном пути попался мусорам. Просидел ночь в РОВД, а утром пришла мать, отмазала меня и увела домой. Я стал колоться так, чтобы не видели родители. Они уходили на работу - я ещё спал, а когда приходил я - они уже спали. Они меня устроили на работу, я проработал лето и ушел. Работа и наркотики несовместимы, и в этом я ещё раз убедился.

Дома начались большие проблемы. Отец забирал меня с собой на работу, я оттуда сваливал и ехал колоться. Стал неделями не появляться дома, воровал, обманывал родителей. В марте 1998 года я ушел из дома, захватив с собой золото и новые вещи. Жил на квартире, стал колоться по три - четыре раза в день. Все время уходило на поиск денег. Появились проблемы с милицией. Родители сказали, что когда надоест колоться - придешь. Они узнали обо мне только в августе, когда я прислал письмо, отсидев месяц в тюрьме, там я перекумарил и думал, когда освобожусь через года три - четыре, колоться не буду, и все будет хорошо. Зимой меня осудили и дали условный срок. Первые две недели я пил, а потом снова вернулся к игле. Три месяца покололся, познакомился с трезвыми наркоманами и сейчас нахожусь на трудовой реабилитации, и я трезвый, и мне хорошо.

Водка...

В раннем возрасте, примерно в тринадцать лет, я попробовал водку. Однажды летом за мной зашли пацаны, предложили мне выпить, я согласился, и мы поехали на озеро. Перед этим я заехал к своей бабушке, взял лодку и сеть, якобы еду на рыбалку. На озере я выпил стопки три и мне стало хорошо. Кайф мне понравился. И с этого момента я стал выпивать по праздникам и выходным.

Однажды приехал я с лагеря, увидел своих пацанов в каком-то подвале и мне захотелось иметь свой подвал. Я стал просить отца, чтобы он взял разрешение, через некоторое время он выполнил мою просьбу. С самого начала я с другом хотели сделать там спорткомплекс, даже уже договорились за тренажеры, но у нас не было спонсора. Но мы на этом не остановились и стали делать там ремонт, клеили обои, всё покрасили, сделали домашнюю обстановку.

Во время ремонта подвала мы со всеми пацанами нюхали клей “момент”, бензин, краску. Потом это всё надоело, и почти все пацаны завязали с этим делом. После ремонта к нам стали приходить старшие ребята, с которыми мы играли в карты в “азо”, “покер” на деньги, я часто выигрывал. У меня дома была детская игра “казино”, как рулетка, только маленькая. Я принёс её туда и стал на ней зарабатывать деньги.

Потом один из старших пацанов предложил накуриться в подвале, я отказался, но потом согласился. И стал я накуриваться и пить водку. Потом этот подвал у нас забрали.

Наступила зима, мне тогда было уже четырнадцать - пятнадцать лет. Делать было нечего, и я в очередной раз поехал за “ручником”. Хату я не знал, барыгу тоже. Какой-то левый пацан показал нам квартиру, и я пошёл туда, мне сразу же продали. И я поехал домой, решил продать, и у меня получилось, ещё попробовал с недельку. Потом дал пацанам, потом развозил по крупным (для меня) точкам, где в три дня уходил коробок ручники. Товар барыга давала мне под реализацию, она мне доверяла. Гашиш всегда был дешевый и хороший.

В 1998 году в конце лета, я чисто случайно попробовал героин и сразу же подсел на него. Употреблял я недолго, семь месяцев. После чего мои родители узнали и положили меня в наркологическую больницу. Там я узнал про центр. Туда я поехал из-за того, что не хотел ходить в школу.

Когда я приехал, я не знал ни о какой программе, и мне было всё равно. Потом за месяц упорной работы я понял, что только это мне и надо. В центре я читал программные книги, готовил лекции, работал по программе. Когда подошло окончание моей реабилитации в центре, я продолжил реабилитацию в Доме на полпути (ДПП). В дальнейшем хочу идти учиться. И прожить долгую и счастливую жизнь.

Даша

Меня зовут Даша. Я с детства была очень привлекательной девчонкой и у меня было много приятелей. Иногда я выпивала на праздниках. В школе и институте училась хорошо. На капустнике попробовала анашу, сначала меня порывало на беспредельный смех, потом мы с девчонками выпили шампанского. Когда я села в такси, я почувствовала чей-то взгляд и поняла, что это водитель. Мне стало страшно, я накрутила себе до того, что у меня случилась истерика. Очнулась в больнице в ужасном состоянии. Ко мне приехала мама, я боялась ей что-либо рассказать и поэтому несла ахинею. Позже я устроилась на работу, секретарем и познакомилась с парнем, он был простой программист.

Вскоре мы поженились и стали жить в отдельной квартире, которую мне купил отец. Сначала всё было хорошо, но потом мы стали ссориться, ему не нравилось всё, что я делала, ему не нравилась я. Когда он ушел и сказал, что больше не придет, я прождала целый день, а затем позвонила подругам и мы напились. Так продолжалось несколько дней, но я чувствовала себя грустно, одиноко, просто покинутой. Пыталась искать его.

Одна из подруг, когда мы остались одни, предложила мне занюхать дорожку героина, я согласилась, так я стала утопать в этом болоте. Каждый день я просыпалась, давала подруге деньги или вещи и она приносила дозу. Постепенно я начала колоться, но продолжала ходить на работу. Сначала все думали, что я заболела, но потом узнали. Просто я украла деньги, и из меня вынули душу.

Родители меня не беспокоили, просто звонили, а я говорила, что все нормально. Потом я обменяла телефон на наркотик. Через два дня пришел отец с мужем. Когда я открыла дверь они были в шоке – голые стены и оборванные наркоманы на кухне. Они всех выгнали, а меня насильно положили в больницу. В больнице когда мне стало лучше, ко мне пришёл мужчина и стал рассказывать мне об Анонимных Наркоманах(АН). Сначала я смотрела на него, как на дурачка, а потом стала что-то понимать. Он позвал меня на группу. Я была ошарашена честностью и откровенностью других наркоманов. На меня это произвело огромное впечатление. Я пошла во второй, третий, четвертый раз, стала открывать для себя что - то новое, увидела новый путь в жизни, сменила друзей, стала жить с мужем, ходить на группы работать по Шагам.

Сегодня я трезвая. Спасибо!

Тайга.

Наркотики впервые я попробовал в 1993 году, попробовал ради интереса и за компанию. В то время я и мои пацаны считали, что в жизни нужно вкусить все. Наркотики были в диковинку и употреблять их считалось круто. Сначала был калипсол, потом ханка. Проба затянулась на пять лет. Втягивался постепенно и был твердо уверен, что в любой момент завяжу, но коварная зависимость делала свое черное дело: я деградировал, начались проблемы со здоровьем (гепатиты), милицией и т. д.

Мои родители и родители пацана-соигольника решили отправить нас на север области в тайгу. Не видя другого выхода, мы с пацаном согласились. Полгода мы прожили на заимке. Прекрасное было время! 100-процентная трезвость, дикая природа и мы - “робинзоны”. Зима заставила родителей забрать нас в город.

В городе я пять месяцев был абсолютно “сух”, затем разрешил себе немного алкоголя и ушел в крутой двухмесячный запой. На исходе запоя я стал успокаиваться, и в один прекрасный июньский день прозвучало мое “да” и понеслось... Наркота, наркота, наркота... Смерть матери потрясла меня так сильно, что первой мыслью было желание уйти вслед за ней. Я бесконечно винил себя за ее смерть. Шансов ни на прощение, ни на пощаду я себе не оставлял. Наркотики глушили мою боль, оставляя голову трезвой, сознание вновь и вновь казнило меня. Право выбора оставалось за мной: закрыться (тюрьма), зарыться (могила) и выздоравливать. Я снова и снова выбирал выздоровление, но как?! Каким образом?! Я не видел выхода и готов был сойти с ума, как вдруг...

Не знаю, случайность ли это или моя любимая мама с того света мне помогла, но со своей проблемой я попадаю в реабилитационный центр. Два месяца я интенсивно работаю по Программе, затем настойчиво прошусь в Дом на полпути. “ДПП ” - это нечто большее, чем просто место для временного проживания. Это друзья, работа, группы... Свободного времени совсем нет. По выходным я работаю консультантом в центре, стараюсь таким же пацанам как я донести смысл Программы и привлекательность трезвого образа жизни.

Сейчас у меня шесть месяцев трезвости. Шесть месяцев ежедневной борьбы с Желанием. Я знаю, что эта борьба будет продолжаться всю жизнь и это меня не смущает. Я сегодня трезв и благодарен всем людям, которые мне в этом помогают.

Петля

Я росла в полноценной семье, жили мы в вчетвером: мама, папа, брат и я. В садик я не ходила, и уже с детства была самостоятельным, ребенком. Меня оставляли одну дома и не боялись, что что-то может со мной случиться.

В школу пошла в семь лет в 1985 г., училась средне, т. к. была неусидчивым ребенком. В конце пятого класса я попробовала сигареты, год курила, баловалась. А в шестом классе начала курить взатяжку. Зимой этого же года я ходила на городскую горку, прогуливала уроки, там в первый раз попала в милицию, с подружками сняли норковую шапку. В школе отношение изменились, ребята ставили меня в авторитет, а учителя не взлюбили меня и выжили из школы. Я пошла учиться в другую.

В седьмом классе в своем микрорайоне я познакомилась с пацанами, которые были постарше меня, я их наверно сама искала, т. к. я уже не могла общаться со своими сверстниками. Мы начали курить анашу, а они, помимо этого, кололись.

В 1992 году я пошла в восьмой класс, все также общаясь с ними, мы пили, курили траву. Мне такая жизнь нравилась, я считала, что все круто, не ночевала дома, ночевала у пацана, когда у него мама уходила в ночь на дежурство. Мы все собирались у него, кто-то кололся, кто-то пил, и мне стало интересно попробовать чего-то большего. Я захотела уколоться. Через несколько дней ко мне зашел мальчик и позвал в подъезд. Достал раствор, я сперва испугалась, но потом укололась. Два года я кололась редко, а потом я уже села на систему, появились новые друзья, мы стали с ними колоться. Воровали они, были карманниками, мне все это нравилось. Нашла у родителей три тысячи долларов и все их проколола, появилось ещё больше друзей, среди них у меня появился друг на три года младше меня, тоже наркоман. За это время я уже поменяла не одну школу, с родителями стали портиться отношения.

В марте 1995 года я решила со всем этим завязать, уже устала от всего, рассказала папе, он мне помог, друзей всех выгнала. Перекумарила дома на сухую. Уехала отдыхать. Когда приехала, пошла на рынок покупать себе шляпку. Там работали наперсточники, среди них был Андрей, мы познакомились и стали встречаться каждый день. Про наркотики я стала забывать, а в конце года стали с ним ездить на кислотные дискотеки, покупали экстазе, скорость и танцевали. Мне это очень нравилось. В конце года, в ноябре, мы попробовали с ним героин, нас было человек десять, кто первый стал употреблять героин в нашем городе.

Новый 1996 год прошел с героином. Мне этот кайф очень нравился, да и напомнил ханку. В это время стала больше общаться с братом, и ему дала попробовать. В феврале 1996 мы с Андреем перекумарили, но прошла неделя, я стала дальше употреблять, но уже колоться, и с братом. Кололась за Андрея деньги, он все же меня не бросал, не знаю почему. Проколола все его деньги которые он оставлял у меня на военный билет. Год спустя или чуть больше он перестал давать деньги, мы стали все тащить из дома. Несколько раз увозили лечиться нас с братом в другие города, кодировали, но все было бесполезно. Куда бы мы не приезжали, везде находили себе друзей. Прокололи все свои вещи, все золото. Родители не знали, что с нами делать, винили во всем меня за братика.

Так мы кололись почти три с половиной года. Я устала от такой жизни, просила о помощи, мне помогали родители, но потом все начиналось заново. Отношения вообще испортились, забирали ключи от квартиры. Всех моих друзей посадили, подруги сидят. Очень много знакомых, соигольников, умерло. Несколько раз сама хотела покончить жизнь, но я боялась смерти. Стала жестокой, маму стала обижать, поднимать на нее руку, было все безразлично, друзей за все это время у меня не стало. Остались с братом вдвоем, и продолжали колоться.

В 1999 году папа ещё дал мне один шанс, дал денег, мама меня привезла в центр. Сейчас я нахожусь в Томске, первый раз здесь услышала про Программу. Я благодарна высшей силе, что я здесь, а главное, я трезвая, скоро первый этап реабилитации у меня закончится, и я пойду в коммуну. Я очень много потеряла в жизни, не только друзей, но и те отношения, какие были раньше с родителями. Я хочу сказать тем, кто ещё не пробовал этого кайфа, не надо пробовать. Живите, наслаждайтесь трезвой жизнью, она так прекрасна, ждите кайф от трезвой жизни. Я раньше говорила, что когда захочу, тогда и брошу, но этого не получилось, все сильнее и сильнее меня затягивало это болото. Я наркоманка. Я наркоманка на всю жизнь, это болезнь, я знаю этот кайф. Я прошу Бога дать мне сил. Дай Бог вам разума и мудрости живите и наслаждайтесь жизнью. И не говорите себе, что в жизни надо все попробовать.

Я не один.

В двенадцать лет в наш класс пришел новый ученик. После уроков мы с пацанами пошли с ним погулять по городу, и из разговора с ним узнали, что у него есть с собой трава. Зашли в подъезд и решили попробовать. В то время я не задумывался, к чему всё это может привести, я просто накурился, и мне с первого раза очень сильно понравилось это состояние. С того момента я начал частенько употреблять алкоголь и курить траву. Затем, в четырнадцать лет, я познакомился с пацанами, которые употребляли ханку. Мне с ними почему-то сильно понравилось проводить время, я даже перестал общаться со старыми друзьями. Я постоянно видел их вмазанными, но сам не хотел пробовать ханку. Но уже через несколько лет я решил испытать кайф от ханки, мне тогда было семнадцать лет.

Это был теплый весенний день, мы съездили за ханкой, сварили у одного из них дома, и я вмазался, с самого первого раза мне понравилось. Когда я укололся, я думал, что это мой первый и последний укол. Но через две недели я укололся второй раз и после этого раза я ещё больше полюбил ханку и начал колоться постоянно. Я думал, что в любой момент смогу бросить и просто делал то, что мне нравилось. Но вскоре я стал замечать, что мне не интересно уже жить без ханки, но я не думал, что могу присесть на иглу. Однако через какое-то время я не стал колоться и просто накурился. Вечером я почувствовал непонятное состояние. Мне сильно хотелось уколоться, меня бросало то в жар, то в холод, мне стало очень плохо и я понял, что начал кумарить. Я сел в мотор и поехал за ханкой, так я прокололся ещё три месяца, потом решил бросить и поехал к бабушке. Там я почувствовал всю прелесть кумара, после этого я твердо решил больше не колоться.

Но через некоторое время я начал снова, и так продолжалось постоянно, я бросал и снова начинал. Переболел гепатитом. Поступал несколько раз в институт и бросал.

Начались постоянные проблемы с родителями. И как-то раз я ехал с отцом в машине и решил поехать в реабилитационный центр, где меня познакомили с Двенадцатишаговой программой, и я прошёл курс реабилитации в центре. В центре я наконец-то понял, что я не один в этом мире, есть такие же люди, которые хотят выздоравливать и помогают и поддерживают друг друга. Я стал выздоравливать вместе с ними. Теперь я прохожу трудовую реабилитацию и скоро у меня четыре месяца трезвости.

Травокур.

С детства я был избалованным ребенком. Росли мы вдвоем с сестрой, отца у нас не было. Родители развелись, когда мне было четыре года. В школе я учился плохо, не хотел учиться, всегда меня тянуло на плохое. Когда я стал учиться в восьмом классе, я впервые попробовал анашу, мне предложил мой одноклассник-наркоман. Я не стал отказываться потому, что хотел испытать так называемый кайф, с первого раза я, конечно, ничего не понял, были головные боли и чихание. Потом, уже в начале девятого класса, я уже стал вплотную укуриваться и продавал. В конце девятого класса я уже попробовал героин, мне понравилось. Я стал подкалываться. Все деньги, заработанные на торговле анашой, я спускал на героин, иногда менял анашу на героин.

Потом я уехал к бабушке, там не было никаких наркотиков, кроме анаши, может и были, ну я не знал, где их купить. Вообще я был травокуром, каждый день мы накуривались, делали “манагу”, т. е. молоко с травой. Потом, когда я уехал назад к себе в Норильск, я с бывшим одноклассником, который меня первый раз поднакурил, укололся ханкой, ощущения были непередаваемые, мне ханка больше понравилась, чем героин. Потом я уже сам начал бегать к нему, чтобы уколоться, но он меня предупреждал, что подсяду на иглу, потом не слезу, я на это не обращал внимание. Потом мы уже вплотную с ним скорефанились потому, что были общие интересы. Он меня познакомил с наркоманами, ну и вообще нас было всегда четверо, не сказать чтобы мы были всегда дружны и честны, сами понимаете, почему. Потом я как-то пришёл уделанный до соплей домой, мама меня спалила, что я был уколотый, она нашла у меня в кармане шприц, попыталась со мной говорить, но я уходил от разговора, всегда говорил, что это неправда.

Потом, когда я подсел на систему, я добывал деньги разными способами, иногда мать давала, иногда продавал свои вещи. Грабил, воровал, ну и т. п. Во всех моих грешных делах мне помогал Бог, не знаю, может быть просто везение. Потом мама поняла, что я наркоман, т. е. она знала это давно, она видела, что со мной творится. Мама мне предложила лечь в наркологию, я не стал долго ломаться и согласился. В наркологии я провёл два месяца, и каждый день из этих двух месяцев я думал о дозе. Когда я вышел с наркологии, я в первый же день нашёл денег на дозу и укололся, а потом ещё и напился, в общем, я пришел домой в ауте. Мама расплакалась, я её залечил, что я только выпил, а наркотики не употреблял, не знаю, поверила она мне или нет.

Потом я два дня не кололся. На третий день ко мне пришёл мой друг-соигольник, мы сидели, разговаривали, и у меня появилось желание уколоться. Мы договорились с одним пацаном, чтобы он зашёл ко мне, якобы за долгом. Когда он зашёл, мама испугалась. Я ей сказал, что ещё должен восемьсот рублей. Мама дала мне эти деньги, я как будто отдал, а сам проколол их. Потом я встретил своих старых друзей, с которыми начинал, и я опять подсел на систему. Мы воровали, если честно, то перед воровством у меня не тряслись руки, скорее у меня был азарт, чем страх, ну, конечно, я раньше боялся, а потом как-то и не задумывался, главное было украсть, продать, и уделаться. Так бы оно и было дальше, пока из нашей компании посадили одного, потом второго. Как я уже говорил нас было четыре, а осталось двое. У нас было много соигольников.

Друзей у меня, можно сказать, не было, только один, с которым мы остались в вдвоем. Мои одноклассники бывшие знали, что я наркоман. Они стали заходить ко мне, чтобы я им взял наркотики, иногда я их кидал потому, что мне было все равно. Потом у нас были квартирные кражи, нас поймали, верней, не поймали, а кто - то сдал. Когда нас привезли в милицию, я был на кумарах, они крутили нас, били, но я стоял на своем, а мой подельщик, он тоже был на кумарах, за дозу рассказал всё, что мы делали вообще. Когда он всё рассказал, они его избили до полусмерти, и так и не дали ему обещанного. Ну что, он молодец, в том что он взял все на себя, а меня отпустили на четвертые сутки.

Меня отпустили, я сразу пришёл домой. Мама знала, где я находился, она понимала что я опять употребляю наркотики, я этого и не стал скрывать. Попросил у нее денег на наркотики, она сначала отказала, а потом я все-таки выкружил у неё денег и укололся. Моего соигольника посадили, мне его очень жаль, и я думаю, что он молодец, что меня не потопил вместе с собой. Он писал мне письма, я понимал, что ему там плохо, особенно наркоману. Через два дня умер от передозировки мой лучший друг. Я задумался, мне было жаль его, он мне был как брат, можно сказать, с ним умер и кусочек меня. Потом я решил, что брошу наркотики, в итоге у меня ничего не получилось, я стал колоться со своими одноклассниками. Не сказал бы, что у нас была дружба, просто мы вместе кололись, потом одного из моих соигольников тоже посадили.

У меня была депрессия по поводу своих друзей, я понял, что это может случиться и со мной. И у меня было отвращение ко всему миру, и я решил передохнуть. У меня было много наркотиков, я сварил три весовых грамма, я бы ушёл в мир иной, если бы меня не откачали. Очнулся я в реанимации. Вышел, покололся неделю и решил ещё раз лечь в наркологию, пролежал десять дней, вышел, и также, как и в первый раз укололся сразу. У меня был знакомый барыга, он всегда был со мной дружелюбный, хотя ему было тридцать пять, а мне шестнадцать, он мне всегда говорил, бросай, будешь такой, какой я, показывал мне на ногах гангрены, говорил, что у меня будет тоже самое, наверное, он меня хотел напугать. В итоге он умер от передозировки. Я был уже в депрессии, я не знал, что мне делать, все кто меня окружал, или передозировка или тюрьма. У меня не осталось ни друзей, ни соигольников, и я понял что может быть Господь не хочет, чтобы у меня была искалеченная жизнь, или смерть.

Потом, как-то раз мама мне сказала про Томский центр, объяснила, примерно, что это. Я согласился, так как желал избавиться от химической зависимости. Мы приехали в центр, мне здесь очень нравится. Если мой рассказ будет прочитан, и он кому-нибудь поможет освободиться от Дьявола, и поверить в Бога, это только будет лучше для вас.

Нарк.

С наркоманами в своей жизни я встречался довольно редко. Для меня наркоман-это явление, связанное со шприцами, наркотиками, таблетками и обворованными родственниками.

Первая встреча произошла в психбольнице, где я лечился от алкоголизма. Сидя как-то на лавочке, разговорился с одним пациентом (я думал, он тоже алкоголик). Мой собеседник был худощав, с какими-то пустыми, бесцветными глазами. Я поинтересовался тем, сколько же времени он был в последнем запое, что так высох. Он посмотрел на меня как-то странно и, беззубо улыбнувшись, сказал, что он не пьет, а колется. Годы были семидесятые, и мне жутко интересно было его слушать. Поразило то, что выглядел он лет на тридцать старше своего возраста. В заключение своей исповеди он спокойно мне сказал, что планов никаких на будущее не строит, т. к. будущего у него нет, и жить ему осталось от силы пару месяцев. Я с ужасом смотрел в его пустые глаза, озноб пробежал по всему телу от осознания присутствия рядом смерти. Время показало, что парень в своих прогнозах не ошибался.

Со мной по соседству жил мой знакомый. Пил он сильно, запои длились по одной - две недели. Однажды он попросил у меня димедрол, сказал, что часто болит голова. Ничего не подозревая, я дал ему стандарт. Спустя примерно месяц, я пошел в подвал за картошкой. У него в сарае горел свет и дверь была открыта. Я подошел. В нос ударил запах уксуса. Поздоровались. На плитке он что-то варил в чашке. На мое предложение о выпивке он ответил отказом и пояснил, что сейчас не пьет, а колется и получает от этого гораздо большее удовольствие. В дальнейшем я частенько видел его, то в стельку пьяным, то сидящим в позе кучера на скамейке у дома. Через полтора месяца его не стало.

Ближе с наркоманами я познакомился в Центре, где проходил реабилитацию. Я поразился тому, что все они молодые (семнадцать-двадцать один). По своей воле попавших в реабилитацию единицы. Практически у всех криминальное прошлое. Их семьи представляют все слои нашего общества, от рабочих до управленцев государственного уровня, от семей с весьма скромным достатком до семей миллионеров.

Я с большим интересом наблюдал за тем, как ребята изменялись в процессе реабилитации, как наркоман постепенно превращался в полноправного резидента, а затем в нормального, ответственного за свою жизнь взрослого человека. Центр исключает какие-либо контакты с внешним миром, таким образом давая возможность покопаться в себе, выяснить для себя то, что ты есть на самом деле и какой жизненный путь в дальнейшем тебе избрать: идти по проторенной наркоманской дорожке, которая неизбежно приведет тебя к могиле или встать на путь здравомыслия и выздоровления, начав новую жизнь.

В течение первых двух недель резиденты (в том числе и я) не понимают смысла методики работы Центра. Убивает отсутствие лекарств и общепринятых процедур. Занятия с раннего утра до позднего вечера. С третьей - четвертой недели начинаешь что-то понимать. Переосмысливая, перелопачивая прошлую жизнь, улучшая себя путем принудительной работы над собой, ежедневно делаешь маленькие шаги к жизни новой, трезвой, полной радости и свободы творчества. Дается это крайне трудно. Не все выдерживают. Большую помощь в выздоровлении оказывает групповое сознание. Это и поддержка в первые дни, и советник-консультант в дальнейшем. В Центре тебя учат: “Право выбора всегда твое, но и ответственность за этот выбор тоже на тебе.” Полная самостоятельность вне зависимости от возраста. И я видел чудеса, которые творила эта самостоятельность, чудеса сказочных превращений сопливых, прожженных и дерганых наркоманов в рассудительных, приятных в общении молодых людей. И я благодарю Природу, Бога, как я его понимаю, за тот шанс, который мне и этим ребятам предоставлен.

Первая любовь.

Моя история обычна, как и у всех наркоманов. Сначала было спиртное, в дополнение к нему стали анаша и таблетки. Мне просто хотелось стать взрослой. Так движение продолжалось недолго, месяца два. Как-то в прекрасный зимний вечер, после распитой бутылки водки и пущенного по кругу косяка, мы пошли на дискотеку. Мне было хорошо, я вела себя полностью раскованно, и тут появился высокий парень, вся одежда у него была черная, легкая походка, в глазах туман, мне он понравился. Танцуя медленный танец, он предложил проводить меня до дома, я согласилась. С того дня всё и началось. У нас были очень хорошие отношения, все было классно, но что-то мешало, его подозрительные друзья, пропитанные запахом уксусного ангидрида вещи, меня это насторожило. Как-то одна наша общая знакомая сказала мне: “Зачем ты связалась с наркоманом ?” Я ей не поверила, но факт есть факт. Наши отношения стали портиться. Виною этому была она, игла. Мне стало ужасно интересно, что в том тёмном мире есть хорошего, когда ты теряешь человека, к которому не равнодушен. Я много раз просила его сделать мне укол, а он со слезами выгонял меня из квартиры. У меня была одна знакомая, которая в то время уже сидела на игле, она была немного старше меня. Мы встретились, и я её уговорила. Тогда у меня были деньги, мы сразу пошли, и она купила ханки.

Светлая кухня, белый стол, на котором лежали шприцы и этот запах уксуса, раствор светло-коричневого цвета. Нас было трое, Ольга, её брат и я. Они укололись первые, потом укололи меня. Я почувствовала эту волну, мне стало страшно, и я ушла в глубокий сон. Это была передозировка. Ольга меня откачала, мне было плохо, только на следующий день я почувствовала этот кайф, когда тебе на всех наплевать, ты живёшь только в свое удовольствие. И я поняла, что вот это моё и мне ничего и никто не нужен.

Я рассказала своему другу о том, что я была не права насчёт наркотиков, что это здорово. После этого мы стали колоться вместе. Финансовых проблем у меня не было, деньги давали мне родители. В то время я кололась каждый день по несколько раз, не осознавая, что уже стала зависимой. Я помню, я не укололась утром и почувствовала легкое недомогание. Старые наркоманы мне сказали, что скоро я пополню их ряды.

С моим другом случился несчастный случай, ему нечаянно прострелили голову. Я стала колоться еще сильней и больше, появились ещё более сильные наркотики. Родители узнали, с деньгами начались проблемы, я стала воровать, обманывать, кидать своих друзей, которые были независимые. Близкие пытались как-то вылечить меня, закрывали дома, увозили, но я не прекращала колоться. Уходила из дома, они меня возвращали. И всё мое лечение начиналось заново. В течение трех лет у меня продолжалось борьба с близкими, а у них - с наркотиками.

Лето 1998 года стало переломным в моей жизни, я согласилась на лечение, меня привезли в Томск, но и здесь несколько дней я кололась. Мне сняли ломку. Я полностью физически была независима, но мысли о наркотиках с каждым днём становились сильней. Так я продержалась месяц, но после я заново стала колоться. Я хотела с умом, а получилось как всегда, присела.

Незнакомый город, но и в Томске я стала такой стрёмной наркоманкой. Через два месяца приехал мой отец, он выцепил меня и положил в психушку. Я пролежала месяц, мне казалось, что я умней всех. Там я не кололась ни разу, не потому, что я не хотела, мне было некогда, я была очень сильно напичкана таблетками. Ко мне приехала мама, навестить меня. Она предложила мне посетить какой-то “НВ-центр”, я согласилась.

Я помню теплые стены комнаты, передо мной сидит красивая улыбающаяся женщина, смотрит мне в глаза. И я тогда сразу себе сказала: уехала с психи, попала в местечко ещё покруче. Моей матери сказали, что возьмем её через неделю, а пока ведите обратно в психушку.

Прошла неделя. Я заехала в “НВ-центр”. Отошла от таблеток, стала заниматься по Двенадцатишаговой программе. Там я пролежала три с половиной месяца, и во мне стало зарождаться желание жить трезво. После окончания курса реабилитации, мысль сделать последний укол не давала мне покоя. Я укололась, моя колка продолжалась два месяца с перерывами, но я не прекращала ходить на группы, я все ровно пыталась тянуться за выздоравливающими наркоманами.

Прошло четыре месяца, сейчас у меня три месяца трезвости, я только сейчас приняла Двенадцатишаговую программу. И славу Богу, я сейчас трезвая. Проживаю в коммуне с братцами по разуму. И пытаюсь найти свой кайф в трезвой жизни. Я много потеряла, но не жалею того времени. Сейчас я действительно начала ценить каждый день в своей сегодняшней жизни.

Вася

Жил-был Вася. Он был душа компании, сильный, смелый, находчивый, весёлый. Но в душе он постоянно переживал за себя. Когда в школе он увидел, как выпивают старшие, он подбил друзей на пьянку. Вася всегда чувствовал своё превосходство над друзьями и одноклассниками. Поэтому он старался переплюнуть своих знакомых в количестве выпитого. Как–то раз у него болел зуб, он вышел во двор и пожаловался взрослым ребятам. Они просто дали ему косячок. Вася стал курить, и зуб прошёл. Он стал приходить к ребятам, чтобы получить этот кайф. В тот момент у него и так были проблемы с учёбой и дома. Отец постоянно порол его ремнем за курево, пьяного он его не видел, поэтому стал разрешать ему на праздниках немного пива или вина. Но Васе уже очень сильно нравилось быть обкуренным и пьяным. Он испытывал столько удовольствия от нетрезвого состояния, что стал воровать у родителей деньги. Его чувство превосходства постоянно росло, он стал очень часто проявлять эгоизм. Когда он познакомился с пацанами, которые занимались грабежами и кражами, он захотел перепрыгнуть их, доказать им свою всевозможность. Тут же, буквально через месяц, у него был первый привод в милицию за соучастие в грабеже, но родители его отмазали. В милиции его сильно избили, и до него дошло, что грабить чужих людей очень опасно, а свои в милицию не сдадут.

Наступило лето, и он стал каждый день пить вино, курить анашу, развлекаться с девушками и грабить родителей. Сначала незаметно, время от времени заглядывая своей матери в сумку. Хотя его наказывали, он не останавливался и продолжал это делать. Когда Васе сказали друзья, что попробовали колоться, он очень удивился, он с детства знал, что кто колется - это наркоманы, они ужасно выглядят, его это пугало. Когда через неделю друзья спросили у него денег, он не отказал, а позже ему стало любопытно, и он пошёл с ними и укололся. Вася испытал такой кайф, что стал употреблять каждый день. Все его деньги уходили на ханку, он забыл, что такое анаша и алкоголь. Однажды к вечеру, он заметил, что чувствует недомогание, у него непроизвольно слезились глаза и текли сопли. Денег не было, он долго метался по квартире, звонил друзьям, но обломался. Тогда он продал свою цепочку. Вася все время говорил, что его не закумарит, но тут он удостоверился в обратном. Его доза выросла во много-много раз, он проколол все свои и не свои вещи.

Родители поместили его в лечебницу. Через две недели он вышел и стал говорить родителям, что вылечился. Но продержался всего месяц, начал употреблять героин, через полгода не рассчитал дозу и умер.

Зоинька!

Хрупкая, нежная, изящная, как статуэтка. Милое пикантное лицо, умные глаза, шарм и море обаяния. Несомненный талант парикмахера – весь районный центр стремился навести красоту у Зои. Отдельная однокомнатная квартира, очень уютная, со вкусом и любовью обжитая. Свой собственный неповторимый стиль, который она создавала сама, связав или сшив себе какую-нибудь оригинальную вещицу. И двадцать один год, жизнь только начинается.

Много, очень много друзей – приятелей и благодарных клиенток. Приглашение в гости и небольшие презенты в виде шоколадки и бутылочки незатейливого вина. Как-то незаметно все началось, но очень быстро нарастало и менялось. Вино заменилось водкой, а компания приятельниц - на грубых, дико ржущих парней. Всё чаще и чаще у Зои нельзя было подстричься. И не потому, что очередь, просто она не могла, руки не слушались. Дрожь, похмелье. Чтобы как-то привести себя в порядок с утра стала “лечиться”, но очень скоро потеряла норму “утреннего лекарства” и тогда пропускала работу. Женщины в коллективе любили и жалели её, всячески затирали глаза начальству и подменяли её на работе. Разговоры по душам и наставления вызывали с её стороны агрессию, но пришёл конец и этому. Зойку уволили.

Работы не стало, но она особо никуда и не стремилась. Её угощали приятели, почти каждый из которых старался напоить её до бесчувственного состояния и затащить в постель. Трезвая Зойка была очень принципиальна. Начался кошмар. Утром с глубокого похмелья она горько плакала, но ничего не могла с собой поделать – очень хотелось выпить. Забыты были шитье и вязание, уютная некогда квартира все больше стала напоминать притон.

Мать, не зная, что с ней делать, силой увезла её в деревню и заставила работать на ферме. Уже не изящная, а худая и изможденная Зойка ежедневно поддерживала компанию скотников, распивая с ними в лучшем случае самогон. В отчаянии мать отступилась. Зойка плюнула на все и вернулась домой. И опять калейдоскоп мужиков–мужланов и беспробудное пьянство. Она уже давно не красилась по утрам, одежда была очень старенькой и заношенной и неловкие попытки изобразить стиль ещё больше рвали сердце при виде её. Худая с валившимися глазами, пересохшими, потрескавшимися губами. Блуждающий взгляд дикого, затравленного зверька.

Где ты Зойка? Жива ли ещё?

Уходящее счастье.

Было теплое апрельское утро. Алик как всегда с утра пошёл в спортивный зал, там уже его ждали друзья. По дороге он зашёл в магазин, купил бутылку пива и двинулся дальше. В зале уже сидели Игорь и Дима. Заниматься было лень. Очень болела голова, тошнило, после прошлой ночи тряслись руки. Ночью друзья хорошо развлеклись, было много вина, водки, пива, было много дури. Девочки, которых они забрали с собой, оказались на высоте. Алик выпил пива и ему стало немного легче. Он все же решил позаниматься, у него на сегодняшний день были совсем другие планы. Ребята начали говорить Алику, что работать сегодня невозможно, нужно похмелиться, вымыться, а там уже и дела пойдут. Алик был в их бригаде старшим и поэтому разрешил Игорю и Диме сегодня расслабиться.

Ребятки поехали опохмеляться, а Алик, вспотевший и уставший, принял душ и отправился домой. Пить ему сегодня больше не хотелось, он решил провести вечер с любимой девушкой. Ольга была рада услышать голос Алика, она, конечно же, согласилась придти сегодня к нему вечером.

Как только Алик положил трубку, раздался телефонный звонок – это был Игорь. Он уже был изрядно пьян и не контролировал себя. Из его слов Алик понял, что на ребят наехал кто-то из приезжих, они просили его, чтоб он приехал в кабак. Алик, рассерженный и разгневанный, приехал в кабак. Но оказалось, что на ребят никто не наезжал, они просто решили пошутить. Как они потом сказали Алику, проверить его на гниль. Алика охватил гнев, он налил себе стакан водки и залпом осушил его. Дима протянул Алику косяк, затянувшись сладковатым дымком, он улетел. Обида прошла, теперь он был наравне с ребятами. Приятно кружилась голова и почему-то хотелось спать.

За соседнем столиком друзья увидели одиноко сидевшую симпатичную девушку. Она уже несколько раз поглядывала в их сторону. Дима решил пригласить её за свой столик, она не отказалась. Но на предложенный им большой фужер с шампанским отрицательно покачала головой. Зато она сильно накурилась с ними. Катя оказалась очень веселой, общительной девушкой. Время подходило к полуночи, когда Алик, накачавшись, уже не мог говорить, ребята решили поехать к нему и продолжить вечер там. Катю они взяли с собой.

Как только Алик перешагнул порог своей квартиры, он сразу повалился на пол. Игорь и Дима подняли его и уложили в постель. Квартира была в распоряжении гостей. Они чувствовали себя как дома, ведь они здесь были не первый раз. Было уже далеко за полночь, когда ребята, полностью потеряли контроль над собой и начали наезжать на Катю. В первый момент она пыталась дать заднюю, но было уже поздно! Игорь и Дима были как одержимые. Девушка поняла, что сопротивляться бесполезно. Они изнасиловали её. Катя почти не кричала, да и что толку.

Ничего не подозревая, в соседней комнате спал Алик, он даже не помнил как он пришёл домой. Когда под утро Игорь и Дима заснули, Катя избитая, в рваной одежде, выбралась из квартиры. Они не слышали как щелкнул дверной замок. Они и себя-то не помнили, не говоря уже о том, что они делали и где находятся.

А часов в десять утра в квартиру позвонили. Долго никто не подходил к двери. Алик проснулся от настырного звонка. Нестерпимо болела голова, в горле пересохло. Выругавшись, Алик посмотрел на часы и пошёл к двери. По дороге он увидел ботинки и куртки своих друзей, попытался вспомнить как он попал домой, и почему ребята здесь. Когда он открыл дверь, он на миг, как ему тогда показалось, протрезвел. На пороге стояли менты. На руках Алика замкнулись браслеты. Ничего не понимая, он пытался вспомнить предыдущий вечер. Менты быстро ворвались в квартиру и разбудили ничего не подозревающих, спящих и ещё пьяных ребят. В милиции на столе у опера они увидели заявление Кати об изнасиловании. Им было предъявлено обвинение по ст. 117 УК РСФСР.

Когда Алик понял, что доказывать, будто он не притрагивался к Кате, бесполезно, он решил взять все на себя - ведь все произошло в его квартире. Алик был тогда старше всех. Суд приговорил Алика к одинадцати годам строгого режима. Игорю и Диме дали по пять лет общего режима.

Алику тогда было всего двадцать лет. На улице вовсю бушевала весна. А он ехал по этапу в дальний сибирский захолустный город. Жизнь на зоне была совсем не такой, как он себе её представлял. Потекли бесконечные долгие дни, дни борьбы за жизнь. По своей натуре Алик был сильным человеком. Поэтому люди, которые пытались его под себя подломать, оказались ни с чем. Алик стал авторитетом на зоне, его стали уважать люди, которые были старше его. На зоне Алик, естественно, не работал, у него и так было всего в достатке. Его подельщики отбывали наказания в соседнем городе, тем не менее, он всегда поддерживал с ними связь. Вернее, связь он поддерживал только с Игорем, Димка скурвился. Игорь же считал себя обязанным Алику, т. к. тот взял на себя его срок. Так прошло долгих одиннадцать лет.

Когда Алик освободился, жизнь на воле стала совсем другая. Его встретил бывший друг Игорь. Он в то время работал в одной из авторитетных бригад города. Игорь стал подтягивать Алика к себе. Но Алик не сошёлся со старшим членом этой бригады во взглядах и поэтому, не задумываясь, ушёл от них.. Он снова собрал свою бригаду. Начались будни.. Алик и его ребята собирали долги, дань на рынках, у барыг. Алик женился уже во второй раз, но жизнь все как-то не складывалась. Детей у него не было, а так хотелось своего маленького сынишку!

Прошло уже достаточно много лет с тех пор, как Алик освободился. Но судьба зла! Его закрыли опять, но уже на три года, за рэкет. В зоне его уже знали, знали его кто по воле, кто понаслышке. На зоне Алик был авторитетом, на этот раз три года пролетели быстро, он их, можно сказать, даже не заметил.

После освобождения Алик женился снова, но жизнь все как-то не складывалась. Галя совсем его не понимала. И тогда Алик нашел себе другую подружку, черную даму – ханку. Сначала кололся чтобы расслабиться, потом закумарил, игла стала во главе его жизни. Это очень угнетало Алика, ведь по своей натуре он был сильным человеком, закаленным жизнью. Дома все шло кувырком, да и на работе пошёл разлад. Коллеги его не понимали и не принимали его пристрастия. Жизнь катилась по наклонной. Так прошло почти три года. И судьба-злодейка преподнесла ему сюрприз…

С Галей Алик тогда уже не жил, да и зачем? Вечером к нему домой пришёл пьяный человек, человек, который когда-то принес ему не мало неприятностей. В споре Алик не удержался, ударил его основанием ладони в нос, в прыжке пнул его в живот. Человек сразу обмяк и повалился на пол. Алик знал, что он убил его, он знал этот удар, знал его силу. Ведь не даром же столько лет на зоне он отрабатывал этот удар. Алик мгновенно протрезвел. Была ночь, когда он выволок труп мужчины в подъезд.

Он ушёл в бега, он знал, что объявят розыск. И действительно розыск объявили сразу, потому что менты знали к кому мог придти этот человек. Алик сначала жил за городом, потом в самом городе. Он понимал, что всю жизнь так продолжаться не может, когда-то настанет всему этому конец. Милиция посадила засады везде, где только было возможно, и были как раз в том месте, где скрывался Алик. Долгими бессонными ночами он наблюдал за ментами, не зная, что делать. В конце концов он сам сдался. Задержание его, конечно, было страшным, его сильно избили, положили на землю, старались унизить. Просидел Алик в КПЗ трое суток, ребята его забрали под залог. Началось следствие, Алик заплатил очень большие деньги адвокату и дело его было закрыто. Он продолжал колоться, хотя уже не так много.

Летом того же года Алик повстречался с Юлей, она была моложе его на двадцать лет. Она сразу влюбилась в него, да и он тоже полюбил. Алик бросил употреблять наркотики.. У них родился чудесный малыш. Алик был самым счастливым и любящим отцом на свете. Казалось им, что счастью не будут конца, но… Алика застрелили ранней весной, утром в подъезде его дома, он шёл выгуливать собаку… А маленький Андрюша треплет свою молодую, но уже успевшую постареть маму за юбку и заглядывая ей в глаза спрашивает: “А когда придет мой папа?” Юля ничего не отвечает, только лишь вытирает брызнувшие из глаз слёзы.

Ошибка мамы.

Родители мои узнали, что я колюсь примерно через год, с начала моего систематического употребления. И как-то раз, глядя на мою уделанную физиономию, мама мне сказала: “Ох, лучше бы ты водку пил…” И вот, по прошествии дней пяти-шести после этих слов, случилось мне попасть на день рождения моего одноклассника.

Встретились мы случайно на улице, и он позвал меня к себе. Там было много народу, почти все мне были знакомы. Я был рад увидеть своих одноклассников. Настроение у меня было намного больше, чем отличное и когда мне налили штрафную я с радостью выпил за встречу. После первой и второй промежуток небольшой, замахнул и вторую, и третью. Я был раскумаренный, и дома у меня лежала ханка в холодильнике, так что пить можно было, не боясь похмелья. Хочу заметить, что ханка – это очень хорошее лекарство с похмелья. Я знаю нескольких человек, которые подсели на иголку именно таким образом, то есть сначала просто снимались с похмелья, ну а потом… Ну, я сейчас не об этом. Так вот, напился я тогда в стельку. Говорить не мог, лишь произносил нечленораздельные звуки. Мы набрали с собой водки и пошли на дискотеку.

На дискотеке я отрубился на часок, а когда проснулся, то мне сразу налили полстакана. Пили водку “Зверь” и запивали пивом. От такого коктейля меня опять быстро размазало. Я не помню вообще, что происходило на дискотеке, но, как мне потом рассказывали, почудил я на славу. Я подошёл к бару, выхватил из рук какого-то паренька бутылку пива. Он, конечно же, стал возмущаться. Я взял его левой ладонью за подбородок, он ожидал, что я ударю его по лицу правой и отклонил лицо назад. Я же в это время ударил его правой в живот. Он согнулся, и я поочерёдно, сначала правой, потом левой стукнул его по голове. Он упал на пол и я стал пинать его ногами. Действительно, водка “Зверь”. Пацаны вовремя меня увели оттуда. Там менты подняли кипеж, бегали, искали меня по всей дискотеке.

Мы вернулись обратно на квартиру к имениннику. Попив там ещё водки, я собрался идти домой. У меня в голове возникла мысль: “Хочу уколоться”. Я встал и пошёл одеваться.

На дискотеке я встретил подругу Любу, у нас с ней чисто дружеские отношения, как между двумя старыми, добрыми друзьями. Она не хотела, чтобы я уходил один и тоже собралась со мной. Когда мы оделись, вернее, когда она одела меня и оделась сама, к нам подбежали с двумя рюмками, мол давайте на посошок. Люба отказалась, а я замахнул. Берегов-то я в тот вечер уже не видел, налили бы две, выпил бы и две. В общем, выпил я посошок этот, закурил сигарету и последнее, что я помню после этого, - это как мы с Любой спускались по лестнице. Дальше пишу по её рассказу.

Вышли мы с ней из подъезда и направились в сторону моего дома. Время уже было, примерно за два часа ночи. На улице тишина. Ни единой души. Крупными хлопьями медленно падал снег. И тут над нашими головами раздались хлопки. Видимо, какие-то детишки кинули из окошка несколько петард. Я же испугавшись, да ещё и спьяну, достал свою “Беретту” и стал стрелять по окнам. Люба сбила меня с ног и громко закричала мне прямо в ухо. Это немного меня отрезвило. В соседнем доме жила её подруга, и Люба потащила меня к ней. Оттуда в окно мы видели, как приехали милицейский “Уазик”, из которого выбежали менты в бронежилетах, с автоматами и стали рыскать по всем подъездам и подвалам в ближайшей округе. Мы подождали, пока они уедут, и я пошёл провожать Любу. Я проводил её до дома, а сам купил в ларьке бутылку водки, разбудил своего соседа, и мы её выпили.

Про ханку я почти забыл, такое у меня было в первый раз, чтобы я забыл про ханку, и потом не было такого никогда. Я поднялся домой. Когда мама открыла дверь и увидела меня, то у неё глаза не то, что на лоб, а, наверное, даже на затылок полезли. Я прошёл в свою комнату, там разделся, разулся, включил музыку на полную катушку. Тут в комнату забежала мама и говорит: “Ты чего, с ума сошёл?” И убавила громкость. Я стал грубить ей, материться и орать, что хочу слушать музыку. И снова прибавил громкость. Мама выдернула шнур. Я стал прыгать на неё и забирать шнур. Она убежала в спальню и позвала отчима, который сюсюкаться со мной не стал, а просто нанёс мне пару ударов. Я успокоился. Лёг спать.

Проспав два часа, я подорвался. Ну и состояние же было у меня тогда. Не знающему человеку трудно представить, что такое кумар плюс похмелье. Причём жестокое похмелье и не менее жесткий кумар. Еле-еле я дополз до кухни, до своего спасительного лекарства. Наспех сварился, долго не мог попасть в вену – тряслись руки. Чудом я попал в вену иглой и прогнал ханку. Но сняло только похмелье полностью, а с кумара почти совсем не сняло. Я повторил процесс. После второго укола я уже раскумарился,.

Я сел, закурил, налил себе чашку кофе и стал вспоминать, что же было вчера. Вспомнил я очень мало, отдельные картинки, да и то смутно. Вспомнил, как палил по окнам из пистолета, побежал к себе в комнату и обнаружил, что ни в кармане, ни в тайнике его нет. Я думал, что потерял его, и его нашли мусора. Совсем поникший, я вернулся на кухню.

Тут проснулась мама. На моё пожелание доброго утра, она не ответила. Естественно, после моих чудес и оскорблений, причём трёх, четырёх этажных, непечатных оскорблений, ей не очень-то хотелось со мной разговаривать. Да не то, что разговаривать, она смотреть на меня не хотела. Вот так вот, молча, мы провели всё утро. А когда пришла Люба и стала рассказывать, как я чудил на дискотеке, мама вообще была на грани приступа. Представляю, что бы было, если бы мама узнала, как я палил по окнам. Да, кстати, пистолет был у Любы, она забрала его у меня, когда мы заходили к её подруге. И утром она отдала его мне, взяв с меня клятву, что я больше не буду его таскать постоянно с собой.

Ну, а мама, когда я купил ей букет цветов, поставил их к ней в комнату и попросил прощения, сказала мне: “Короче, не надо больше вообще ни пить, ни колоться”. Она поняла, что ошибалась. И чтобы исправить свою ошибку, потащила меня к наркологу, чтобы я перекумарил. Но это уже другая история…

Водовка

Я расскажу о своем двоюродном братце Толе и его жизни. Мы росли в одном городе, жили в одном и том же районе. Вместе окончили одну и ту же школу. Ещё в школе он начал выпивать. Сначала как и все, ради удовольствия, расслабления, и для утверждения своего “я” в кругу своих друзей. Потом, отслужив в армии, вернулся домой. Поступил в институт и начал попивать частенько после сессии, и так, ради удовольствия, и незаметно для себя втянулся в это пьяное дело. Учась в институте, женился. Сначала у него начались проблемы с учебой, стал пропускать занятия, потом неоднократно заваливал экзамены, но всегда укладывался в сессию. Дома с женой тоже пошли разборки после пьяных оргий. Короче, алкоголь овладел его мыслями, а в конце концов и разумом. Он начал после очередных попоек опохмеляться. Закончив институт, пошёл работать автомехаником, но и там зеленый змии доставал его. На работе тоже постоянно шли какие-то неурядицы (прогулы, объяснительные, выговора и т. д.). После очередного этапа пьяной разгульной жизни, он разошёлся со своей женой, но работать все же продолжал. Несколько раз менял работу. Женился во второй раз. В конце концов начал заниматься частным извозом на своих «жигулях».

Через некоторое время, под давлением своей новой жены, он решил лечиться, а затем и подшиться. Продержавшись три года трезвым, он снова попытался попробовать как все пить, но вскоре после таких пробований снова скатился вниз с большей скоростью, чем раньше. Снова проблемы, снова больница…

Ещё раз пробует подшиться на пять лет. Срок почти выдерживает – четыре года восемь месяцев. Ждет, когда закончится срок, просто до безумия ждет. Жена говорила, что каждый день напоминает об этом. Снова начинает пробовать “как все” и однажды уезжает к себе на дачу. Потом через несколько дней туда едет его жена, т. к. дома он не появлялся почти четверо суток. Там она его застает чуть живым. Пока он спал, она позвонила его матери, чтобы та приехала, т. к. не знала, что ей делать дальше. Приехала мать, и послала за его родным братом, чтобы тот приехали угнал его машину в гараж в город.

Проснувшись, видит, что права у него вытащили и забрали ключ от машины. Опохмелился, (видимо у него где-то заначка припрятана была). Послал мать в магазин за литровкой, говорит, что будет отходить водочкой. Пока мать ходила в магазин, он напрямую соединил проводки зажигания «жигулей» и уехал… Как потом рассказала мать: “Мне, конечно, было не по себе, когда вернувшись из магазина увидела, что ни машины, ни его нет – обманул. Но я знала, что у него были здесь друзья. И может быть он где-то здесь на даче ездит, т. к. без прав он бы не рискнул поехать домой в город. Но его не было и ночью…»

Утром мне позвонили его отец и мать и рассказали, что Толик разбился по дороге в город, и что они едут на его опознание в морг. Смерть была страшной. Он врезался в «КамАЗ», «жигулям» снесло крышу, а ему самому пол черепа. Вот так в тридцать семь лет он закончил свою жизнь.

Отчаянье

Во входной двери квартиры 22 по улице Республики щелкнул замок. Вошла женщина лет сорока. Ее звали Софья Павловна. Ее лицо было бело, как мел и ничего не выражало. Сегодня, 4 января, она похоронила своего сына. Ему было всего двадцать лет. Он умер от передозировки героином.

Софья Павловна вошла в комнату Сережи и стала наводить там порядок. Сначала она не заметила, как из одной тетрадки выпал листок, исписанный мелким, аккуратным почерком Сережи. Она подняла его и стала читать.

1 декабря 1998 года.

Боже! Дневник, ты не знаешь как мне плохо! Ну почему я не оставил дозу на утро?! Что же мне делать? Может мать спит? Извини, дневник, я пойду проверю.

Дневник, черт возьми! Как мне повезло! Я в шкафу увидел деньги, правда мало, но ничего, подлечиться хватит. Потом что-нибудь придумаю. А на данный момент я еду в тачке на точку.

О-о, как мне хорошо! Меня перестало тошнить, крутить и печень успокоилась. Какой же это кайф! Как же я буду жить без него? Но все-таки, как хорошо!

Черт!!! Ну почему так быстро отпускает? Я хочу больше кайфа! Что же делать? У матери денег нет, отец не даст. Сдать уже ничего нету. Что же делать?! Ладно, подумаю.

Уже вечер! Дневник, а знаешь меня уже подкумаривает, надо что-то действительно делать, а то ночью не усну. Была бы у меня шапка, а то я свою сдал барыге. А! Кстати, она же просила еще одну такую. Может…?

Дневник, ты не представляешь что я сделал! Боже, ну что же со мной происходит?! Помоги мне! Я кажется, убил человека!!! Это дьявол в меня вселился! Это не я! Я не мог такого! Подожди. Надо вспомнить. Я шел по пролеску и увидел мужика, как раз в такой шапке, про которую я думал. Что потом? Потом я смутно помню. Кажется, я взял палку или трубу и ударил его по голове. Что дальше? Я стал его пинать и бить пока он не затих. Потом я взял шапку и побежал в микрорайон, забежал в подъезд и сижу здесь, пишу дневник. Мне кажется, что он жив, кажется, он вздохнул, когда я уходил, а люди там ходят и помогут ему. Ладно, посижу еще, возьму геру и пойду домой.

Вот сука! Дала всего две половины за шапку! Вообще охренели барыги. Стерва! Кровь на шапке увидела, видите ли. Ха! Да ей какая разница, где я ее взял, не она же снимала. Ну да ладно. Одну половинку я вмазал, а другую оставлю на завтра, чтобы не болеть, как сегодня. А сейчас я пойду домой.

Дневник, извини, что почерк плохой, я не удержался и вмазал вторую половинку. Уже три часа ночи, мать спит, а я чуть не отъехал. Слава Богу, что у меня организм сильный, а так мать нашла бы меня завтра синим и холодным возле кровати. Ну ладно жив и хорошо, но что мне делать завтра? Ни денег, ни вещей, ничего! Ну может меня и продержит еще часов до одиннадцати, но не более, это точно. Ну почему я стал колоться? ! Почему все люди как люди, а я нет? Что мне делать? Боже, помоги мне!…

Софья Павловна смяла листок тетрадки, упала на колени, поднесла руки к лицу и зарыдала.

Прокол

Я расскажу вам про одного мальчика. Родился он в рабочей семье, отец у него был алкоголиком. Мальчик ходил в детский сад, потом пошел в школу. Его звали Игорь. Закончил школу, поступил в училище, стал выпивать, как все его сверстники. Закончив училище, Игорь пил и уже накуривался. Его забрали в армию, служил во флоте на Дальнем Востоке. Там он тоже выпивал, но служба есть служба, его многому научили, он возмужал. И вот долгожданный день - приказ, он приходит в красивой форме моряка и начинаются гулянки, девочки, накурки.

Через некоторое время, он устраивается на работу. Работает потихоньку, выпивает, девчонок меняет. И встречает Свету, симпатичную девчонку. У Светы есть дочь Лена. Света была замужем, муж повесился. Он был наркоманом. Игорь со Светой начинают встречаться, у Светы есть квартира и обстановка, в общем, все нормально. Что нужно молодой девушке? Через некоторое время Игорь и Света расписываются и живут неплохо.

И вот однажды Светы не было дома. Заходит к Игорю друг, и просит у него сварить ханку, тот разрешает другу, друг колется при нем. Игорь это видит и друг уговаривает его уколоться, поднимает ему вторяки и так начинается его наркоманский путь. Друг заходит к нему варить чаще.

Света, видит все это и начинает ругаться. Они вдвоем уговаривают ее уколоться, она соглашается, и с этого момента они начинают колоться вместе. Она рожает сына через некоторое время. Я точно не помню, когда она начала, до родов или после, но мальчик родился и рос не как все. Он был рахитом, и у него были кривые ноги.

Они продолжали колоться. Игорь уходит с работы, Света получает детские. Игорь начинает воровать. Из дома уходят вещи. Игорю дают условно, он продолжает в том же духе. Его через некоторое время садят. Света остается одна с двумя детьми. К Игорю на свиданку она не ездит, дети голодные, из дома ушли все хорошие вещи. Прожила она год без Игоря. У нее забрали детей. В доме осталась койка, старый диван, даже счетчик и тот куда-то делся, Игорь сидит, Света где-то гуляет, если еще гуляет. Дай Бог, чтобы она была еще живой.

Наркоману

Вы, кто колетесь! Это для вас, и может для тех, кто не колется. У меня большая просьба к вам - не надо садить на иглу тех, кто этого не пробовал. Вы же знаете к чему это приводит!

Не надо рассказывать, как это клево, да и клево ли вообще? Прёт - это такой кайф, да, но это не кайф - это иллюзия. Это то, что приводит к смерти. Это только вопрос времени. Вы же знаете, как просыпаешься с одной мыслью, где найти деньги на дозу. Кто попробовал и думает, что я пишу чушь, что это не так, я тоже сначала думал, что я не буду воровать и беспредельничать. У меня есть сын и жена. Да как есть? Я сейчас не с ними, мы разошлись. Это все из-за опиумного чада.

Все начиналось прекрасно, разок, другой. Все есть: жилье, стенки, телевизор, магнитофон и т. д., то есть все, что нужно для жизни. Я не думал тогда, что меня это так далеко затянет, ты не думаешь о сыне, жене, матери. Да тебе уже и на жизнь наплевать, только шприц в голове и все. Тебе наплевать на друзей, да ты уже и не считаешь друзей за друзей, тебе и колоться уже не в кайф. Ты понимаешь, что все тебе уже противно, но идешь, берешь и гонишь себе по вене, и живешь ты только из-за этого и все.

Как я говорил уже, я развелся с женой, и она от меня уехала. Родные от меня отвернулись, родная сестра не позвала на свадьбу, не говоря уже о тетях, о дядях, мать и отец тоже отвернулись. В их глазах я видел жалость ко мне, я понимаю, каково смотреть матери на сына высохшего, с желтой кожей, с такими глазами. Я даже не могу описать, в них, наверное, была пустота. И какая-то озлобленность, как у того волка, который хочет жрать. Так и ты смотришь, чтобы где утянуть и раскумариться, а когда вмажешься, тогда тебе ничего не надо.

И вот сейчас я не колюсь и есть возможность написать, и это прочитают. Может кто-то и поймет. Я расскажу, как я попал в программу Двенадцать шагов. Когда у меня от той жизни осталось только плитка и койка, я понял, что меня ждет смерть, и я решил завязать. У меня не получилось. Посадили меня в КПЗ, последний раз я там перекумарил. Вышел оттуда, и как только вышел, встретил пацана. Мы вмазались, ну думал, ладно, разок расслаблюсь, как всегда только разок. Но сколько было таких разков! Потом второй, третий, четвертый, и опять я понял, что с этими друзьями и с этим окружением я не брошу колоться.

Я пошёл в Христианский Центр, я посмотрел, как молятся, и это меня шокировало. Но я подумал, ну и что, пускай так молятся, они же ведь не пьют и не колются Если я буду с ними, значит мне будет легче. Потом я с ними пошёл в другой центр, который работает по Двенадцатишаговой программе, там были алкоголики. Я сначала им не поверил, но после разговора убедился, что это так. Потом пришли наркоманы, это мне показалось лучше, ведь кто мог понять меня тогда, а они поняли, потому что побывали в такой же шкуре, как и я. Ведь только нарк нарка поймет, одному тяжело. Если кто перекумарил, идите в церковь, ищите группы Анонимных Наркоманов и Анонимных Алкоголиков. Это помогает, я лечился в лечебницах, прокапался, меня хватало только на месяц. Когда я стал ходить на группы, мне стало лучше жить, я не кололся семь месяцев, стал ходить к сестре, родственники стали ко мне относится по другому. И я решил выпить, и выпил, потом я начал колоться через две недели – пять месяцев колки. Мне было стыдно и в церковь не мог заходить. Я думал об этом и кололся в два раза больше, чтоб не думать. И не знал, что делать, я не хотел идти на группу, но я пошёл и встретил там тех, кто меня знал трезвым, они не отвернулись от меня, они мне помогли.

Мне предложил лечь в центр, у меня не было денег, от меня опять отвернулись родственники. Я лег и вот сейчас я два месяца не колюсь, я очень благодарен всем, кто мне помог, я не знаю как отблагодарить. Это Бог мне помогает я очень прошу вас, те, кто будет первый раз колоться, не делайте этого, лучше один раз отказаться, чем потом ни одного. Господи, помоги тем, кто ещё не пробовал, помоги им ни разу не пробовать, а те кто пробовал, вразуми, чтобы поняли, что трезвому лучше.

Дай мне силы бросить.

Два дня из жизни наркомана.

26.10.95г.

Так классно, как сегодня, мне не было никогда. Я сегодня попробовал героин, вот это вещь! Понюхал, и сразу стало все по-другому. С самого утра все шло просто ужасно: в институте проблемы, поехал после института по делам, сломалась машина, да ещё поругался с предками. Короче, настроение ниже нуля. Плюнул на все и поехал к пацанам.

Приезжаю, смотрю, они какие-то не такие. Спросил, они рассказали про геру, сказали, что классно помогает, если плохое настроение. Предложили попробовать, мне захотелось узнать, что это такое, ведь я слышал про героин только по телевизору. А тут вот он, прямо передо мной, я даже рассмотрел его поближе, всю жизнь я думал, что это белый порошок, а он оказался бело-серого цвета. Я сначала подумал, что это шутка, что это не героин. Но пацан при мне разнюхался и сделал мне дорожку, я решился, взял трубочку и занюхал. Сначала защипало нос, потом в горле появилась неприятная горечь, но эффекта никакого. Я заволновался, но мне сказали, что нужно немного подождать.

Я закурил сигарету, сел на корточки, немного посидел, потом встал и почувствовал, как у меня закружилась голова и подкосились ноги. Я подумал, что это прилив крови в голову и закрыл глаза, но это чувство не проходило. Когда я открыл глаза, не знаю что, но что-то изменилось, вроде тот же подъезд, те же люди, но что-то не так. И до меня дошло – толкнуло. Мы докурили и вышли на улицу. Там все было красивым, ярким и красочным, я смотрел на мир и не узнавал его. Я шел по улице и не замечал ни людей, ни машин, все проблемы, которые меня так волновали ещё утром, куда-то ушли, ничего не тревожило. Мне было кайфово. Мы зашли в парк и сели на скамейку. Я прикурил сигарету и решил закрыть глаза. Когда я открыл их, то увидел, что сигарета уже тлеет и валяется на полу, и посмотрел на часы – прошло полчаса.

Половины пацанов уже не было. Рядом сидел Серега и спал. Я начал тормошить его, он открыл глаза, что-то невнятно пробурчал и опять ушел в себя. Я закурил и решил поехать домой. Помню, что шел по знакомым дорогам и куда-то все время проваливался. После одного из таких провалов я открыл глаза, огляделся вокруг и понял, что стою около своей машины. Я сел и поехал домой, как попал домой, не помню, помню, только некоторые моменты, как поднимался по лестнице, лицо матери, и все, потом я отрубился. Сейчас я открыл глаза, вокруг темно, я встал включил свет, посмотрел на часы - время 2.40, и мне захотелось написать. Сейчас вспомнил все это, и понял – это действительно кайф. Обязательно попробую ещё.

8.05.99г.

Я больше не мог так жить. Это не жизнь, а существование, я умер уже давно. Родители выгнали из дома, живу в комнате, все, что можно было продать, продал. Не осталось ничего, ни друзей, ни машины, ни учебы, ни родителей, вокруг одна пустота. Колюсь теперь не для того, чтобы получить кайф, а для того, чтобы существовать. Уже слишком поздно, чтобы начинать жизнь, поздно бороться за себя. Я понял, с этим нельзя ничего поделать, это намного сильнее меня. Сколько раз я пытался бросить, но все начиналось снова.

Иногда доходят слухи о друзьях, кого-то нашли на улице, кого-то в собственной квартире, а вчера сказали, что Людка выпрыгнула из окна. Ханку брать не на что, приходится воровать, а как все хорошо начиналось, никаких проблем, одно удовольствие. Сейчас я знаю точно, наркотики – это подделанный яд. Попробовав его хотя бы один раз, ты уже не сможешь остановиться и сам не заметишь, как изменится все вокруг, а в конце, очень скоро, смерть.

Недели три назад варился на хате, где собираются все наркоманы, укололся, а когда открыл глаза, то оказалось, что я отъехал и нахожусь в больничке. Там у меня взяли анализы, вчера пришел результат, и я не знаю, что мне делать. Почему так получилось? Как бы мне хотелось начать все заново! Ещё совсем недавно, когда я думал о смерти, мне было как-то безразлично, я был в тумане и был готов умереть от передозировки. О другой смерти я и не думал. Но вчера все перевернулось, как много смог изменить какой-то простой листок бумаги:

С П Р А В К А

Анализ антител на ВИЧ – положительный.

Подпись врача

Господи, неужели это правда?! Неужели меня ждет именно такой конец? Да, я болен СПИДом. Мне страшно. Я не знаю, что мне делать, покончить с этим сейчас или попробовать существовать ещё и с этим. Как я одинок, некому даже сказать. А если скажу наркоманам, то не смогу больше достать, передо мной закроются все двери. Я попал в тупик, это конец моей дороги. Господи, помоги мне!.

«Живой труп»

Мы с тобой не встречались, но не удивляйся, я в курсе твоих проблем. Надеюсь, что моё письмо с кратким описанием никчёмной жизни, которую я прожил в наркотическом дурмане, остановит тебя или хоть ненадолго поможет задуматься. Ведь моя жизнь – это продолжение твоей, исключая или прибавляя воровскую романтику, отдаляя или приближая финиш. Ведь старт, браток, у нас один - первая доза наркотика. И выигрывает не тот, кто дальше, сильнее, быстрее, а тот, кто благоразумнее, мудрее, умнее, кто вовремя поймет всю безнадежность попытки победить в этом забеге смерти.

Я начинал так же, как и ты. Первый раз я вмазался в двадцать один год, в то время в нашей стране не было даже секса, не говоря уже о наркомании. Прошу тебя, обрати внимание на тот немаловажный факт, что я не знал в какую трясину я провалюсь, сунул из любопытства туда руку, и меня затянуло целиком. Это болото изощрённо замаскировано всеми прелестями жизни, иллюзиями на любой вкус.

В наркотическом опьянении я был сильнее физически, в постели девушки были от меня в восторге и всегда первые говорили о своем удовлетворении, я был неутомим, был на высоте, не пил, отлично одевался, был раскован, вежлив, держал слово.

В те времена неписаные законы наркоманов были очень строги, честность и данное слово выполнялось строго. А дальше, брат, жизнь с наркотиками набирала свою страшную силу и скорость, сметая все хорошее и святое на своем пути. С началом кумаров пришли воспоминания недалекого прошлого. В эти часы я вспоминал, что я был дважды женат, что у меня есть двое прекрасных детей, дочка и сын. И такая тоска и боль захлестывали мне душу, рвали сердце, и я не выдержал и вскрыл себе вены, вскрыл основательно, вложив в мойку всю боль, страдание и безысходность этой жизни. Чувство обиды, боль, гнев переполняли меня. Я жалел себя и искал во всем оправдания, не понимая, что той бритвочкой я прошелся по сердцам своих жен и детей. Мать сорвала крючок на двери и вызвала скорую. Обидно и стыдно, брат, но злость на весь мир и жалость к себе помутили мне разум. Озлобленность на всех и вся, подогретая наркотой, жаждала мести. И я мстил, воровал и грабил.

Как я тогда ошибался, думая, что это было дерзко, нагло, красиво. Вскоре железных дверей стало больше чем квартир, а на сработавшую сигнализацию менты приезжали раньше, чем ты выйдешь из подъезда. Мы стали шакалить на удачу, вот тогда, братишка, я понял, что были мы стаей волков или просто примеривали волчьи шкуры. Дозы были большие, а денег все меньше и меньше, мы стали грызть друг друга, крысятничать и кроить друг от друга наркоту. В это время двоих из нашей группы уже прикрыли, они решили потихоньку от нас на стороне подработать и попались.

Тут-то меня и встретил один мой знакомый, он предложил мне поработать у него. Вкратце объяснив мне, что моя задача - носить пистолет везде, куда скажут, и применять его в экстренных случаях. С деньгами было очень туго, он же предложил постоянные очень хорошие деньги, одна только мысль о пистолете привела меня в восторг, в детский восторг и я согласился.

Эх, братишка, братишка, если бы я знал, к чему меня это приведет. Нет, я не убил никого, но стрелять приходилось. Бывая на сходке, на стрелках и разборках, делая безразличное брезгливое лицо, я изображал машину, готовую убить любого по приказу, и я был готов к этому готов физически, а хуже всего - морально. Я был натасканной собакой своего хозяина, которая слышала изменения интонации, малейшие движения, неуловимые для других, понятых только псу. Готовый выстрелить в любого, чтобы отработать деньги на наркотики. Этот постоянный страх, когда идешь со стволом по городу, где, как мне стало казаться, ментов стало намного больше, я стал видеть и выискивать их среди пешеходов. Страх попасться со стволом, страх убить, страх проболтаться. Этот страх за пять с половиной месяцев пропитал моё тело, одежду, он летал в воздухе, он стал мной, я жил страхом.

Мне дали “премиальные”, забрали пистолет и сказали, что больше четырех месяцев никто не выдерживал. Я, братишка, не поверишь, стоял с ничего не выражающим лицом, был собран и сдержан, но я плакал, плакал каждой жилкой, всей душой и почувствовал, что что-то во мне оборвалось, сломалось. В этот вечер я вмазался от души, за все эти месяцы. К утру меня парализовало, перекосило левую сторону лица и немного левую руку. Теперь наркотик был спасением, он спасал меня от воспоминаний о семейной жизни, о воспоминании о детях и главное - спасением от страха.

Деньги кончились, я продал квартиру. Надеюсь, что ты понимаешь, что для наркомана куча денег. Хочешь, верь, хочешь нет, но на эти деньги я не купил себе кроме туфель ничего, и отдал матери три миллиона на шубу и два миллиона, чтобы оставили мне на черный день, - больше ничего, остальное прогнал по вене. Это был туман без жизни, эмоций, реальности. Ложился в больничку по совету родных, и то для того, чтобы сбить дозу, выходил и снова кололся. Один друг-соигольник умер, ещё одного посадили. Деньги кончились, настали черные глухие будни.

Кумар, братишка, который я пережил, нельзя сравнить ни с чем, те страшные, как мне казалось раньше, ломки, теперь казались мне насморком. Если сможешь, представь: липкий пот, такой, что нельзя открыть глаза, да их открыть нет простой человеческой силы, тело распухло так, что сжимает легкие и сердце, невозможно дышать, в том месте тела, куда прикоснешься, минут через пять появляется шишки. Во все кости и косточки кто-то вонзил раскаленные буры и этого ему недостаточно, и этот некто начинает их медленно поворачивать. Все тело превращается в сплошной сгусток боли, сильнее всего страдают руки, их боль ещё сильнее. Нет сил от боли, мозг отключается, ни мыслей, ни желаний, одно ощущение боли. Боль, боль, боль, единственное, что я в тот момент мог, это где-то в подсознании просить Бога о смерти. Хотя я в него не верил. Скорая не знала, что делать, и только увидев на шее следы от уколов, сделала укол в шею. Больше вен не было от сплошной опухоли, да и их трудно было найти.

Ты справедливо подумаешь, что после всего этого, хотя бы немного соображающий человек завяжет. Но не тут то было, выйдя из больницы, боль, страх, обида, месть заполняли мою душу. Знать бы мне тогда, брат, что мстил я себе, а отражалось все это на самых близких мне людях. Я не мог признать своего поражения, и это была ещё одна моя страшная ошибка. И я продал малосемейку–полуторку. На эти деньги я стал чаще прокатываться. Как и прежде я играл со смертью в прятки. Постепенно стал прокалывать новые вещи, затем похуже и те, что хотя бы имели какой-то вид. Воровать не было сил. Я понял, что я - живой труп. Я просто неспособный, никчемный, жалкий и убогий старичок, а мне тридцать девять. А у тебя есть, пока все - молодость, здоровье. Жизнь откроет перед тобой все двери. Думай, брат, думай.

Анонимные Алкоголики

  Я алкоголик с очень большим стажем. По крайней мере шесть подшивок (ни одного срока я не выдерживал), сроком на три года и пять лет, шесть кодировок, пять противоалкогольных уколов, просто проходил курсы лечения от алкоголизма сроком по два - три месяца около пять раз, переливание крови у специалиста-нарколога, иглотерапия – три раза. Вообще ходил по острию ножа, смотрел в глаза смерти, а она в мои. Ничего хорошего из этого не получилось, но остался жив.

В конце концов один хороший друг посоветовал мне походить на группы Анонимных алкоголиков (АА). Он кстати уже ходил на эти группы, так как тоже был зависимым человеком от зелёного змия. Про себя тогда я подумал: “Как смогут помочь мне эти группы, когда я прошел все методы лечения алкоголизма?» Поначалу мне даже показалось, что надо мной смеются, но решил сходить.

Первый раз я пришел на группу и ничего не понял, так как смотрел, как про себя рассказывают трезвые алкоголики, про своё пьянство, ни капли не стесняясь. Я не понимал, говорят ли они правду или врут. Мне казалось, что все на меня смотрят, и поэтому мое состояние было такое, как будто я попал в неловкое положение. Но мое состояние тем и отличалось от их состояния, что я был человеком зависимым от алкоголя, а они нет. Мой ум как бы был закрыт от них, т. е. их правдивые высказывания не могли уложиться в моей голове, они не могли соответствовать моим мыслям зависимого человека, который постоянно должен обманывать себя и других, но они говорили правду.

Во второй раз я снова пришёл на группу, меня встретили опять трезвые алкоголики. Опять поговорили каждый про себя. Мне стало интересно. Но на четвертый или пятый раз я не пошел на группу и напился. Потом на две или три группы я не ходил, вроде как-то было неловко, но потом, когда я вновь рискнул сходить на группу, меня встретили там очень добродушно. И я снова стал посещать группы АА. Я понял, в конце концов, что каждый из трезвых алкоголиков, высказываясь как бы помогает другим и в то же самое время помогает себе и после высказывания облегчает свою душу.

Вскоре я попал в реабилитационный центр “НВ”. Там я окончательно понял, что никакое другое традиционное лечение не сможет мне помочь, кроме работы по программе Двенадцать Шагов и Двенадцать традиций, это самая простая жизненная программа, с которой можно жить, оставаясь трезвым алкоголиком. А так как эта болезнь неизлечима, то чтобы быть трезвым всегда, нужно посещать группы АА, которые тоже работают по этой программе.

Мне она помогла оставаться трезвым на сегодняшний день восемь с половиной месяцев. Для меня за тридцать лет моего пьянства – это очень большое достижение.

Снова

Все началось так. В очередной раз я вернулся с долгосрочной гулянки, которая продолжалась около двадцати дней. Денег нет, весь грязный и обросший, идти больше некуда. Мать открыла мне дверь и выражение её лица резко изменилось. Ей было меня очень жаль, на глаза навернулись слезы. Я зашёл в квартиру, разделся и умылся, в голове у меня кружилось только одна мысль: “Как вымутить у неё денег?” Меня злостно кумарило, и я не мог найти себе место. Да ещё отец через час придет домой. А он мне обещал по пузу надавать за мои косяки. В голове созрела мысль, что преподнести маме про деньги. Это я отложил на утро, отец уйдет на работу, а я расскажу маме о долге, и что если я его немедленно не отдам, то мне отрежут руки и ноги.

Раздался звонок. Отец, подумал я. Он зашёл, посмотрел на меня суровым взглядом и попросил показать вены. Этого я не ожидал. Обнаружив новую дорожку он стукнул меня в ухо. Мать бросилась его успокаивать. Они ушли в другую комнату и долго разговаривали, а потом сказали, что утром я поеду в больницу. Сил спорить у меня не было, и я согласился. Утром приехал дядя. Меня к этому времени кумарило так, что я убить был готов кого-нибудь за врезку. Они взяли меня под руки, посадили в машину и отвезли в больницу.

В приемной нам сказали, что лучшего места для моего лечения невозможно найти. Главврач поговорила со мной и сказала отцу, что меня за десять дней вылечат и после этого мне иногда придётся ходить к психологу. Во время беседы она спросила у меня: “Как здоровье?” И тут же сама ответила, что я, как огурчик. “Дура, я сейчас сдохну на этом стуле!” – подумал я. Но все равно я ей не сказал, что на системе уже три года. Боялся, что родители будут шокированы. Я ей также сказал, что я не наркоман. Несколько раз попробовал и всё, больше не буду, а дырок много из-за того, что неопытный и попасть не могу сразу. Она поверила, но все равно говорит, что надо отлежать десять дней. “Дура тупая, у тебя одни баксы в глазах”,- подумал я.

Меня положили в аквариум. Там ещё алканавт какой-то лежал. Я лег и начал думать, как бы убежать отсюда быстрее. Но потом решил, что все-таки отлежу – дозу собью. Так прошло около двух часов. Шли вторые сутки кумара. Мне не дали ни одной таблетки. Я вскочил и начал орать, что умираю. Медсестра послала меня куда надо и сказала, чтобы я терпел до утра, так как мой лечащий врач ей никаких указаний не давал. Я начал материться, долбить в дверь. Сосед алкаш возмутился. Я развернулся, взял веник и кинул в него. При этом сказал, что ещё раз услышу его голос, и он об этом пожалеет. Я был в ярости. Прибежала сестра и сунула мне три таблетки какой-то фигни. Я выпил их и меня сразу стошнило. Она принесла ещё. Я успокоился и сел на кровать. Она сказала, что поставит мне снотворное через три часа. Я начал умолять её, чтобы она сделала это побыстрее. Мне настолько стало жалко себя, что я готов был зарыдать. Она ушла. Алконавт сказал мне, что до меня тут лежал пацан опиушник, и после его ухода в матраце остался шприц. Я подошел к его кровати и достал от туда коня, инсулинку, пятерку и ложку. В пятерке был куб воды. Как только я увидел это, я моментально воткнул машину в вену и надавил на поршень. Эффекта никакого. “Кипяченка”, подумал я.

Ночь была беспокойной. Медсестра не пришла. Утром мне надавали таблеток и поставили капельницу, а на ночь укололи сонником. Я машинально заснул, мне было хорошо и легко. Я решил, что перекумарю и не буду колоться больше. “Чё я не пацан, что ли?” На следующий день в обед ко мне подселили ещё двух торчков. У них с собой было около десяти дорог белого. Мы дождались вечера, замутили и начали спорить, кто будет первым колоться. Все это услышала медсесетра, забежала в палату и начала орать. Я бросил шприц в мусорное ведро. Она все обыскала и не нашла его. Ещё чуть-чуть поорала, вышла, выключила свет в палате и сделала вид, что ушла. Мы посидели минут пятнадцать, я достал машину и начал втыкать его в темноте в себя, пообещав этим придуркам, что уколюсь без контроля и половину оставлю им. Уколоться я так и не смог. Мы опять начали орать друг на друга. Забежала медсестра и забрала у меня машину, выдернула на наших глазах поршень. Я пришел в бешенство, а она убежала, пообещав, что утром нас выгонят. Но нас никуда не выгнали и даже не вызывали к главному врачу.

Пошли долгие серые дни. Мозги закипали от барбитурата, и я потихоньку начал загонять. На восьмой день пацанов выписали. Я дал им телефон должничка и попросил ему передать, чтобы он привез мне врезку. Ночью я услышал, как к больнице подъехала машина, из которой раздавалась музыка. Наконец-то, - обрадовался я. Высунул телевизионную антенну в форточку и затянул пару дорог. Тут же занюхал и все так классно стало. Я сказал себе, что это последний раз в моей жизни. Я был уверен в этом на 100%. Через два дня меня выписали. Врач сказал, что лечение прошло успешно. Отец привёз меня домой и полтора дня никуда не пускал. Потом я украл у мамы сто пятьдесят рублей и пошел за ханкой. Укололся, завис у барыги дома, и решил что это уже точно в последний раз. Не зря же я в больнице лежал – нервы тратил. Прошло две недели, я проснулся с ужасной болью во всем теле. “Сегодня я продам свои видеокассеты” – подумал я. Встал и начал собираться.

… Всё началось снова …

Пивко..

Конечно, все началось с пива, лет с четырнадцати. После школы купили канистру на пятерых, залезли на крышу и начали пить. Сначала все было классно. Пили, сколько влезет – первый запретный плод. Романтика! Я взрослый, пью пиво. Потом плохо помню, что было, но помню точно, что я блевал дальше, чем видел. Потом, конечно же, анаша. Помню свой первый косяк. Круг, человек пять-шесть. Небольшой страх, который подавлялся огромным желанием получить новые ощущения. И я их получил. Я курил анашу четыре года подряд. Накуривался до одури. Я не понимал, почему нужно выкурить все, что есть? Я приходил вечером домой и падал на кровать без сил, с пустой башкой, которая была наполнена только дурманом. Я начал замечать, что начинаю тормозить. Я чувствовал, что моя голова начинает пустеть, и я решил, хватит надо бросать. И, как ни странно, бросил.

Мне было уже девятнадцать лет. Вокруг меня было много наркоманов, которые кололись ханкой. Я их презирал. Нарки позорные, колются, воруют, гниют, вообще крысы позорные. Я никогда таким не стану. Стоим мы как-то с друзьями на улице, говорим себе тихо мирно. Подъезжает наш общий знакомый и говорит : “Пацаны, хотите уделаться героином?” “Конечно!” – сказали мы. Ведь тогда героин я видел только в боевиках и мне всегда хотелось попробовать аппетитную, белую дорожку. Я внюхался. Утром я сказал себе: “Да, этот порошок создан для меня!” Я был в восторге! Но я буду нюхать его редко. Так, раз в неделю (наивный). Что героином колются, я тогда ещё не знал. Когда я стал часто нюхать, некоторые мне говорили, что я стал наркоманом. Я им говорил, что наркоманы – это те, кто на дне, а я какой наркоман?! У меня все есть: институт, деньги, машина, одежда, девушка, да все, что угодно.

Прошло четыре месяца с момента знакомства с королем наркотиков. Нюхать стало не хватать. Я первый раз вмазался. Вот тут дьявол под названием героин поработил меня со всеми потрохами. Началось мое стремительное падение на дно. Итог: машина, деньги, одежда ушли по венам. Судимость. Потеря девушки. Растоптал все отношения с родителями и близкими. Потерял здоровье. Расстался с институтом. И два состояния. Первое, когда я вмазанный, потерянный во времени, сижу неизвестно где. И второе, когда я кумарю и бегаю, любыми путями пытаюсь раздобыть дозу. Я стал кидать всех и все, я унижался, я воровал, я болел, я деградировал и умом и телом. В общем я стал той последней скотиной, которой, я думал, никогда не стану. Я стал наркоманом.

Если хотите пройти подобный путь, то вам всего лишь надо одеться, пойти к барыге и потратить сто рублей на дозу. Но знайте, что сто рублями это не ограничится. Вы потратите на это всю свою жизнь.

На сегодняшний день я трезвый и счастливый, чего и Вам желаю!

Надоело, пора умирать

Был летний, солнечный день, но я не радовался этому теплу и солнцу, потому что меня разбудил кумар. Мне показалось, что я проспал всего несколько минут. У меня болели все суставы, ныла поясница, давила печень. Я оделся, вышел на улицу и пошел искать деньги на дозу. В последнее время мои поиски заключались в воровстве любого рода. В этот проклятый день мне ужасно не везло, начинало складываться такое впечатление, что все лохи пропали в один миг.

Я прошатался по всему городу. Ближе к вечеру мной стало овладевать паническое состояние, что я ничего не найду. Но все-таки мне повезло, и я украл фотоаппарат и несколько видеокассет. К этому времени меня кумарило так, что я почти не мог двигаться. Я уже был не в состоянии сам дойти до «ямы». Я решил зайти к знакомому наркоману, который жил совсем рядом, и попросил его, чтобы он съездил к барыге и купил мне ханки. Когда я поднимался по лестнице к его квартире, я бормотал про себя: хоть бы он оказался дома. Но фортуна снова от меня отвернулась, моего знакомого не было дома.

Я вышел из подъезда в полном опустошении и отчаянии. Во мне не осталось сил, чтобы куда-то идти, и я лег на лавочку. У меня просто выворачивало все кости, а из глаз лились слезы. Мне было плевать на весь мир, в голову стала закрадываться мысль о самоубийстве. С каждой минутой я все больше понимал свою безнадежность. Я сжимал челюсть так, что слышал скрежет собственных зубов.

Не знаю, сколько времени я провалялся на этой лавочке. Но все-таки я нашел в себе силы и добрался до дома. Дома я упал на пол  и прокатался по нему всю ночь, ни разу не сомкнув глаз и корчась от ужасной боли. Утром фортуна вновь повернулась ко мне лицом, ко мне зашел старый знакомый наркоман. У него была ханка, и я наконец-то вмазался. Ужасная ломка ушла. Но этой дозы мне хватит всего на два три часа и все начнется сначала. Я нахожусь в полном отчаянии. Не знаю, как дальше жить. Меня не покидает мысль свести счеты с жизнью. Ужасно надоело постоянное мучение, по-моему, пора умирать.

Моя тень.

Светило солнце. Весенние лучи падали в комнату. Я сидел в ожидании моих друзей, которые должны были принести героин. В этот момент я не думал ни о чем и ни о ком, кроме наркотика.

Раздался звонок в дверь. Мне принесли героин и я укололся. У меня появилась необыкновенная легкость, мир мне казался красочным, ярким и прекрасным. Я лежал на кровати и проваливался в своих мыслях и ощущениях, курил одну за другой сигарету и время от времени разговаривал с друзьями. После я не помню, как проводил друзей и лег спать.

Утром я проснулся в ужасном настроении, ощущая легкое недомогание, вокруг меня было все какое-то серое и скучное. В голове были опять те же мысли, где взять денег и купить героин. Тут я вспомнил о своих родителях, которые жили в соседнем районе. Я давно уже с ними не разговаривал. Да и они мне не звонят, так как давно подозревают, что я наркоман. Отец предлагал мне свою помощь, говорил, что мне нужно лечиться. Хотя в подсознании я понимал, что меня затягивает все сильнее и сильнее. Раздался телефонный звонок, я поднял трубку. Это оказался мой друг, который давно уже сидит на системе. Он поинтересовался, как у меня дела и спросил, есть ли у меня деньги. Я сказал, что пока нет. И в это время ко мне пришла идея заложить мою золотую цепочку.

Время шло, и я не осознавал, что опускаюсь все ниже и ниже, что я погряз во лжи. Я заврался до такой степени, что сам верил в то, что делаю и говорю. Я не замечал, как у меня постепенно исчезали вещи, отворачивались друзья. Мои родители уже не интересовались мной. Однажды, проснувшись утром в ужасных ломках, я почувствовал, что мне нужно срочно как-то выпутываться из этого страшного, затягивающего колодца. После того как я достал наркотик и подлечился, я стал думать о своей дальнейшей судьбе, здоровье и самой жизни. Я стал понимать, что меня не интересует ни работа или учеба, ни даже какие-либо вещи из одежды или обуви. Мне необходимо признаться себе, что я болен страшной, смертельной болезнью, и мне самостоятельно с ней не справиться.

Я стал думать, где же взять деньги, чтобы лечь в больницу, и решил встретиться с родителями. Я увидел, как засияли их лица оттого, что я решил покончить с такой жизнью. Лежа в больнице, я много думал, размышлял о своей жизни. И решил, что выйдя из больницы, я ни за что не буду колоться. Но больше пяти дней я не продержался. Уколовшись раз, позже я укололся второй, и покатилось все больше и дальше, и я с большой скоростью стал опускаться еще ниже, ходил по улицам, грабил людей и воровал, кидал своих знакомых и даже близких людей. Время шло, и ничего не менялось, только появилось все больше и больше проблем. Проблемы были и с правоохранительными органами и, особенно, со здоровьем. Как-то я подошел к зеркалу и обнаружил, что мои глаза и тело пожелтели. Сдал анализ. У меня обнаружили гепатит в серьезной форме. Врачи сказали мне, что нужно срочно лечиться. Я лег в больницу, но и там я кололся. Теперь моя печень часто беспокоит меня.

На улице шел дождь, и капли дождя стучали по карнизу. В комнате было сумрачно. Я лежал на кровати, вокруг которой ничего не было, кроме стоящего рядом старого стула, на котором стояла пепельница и стакан с водой. Меня страшно ломало, корежило, как червяка. Ломало все тело, мои кости выворачивались наружу, тянуло все мышцы, болела печень, желудок, страшно болела голова и тошнило. Господи, как мне это все надоело, каждый мой день начинается с этого. Мне просто хочется умереть. У меня не осталось ничего, я проколол все вещи из квартиры, даже свою одежду, потерял всех друзей, мои родители вновь отвернулись от меня. Неожиданно ко мне пришли свариться знакомые наркоманы. У них оказалось много ханки. Пока они варили, в голову приходили такие мысли, как передознуться бы сейчас, так как нет у меня выхода из этой черной туннели. Я понял, что болезнь связала меня по рукам и ногам, и как бы я серьезно не подходил к этой проблеме, все равно, больше чем неделю, я не продерживался. Я вспомнил слова одного знакомого. Он говорил, что скатился до скотского существования и будет волочить его до скорой смерти или до тюрьмы. Он не хочет ждать этого момента, он очень устал от такой жизни. Он не чувствует себя человеком, просто животное.

Его мечта сбылась, он умер.

Каждый наркоман когда-то бросает колоться, некоторым удается это ещё при жизни.

Грязь.

Три года назад я, токсикоман с двухлетним стажем, попробовал героин. Этот чудодейственный порошок, как я тогда думал, дал мне то, чего мне всегда не хватало. Я снюхал дорогу длиной около двух сантиметров и торчал около суток. Я никогда не думал, что стану наркоманом, но я им стал. Все начиналось очень весело и круто. Спустя месяц меня кумарило. Каждый день, пока мой отец умывался после работы, я залезал к нему в кошелек и брал оттуда пару соток. Утром ехал в колледж и покупал там героин. Круг моих знакомых наркоманов расширялся с каждым днем. Я воровал деньги у своих родителей и нюхал, нюхал, нюхал. Мне очень нравился образ жизни, который я вел. Я абсолютно не считал себя наркоманом. Наркоман это тот, кто колется ханкой и продает все, что может, он грязный и у него нет ничего святого. Разве я такой? Нет и никогда таким не буду! Я крутой героиновый парень и меня кумарит всего две минуты в день. Это время, за которое утром, проснувшись, я достаю заветный пакетик, иду в туалет и делаю себе спортивную дорожку этого кайфового порошка.

Все шло очень хорошо в течение шести месяцев. Я совсем не замечал, что я спустился ниже уровня канализации. Мне катастрофически не хватало денег. Родители не понимали, что со мной происходит. Я похудел на десять кг, целыми днями пропадал ни улице и меня абсолютно ничего не интересовало.

Недавно я, обнюханный, пришел домой и сел смотреть телевизор. Потихоньку меня начало отпускать, и мне нужны были деньги на очередную дозу. Я встал с дивана и пошел в соседнюю комнату, там сидела моя мама, я сел рядом с ней и сказал, что меня грузят из-за того, что я поцарапал чужую машину, и мне срочно нужны деньги. Она не поверила мне и сказала, что не даст мне ни копейки. Я начал психовать и материться. Она встала и ударила меня по лицу. Я моментально ответил ей тем же. После этого мне абсолютно не было стыдно. Я сказал ей, что если она мне не даст пятьсот тысяч, то я что-нибудь продам. Она дала мне денег, я пошел, и обнюхался. Придя домой, я попросил у нее прощения и попросил, чтобы она ничего не говорила отцу.

Прошло два года. Теперь я колюсь ханкой, о героине уже даже не вспоминаю. За эти два года я истратил на наркотики кучу родительских денег. Сперва проколол все видео - кассеты, потом муз. плеер, куртку, часы, телевизор, мамину дубленку, все её золото, пейджер, мотоцикл и много всего другого. Живу я у какого-то алкаша. Занимаюсь тем, что развожу всяких лохов на базаре. У меня цирроз печени, и я уже два раза болел триппером. У меня на ноге абсцесс, который не проходит уже около месяца. Живу я от укола до укола. Мне недавно исполнилось восемнадцать лет. Я хотел зайти домой – помыться и взять у матери денег, но она мне даже дверь не открыла. Я упрашивал её пол часа, она сказала, если я не уйду, то она позвонит отцу, он приедет и набьет мне морду. Все закончилось тем, что я послал её на …, ударил со всей силы по двери и со слезами на глазах ушел к своему соигольнику. Вот сволочь, ведь я же её сын, а она не может мне дать денег на грамм ханки …

Я лежу на грязной постели все у того же алкаша и смотрю в потолок. Меня хорошо прет и у меня есть сигареты. Разве это не кайф? Сегодня я заходил помыться к бывшему однокласснику и отработал у него утюг и десять видео кассет, а он, лошара, даже не заметил.

Прошел час, а может два. Сейчас я пойду на улицу и попробую что-нибудь отработать, ведь завтра утром меня снова будет кумарить.

Олег

Эта история произошла в небольшом сибирском городке. В жизни обычной советской семьи не было ничего необыкновенного. Олег был первым ребёнком и рос хорошим, послушным мальчиком. Родители не прилагали больших усилий в его воспитании, они были заняты собой, своими проблемами. Через некоторое время у Олега появился младший братик. И так как Олег был старшим, то практически всё своё свободное время он проводил с Русланом. У родителей в то время отношения между собой стали совсем плохие, и в конце концов они разошлись. Олег разрывался между школой и заботой о младшем брате. Мама устраивала свою личную жизнь. И получилось так, что воспитанием младшего брата занимался практически один Олег. Он повсюду был с младшим братом, на улице, дома, в кино. Даже когда начал гулять с девочками, он брал его с собой.

Но время шло, Олег взрослел. Начал чаще уходить из дома, потому что не находил там нужного общения. Школу он закончил хорошо, поступил в институт. Учеба первое время давалась легко, но потом начались прогулы, а началось всё с вина. Однажды вечером на лавочке во дворе он выпил стакан вина. Пили все, его друзья, с которыми он вырос, девчонки, взрослевшие, как казалось тогда, на глазах. Было хорошо и приятно, тепло, весело. А главное он стал смелее, девчонки были не так закрепощены. Пьянки стали продолжаться каждый день, он просто уже не мыслил себе вечера без бара или кабака. Появились новые друзья. Олегу нравилось общаться с ними, потому что они пользовались авторитетом в городе. Были людьми неглупыми, с чувством юмора, довольно-таки образованные, а, главное у них были деньги. И деньги, надо сказать, не маленькие. Они как-то очень быстро нашли общий язык с Олегом, вернее, он начал с ними работать. Институт был брошен, он стал ему не нужен. Отношений с матерью практически не было, да и какие могут быть отношения? Пришел поздно ночью домой, все спят, проснулся в обед - никого нет. Руслан уже был вне его поля зрения, но все же он уделял ему немного времени, хотя брату хотелось большего – ведь Олег заменил ему отца. Но Олег иногда даже не приходил ночевать.

Как-то раз ребята предложили вместо традиционной водки другой кайф, покруче. Так наш герой первый раз курнул анаши. Ему понравилось. Пить больше не хотелось. Этот кайф был веселее. Да и работать было легче. Прошло ещё немного времени, и ребята поехали забирать дом у одного барыги. Там они встретили неожиданное сопротивление, такого у них в практике ещё не встречалось. У Олега очень болела голова, хотелось курнуть очередной косяк. Когда тот человек начал сопротивляться, он хотел уйти, но ребята бы его не поняли. Тогда он решил эту проблему проще, чем предполагалось. Он вытащил бабочку и легко воткнул нож в живот этому человеку. Потом они все вместе, бросив барыгу обыскали квартиру, забрали все деньги и ценности и скрылись на своей машине. Накурился и напился Олег в тот день до одури, он практически ничего не соображал.

Наутро к ним на блат-хату приехал один из старших авторитетов и рассказал, что Олега ищет милиция, нужно было где-то скрываться, Тут Олег вспомнил про повестку из военкомата, которую он не так давно видел у себя дома. Было решено срочно отправиться в армию, хотя бы на первые полгода, год. Так как Олег был рослый, физически здоровый и физически развитый молодой человек, он попал в спецназ. А оттуда уйти досрочно было сложно. Но несмотря на это ему нравилась служба в армии. Постоянные физические упражнения сделали его тело ещё крепче, а сама атмосфера в армии придала ему ещё больше духу. Олег попал в горячую точку – Нагорный Карабах. Там была смерть, там убивали друг друга. И он научился убивать, опять в нем проснулось что-то жестокое, страшное, но с другой стороны он видел смерть своих друзей, и ему было больно, очень больно. Наверное потому Олег вернулся из армии другим человеком, это уже был не тот мальчик, который уходил из дома. Он стал мужчиной. Дома было всё по-прежнему, мать жила своей жизнью, не обращая на Руслана много внимания, а лишь затыкала ему рот какими-нибудь подарками. Олег увидел повзрослевшего младшего брата. Разница в возрасте чувствовалась, но все же первое время Олег уделял ему много внимания.

Когда Олег вернулся домой, старые друзья опять о нем вспомнили и естественно, навестили. Начались бесконечные пьяные ночи с косяком во рту. Теперь Олег снова возобновил свою работу с ними, но большого криминала не хотелось, и он начал катать в карты, работал по золоту. Все ночи напролет он просиживал на катране, потом шёл на рынок, там работали с ребятами по золоту. Денег было много, девчонок тоже было не мало. Одна ему очень нравилась, её звали Жанна. На самом деле она его не любила, как тогда казалось Олегу. Хотя он тоже не испытывал к ней больших, глубоких чувств. Жанна забеременела, они поженились. Олег не мог поступить по другому. Жили они у родителей его жены, родился сын. Олег всё так же работал, приходил домой поздно. Вроде бы всё шло хорошо, но счастья в семейной жизни не было. Жена Олега была постоянно чем-то недовольна, начала искать себе развлечения. Но вот в городе появилась другая забава – эта была ханка! Олег один из первых попробовал этот наркотик. Это было круто, да и деньги позволяли, можно было работать сутками. Дома он стал появляться ещё реже. Жена стала догадываться, что с ним что-то не так, начались постоянные ссоры в семье. Олег уже не катал по ночам, не работал по золоту. Олег стал заниматься опять тем же, чем занимался до армии, собирать долги, а ещё он стал грабить квартиры.

Вот тогда-то он и встретил Яну, она была хорошая, молодая, воспитанная девушка. Ему было хорошо с ней, у них было много общего в характере. В то время он развелся со своей женой, она узнала, что он колется, а он же застал её с другим мужчиной. Олег долго переживал разлуку с сыном, но всё же у него была Яна. В нем опять открылись все теплые, хорошие стороны уже зачерствевшей души. Олег опять переехал к матери, для Яны, только ради неё он перекумарил. Олег для Яны был синим тигром из сказки, принцем на белом коне. Он много знал в жизни, много повидал. Всё шло вроде бы хорошо, Олег постоянно что-то рассказывал Яне, он действительно много знал, у него было много друзей, они постоянно ходили в бары, кабаки, ночные дискотеки. А кроме всего прочего Олег был крутой, его все узнавали в городе, у него был весь мир в кармане. Яне нравилось такое общество, она тоже чувствовала себя выше вместе с Олегом. Они любили друг друга, считали каждую минуту, когда расставались.

Но вот снова в их любовь ворвался наркотик, он опять стал медленно убивать Олега. Яна видела это. Никакие её уговоры и слезы не действовали на Олега. Они стали встречаться реже, Олег стал черствее. Яне же он говорил, что у него очень срочная работа, которую нельзя отложить. Он опять стал воровать, грабить, обманывать. Яна понимала всю серьезность положения и решила уйти от него. Когда она сказала ему об этом, то он очень расстроился и пообещал бросить все. Он предложил ей выйти за него замуж. И она согласилась. Олег действительно перекумарил, решили начать жить вместе, заявление подали в ЗАГС. На следующий день после того как Яна переехала к Олегу, его посадили в тюрьму. Позже она узнала, что это за старые преступления. У Яны началась депрессия.

Судьба–злодейка распорядилась с Яной по своему. Яна попробовала наркотик! Ей так было легче уходить от депрессии. Она продолжала ездить к Олегу, он пока не знал, что она колется. Когда Олег узнал, в гневе он сильно накричал на неё, когда она приехала к нему на свидание. Но всё же она ждала его, он любил её. Да и Яна перестала колоться, ждала своего принца. Так прошло полтора года. Олега отпустили из зала суда с отсрочкой приговора.

У них началась новая жизнь. Они поженились, Олег устроился на работу в фирму к её отцу. Они любили друг друга, снова узнавали друг друга. Пока… Пока они не переехали в новую квартиру. Самостоятельность развязала им руки, Олег ушел с работы. Начались новые семейные проблемы, но тут на помощь пришёл их старый друг – наркотик, он решил все проблемы. Теперь новые муж и жена стали колоться вместе. Начались ссоры, но Олег умело гасил их. Деньги, которые давали родители Яны, быстро кончились. Олег снова стал воровать. Два с половиной года они прожили, как в аду. Всё, что было хорошего в их жизни забылось, было только одно - ханка. Яна потеряла ребеночка, правда в то время она не кололась, но зато кололся Олег.

Однажды ночью Олег не пришел домой. Его опять закрыли. Яна снова осталась одна. Теперь надолго. Олег пишет Яне письма, просит прощения, но теперь уже ничего не вернешь. Поздно.

Олегу дали десять лет заключения, но он все же верит, что все ещё будет хорошо.

Прикол Вороны.

Привет, меня зовут Ворона. Я хочу вам приколоть за себя. Меня не интересует ваше мнение, которое сложится после прочтения моего откровения. Я – наркоман. И мне хорошо. У меня есть кайф, а у вас? Что есть у вас? Эта беспонтовая жизнь – работа, семья, опять работа. Вы вкалываете месяц, чтобы в конце месяца купить пару килограммов мяса, сделать из него фарш, налепить пельменей и вечером, в кругу семьи торжественно съесть их. Ха-ха-ха. Как это глупо! Что вы видите хорошего в серости ваших будней? А вот для меня не существует дней недели, какая разница, понедельник сегодня или воскресенье. Каждое утро я ставлю себе волшебный укол, делаю пару чудесных затяжек и мир предстает передо мной в ярких красках. Мне стрёмно смотреть на серые фигурки, кутающиеся в шарфы и воротники от ветра и первого мороза, на эти понурые рожи, на которых явно написано, что у всех целая куча проблем. Ха! Мне бы ваши проблемы! У меня нет проблем вообще. Кто-то недавно сказал мне, что у меня проблема наркомании. Придурок. Не понимаю, как этот благородный кайф может быть проблемой. Да я, если захочу, не буду колоться. Мне это – раз плюнуть. Ну и что, что я кумарю. Это тоже не проблема. Фигня, потерпишь пару, тройку часов и все равно раскумаришься.

Вчера, например, я подкумаривал. Я вышел на улицу, встал в конце тёмного переулка. Через, примерно десять минут вышла какая-то бабёнка. Она была одета в приличную шубейку, на ней был норковый беретик. На ней висело сорок пять граммов рыжья (для непросвещённых, - это золото), в рыжье присутствовала брошка и ещё какие-то камушки. В её сумке лежал пухленький кошелёчек. Извините, мадам, было Ваше стало наше. Я до сих пор угораю, когда вспоминаю её безумные глазёнки, которыми она беспрестанно пятилась на дуло моего обреза. Стоило мне немного дернуть им, как она, с неимоверным ужасом в душе была готова провалиться сквозь землю. Я управлял ей, как марионеткой. Подними руки, опусти руки, снимай одежду и рыжье, давай все сюда и про кошелечек не забудь. Будешь кричать, выбью зубы, побежишь – догоню, сломаю ногу, полезешь драться, сломаю твои нежные пальчики. И улыбайся, улыбайся, дурочка. Теперь, хорошо, садись в лужу. Давай, давай! Вот молодец! Тьфу, ничтожество! Тебя потрошат, как курицу, а ты даже заорать не можешь. Вот и сиди теперь в мокрой луже. Ха-ха-ха!

Все очень просто, не правда ли? Существует много способов добыть деньги, драгоценности, меха или что-то в этом духе. Но вам я про них рассказывать не буду, сами догоняйте. Догоните – хорошо, хвалю. Значит не такие уж вы и придурки, как кажетесь. Но додуматься – это одно, совершенно другое – сделать это. Уверен на все сто пудов, что только у единиц из вас хватит духу. Конечно, вы же в первую очередь думайте про милицию, про мнение окружающих и про другие глупости.

Сегодня я собираюсь пойти к своему другу Жилету. Хочу раскумарить его. Надо ведь задобрить пацана, а то мы с ним немного поцапались. Он, видите ли, на меня набычился. Деградат, из-за чего обижаться-то. Подумаешь, прождал меня в больнице одну ночь. Его кумарило и он дал мне филки на две дозы. Виноват я что ли, что я завис, а когда очнулся, прогнал его дозу себе, не кумарить же мне. Вот, и пока я искал деньги, он убёг из больнице. Я ему сразу говорил, что ему эта больница на фиг не нужна, выгнали и выгнали. Ещё припомнил мне, как я обманул его мамашу. Я зашёл к нему, его дома не было. Я стал говорить его мамаше, что мне очень нужны деньги, что если я в течение часа не заплачу оперу в ментовке, то меня обязательно примут лет на пять. Она наивно верила во всю эту лажу. Напоила меня чаем с клубничным вареньем. Достала откуда-то из загашника деньги. Они были припасены на обувь для его младшей сестры. Ничего страшного, эта прыщавая малолетка подождёт до следующей получки. Не обморозит, надеюсь, лапки. Так вот, надо его задобрить, ведь ему скоро батя машину купит. Вот здорово! С родителями у него отношения на высоком уровне. Он их уважает, ха. Я вот своих послал куда подальше. Начали меня домогать, мол, дома не бываешь. Семье не помогаешь. Что я, ублюдок какой-то что ли, ходить по дому с пылесосом или вкалывать лопатой на даче. Сейчас! Не дождутся! В общем, подумайте на досуге о вашем сером существовании. Бай, бай! Пока! Пока!

Кома.

Когда я учился в школе, познакомился с интересным пацаном. Андрей был раскован, стильно одет и с очень интересной манерой общения. Когда я узнал его это был простой, неизбалованный мальчишка. Его круг общения в то время вызывал равнодушие, т. к. он был лидером, а вокруг крутились вторые, третьи номера, пытающиеся подражать ему. Их пристанищем был подвал, бывшая автошкола. Там постоянно стоял запах анаши или спиртного.

В то время у нас в городе перерождалось общее дело. И так как пехота необходима в любом деле, то Андрюху подтянули к себе, а с ним и пацанов, стоящих рядом. Нужно было видеть, как возвысился этот человек, как только почувствовал поддержку у себя за спиной. Андрей из безобидного пацана, превратился в обиженного блатного. Стоило только почувствовать ему вкус блатной жизни, уважение, которое вселяется в простых людей при упоминании общего дела, как дерзости и безрассудства не стало предела. Откровенно сказать, многие непосвященные стали его бояться, что ещё больше затмило его разум. Вместе с приятелями он впитывал образ блатной жизни, а это пластилин, анаша и, конечно, водка. Мне редко приходилось видеть Андрея трезвого. Нередко наши интересы пересекались, мы доили одних и тех же барыг.

Однажды, когда я уже был на подколке, сладились у барыги, который банчил только ханкой. Тут я и узнал, что он постоянный клиент и что он давно уже её ел. Ну здесь уж, конечно, наши интересы совпали на сто процентов.

Мы вместе порешили замутить и поехать к нам потратить на бильярде. Мы укололись, они съели, так провели всю ночь. Через несколько таких ночей, Андрей начал упрашивать уколоть его. Никто не хотел брать на себя такую ответственность. Но он не унимался и из вечера в вечер просил, чтобы его укололи. В конечном итоге я уколол его в плечо, в мышцу. Ну Андрею было и этого мало и он просил уколоть в вену. Я категорически запрещал ребятам колоть его по вене. Андрей приобщился к нашему образу жизни, почерпнул у нас независимость и стал задумываться о том, стоит ли оставаться блатной торнадой и как можно отойти от общего дела. И надо заметить, что глубоко заблуждался, в том что это можно легко сделать.

В то время я должен был уехать на месяц. Вернувшись я застал впечатляющую картину. Андрей за это время принял порядочную дозу и не пропустил ни одного дня без укола. А самое обидное то, что его укололи в вену на следующий день после моего отъезда. И он скатился до того, что все знали о его проблеме. Старшие пацаны вывозили его, били, но он втихушку продолжал колоться. Об этом узнали его родители, пытались ему помочь, но он отвергал их помощь. С бригады его выгнали. Он начал воровать дома.

Однажды его старшие пацаны отбили палками ему ноги, и тогда-то он перекумарил, пока лежал дома две недели.

Потом убедил отца в том, что он завязал, надо заметить, отец у Андрея очень влиятельный человек в городе, и отец взял его к себе на работу, ввел в курс дела. Доверил ему многие вещи. Андрей начал мотаться по командировкам. И потихоньку опять начал подкалываться.

Позже перед новым годом он уехал в Питер к подруге. Вернулся из Питера через месяц уже с героиновой зависимостью. Тут в его жизни перевернулось всё с ног на голову. Он стал воровать дома все больше и больше. В конечном итоге ему пришлось уйти из дома. Он жил месяца два где придется, у друзей, у знакомых. Вернулся домой. Отец положил его в психо-наркологический диспансер при этом прикрепив к ПНД целый корпус. Т. е. отношение к Андрею было сверхчувствительное со стороны персонала.

Ну, естественно, выйдя оттуда, он продолжил колоться, только уже в домашних условиях, потому что его взяли под жесткий контроль родительской опеки. Но, как любой наркоман, он находил лазейки колоться дальше, воруя у родителей.

И однажды передозировался героином. Шестнадцать дней лежал в коме. Отец его через день гонял самолет за лекарством в Москву. И Андрей выжил. Но его тело осталось неподвижным, двигалась только голова, и то эта голова соображала один час в сутки, остальное время несла всякую чушь. Ему наняли лучших врачей. И произошло чудо. У него потихоньку стал восстанавливаться головной мозг, двигательный аппарат.

Сейчас он ходит самостоятельно, всё соображает. Из дома выходит только с мамой раз в неделю. Сменил телефонный номер. И обижается на то, что его все забыли, не понимая что все просто-напросто скололись или уже в могиле.

Дьявол.

Здравствуй мама!

Пишу тебе я, твой сын Вовка. Мамочка, как ты там без меня? Я очень скучаю, и хотел бы встретиться с тобой! Но ведь я – наркоман, и ты не желаешь меня знать! Ты часто спрашивала: “Как же так, Вова, где я ошиблась в твоем воспитании? Что сделала не так?”. Я думал об этом очень много, но так и не решил, что же тебе ответить. Но я решил написать тебе, как это зло пришло в мою беспечную жизнь, как захватило меня.

Сейчас, пожалуй первый раз за много лет я напишу честно и открыто! Быть может, это поможет и мне, хотя нет, мне уже ничего не поможет, Дьявол уже завладел мною. Сейчас я понимаю, что в моей жизни, нет, в моем существовании, уже нет ничего, кроме наркотика. А как бы мне хотелось снова, как в детстве, ты ведь помнишь, мам, кружиться с другими детьми на карусели, играть в прятки, а главное видеть тебя счастливой. А ведь все могло быть по-другому! Не возьми я в первый раз в руки сигарету, я, возможно, не писал бы сейчас, а сидел с тобой на нашей уютной кухоньке и пил чай с моим любимыми булочками, которые ты так умело стряпала. Ты, скорее всего, помнишь тот день. Я закончил девятый класс и впервые пошел на дискотеку. Там было весело: все пили, курили, танцевали и целовались. Помнишь Лену? Она мне тогда очень нравилась, но подойти я не решился. Я стоял в уголке и просто смотрел на неё. И вдруг мне в голову пришла мысль: “Надо выкурить сигарету, и я смогу как другие парни быть веселым и раскованным”. Только сейчас я понял, что эта была первая мысль от Дьявола. Он умело играл на моих чувствах и был уверен в победе. Я подошёл к однокласснику, которого все время уважал, и сказал: “Давай покурим?”. Он улыбнулся и согласился. С первой затяжкой в голову ударил дурман, а после целой сигареты я еле стоял на ногах. А он сказал: “Выпей пива – станет клево!” Сам не свой, я взял в руки бокал и сделал большой глоток. Дальше помню лишь туман, Ленкины поцелуи и кайф, кайф, кайф!

Проснувшись утром, я сказал себе: “Ты взрослый и крутой, ты уже пьешь и куришь”. Я вышел на улицу, посмотрел на своих друзей из двора, играющих в шахматы и сказал: “Парни, вы не знаете что такое жизнь”. После этого случая я стал чаще и чаще выпивать. Хмель давал мне уверенность в себе, я мог всё! С Ленкой мы подружились и стали пить вместе. Так прошел год: пьянка, гулянки, и вроде любовь. С тобой мне было тяжело и неинтересно, я избегал тебя, т. к. боялся вопроса: “Ты пьёшь?” Но уже тогда я готов был соврать, ведь мой внутренний наркоман шептал: “Она тебя не поймет”. Круг друзей резко изменился: я стал общаться с пацанами, которых ты называла хулиганами. Я был на равных с ними. Мне было легко, алкоголь давал силы и уверенность! Это был сон, сон сумасшедшего. Ведь уже тогда внутри меня всё рушилось, но я этого не хотел видеть.

Однажды, к нам в беседку зашёл старшак и так просто сказал, курнете травки? Мы все глядели ему в рот, как мы могли сказать нет? И вот я уже сижу и испытываю совсем новый кайф, его не опишешь словами! Все вокруг вдруг окрасилось в яркие цвета. Я смог так просто говорить с ним, со старшаком.

Через некоторое время я уже курил анашу во всю. Алкоголь отошел на задний план. Курнув, я мог делать мир таким, каким хотел. Но прошло девять десять месяцев и анаши стало мало для того, что бы накормить зверя во мне. Мы попробовали план, но и его скоро стало мало. В то время старшаки уже ширялись. Они предложили нам раствор и мы, конечно, согласились. Взяв в руки шприц, я немного дрожал, было страшновато. Но когда ханка пошла по вене я задрожал уже от экстаза, это было круче чем секс!

Я мог бы много писать о том времени. Но меня уже подкумаривает, поэтому буду краток. С того дня жизнь быстро пошла под откос, рушилась вся дружба, любовь, понимание, доверие к людям. Мне уже никто не был нужен вообще, только ханка. Постоянные скандалы с тобой, с друзьями, это было лишь начало моего конца. Я кололся и кололся …

В тот день когда ты сказала: “уходи”, я лишь усмехнулся. Я шел колоться и жить своей жизнью, вернее жизнью Дьявола. Я начал воровать, грабить, я даже убил человека! И все это за дозу, за очередной шаг к смерти!

В этом месте письмо заляпано кровью, и разобрать что-либо невозможно.

… и вот я в этом грязном и сыром подвале, мои ноги и руки гниют. Мне уже трудно ходить за очередной дозой. Туберкулез уже перешел в ту стадию, когда харкаешь кровью. Я уже двадцать дней не видел людей, т. к. в последний раз я добыл много героина, и мог не выходить из своего укрытия. Менты ищут меня с особой усердностью, они готовы порвать меня! Мамочка, я уже не могу писать, кумар уже очень силен. Не знаю смогу ли я добыть сегодня наркотик?

За эти пять лет я превратился из мальчика-отличника в бомжа и наркомана. Все человеческое мне уже чуждо, я уже не верю в выздоровление. Я умру от этого. Лишь иногда, в минуты просветления, подобные этой, я вспоминаю о тебе и мне хоть немного легче.

Мама, прости меня и попробуй понять. Я попал в сети Дьявола, умело расставленные в нужном месте и в нужное время. Больше сил писать нет, я иду за наркотиком.

P. S. Если ты читаешь это письмо, то видимо я ещё мучаюсь.

Отчим

Я хочу рассказать про своего отчима. В большинстве случаев бывает так, что отношение между ребёнком и новым папой не складываются. Но в моем случае как раз было наоборот. Сначала, конечно же, я никак не хотел воспринимать его. Но после того, как он прожил у нас предновогоднюю неделю, я переменил своё отношение к нему. Потом он мне как-то откровенно рассказал о себе. Хочу заметить, что первые четыре года из восьми прожитых с нами, он вообще не употреблял спиртные напитки, даже пиво, хотя в баре у нас всегда были водка, вино, коньяк и прочие прелести. Да ещё он умел делать первоклассный самогон. Гости всегда удивлялись, узнав, что это самопал.

Когда он учился то ли в четвертом, то ли в пятом классе, он пришёл домой и сел за стол пить чай. В квартиру постучали. Мать открыла дверь, вошли двое, спросили отца. Отец у него был вором в законе, довольно-таки известным в Магадане. Но проходив в короне двадцать лет он объявил на сходке, что хочет завести семью и жить, как обыкновенный гражданин СССР. Ему дали денег, квартиру, машину и оставили его в покое. Свой авторитет он не потерял, и к нему иногда приходили советоваться по тому или иному вопросу.

Итак, эти двое спросили отца, он пригласил их в комнату. Они разговаривали около часа, мать тоже пошла в комнату, когда она зашла туда, то увидела, что муж её лежит на полу, а из груди его торчит финка. Она закричала, и один из “гостей” достал пистолет и выстрелил ей в лицо. Сергей только начал переодеваться, когда услышал выстрел, а затем крик: “Пацана тоже вали!”. Он выпрыгнул из окошка, благо они жили на втором этаже. Он раздобыл где-то денег, по-моему, украл у соседей, сел на поезд и поехал к своему двоюродному брату, который старше его на пятнадцать лет. Но до брата Сергей так и не доехал, его сняли с поезда и посадили в спецприемник, в котором он провел три месяца в компании бомжей, бичей, одного рецидивиста и прочих личностей. Из спецприёмника его определили в спецшколу – интернат для трудновоспитуемых подростков (серьёзное название, не правда ли?)

Он закалялся в этой школе жизни два года с небольшим, пока его брат оформлял опекунство. И когда брат приехал забирать Сергея к себе, то увидел перед собой уже не пионера с ясными глазами, а маленького зверька с затравленным взглядом, который за эти два года уже успел попробовать водку, анашу и женщину. Водку Сергей с ребятами пили часто, ставили бражку, был у них свой самогонный аппарат. Вино-водочный магазин был в двух шагах от дырки в заборе школы. Анашу тоже нередко привозили из Хабаровска. А первой его женщиной была их воспитательница, она, как-то, будучи тоже навеселе, зашла в подсобку и увидела такую картину. На столе стояла кастрюлька с бражкой, на полу валялись пустые бутылки из-под портвейна, а на скамейке сидел пьяный в умат Сергей. Ему было плохо, он плакал. Она подсела к нему и начала его жалеть, гладить по голове. Он прижался к ее груди, обнял ее. И все произошло как-то быстро и само собой. Естественно, на следующий день гудела вся школа. Воспитательницу выгнали. Сергей не находил себе места от стыда и насмешек со стороны ребят и девчонок.

Вечером Сергей, прихватив с собой булку хлеба, банку сгущенки и три рубля убежал из школы. Он не знал, куда идти. Два дня он бессмысленно гулял по городу, избегая встреч с милиционерами. Ночевал в подвале. Он пришёл на базар, хотел подзаработать пару, тройку рублей. Подошёл к грузчикам, они разрешили ему попробовать пару дней с ними. Вечером, когда с ними был произведен расчет, кто-то из грузчиков заметил, что надо отметить первый день работы, что с Сергея бутылка. Сергей купил две бутылки водки, они выпили её. Конечно же, понадобилось ещё, купили ещё, выпили. Надо ещё. Сергей стал говорить, что ему нужны деньги, что он не может больше тратить. Один из грузчиков сказал, мол, хватай чего-нибудь из склада, да продавай, вот тебе и деньги. Было бы сказано. Сергей в наглую зашёл в склад, огляделся, вроде бы никого нет. Взял две коробки сам не зная с чем, но с чем-то не русским, и пошёл. Тут его увидела зав. складом и закричала. Поймали, повели в милицию. Из милиции позвонили в школу. Приехал директор, умял это дело и забрал Сергея.

И вот брат смотрит на него и видит, как сильно изменился Сергей за столь короткое время. Живя у брата в Иркутской области, Сергей нашел себе друзей, подобных друзьям в спецшколе. Когда он поступил в ряды Советской Армии, его распределили на флот. Он плавал в загранку, там попробовал кокаин. Но решил взяться за ум. Отслужив, он поступил в институт. Параллельно с учебой он пил и накуривался. Появился у Сергея друг, который кололся маком, Сергей попробовал, но больше не стал. Потом он познакомился с девушкой, они полюбили друг друга. Она, конечно же, не знала, что он употребляет спиртное в неимоверных количествах и курит анашу. Но как-то раз он среди ночи пришел к ней домой пьяный в стельку. Она хотела уложить его спать, с кем мол не бывает. Проспишься и все. Он достал из кармана папиросу и набил ее анашой. Девушка хотя и была далека от этого, сразу поняла в чём дело. Она стала просить его, чтобы он не курил эту гадость, но какой там. Сергей скурил полкосяка, увидел, что она плачет и стал на нее орать, чтобы она заткнулась и не ныла. Он избил ее и ушел. Естественно, что после этого она видеть его больше не хотела. Она не принимала от него никаких извинений. Он запил ещё сильнее.

Институт был закончен, на руках диплом. Можно было пить безбожно. Так он пил, не просыхая, четыре года. Пока не попал в больницу с отравлением. После больницы было твердое решение не пить. Он устроился на работу. Не пил вообще, иногда покуривал анашу. Познакомился с девушкой, через год они поженились. Ещё через год у них родилась девочка. Все сначала было хорошо, он даже бросил курить анашу, но стал по праздникам выпивать. Выпивки становились все чаще и чаще. Жена поставила ему условия, если он придет домой ещё раз пьяный, они с дочерью уедут к её матери. После этого условия он ещё трижды приходил домой в стельку. И вот её терпение лопнуло. Она собрала вещи и они с дочерью на междугороднем автобусе поехали к её матери. Может быть это судьба, что автобус попал в аварию, и из всех пассажиров осталось человека четыре пять в живых. В это число жена его и дочка, к несчастью, не попали. Сергей, конечно же, с горя запил. Его выгнали с работы.

По пьянке он подрался, нанес травму головы человеку и его посадили на три года по ст. 108 УК РСФСР. Освободившись он встретил своего друга – наркомана и начал с ним колоться. По сезону забивали бинты, запасались соломой на зиму. Зимой, когда солома кончалась, кололись морфием, промедолом. Выделяли опиум из пероральных свечей. В те годы в медицинском плане было проще раздобыть опиумные препараты.

Потом Сергей, проколовшись четыре года, решил бросить наркоту. Он закрылся у себя в общежитии на две недели и не выходил из своей комнаты. На кумаре он сломал почти всю мебель, которая у него была. Через две недели он укололся в последний раз и решил, чтобы не колоться, надо пить. И затем снова, как и прежде, по чёрному на полную катушку. Были моменты в его жизни, когда он на небольшое время прекращал пить. Но эти моменты были так коротки, что говорить о них бессмысленно

Думаю, что иногда он подкалывался. За год до того, как познакомиться с моей мамой и со мной, он бросил пить. И ещё четыре года не пил. За эти пять лет он приобрел семью, с помощью материных связей он открыл свое АО, стал генеральным директором. Он порой сам удивлялся тому, что так бывает. Он был очень умный человек. Ему ничего не стоило придумать, как правильно обойти закон и чтобы не было к чему придраться.

Но потом он стал понемногу выпивать, пивко баночное, ложечку коньяка в кофе. Потом рюмочку коньяка вечером за ужином. И постепенно это пришло в месячные запои. Недельку побудет трезвым, сделает кое-что на работе, и опять в запой. Дела стали заметно ухудшаться, Он стал очень много нервничать. Врачи сказали, что ему нельзя пить вообще. Несколько раз я спасал его от смерти кустарным способом, когда он отключался, я выбирал у него из вены кровь, вливал ему воду для инъекции, окатывал его холодной водой. И когда он приходил в себя, ставил ему капельницу “Гемодез”. На мои уговоры бросить пить, он кивал головой и говорил: “Завтра бросаю, всё!” На завтра было всё по-прежнему. И вот однажды с матерью поехали к тетке на дачу. Там попарились в баньке, конечно же, изрядно выпили. Они под утро легли спать. Он полежал немного, мать уже сквозь сон слышала, как он встал. Он выпил ещё соточку и эта соточка оказалась для него последней. Утром его нашли висящем на декоративном заборчике возле клумбы …

Дно

Эта история о девушке по имени Яна.

В школе она училась хорошо, поведение было отличное, активистка в классе. Закончила Яна одиннадцатый класс и поехала учиться в Областной город. Поступила в техникум и на первом курсе познакомилась с симпатичным пареньком – Славой. Слава был модный, хорошо сложенный парень, с хорошим чувством юмора. Он был популярен среди молодёжи. Яна ему понравилась с первого взгляда. Он сразу понял, что это не просто девчонка на ночь. Он дарил ей подарки, всячески ухаживал за ней. Слава иногда выпивал с друзьями, но никогда не приходил к ней пьяный. Однажды он пришёл под шафе и предложил ей выйти за него замуж. Они поженились.

Со временем Слава стал приходить постоянно пьяный. Яна была беременна. Она поражалась изменением своего мужа. Он ей опротивел, они очень часто ругались, он её избивал. После очередного побоя к Яне пришла подружка. Она была вмазанная. Выслушав внимательно Яну, подруга предложила ей, как говорится в песне, уколоться и забыться. Яна вся в слезах согласилась. Пока подруга варила ханку, Яна передумала и решилась снова, и снова передумала. Когда подруга выбрала зелье в шприц, Яна уже не хотела колоться. Подруга уговорила ее, мол, ну чего ты, Янка, давай, один раз не страшно. Тебе же легче будет. Знала бы она, что будет после этого безобидного, первого укола! Яна боялась уколов, она всё не решалась. Но подруга держала в одной руке шприц с ханкой, а в другой руку Яны. И при этом приговаривала, что мол, давай расслабься, пусть этому извергу поделом будет, когда он увидит тебя вмазанную. Яна со слезами на глазах процедила сквозь зубы слово – давай. А подруге только этого и надо было. Яна почувствовала укол, резкий укол, коварный укол жала Дьявола. Она почувствовала, как раствор побежал по её венам. В голову ударила мягкая, приятная волна. Мир изменился на глазах. Все проблемы, обиды отошли на задний план. Яне стало легко и беззаботно. Она погружалась в океан, ещё неведомых ей ощущений. Ей нравилась эта густая, обволакивающая дремота. Яна забыла про все, весь вечер они с подругой смотрели видеоклипы, пили клубничный лимонад и курили L&M.

Они так и просидели до утра. Утром Яна очнулась, тело неприятно постанывало, словно после небольшого физического труда. Она по привычке пошла на кухню, ставить кофе. В дверях стояла уже подлечившаяся подруга и держала в руках шприц со свежеприготовленной ханкой. Яне захотелось ещё раз испытать тот же кайф. Она молча села на пол и подставила руку. Подруга с кривой ухмылкой поставила ей укол.

Так продолжалось чуть больше недели. Когда у подруги кончилось зелье, она предложила Яне заложить барыге золотые серёжки, уверяя её, что на днях выкупят. Яна, конечно же, согласилась. После серёжек пошли в ход кольца, цепочки, кулоны. Постепенно из шкафа вытаскивались кофточки, блузочки, юбочки. Яна уже кумарила во всю. Она продала свое свадебное платье. Свадебный костюм Славы. За все это время у Яны в доме побывало уйма народу. Появилось много знакомых наркоманов. И когда продавать уже было нечего, а занять денег и ханки уже не у кого, Яна поняла коварность опийной зависимости.

Она решила завязать. Два дня она не выходила никуда. Мучилась, кусала локти, сходила с ума. На утро третьего дня к ней зашёл один из наркоманов. Ему было негде сварить ханку Яна его, конечно же, пустила, при условии, если он сделает ей дозу. Когда они укололись, Яна почувствовала боли внизу живота. От этой боли она потеряла сознание, а когда очнулась, то увидела перед собой людей в белых халатах и этого наркомана с перепуганными глазами. Ей сказали, что у неё выкидыш. Когда «скорая» уехала, Яна попросила у этого нарка, чтобы он чего-нибудь придумал уколоться. Он ушёл на промыслы, а когда вернулся, то привел с собой четырёх человек. Он объяснил Яне, что парни эти заезжие и ничего здесь не знают, и что они попросили его купить им ханку показать место, где сварить. Когда сварили и укололись, ребята спросили Яну можно ли остаться у неё на пару недель. Мол, они будут её колоть и кормить. Яна, конечно же, согласилась. Но ребята задержались ещё на пару недель. Один раз они привели с собой какого-то мужчину. Один из парней подошёл к Яне и сказал, что она сейчас за ханку займется сексом с этим мужчиной. Причем тон его не принимал никаких возражений. Яна все-таки воспротивилась, но сразу получила удар ладони, ребром по печени. Она поняла, что у неё выхода нету и придётся обслужить этого мужчину. Она молча разделась, легла под одеяло. Парень ухмыльнулся и вышел из комнаты. Через двадцать секунд зашёл мужчина, спешно расстегивал пуговицы на рубахе и на ширинке. Яна безучастно лежала. Мужчина опустился на неё всем своим грязным, потным телом. Вот тогда Яна впервые вспомнила свой первый укол. Мужчина поднялся и вышел. В комнату зашли все ребята уже подлеченные с дозой для Яны в руках. Они поиздевались над ней и отдали ей дозу, сказав, что она её заслужила.

Яна не могла выносить больше такого существования. Она поняла, что меньше чем за год она потеряла всё: семью, ребёнка, друзей, здоровье, положение в обществе, духовно опустилась, ниже некуда. Ей виделся только один выход –суицид. Чтобы легко умереть от передозировки, нужны деньги, а их у неё нет. Яна привязала ремень к трубе. Засунула голову в петлю. Она уже почувствовала, как теряется сознание, но тут оборвался ремень. Чувство обиды и злости переполняло её, и она с разбегу, выбив головой стекло, выпрыгнула с восьмого этажа. Яна прожила ещё сорок минут после падения и умерла в машине “Скорой помощи”...

Пьяное начало.

  Родился я, как и все, в обычной советской семье. Окончил школу довольно неплохо. До восьмого класса я даже не пробовал алкоголь.

  Мама моя никогда не пила. Отец выпивал в редких случаях, по большим праздникам.

  Однажды зимой, мне тогда было четырнадцать лет, я с братом поехал в деревню к бабушке в гости, на каникулы. Там мы ходили на охоту. Как-то, заряжая патроны картечью, уронили в подпол свинцовую пулю. Полезли искать и наткнулись на трехлитровую банку браги с изюмом. Открыли её и попробовали - брага была сладкой, изюм набух и был, как виноград, мне показалось очень вкусно. А в голове сразу как-то стало легко и хорошо. Выпив её там же, мы еле вылезли из подполья. Поведение мое на улице как-то изменилось. Я начал качаться и смеяться. Пол уходил из-под моих ног и сливался с потолком, голова кружилась. Потом меня начало тошнить и бабушку это очень напугало. Меня уложили спать.

  Утром я проснулся рано, очень сильно болела голова. Я думал, что заболел гриппом и поехал домой. Дома мама смерила мне температуру, про брагу я ей, разумеется, ничего не говорил. Так я проспал до обеда. Когда я встал, то голова не болела, и было как всегда, как будто и не пил. Больше я смотреть на эту брагу не мог. Так произошло моё первое знакомство с алкоголем.

  Второй раз – в школе был праздник Нового года. Мы собрались классом (из класса девять человек: четыре девочки и пять мальчишек) у одноклассника. Купили бутылок шесть портвейна и все напились. После этого у меня снова заболела голова на утро, но друг сказал, что надо похмелиться и всё встанет на свои места. Я попробовал похмелиться, но меня снова стошнило. Тогда он сказал, что надо выпить через силу, и тогда всё будет нормально. Я выпил через силу, и мне стало легче, я выпил ещё и ещё и снова опьянел. На утро тоже самое повторилось, тогда я похмелился и больше не пил, так как мне здорово влетело от родителей за предыдущие попойки. Но теперь я знал, что если голова будет болеть после пьянки, то можно вылечиться. А пить мы стали всё чаще: то на рыбалке, то в походе, чтобы не видели родители. После выпивки стал смелее, развязнее, разговорчивее и это мне нравилось.

  Теперь ни один праздник, день рождения не проходил без зеленого змея Проводы в армию тоже не обошлись без пьянки. Но это была последняя гулянка после прощания с детством и юношеством.

  В армии я не пил два года. Из армии меня друзья и родные встретили большим застольем. После этого я чуть ли не месяц изо дня в день пил. Мне потом родители сказали, что надо учиться, а не пить и болтаться. По их совету я поступил на рабочий факультет и потом и в институт. И всё же за время моей учебы я очень часто употреблял спиртное: после получения стипендий, по праздникам, в дни рождения. Приходил зачастую пьяным домой, а ведь был уже женат и имел дочь. После института начал работать в домостроительном комбинате мастером, потом прорабом. Пьянки продолжались всё чаще и чаще. Жена и наши родители сказали, что мне надо идти лечиться. Подумав, что действительно они на меня насели, я пошёл в наркологический кабинет) Так произошло мое первое знакомство с официальной наркологией.

  Пролежав там три месяца, я снова пошёл работать в ДСК прорабом.

  Но трезвым я долго не держался. Сначала начал выпивать, уезжая в деревню или на рыбалку. По приезду домой меня никто не замечал, поначалу все были довольны. Я тоже был доволен, что можно пить, и никто об этом не узнает. Но сколько клубок не вьётся, а конец один.

  Вскоре я начал выпивать и на работе, и опять приходил домой пьяным. Прошло время, и примерно через полтора года я очутился в наркологическом отделении психиатрической больницы, и снова пролежал три месяца. Затем я выписался и не пил месяца три.

  Затем снова сорвался и снова через год очутился в психушке. Опять отлежал три месяца и меня подшили на пять лет. Продержался я тогда шесть месяцев и снова запил с ещё большей силой и снова очутился в психо - больнице – мне сделали укол на год. Продержался месяц и снова начал пить.

  С первой женой я разошелся, появилась вторая, но пьянки продолжались. Она работала в магазине, в винном отделе, что меня вполне устраивало. О первой жене и ребенке я и не вспоминал. Здесь же почти каждый день можно было пить. Поначалу я ещё кое-как контролировал себя (если это можно было назвать контролем), то потом я начал выпивать ещё большими дозами, чем прежде, пытаясь убежать от самого себя: начал ездить на работу вахтовым способом в Казахстан, Армению, думал, что хоть там не буду пить, но получалось всё наоборот …

 Психиатрические больницы, наркологические диспансеры, вытрезвители, кодирование - четыре раза, антиалкогольные уколы - шесть раз, подшивки - семь раз. Болезнь прогрессировала, пока я не попал в реабилитационный “НВ-центр”…

Но об этом в другой раз.

Потомственный алкоголик

С самого раннего детства в моей жизни присутствовал алкоголь и его последствия. В садик я ходил круглосуточный, забирала из него меня мать только на выходные. Забирала не домой, а на работу, где она по выходным почти круглосуточно работала, чтобы обеспечить семью. Наш “кормилец” зарплату частенько не доносил до дома, оставляя ее в кабаках. Мать работала в ателье и по выходным моими игрушками были разнокалиберные пуговицы, катушки с разноцветными нитками и всевозможные лоскутки. В моей памяти до сих пор сохранилась картинка: душное большое пустынное помещение с тяжелым запахом женского пота с примесью парфюмерии и паленной тряпки, и мать, одиноко склонившаяся над стрекочущей швейной машинкой. Затем была школа с группами продленного дня и постоянными летними пионерскими лагерями.

У отца бывали светлые промежутки и в это время он настойчиво приобщал меня зимой к спорту, летом мы обычно ездили к родственникам. Встреча с родственниками всегда начиналась с большой гулянки. В один из приездов (мне тогда было десять лет) я и два моих троюродных брата купили бутылку самого дешевого крепленного вина и пошли на речку. В полном соответствии со стандартом поведения взрослых во время застолья мы распили эту бутылку вонючего вина. Мы почувствовали себя героями, совсем взрослыми, когда вдали от людских глаз ходили, шатаясь, в обнимку, орали песни, хохотали, рыдали, блевали... Проснувшись на берегу речки познали все прелести отравления организма.

Я становился старше, употреблял спиртное чаще, от примерно одного раза в год, до еженедельного (от танцев до танцев).В армии, в период окончания службы, познал прелесть постоянных переборов, вкусил “парфюм”. Затем работа на заводе с обмыванием получек, похоронами, рождениями и прочими знаменательными событиями. Во время отпусков начались первые запои. Когда ушел на калымную работу и появились хорошие деньги, запои участились и стали проходить значительно сложнее. В биографии появились первые наркологические кодировки, результативность которых с увеличением их количества свелась к нулю. Казалось, что конец мой близок, но неожиданно в моей жизни появилась Программа Анонимных Алкоголиков.

Сегодня я счастлив, моя трезвость перешагнула рубеж в полтора года, моя жизнь день ото дня становится лучше и прекраснее, меня окружают мои друзья-эйэшники и мы вместе с надеждой и оптимизмом смотрим в будущее

Созависимая

Я верю, что алкоголизм – это семейная болезнь и перемена отношения к нему может помочь выздоровлению. Так как у Ал-Анон одна цель – помочь нам, семьям алкоголиков, я даже не задумывалась, ходить мне на эти группы или нет.

Начну с того, что нам с мужем очень повезло с его начальником. Он верил и помогал мужу, вытягивая из алкогольной ямы. Муж работать умеет и может, но химическая зависимость была сильнее его. Мы с родственниками как могли, старались помочь ему – кодируя, подшивая и т. д., но все напрасно – это болезнь. И когда его начальник предложил попробовать новый метод без лекарств, покопаться в своей жизни, в своем мозгу, почему так происходит, почему жизнь семейная, личная, жизнь на работе, все катится на дно – он сам решил сделать последний шаг.

В семейном кругу мы решили, что так больше жить нельзя – жить в ожидании чуда. Мы признали свое бессилие перед алкоголем и признали что Сила, более могущественная, чем мы, может нам помочь, вернуть нам смысл жизни.

Когда муж находился на лечении, я тоже изучала и продолжала изучать программу Двенадцать Шагов. И сразу же пошла в группу Ал-Анон. Сначала все было непонятно, но потом стало легче, так как многое было знакомо. После общения в группах, домой приходила с легкой душой, поделившись своими проблемами, и слушая других, поняла, что я не одинока, таких людей много. Все проблемы, что происходили в нашей жизни, мы сваливали на алкоголь, не понимая, что алкоголизм – это заболевание.

Сейчас я пониманию, что смысл жизни расти духовно и умственно. Если в семье хотя бы один человек будет здраво мыслить и помогать больному по химической зависимости, изучать программу Двенадцать Шагов, жить по ней, можно добиться трезвого образа жизни. Привыкнуть не пить вообще!

Своего мужа я никогда не считала человеком глупым. Он любящий муж и заботливый отец, и я верила, что он победит себя пьющего, хотя и будет помнить, что он алкоголик.

Сейчас мы препоручили нашу жизнь Высшей Силе, Богу, как мы его понимаем. Ал-Анон предложил нам этот путь. Это не значит плыть по течению, это значит слить наши стремления, наши действия с Волей Божьей и направить на продвижение вперед.

У нас в семье существует такое понятие – на все воля Божья. Мы постоянно стараемся расти духовно, изменили прежний распорядок дня, суток, жизни. Если раньше день начинался с того, что мужу нужно было похмелиться, чтобы войти в норму, то теперь наша жизнь течет по трезвому руслу, как в нормальных семьях: утренняя зарядка всей семьей с ребенком, водные процедуры, семейный завтрак и каждый на свою работу – может это и банально, но я мечтала об этом всю прошлую жизнь. С работы мы с сыном ждем своего папу с нетерпением, не боясь никаких неожиданностей. “Хотя все может быть – на все Воля Божья”. Но теперь мы знаем, как из этого выбраться.

Постараемся же жить по программе “Двенадцать Шагов”, чтобы обрести душевное равновесие.

Боже, дай мне разум и душевный покой

Принять то, что я не в силах изменить,

Мужество изменить то, что могу,

И мудрость отличить одно от другого.

Пора кончать.

Наступило утро. Первые лучи восходящего солнца стали проникать в комнату, сквозь неплотно задёрнутые шторы. Я лежал на кровати, простыня, насквозь сырая от пота, прилипла к телу. Я кумарил. Это началось вчера вечером. Я не смог раздобыть себе дозу. Всю ночь я не сомкнул глаз, ужасная боль не давала мне покоя, руки и ноги заворачивало так, что хрустели суставы, меня почти что тошнило. Кое-как я встал, в голове всё зашумело, в глазах потемнело. Перебарывая свою боль, я стал одеваться. Надо идти искать ханку, иначе я не доживу до вечера. Денег не было ни копейки. Надо что-то продать. Но что? Всё что у меня было, я уже проколол. Я пошёл на кухню, открыл шкаф, на глаза попался мешок с сахаром. Прикинул. На дозу должно хватить.

Проходя мимо ванны, решил зайти посмотреться в зеркало. Лучше бы я этого не делал. Из зеркала на меня смотрел зомби, живой мертвец. Эта кожа серого оттенка, под глазами черные круги, впалые щёки. Боже, неужели это я?

Я оделся, вышел на улицу. Во дворе играли дети. Рядом стояли их мамаши. Увидев меня, они похватали своих отпрысков и поспешили прочь. Я к этому привык. Мной пугали детей во дворе. Соседи смотрели на меня с презрением или просто не замечали. И со всех сторон раздавалось одно: “Наркоман, наркоман, наркоман”. Да, я наркоман! И это уже не резало мне слух. Медленно, еле передвигая ноги, я побрёл в сторону нужного мне дома. Я шёл и думал, только бы всё там было, так как идти в другое место у меня точно не хватит сил. Дойдя до подъезда, я сел на лавку и заплакал. Сил больше не было. Посидев минут двадцать, я кое-как встал и пошёл в подъезд. Каких трудов мне стоило подняться на четвертый этаж! И наконец, вот она, заветная дверь. Постучал. Дверь открыла хозяйка. Я показал ей сахар. Согласилась без разговоров. Даже сама мне сварила. И вот, наконец, тот момент! Я подношу шприц к вене, вкалываю его и начинаю медленно загонять раствор. Я чувствую как тепло начинает разливаться по моему телу, боль затихает. На душе становиться легко и спокойно. Но это не надолго, два-три часа, и всё начнётся заново. Боже мой, как мне надоела такая жизнь. Наверно сегодня я сделаю то, о чём давно думаю. Я покончу с собой!

Боже …

Боже, объясни мне простую истину, я человек или нет? Мне никогда раньше не приходили такие мысли, но в последнее время я часто задаю себе такой вопрос. Я верю в тебя, но мне очень страшно, смогу ли я позволить себе верить в Тебя? Я хочу открыться перед Тобой, позволь мне это. Больше я просто не знаю, кому всё это я могу рассказать – это ад, в котором я живу, мне просто страшно. У меня нет будущего, у меня нет ничего: ни здоровья, ни сил, даже нет простого - где ночевать, что кушать. Нет людей (не говорю о друзьях), которые бы поверили мне – я всех уже давно обманул, обидел, унизил, оттолкнул… и кто я после этого? А самое страшное, что мой смысл жизни: в грязной жидкости, которую я вгоняю в себя! Это самое главное для меня – ради неё я готов на всё, какие бы судьба не устраивала мне трудности. Я шагаю вперёд вниз к своей грязной цели, в тёмный туннель у которого нет конца, но каждый момент на меня может упасть панель и меня не будет. Да, мне страшно, очень страшно. Может быть поэтому я ещё существую на этой земле. Боже, я надеюсь, что Ты слышишь мои молитвы! Может они очень страшные, но попробуй понять меня, когда я утром просыпаюсь в ужасной боли. Моё тело (то, что от него осталось) не слушает меня, ноги тянет, как будто их привязали к трактору, руки выкручивает, кости ломит, а в моей пустой голове только одинокая мысль: “Я скоро, если мне хватит сил, вгоню в себя дозу грязи, страшной грязи. Как я её ненавижу, я проклинаю её, а может и сильно люблю и живу для неё. Я часто это сравниваю со словами: “От ненависти до любви – один шаг”. Вот я и мотаюсь в этом шаге и не могу ни назад, ни вперёд.

Боже, сейчас я на грани, я прошу, я просто умоляю Тебя: “Дай мне силы сделать этот маленький шажок, к хорошему и светлому!”

АВГУСТ

До этого отрезка времени моя жизнь складывалась очень удачно. Я закончила школу и без особых проблем поступила в университет на экономический факультет. Училась я хорошо, учёба мне давалась без особых проблем. В семье отношения с родителями складывались как нельзя лучше, я была окружена любовью, заботой, вниманием, и в деньгах мне тоже не отказывали. Я не знала нужды ни в чем. Родители одевали меня с ног до головы, покупали мне все, что бы я ни захотела. В свободное от учебы время, а его у меня было достаточно много, я ничем особо важным не занималась, гуляла с подругами, ходила в кафе, на дискотеки, разные вечеринки, где, естественно, употребляли алкоголь и некоторые курили “травку”. Мне нравились такие тусовки, нравилось беззаботно проводить время, развлекаться, швырять деньгами на право и на лево.

Когда я училась ещё в школе, в десятом классе, я первый раз попробовала курить сигареты, особого желания курить у меня не было, просто так, за компанию, а может и из-за солидарности. Примерно в это же время я попробовала анашу, накуривалась примерно полтора года, потом стала накуриваться меньше. Ещё в одинадцатом классе мне захотелось попробовать уколоться, я договорилась с девчонкой из соседнего класса, что мы вместе уколемся, так как она уже употребляла, она знала, где и что можно купить. Но вместе уколоться нам так и не удалось. Я закончила школу, сдала выпускные экзамены и уехала к бабушке.

Наступило лето, каникулы. В августе, начале сентября, я познакомилась с подругой своего двоюродного брата. Стоял летний вечер, вся моя компания собиралась пить пиво вечером, а я выпивать не хотела, и тогда мне пришла в голову мысль накуриться анаши. Я предложила подруге моего брата поехать со мной за анашой. Она в то время уже кололась. Мы приехали на Черемошники, зашли якобы к знакомому её, они вместе кололись. Он пошел за анашой, вернулся пустой, сказал, что анаши нет, но есть ханка. Они долго уговаривали меня купить ханки, и в конце концов я согласилась. Я укололась. Первый раз мне поставили семь точек. Мне совсем не было страшно, а даже интересно. С первого же раза мне понравилось это ощущение, но я думала, что больше колоться не буду. Но я укололась только на пару дней.

Мой двоюродный брат по маминой линии, наркоман, употребляет наркотики четыре года, о моем первом уколе он ничего не знал, я тщательно это скрывала, но в тот же вечер (т. е. моего первого укола) он меня спалил. Потом мне пришлось ему все рассказать. Я стала для него хорошей наживой, денег у него своих не было, т. к. он не работал, учебу бросил, стал воровать, кидать друзей, занимать у знакомых деньги. После этого мы стали колоться вместе.

Я уже начала учёбу в университете. Кололась очень редко, маленькими дозами, но денег тратила гораздо больше, т. к. приходилось колоть и брата. Сначала я кололась только по субботам, потом все чаще и чаще, доза постепенно росла. Брат меня познакомил со своими друзьями наркоманами, привел в притон, там мы кололись. Я постепенно стала отдаляться от друзей и знакомых. Меня уже не интересовали дискотеки и парни. Мы все чаще встречались с братом. Я очень тщательно скрывала от всех, что я употребляю наркотики, но это скрыть невозможно, окружающие меня люди сначала ничего не понимали, но постепенно стали замечать, что со мной что-то не так. Я стала прогуливать уроки в университете, опаздывать домой, родители не знали или вернее не догадывались, что со мной твориться, ведь они и не могли предположить, что их дочь стала наркоманкой. Но я не считала себя такой.

Время стало быстро бежать, я не заметила, как прошло три месяца, а я уже на системе. В то время я почувствовала первый кумар, но не сильный, просто недомогание и вялость, плохое настроение, весь мир казался серым, но стоило вколоть себе дозу и все вокруг расцветало. Я стала жить от дозы к дозе. Времена начались не очень приятные. Я прогуливала университет, обманывала родителей, друзей, одногруппников, в общем, завралась в конец. Я настолько верила в свое вранье, что сама стала сомневаться в своих словах. И все равно я продолжала врать, хотя и видела, что окружающие мне не верят, но продолжала настаивать на своем. Желание учиться постепенно пропадало, меня ничего не интересовало, в голове были только наркотики. Я перестала мыслить в нужном направлении, голова болела только о том, как найти денег на ханку. Я стала морально деградировать, причем очень быстро. Раньше для меня на первом месте стояли родители, учёба, а теперь – наркота. Я возвысила её, как Бога. Каждый день я ставила себе цель: найти денег и уколоться, и я упорно шла к ней, была готова на всё, только бы уколоться.

Утратив интерес к учебе, родителям, домашним делам, друзьям, я постепенно превращалась в дикого зверёныша с животными потребностями ( поесть, поспать и, конечно, уколоться). Когда я пускала по вене ханку, я не замечала до какой степени я опускалась, в кого превратилась. Мне было безразлично, что обо мне подумают друзья или просто прохожие. Мы с братом шлялись по притонам и я думала, что это круто, мне нравилось общаться с таким контингентом людей, а это были воры, которые отсидели в тюрьмах по сорок лет, мошенники, конченые наркоманы и бичи. Я не понимала, что им от меня нужны были только деньги, раскумаривала всех подряд, и этим самым завоевала себе авторитет, но какой?

Когда меня кумарило, и не было денег, я была готова на любой поступок. Пыталась покончить жизнь. Занимала деньги у всех подряд, а чтобы отдать долги и раскумариться закладывала свое золото в ломбард, воровала валюту у родителей. Но у своей бабушки я никогда ничего не украла, ни копейки, хотя меня в этом и обвиняли, но у них было полное на то право, ведь я наркоманка…

До последнего момента я не хотела верить, что я наркоманка, но как-то раз мой брат сказал мне: “Посмотри на кого ты похожа, ведь ты конченая наркоманка”. Я очень обиделась на его слова и подумала, что я такой не являюсь. Я просто расслабляюсь время от времени.

Я уже очень плотно сидела на системе – отношение с родителями окончательно испортились. Меня никуда не отпускали из дома, в университет я уже не ходила, меня даже боялись выпускать вынести мусор. Я добросовестно отсидела дома дней пять, но потом через обман уехала колоться. Хотя я и понимала разумом, что это предел, но всё равно внутренний наркоман звал… Я гнила заживо, гнила моя душа.

По прошествии какого-то времени, может месяц, может два, я частично восстановила доверие родителей, даже записалась в художественную школу, но каждый раз я всё равно их продолжала обманывать, собираясь на занятия, я заведомо знала, что на них я не пойду. У меня одна дорога – “Яма”. Я обманывала не только родных, но и саму себя, успокаивала, оправдывалась перед собой, придумывала нелепые отмазки, и самое главное, что я верила самой себе. В тот момент я не понимала, что я совершаю. Для меня было легче всего придумать для себя оправдание, не задумываться над своими словами, не анализировать свои действия. Я никому не доверяла, кроме своих соигольников, им я верила безоговорочно, я не могла уличить их во лжи, все остальные были врагами.

Мне было восемнадцать, а я себя чувствовала на четырнадцать, мой интеллект упал до нуля, я мыслила только в одном направлении, утратила способность понимать и уважать, любить людей и родных, постепенно я умирала, физически и морально. Моя душа стала пустой и холодной, я чувствовала себя брошенным обществом птенцом, отшельником, казалось, что я никому не нужна. Такое состояние меня преследовало чаще всего, с виду я хотела казаться смелой, умной, вольной, самостоятельной и взрослой, но это у меня плохо получалось, я была ребенком, и не могла стать старше из-за недостатка духовной пищи.

С одной стороны мне нравилось колоться, воровать, ездить на такси, общаться с ворами, я казалась себе ещё круче, когда уколюсь и начинаю ругаться матом, курить, плевать направо и налево, вести себя распущенно. От всего этого я теряла человеческий образ, образ девушки женственной и нежной. Я превратилась в грубую, наглую, бесчувственную девку.

Наступил тот момент, когда мои родители узнали, что я наркоманка. Должна признаться я не ожидала, что они так спокойно и с пониманием отреагируют. Конечно же, у них был шок, но с виду они держали себя в руках настолько, насколько у них хватало сил, но потом пришел тот момент, когда терпение лопнуло и вулкан ненависти, отвращения, боли, жалости взорвался прямо у меня перед носом. В тот момент я не сопротивлялась их воле, честно отсидела дома, взаперти две недели, перекумарила на сухую, после мне уже было невыносимо находиться дома и я сама попросила маму, чтобы она положила меня в больницу. Я сдала анализы, у меня в крови был вирус гепатита. Параллельно мне чистили кровь и лечили от гепатита. Гепатит оказался в хронической форме. Мама не понимала, почему я так рвалась в больницу, но я могу это объяснить. Перед тем как ложиться в больницу я подняла денег (четыреста или пятьсот рублей), я прекрасно знала, что в больнице можно будет уколоться. В первый же день лечения, я позвонила одному из моих соигольников и попросила его привести мне раствор. Мою просьбу он исполнил с удовольствием. Я укололась. По прошествию недели я укололась вновь. Позже я уже вылезала из окошка со второго этажа. И ездила за ханкой. До конца лечения осталось четыре дня, мы варили ханку в палате, в туалете, зашла медсестра и спалила нас, на следующий день меня выписали.

Отношения с родителями были ужасные. Просидев дома ещё неделю, я попросилась лечь в другую больницу, заведомо зная о том, что я безнадежна и лечение мне не поможет, а ложилась я для того, чтобы ублажать родителей и пообщаться со своим братом, который там уже находился на лечении. Первые дни мы пытались с братом что-нибудь замутить, но в последний момент я колоться отказалась. Не знаю, что меня заставило это сделать. Я почувствовала себя такой жалкой и безнадежной, что было противно смотреть на себя в зеркало. И вдруг мама предлагает мне лечь в другую клинику, я сначала отказывалась, но потом решила съездить просто так, ради интереса. Тогда я ещё не понимала, что это мой последний шанс выкарабкаться из этого круговорота наркотиков, безумия и пустоты. Темнота, в которой я прожила все эти два года начинала рассеиваться, лучик света появился в моей жизни. Сам Бог подтолкнул меня на это, проложил мостик между моим бессмысленным существованием и миром людским, я понимала, что стою перед выбором жизни и смерти, набралась сил и терпения и сделала первый, очень маленький шаг на встречу жизни.

Пусть это был маленький шаг, но за ним последуют большие шаги и я хлебну вкус настоящей, земной жизни.

Житие моё

Жил был я. И был я счастливее всех на свете. Но в один прекрасный день шевельнулось в моем мозгу кривящая извилина и сказала она мне: “Долбани, детина, косячка, дабы распустились кругом цветы и люди вокруг подобрели”. Так отведал я запретного плода кусочек, а дальше всё понесло, закрутило.

И однажды, спустя много лет, открыл я глаза, смотрю по сторонам и понимаю, попал я в терем-теремок, где живет, поживает люд земной, любящий славно погулять, попировать, да деньжонок посшибать. Встал, походил, посмотрел и решил – хорошо живут, охота и мне так. Но не всё так просто оказалось, сначала поведали они мне о волшебной программе, ведущей к счастью. Затем я узнал, что поступил в мою буйную голову этакий “тетрагидроизохинаин” - будь он неладный и мешает мне жить поживать, да добра наживать. Просветили позднее меня братки, кто есть я и зачем я такой. Оказалось однако, что я буреломный наркоша, беспросветная жизнь моя ад, а не рай, а цветы на поляне поганки, вкусный торт на столе – это просто сухарь. Пожив, разобравшись во многом понял я, что счастья не ищут, живут проще в два раза, начиная с себя, позволяют событиям тихо прогребать вперед, не спеша. Так тянулась моя жизнь потихоньку, собирая все лучшее в кучку, приобрел я душевный покой. И теперь моя жизнь как дорога, долгий путь ведущий к мечте, я иду, и надеюсь, и верю, трезвость будет, будет и жизнь.

Одинокие мысли

Если начать с того, как я жил и для чего, мне не найти сейчас ответа. Сплошной мрак, единственное, что я отчетливо помню – это серое небо, серые дома, всё абсолютно однотонное и непонятное. Какие-то случайные люди проходили сквозь мою жизнь, не оставляя никакого отпечатка. Даже близким людям не удавалось достучаться до моего мёртвого сердца. Безразличие ко всему и ко всем, кроме наркотиков. Действительно всё, что мне было нужно, это тупой кайф и ради него я был готов на всё. Все, кто вставал у меня на пути, не выдерживали того напора, с которым я грёб по жизни к достижению своей единственной цели. Конечно, вы можете сказать, что все это бред, и даже наркоманы учатся, работают и у них счастливые семьи, и что у них есть даже цели в жизни, но прошу вас поверить мне, все это не так, как кажется со стороны. С виду человек может выглядеть абсолютно счастливым и независимым, но внутри у него пустота. У такого человека нет ни души, ни чувств – это просто тело. Но каждый наркоман пытается победить наркотик, это схоже с тем, что вы попали в сыпучие пески и медленно, но верно уходите под землю, все ваши попытки выбраться ни к чему не приводят, и возникает чувство беспомощности. Ты знаешь, что умрешь, но ничего с этим поделать не можешь. Мне бы хотелось передать всё то, что я чувствовал, но словами это выразить невозможно, я просто расскажу вам об одном из тех дней, когда мне было действительно плохо и, может быть, для кого-то мои слова станут спасательным кругом, а для тех, кто ещё не попал в это болото, истиной, которая спасет их.

Я проснулся с ощущением, что жизнь заканчивается. А предшествовало этому то, что с вечера я не убился и чтобы уснуть, я вкинул горсточку сонников, они, конечно же, помогли мне ненадолго провалиться, но утро… Мои кости ломало так, что казалось, что у меня открытый перелом по всему телу. Нестерпимо болел живот и временами меня тошнило. Но это ещё были только цветочки. Душа моя была опустошена, чувство полной беспомощности, безнадежности и отчаянья. Я лежал, глазами упёршись в белый потолок. Но лежать в эти минуты означало умереть, и я приказал себе подняться. Это удалось мне не сразу, т. к ноги не слушались, и спина не давала мне выпрямиться. Собрав все оставшиеся силы и стиснув зубы, я всё же поднялся. Сильно кружилась голова, “нужно быстрее присесть чтобы не упасть” – мелькнуло у меня в мозгу. Я завалился в кресло у стола, взял пейджер и посмотрел сообщения, кроме погоды, там ничего не было. Я бросил его на кровать и побрёл в зал за трубкой. Набирая один за другим телефонный номер, я обламывался и обламывался. Мне стало казаться, что все просто куда-то провалились. И набирая следующий телефонный номер, я интуитивно уже знал, что мне никто не ответит. Но вот, наконец, чудо, в трубке я услышал знакомый голос, я быстро изложил, как мог, суть своего звонка. Товарищ пообещал, что зайдет за мной через тридцать минут. Я был одет уже через три минуты, сел на диван и начал ждать.

Я просидел эти тридцать минут в состоянии полного транса, странно, но я был абсолютно спокоен и уверен в этом человеке. Тупо смотрел в тёмный экран телевизора и ждал. Когда время было уже почти на исходе, в душе я почувствовал долю сомнения в том, что про меня помнят. Постепенно чувство страха стало стремительно расти. В этот момент усиление ломки меня просто ужасало. Мозг не хотел верить в то, что я обломался – это казалось нереальным. Далее мой мозг стал соображать гораздо быстрее, и в ближайшее пять минут я надумал впарить свою золотую цепочку – это была первая вещь за мою жизнь, которую я снял с себя. Прошло ещё тридцать минут и я уже держал в руках райский порошок. Доктор-барыга в этот день был особо щедрым. Ещё мгновение, и всё встало на свои места. Две маленькие точечки смотрели на окружающий мир с таким умиротворением, так, что казалось всё вокруг для меня, на этот момент моя душа успокоилась, я обрёл желанное равновесие.

Зверь.

Ребята, получайте кайф, от жизни берите всё и не задумывайтесь. Живите в первую очередь для себя и, может быть, наступит час, когда вы сами напишете такую же историю своей кайфовой жизни.

А начиналось всё с детской беседки. Помню, там мы собирались вечерами с ребятами, мне было ещё четырнадцать лет. И меня уже не интересовала ни школа, ни родители, ради которых я ходил туда. Меня интересовала беседка, где девчонки, первая любовь, друзья, веселье и полное отвлечение от нудности повседневной жизни. К тому моменту мне уже надоела родительская опёка, отличники, которых все учителя гладили по головке и ставили в пример.

И вот однажды, кто-то принёс в беседку пачку сигарет. Почти все сразу закурили и я в том числе. Мою голову наполнил никотиновый дурман. Всем было весело и приятно, ведь мы взрослели на глазах. Это стало ежедневным занятием, поглощать никотин до тошноты. Покурив две недельки, я встретил старшика и чтобы стать уже совсем взрослым, спросил у него анаши. И, тут же я получил первый опыт в употребление безобидной травки, веселящей меня и приносящей какие-то новые, интересные ощущения.

Все. После мне уже было необходимы водка, анаша и, конечно, девочки. В конце концов, ради них мне надо было срочно взрослеть, ведь девочки не любят молодых и неопытных. В пятнадцать с половиной лет я уже имел сексуальный опыт и постоянные конфликты дома по поводу моих опозданий домой и курева. Имел популярность у девчонок, определённый авторитет у пацанов старшего возраста и уважение у ровесников. А самое главное, имел стабильные привычки: пить, курить и обкуриваться. И именно в те моменты я чувствовал себя раскованным, весёлым и непринуждённым. Тогда я стал часто не ночевать дома, говоря, что имею право провести полноценную ночь с девушкой, а не просто удовлетворять свои животные инстинкты. На самом же деле я удовлетворял именно инстинкты животного, которого я впустил к себе в душу, вместе с пивом и анашой. И я полюбил это животное. Ради него я был готов уйти из дома, что я регулярно и делал, ради него я врал, воровал и как мне этого было не сделать, ведь оно как две капли было на меня похоже.

Естественно, аппетиты росли и родители уже не могли прикрыть мои финансовые тылы. И, конечно, я начал лазить по квартирам, за что и осудили меня за три дня до моего шестнадцатилетия. Дали два на два, продержавши под стражей до суда. Там по началу малолетки не было, и сидел на взрослике, где меня подтянул положенец и наставил на путь нигде не писанного, но вездесущего закона. Там же я не забывал о своём внутреннем зверьке, постоянно подкармливая его ручничком и колёсиками, и он трепетал от счастья, ведь это всё, что ему было нужно, чтобы полноценно расти и развиваться. Его трепет давал мне уверенность в себе, и в те моменты я думал, как хорошо, что моя жизнь складывается именно так, ведь тогда мне и в голову не могло придти, что можно жить по-другому.

И вот вожделенная свобода! Тут же пригласили работать в бригаду, но я отказался, не желая терять то, что только обрёл вновь. Естественно, старые друзья, ещё большее уважение и, конечно, водка, девочки и мысли, как сделать, чтобы у меня всё было, и мне за это ничего не было. И так блуждая по лабиринтам своих коварных мыслей, я и не заметил, что почти полгода плотно сижу на стакане, что стал постоянным клиентом кабаков определённого круга. Там-то я и сблизился с двумя пацанами. Нас объединяла общая цель, мы хотели кайфово жить, ничего не делать и всё иметь. В то время стало немодно пить и мы бросили, зато стали усердно курить анашу и все её производные. И тогда всё пошло, как по маслу. Сутками сидели в офисе и выезжали только по работе. Работа была не пыльная: воровство и вымогательство. К тому времени алкоголь мы стали считать бычьим кайфом, мешающим работать, и пили только в крайних случаях. Казалось, всё идёт по плану: деньги, девочки, машина, квартира, всё есть, что ещё надо. Правда только родители выгоняют из дома, ведь они обо всём догадывались, ну и что, мне тогда было куда идти и на что жить. Правда, любимая девушка не видит меня неделями и счастлива, если я приползу обкуренный, рассказать сказку про любовь и отоспаться. Ну и что, что мой внутренний мир рушится на фоне внешнего благополучия – главное, что тот, кто сидит внутри меня растёт от этого и он доволен тем, что мой внутренний мир рушится, ведь становится больше места для его мира - мира заблуждений, разврата, злобы и кайфа.

Так пролетел год. Наши фотографии появились у каждого опера в альбоме, и не один следователь загорелся посадить нас за решётку. И тут прилетели пацаны из Москвы, они тоже любили кайф, но предпочитали белый порошок. Занюхав его, они становились более продуманными, хладнокровными и безжалостными, что в нашей работе являлось главным. Конечно, нам необходимо было подниматься на их уровень и мы стали вместе понюхивать героинчик. Немного позже они уже с Москвы прислали нам несколько грамм чудо - порошка, и это было то, чего ждали наши звери, чего ждал мой зверь для полного контроля надо мной, и он это получил.

Несколько дней прошли в сплошном кайфе и ругани. И, когда героина осталось немножко, я твёрдо решил уколоться первый и последний раз в своей жизни. И укололся, при этом уколов и пацанов. Признаюсь честно, этот набор ощущений, незабываемых ощущений до сих пор приводят в трепет все клеточки моего тела, ну вот не знаю, то ли от удовольствия, то ли от великого страха испытать их вновь. Но тогда это было превосходное ощущение, и мой зверь достиг экстаза. Я же наоборот чувствовал пустоту и неудовлетворение. Но зверь имел уже полный контроль надо мной и я чувствовал неутолимый голод - зверский голод, который требовал от жизни одного - кайфа!

Жизнь шла по привычному сценарию; кражи, девочки, вот только чего-то не хватало, всё никак не мог забыть тех ощущений от укола. И уже через две недели, разговаривая с одной наркоманкой, мы пришли к убеждению, что можно попробовать уколоться ханкой, т. к. героина у нас в городе ещё не было. Надо заметить, что если кто-то и высказывался против, то я уже знал, что мне это просто необходимо. И всё равно, мы все укололись. Эти уколы стали посещать нас всё чаще и чаще, но это не значит, что мы все забросили и работу и анашу, нет, как раз ханка плавно вписалась в нашу жизнь и мы делали тоже самое, но уже уколотые.

И тут наш микромир начал потихоньку рушится. О том, что мы подкалываемся, узнали мусора. Если раньше они старались не трогать нас без оснований, то теперь могли приехать к нам в офис, забрать всех и устроить нам марьяж. Люди в городе, которые нас уважали, теперь глядели на нас искоса и даже с презрением. В общем, мы теряли контроль над ситуацией и собой. Дела пошли уже не так хорошо, да и мысли были не о том. Конечно, как и раньше, когда сидели на стакане или ручнике, мы бросали и ханку. Ходили в спортзал, бассейн, хотели взять верх над зверем, но зверь хитрее и он побеждал. И мы снова брали шприцы в руки.

Тогда и родители начинали догадываться о моей подколке. Через год я по-настоящему первый раз закумарил. Это было довольно неприятно. С этого момента начались конфликты везде и постоянно. В то время во мне щёлкнул выключатель, и как включить его и где он находится, я не знал. Это было начало конца, к которому я стал приближаться в геометрической прогрессии. К этому времени добрую половину пацанов пересажали, остальные, видя это всё, не долго думая, сорвались в армию. Офис отмели мусора, машину тоже, и в воздухе повисла куча уголовных дел. И тогда я остался один озлобленный, отвергнутый, отчуждённый, но в надежде на то, что я всё ещё изменю, и всё будет как раньше, вернётся уважение, будут деньги, девочки, машины. Тогда я не понимал, что это всё иллюзии и прошлого не вернуть никогда. Не понимал, что я остался один на один со своим зверем.

В гордом одиночестве я кололся почти три года. За это время я стал единотелым зверем. Тот, кто сидел во мне все эти годы, мой любимчик, которому я ни в чём никогда не отказывал, вылез наружу и занял всю мою сущность. И все мои мысли, все мои действия были неразрывно связаны с кайфом, где его взять и на что его взять.

Я постоянно бежал от этого желанного кошмара. Я переезжал из одного города в другой. Но везде было одно и тоже, игла везде впивалась мне под кожу. И я бежал снова. И я зверел от этой гонки, сходил с ума. Я врал, грабил, воровал и продавал, занимал и кидал, унижал и унижался, я видел дно этого болота.

Вспоминая последние месяцы героиновой колки, я до сих пор не могу согласится, что это был я. Это был не я - это был зверь, зверь не земной, дьявол, который своими соблазнами прикрутил меня к своему миру, миру зла и порока. Я чувствовал себя одержимым, я готов был убивать всех, кто вставал у меня на пути.

И именно в этот момент проявилась высшая сила добра. Родители поймали меня где-то на периферии и отправили на остров далеко в тайге, перекумаривать. С горем пополам перекумарил, и меня сразу отправили в наркологический центр.

Сейчас я трезвый и, смотря в прошлое, чётко понимаю, что зверь остаётся во мне и будет всю жизнь нашёптывать про кайфовую жизнь и дай Бог, чтоб я никогда к нему не прислушивался.

Дима.

Он был на пять лет младше меня. Мы жили на одной лестничной площадке. Когда нам было на десять лет меньше, я оставалась сидеть с ним. По просьбе его мамы, я сидела с ним, делала уроки, водила в школу. Дима всегда советовался со мной, я объясняла ему, как жить в обществе.

Димка был довольно симпатичным, умненьким пацанёнком. Он веселился и прикалывался от души. Я как-то зашла к нему в гости, вход в его комнату был с потолка до пола заклеен клейкой лентой, пролезть можно было только ползком по полу. Это была своего рода защита от родителей. Я тогда взгрелась и не обратила на это должного внимания. А сейчас я понимаю, что с этого все и началось. Ему исполнилось тринадцать лет. Мы перестали общаться. Я к этому времени уже торчала, а его глаза стали мутными, и ничего не понимающими. Я отдалилась, мне стало все равно, что происходит с людьми вокруг меня. А мальчик медленно, но верно покатился вниз.

Прошло два года. Я переехала на другую квартиру. И как-то раз мы нигде не могли замутить. Мы обзвонили все точки, но везде обламывались. Решение поехать в мой старый район, пришло само собой. Выйдя из метро, я увидела нечто серое, длинное с подобием прогнившей улыбки на чем - то, отдаленно напоминающем человеческое лицо. Это существо при огромном росте весило не больше пятидесяти кг. И вдруг оно сказало: «Привет, вы что мутите, хотите, помогу. И наконец до моего тупого, загероиненного мозга дошло, это же Димка. Мой веселый, жизнерадостный сосед в героиновой маске. Мы не стали связываться с малолеткой, хотя потом нам сказали, что он один из главных дилеров на районе. Мы тогда разошлись, единственные мои слова были: «Дима, ты скоро умрешь…» Через несколько часов мальчик, который нам мутил, отъехал… Мы больше решили не появляться в этом районе. Через два дня я приехала к бабушке. Мы сели пить чай. Она сказала: «Ты знаешь, а Дима умер от передозировки…». Ему было всего пятнадцать.

Мама.

Все началось с первого укола. Сколько боли, страдания и мук принес он мне и моим дорогим людям! Сколько раз моя жизнь висела на волоске, сколько раз я стояла на краю своей могилы. Надежды на долгую жизнь просто не было. Но мне помогла обрести ее ты - моя мама. Сейчас я понимаю, что ты не просто человек, который меня родил и вырастил, ты - все, что у меня есть. Ты - тот человек, который в трудную минуту всегда рядом, который отдаст свою жизнь за мою.

Сколько раз ты вытягивала меня из пропасти, но я этого не понимала и относилась к этому, как к должному. Я не думала о тебе в то время, как ты боролась за мою жизнь, за жизнь, которую я никогда не ценила. Наркомания диктовала мне свои условия и я слепо шла, не замечая твоих слез, боли и печали. В твоих глазах я больше не видела солнца. Твой воздух становился таким же отравленным и серым, как и мой. Я губила свою жизнь, не понимая того, что загоняла в могилу нас обеих.

Последние несколько лет мы практически не общались. В то время, как ты пыталась достучаться до меня, я отталкивала тебя, закалываясь до предела. Сейчас, когда я трезва, все чувства как будто проснулись от летаргического сна. Сейчас я попытаюсь произнести слова, которые я никогда никому не говорила, ни самой близкой подруге, ни любимому человеку, ни даже самой себе. Я благодарю судьбу за то, что дала мне тебя. За то, что знаешь, что такое боль при родах и счастье, когда мои губы коснулись первый раз твоей груди. Спасибо за то, что на свете есть человек, от которого я животно завишу, чувства к которому я никогда не смогу объяснить головой, любовь, которая мне нужна как воздух. Спасибо тебе за то, что не спала ночами, если твой ребенок болел. Я твердо знаю, что ты самая красивая, умная, добрая, в общем, самая-самая.

Как важно, что есть человек, который объяснит, что хорошо, а что плохо. Как больно, наверное, тебе сознавать было, что тебя не хотят слушать и понимать, а ты-то знала, что пройдет время, и ты окажешься права, но ничего не могла сделать. Мама, ты не представляешь, как мне важно нравиться тебе, ты моя награда и мой судья, ты смысл моей жизни, ты мое счастье и моя боль. И вот за то, что ты дала мне эту жизнь и боролась за нее, проходя все преграды, я стою перед тобой на коленях и говорю: «Спасибо!» Я знаю, что такое смысл жизни, у меня в жизни он есть!

Твои губы были первыми, когда прикоснулись моего еще мягкого темечка в родильном доме, а мои губы будут последними, когда прикоснутся твоего уже холодного лба. Моя душа и сердце будут принадлежать только тебе и будут с тобой навеки.

И цепь замкнется, в этом и есть суть бытия.

Мамочка, прости.

Был теплый летний вечер, я возвращалась домой через парк от своего любимого человека. Настроение было паршивое, мы поссорились с ним из-за пустяка. Обычно в парке собирается молодежь и устраивают свои тусовки. И вдруг я услышала, как меня окликнули, я обернулась. Навстречу мне шла моя подруга Света с двумя незнакомыми мне парнями. Увидев, что у меня плохое настроение, она спросила: “В чем дело, что-нибудь случилось?” Мне не хотелось ей всё объяснять. Она тут же забыла о своем вопросе и предложила мне пойти вместе с незнакомцами в кафе, и я согласилась.

Придя в кафе, мы долго сидели и смотрели друг на друга, я чувствовала, что они хотят у меня что-то спросить, но боялись. Вдруг Света не выдержала и спросила: “Ты не хочешь поднять себе настроение. У меня есть классная вещь, тебе понравится». Мне не хотелось с ней спорить, и я согласилась. Мы зашли в туалет, она достала какой-то белый порошок, залила его водой, подогрела в ложке на зажигалке, достала шприц, и укололась. Затем уколола меня. Я засияла, засиял и мир вокруг.

После этого вся моя жизнь перевернулась. Шли месяцы, я уже на системе, бросила университет, друзей. Я превращалась в монстра. Когда об этом узнала мама (а мы с ней жили вдвоем), она выгнала меня из дома, прямо в мой день рождения. Теперь мне девятнадцать, кто я?

Свету тоже выгнали, поначалу мы жили у подружек и друзей. Настал тот момент, когда колоться стало не на что. Мы уже жили в подвале. Иногда к нам заглядывали пацаны, раскумаривали нас вторяками. Мы не ели четыре дня, и не кололись тоже. Героиновые ломки были ужасные. В голове крутилась только одна мысль - идти на панель. И я пошла. Я не испытала отвращения, мне было безразлично, я была готова на всё. И проституцией я занималась два года. Денег на героин хватало, но мы так же жили в подвале.

Как-то раз я стояла на трассе, работала, время было около одиннадцати часов вечера, издалека я не заметила, как мне навстречу приближалась знакомая, маленькая фигурка, это была моя мама. Она прошла мимо, делая вид, что не заметила меня, но на её глазах навернулись слёзы. Она прошла так близко, что мне захотелось упасть ей в ноги и умолять о прощении, но было поздно. Я почувствовала стену между нами. Долго собираясь с мужеством, я все-таки решилась и позвонила домой. В телефонной трубке я услышала тихий, беспомощный голос мамы. Я молчала. В ответ на своё молчание я услышала: “Это ты? Я знаю это ты! Не звони сюда больше, твоя мать умерла, вместе со своей дочерью”. От этих слов у меня похолодело сердце.

После этого мы не виделись полтора года. За это время я потеряла человеческий облик. Кололась непонятно чем, со мной случилась передозировка, и я попала в больницу. Меня еле-еле откачали, взяли анализы. Выявился гепатит С и самое страшное - у меня СПИД. На следующий день, после того как были готовы анализы, в больницу приехала мама. Я её не узнала, маленькая, худенькая женщина, седая и очень постаревшая, а ей всего сорок два. Она молча подошла к моей койке, села рядом, не говоря ни слова, только плакала и боялась посмотреть мне в глаза. Я поняла - жизнь окончена. И чего я добилась в этой жизни? Кто мне ответит на этот вопрос, почему именно я??? А ведь я хочу жить! Но с циррозом печени и со СПИДом это просто невозможно! Даже если поняла свои ошибки. Я не знаю, как дальше жить? Что делать? Лучше бы я умерла раньше или вообще не родилась. Я никого не виню, просто я не имела права губить жизнь своей мамы, она не заслужила такой жизни. Будь проклят тот день, когда я впервые укололась. Я знаю, я умру через месяц, конечно же, я так же продолжаю колоться, сейчас мне нечего терять. Деньги мне дает мама, свои последние деньки я доживаю дома вместе с мамой. Молю Бога об одном, чтобы он уберёг глупых девчонок и мальчишек от наркотика, о том, чтобы дал моей мамочке покой и о том, что бы он принял мою душу к себе под крылышко.

Мамочка, прости…

Марафон

…- Закрывай скорее дверь! Держи гвозди, но сильно не заколачивай, ещё волшебник должен подтянуться. Проходи на кухню.

Кухня была маленькой, как во всех квартирах такого типа. Стол на низких ножках, кресло, плита и холодильник. На столе стоял чёрный чемодан, полный какой-то ерунды: разного калибра баяны, гвоздики, кисточки, лопаточки, трубочки, химические пробирочки, баночки с какими-то порошочками, картонки, пропитанные каким-то жиром, детские игрушки, части конструкторов и много других непонятных вещей. На плите стояла тарелка к верху дном, а на ней маленький бутылёк с чёрной пробочкой и торчащей из неё стеклянной трубочкой. Из этой трубочки шёл густой белый пар. В бутылке бурлила смесь цвета спелой вишни.

- О! Пошел процесс, - сказал Лепа, показывая на белую каемочку, образовавшуюся на дне бутылька. - Пора! - сказал он, выключая газ и открывая пробку. По кухне разлился какой-то непонятный, едкий, ни с чем не сравнимый запах.

- Ну что, пойдем кайфовать!?

Четыре стены, разукрашенные черным маркером, здоровая надпись: «Ханка кайф для негров», окно, завешанное клетчатым, зелёным одеялом. Пол застланный толстым слоем поролона и все. Ни стульев, ни столов, ни кроватей…

-Поехали…, - сказал Лепа, - Выключите холодильник и спрячьте часы, нам нужна тишина…

В комнате нас было четверо: Лепа, Волшебник, Рома и я. Лепа по правилам хорошего варщика ставился первым, чтобы никто не пострадал, если он сварил что-то не то. Ставился он очень долго, минут сорок пятьдесят и очень мучительно. Истыкал себя полностью с ног до головы, включая лоб и пятки. Все это время мы молча сидели на полу, наблюдая за всем этим. О, чудо, он наконец-то поставился, лег на пол, накрыл голову каким-то шарфом, а мы вообще умерли, даже дышать стали через раз, чтобы, не дай Боже, не обломать его на приходе.

Наконец, он встал, как же изменилось его лицо! Все его черты как-то вытянулись, заострились, глаза были широко раскрыты. Я не могла смотреть в них, я боялась его бешеного взгляда.

Вот, наконец, очередь дошла до меня, я вмазалась и улетела, такого я никогда не испытывала. Необыкновенный, ни с чем не сравнимый приход, я не могу, просто не могу подобрать нужных слов, чтобы описать это состояние. А дальше такой прилив бодрости и энергии…Я сразу поняла, что это мое, это для меня, это навсегда, это та главная реальность…

Мы проговорили всю ночь, вообще не вставая и не замолкая ни на секунду. Одна тема плавно выходила из другой. Я поражалась своим словам и познаниям, а может это была не я…

- Боже мой! - Мальчики, что у вас с лицами? Они же черно-зеленого цвета! - испуганно говорю я.

- Да ты сама глянь на свою заточку! Там Слава пришел.

- Слава, какое сегодня число? А?

Оказалось, что уже прошло семь дней с того дня, как я зашла в эту квартиру. Мы просто не заметили, как пролетело это время, не замечали день или ночь (окно было забито одеялом ). Мы никуда не выходили, просто варились и кололись. Только сейчас, когда кончился салют, все тормознулось и у всех попер отходняк. Каждый стегал по-своему. Волшебник содрал с окна одеяло и молча стоял там, тупо уставившись в окно уже около двух часов. Оказалось, что он наблюдает за мусорами, которые якобы были уже рядом и окружили нас, а он, наверное, пытался спасти наш мирок. Рома тоже терся возле этого же окна и говорил, что ему срочно нужно увидеть солнце и что сейчас он его позовет… Я сидела в углу, спрятав голову в руки и умоляла, чтобы убрали дневной свет, я его очень боялась. Лепа гремел чем-то на кухне. Короче, все гнали, но каждый свое.

За эти семь суток я похудела килограмм на десять-пятнадцать, силы не осталось вообще, я была выжата как лимон, не могла поднять даже руку, а за голову и говорить нечего. Когда я пришла домой все были в панике (мне было всего тринадцать лет ), родители подали заявление в милицию о пропаже ребенка. Несмотря на все это сумасшествие, я отоспалась дома двое суток, покушала чего-то и снова ушла туда к Лепе и Волшебнику, потому что это было мое, это была моя реальность…

Действие

… Крутые, серые ступеньки, ведущие куда-то вглубь земли, большие, тяжёлые двери и наконец небольшой, освещённый неонами зеркальный коридор. По-моему, «фен» начинает действовать. Я вижу своё отражение в зеркале: огромные, дикие глаза с расширенными зрачками, каждая мышца на лице напряжена, щёки впали и скулы словно свело. Губы накрашены белой помадой и светятся под неоном. Стоять уже просто нереально, всё тело сокращает в такт музыке. Я закидываю «марку» и врываюсь внутрь. Рай я представляла себе не совсем так, но этот рай лучше… Чёрные стены с яркими, нереальными и непонятными рисунками, зеркальный потолок, неоны, стратоскопы и много ещё чего. Я сорвалась с места и не могла остановиться всю ночь. Меня просто прибило к колонке, я думала, что залезу в неё целиком…

Вот и «марка» подействовала, я остановилась глазами на одной из картин и больше уже не могла шевелиться, я замерла посреди толпы и вошла в неё. Сейчас я уже даже не помню, что конкретно там было нарисовано - это был просто какой-то кислотный гон, но я была там… Дальше я уже просто не помню.

Музыка стихала и все начинали расходиться. Лица, которые недавно были самыми добрыми и понимающими, превратились в какие-то злые и измученные маски, просто всех отпустило. Я вышла на улицу, было часов восемь утра и солнце светило ярко, но оно совсем не радовало, оно обжигало и ослепляло меня. Мне хотелось спрятаться от этого жестокого света. Было лето, начало июля, меня убивала дикая жара и безумные вопли бешенных птиц. Всё моё тело было словно разбито, я не понимала куда хочет нога и куда надо руке, а головы у меня не было вообще, её унесло…

Я сняла туфли и медленно побрела по дороге, я ничего не замечала. Не помню как добрела до дома, занавесила шторы, забилась в угол и, слушая тишину, сходила с ума…

Мечта

Однажды приснился мне сон, что вернулся я в детство. Сижу на теплом песке у моря. Греет ласково солнышко, вдалеке виднеется белый парусник. Рядом со мной сидят мама, папа, брат, и мы все такие радостные, счастливые. Всё так хорошо и так спокойно на душе, никаких забот, никаких проблем. Он остался в моей памяти как то, к чему нужно стремиться, к душевному покою. Я шел по жизни, как мне казалось к своей мечте, но за те немногие годы, которые я прожил, я понял, что всю свою жизнь что-то приобретаешь, что-то теряешь. Не имеет никакого значения сколько ты приобрёл и сколько потерял. Не важно, куда ты идёшь и зачем, важно то, что ты движешься. Вся жизнь - это движение. Нужно научиться жить одним днём, одной минутой, одной секундой - так жить просто, но ещё проще, жить не вспоминая о прошлом, видеть перед собой цель и идти к ней. В одно мгновенье эта цель рушится, ты оглядываешься назад и видишь сотни поломанных жизней, слёзы, горе, кровь и беспомощность тех людей, по головам которых ты прошёл к своей мечте. Самое тяжёлое то, что, запутавшись, не пытаешься найти правильный путь, а прёшь дальше непонятно куда. Разница лишь в том, что злость и ненависть ко всему окружающему ещё сильней укрепляются в тебе.

Так было давно, а сейчас… Сейчас пустота, нет ни любви, ни радости, ни горя, ни счастья, да они и не к чему. Зачем телу эти чувства, это ведь просто тело. Телу нужна земля, а душе свобода…

Кто виноват?

Был тёплый, солнечный день, первый день осени и первый день учёбы. Я жил в Санкт-Петербурге на квартире вместе со своим другом Жекой и учился в СПГУАП на IV курсе. До обеда мы провели время в универе, встретились с друзьями, которых не видели три месяца. Зашли в барчик, попили пивка, затем я заехал к барыге и взял героина. В то время я нюхал и доза была у меня огромная, но после пива меня неплохо зацепило, и я поехал домой поиграть в компьютер, посмотреть видик.

Когда я приехал домой, мой друг уже был дома, мы порезались в компьютер. Где - то через час раздался звонок телефона, я взял трубку, звонила хорошая знакомая Маша. Она приехала из дома и накрывала поляну за свой приезд, мы согласились на приглашение. И вот вечером, взяв с собой ещё одного друга, мы пошли в гости к Маше. Придя, мы обнаружили стол с большим количеством выпивки и двух Машиных подружек, Аню и Лену. Застолье началось, сначала мы пили слабые алкогольные напитки, но уже минут через тридцать перешли к водке. После второй бутылки я почувствовал себя нехорошо и пошёл за героином к барыге, который жил в этом же корпусе. Вернулся я поправленный и Маша это заметила, она попросила достать ей попробовать героина и я пообещал ей попозже принести. Застолье продолжилось, все были уже пьяны, начался дебош.

Через час я, как и обещал, пошёл к барыге взять героина себе и Маше, но у него был всего лишь чек, а остальное он пообещал принести через сорок пять минут. Вернувшись на гулянку, я позвал Машу, мы пошли на кухню и я сделал ей дорогу, через несколько минут у неё шифер сорвало окончательно. Она докопалась к Жеке с признаниями в любви, но у него уже была девушка и он её очень сильно любил. В конце концов он её послал. К тому времени уже прошло минут сорок и я пошёл за своей дозой, всё срослось, как и пообещал барыга.

Когда я вернулся, то увидел Лену, стоящую у окна, я тоже выглянул и увидел лежащую на траве Машу. Мы находились на седьмом этаже. Я, недолго думая, рванул вниз, по дороге сказал коменданту вызвать «скорую». Сам побежал откачивать Машу, находясь в шоке. Я откачивал её до тех пор пока изо рта не брызнула кровь. В то время вместо «скорой» приехали корреспонденты, и начали доставать разными вопросами. Жека, видя, что мне сейчас не до них, двинул оператору, камера чуть не разбилась. Я сел на скамейку, весь в крови, ошарашенный, обозлённый на всех, я чувствовал огромную вину за её смерть.

Ничего лучшего я не придумал, как пойти до барыги. Он посоветовал мне уколоться, сказав, что это лучше поможет в сложившейся ситуации. и я, не долго думая, укололся и до утра от него я никуда уйти не смог. После этой истории я очень долго испытывал чувство вины, и постоянно это чувство я закалывал до полного отруба. А тот первый укол поставил точку и на моей жизни.

Два друга

Они познакомились в первом классе и сразу подружились. Они сидели за одной партой с самого начала по десятый класс. Их звали Андреями, учились они хорошо, всё время были шибутными, весёлыми, никогда не унывали, всё время смеялись. Занимались спортом, один играл в хоккей, другой в футбол и иногда в хоккей. Когда они играли в хоккей, то понимали друг друга с одного взгляда, как в прочем и в жизни. Когда я за ними наблюдал, то мне казалось, что это одно целое. Они всегда были вместе, помогали друг другу, это была настоящая дружба, некоторые им даже завидовали. Андрюхи заходили друг к другу домой как к себе, они даже поменялись ключами от квартир. Когда парни закончили семь классов, им купили по мотоциклу "Ява", они были на седьмом небе. И, вероятно, они рано почувствовали себя взрослыми, или так сказать зазнались, но вида не подавали, также поддерживали со всеми тёплые отношения. В общем, жизнь у них шла, как говориться по маслу, всё им сходило с рук. Ребята начали выпивать, это я сейчас понимаю, что это было ничто иное, как самоутверждение. После девятого класса один из них поступил в техникум, учился он там неплохо, но ему стало скучно, и он бросил, вернувшись в свой родной городок, где его все знали, как весёлого парня. И, когда он приехал, то узнал, что его друг начал курить анашу, его реакция была негативной, он ругался поначалу, потом смирился, хотя не понимал, для чего всё это? Но дружба была сильней всего этого. И, как-то, Андрей уговорил своего друга попробовать, и он попробовал, естественно с первого раза ничего не понял, но потом втянулся и, несмотря на это, он продолжал успешно играть в футбол. Он, закончил школу, наступило время идти в армию, но они, как и большинство других закосили, хотя большинство их друзей ушло в армию. Они продолжали править бал, на этом празднике жизни. Один Андрей купил себе машину, что ещё надо молоденькому пацану? У него сбылась мечта, но это только иллюзия. Этого тоже оказалось мало, и они искали новых ощущений. Им всё обрыгло, рестораны, девочки. Тогда парни решили попробовать наркотики посильней, а именно мак (опий). Они сразу же присели на систему, не понимая, в какое болото они попали, при этом говоря всем: "Побалуемся, да бросим". Через полгода их закумарило, тогда они впервые почувствовали, что такое кумар. Они бросили спорт, впрочем, как и работу, и свои обязанности по дому. У них была одна мысль, где взять денег и уколоться. Парни менялись на глазах. И даже их отношения друг к другу охладели, они переросли просто-напросто в товарищеские, не было того взаимопонимания. Наркотик, всё хорошее, что есть в человеке, уничтожает и остаётся одна грязь и мерзость. Все отворачиваются от человека, не воспринимают его всерьёз, что естественно выбивает наркомана совсем из равновесия, и он продолжает ещё сильней колоться, понимая какое он ничтожество. Тоже самое, случилось и с этими ребятами, они, конечно, пытались бросить наркотики, но ненадолго. Не зря говориться, что опиум может ждать. Жизнь их стала кошмаром, состоящая из перекумаров и употребления всей этой дряни. Это переросло в образ жизни, постоянное воровство, постоянное враньё, себе и другим, постоянные неприятности. Это была не жизнь, а сплошное существование. Потом один из них уехал в другой город жить, он хотел убежать от этой грязи, этой всей мерзости, от старых товарищей по несчастью. Но и там, через непродолжительный срок он взялся за наркотики, как будто изголодавшийся пёс, у него всё шло кувырком, личная жизнь с девчонкой, всё катилось в огромную бездну. Однажды он встречал свою девчонку с поезда, которая ездила домой к родителям, и привезла из дома шокирующую новость. Она сказала ему, что его лучший друг умер от передозировки. Она ему говорила со слезами на глазах, а глаза вопрошали: "Когда же ты бросишь? Или ты тоже хочешь так закончить?" Но Андрея эта новость не остановила, конечно, он погоревал немного, размышляя, почему это случилось с его другом, а о себе особенно не задумывался, хотя своё здоровье он подорвал основательно и не хотел об этом даже не только слышать, но и знать. Он как будто ходил по лесу с завязанными глазами, натыкаясь на деревья, при этом он продолжал свой тернистый путь. У него уже пропали все вены, он мог колоться по 2 часа, а иногда и дольше. Андрей продолжал ширяться, только для того, чтобы не кумарило. Он от ширы уже не получал никакого кайфа. 
Но при этом при всём строил какие-то туманные альбионы. Несколько раз лежал в больнице, чистил кровь, а когда выходил, то всё время говорил сам себе, что надо браться за ум. Я хочу ему пожелать, чтобы у него всё было хорошо.
Боже, дай ему разум и душевный покой
принять то, что он не в силах изменить, 
мужество, изменить то, что может и 
мудрость, отличить одно от другого!!!
PS Люди, не пробуйте эту грязь и мерзость, наркотик губит всё светлое, что в вас есть и всё хорошее, что вас окружает. Это всё равно, что идёшь по сгоревшему саду, кругом одна серость и запах гари, когда рядом цветущий сад, есть с чем сравнивать.

БОДЯГА.

Я проснулась утром, в холодном поту, у себя дома, меня начинало кумарить, я чувствовала слабость во всём теле, глаза слезились, начался насморк. на меня надвигалась очередная ломка, а ханки осталась какая-то несчастная ляпка, которой хватит на пару часов слегка подлечиться. я встала с дивана, подошла к окну, там стоял тёплый, летний, солнечный день, но мне было холодно и всё казалось серым и мрачным. В постоянных поисках наркотиков, я не замечала, как выпадал первый снег, и как распускались первые деревья.

Пока не уколюсь, мир был пустым и серым, а когда была под кайфом, он более - менее преобразовывался в розовый цвет. Немного постояв у окна, я пошла на кухню, сварила ханку наскоряк, когда раствор был в руках, мне уже чисто психологически стало легче, когда я начала колоться, как назло пропали все вены, но проткнув себя раз пятьдесят, я всё же укололась. ну как я и предполагала меня только слегка подлечило. Закурив сигарету, я сразу начала соображать, что же делать дальше. Походив по квартире, мне бросился в глаза мешок с сахаром и я сразу решила, что зачем нам дома столько сахара и пока нет родителей нужно пользоваться случаем. я непроизвольно подошла к телефону и позвонила своему другу-наркоману, объяснив ему ситуацию. Он мне сказал, что я как раз позвонила вовремя и они уже с одним пацаном намутили немного денег, но сдав сахар получится как раз, чтобы нормально уколоться. Мы с ним договорились, что он подъедет через тридцать минут и поможет мне его опрокинуть. Приехали они с этим пацаном, как договорились. Я собралась и пошла. В этот момент я не думала ни о чём, кроме наркотиков, я уже предвкушала, как я здорово уколюсь. Сахар они продали быстро, затем мы поймали тачку и поехали за ханкой. Время было послеобеденное и на "яме" (где мы брали наркоту) было много мусоров. Мы объездили где-то около десять барыг, но везде нас обламывали. Я начала нервничать и психовать, пока мы ездили нас несколько раз тормозили мусора, но видя по нашим лицам, а может быть и зная, что никто не банкует, долго не задерживали. Таксист начинал раздражаться и сказал, что везёт нас в последнее место, если там ничего нет, то он высаживает нас прямо там на месте. Немного поспорив с пацанами, мы решили поехать к одной барыге, у неё постоянно была ханка, но она была всегда расбуторена всякой ерундой и была очень слабая. Но за неимением лучшего, мы решили взять хоть что-то, лишь бы сильно не кумарить. Подъехав к хате, мы взяли, и поехали к Серёге, моему другу вариться. Пока варили, на кухне стояла полная тишина, все наблюдали, когда Серёга уже кипятил раствор, он начал немного пениться, но на это никто сильного внимания не заострил. Когда разлили раствор по машинам, начался спор кто кого первый колет, обычно Серёга всегда колол меня первую, да и тут уже начал меня колоть. Он проткнул мне руку два раза, но не мог попасть в вену, тогда он психанул, отложил мой шприц и сказал, что сначала уколется он, так как уже сильно кумарит, а то не сможет мне поставить, я согласилась. Себе он быстро попал в вену, вогнал раствор, прикурил сигарету, а через несколько минут произошла страшная картина, он резко начал задыхаться, изо рта полезла какая-то пена, затем начал синеть и упал. Второй пацан не растерялся, и начал его сразу откачивать, а я в это время вызвала скорую, она быстро приехала, его отвезли в больницу. Как потом показала экспертиза, ханка была расбуторена стиральным порошком и из-за этого всё так резко произошло. Через несколько дней мы узнали, что этот парень был три дня в коме, но выйти из неё так и не смог, умер в больнице, не приходя в сознание. Ещё одну жизнь забрали наркотики.

ГРОБ.

Мне было четырнадцать лет. тогда я только начинала колоться. Мне было ужасно интересно, мне нравилось общаться со взрослыми людьми, которые жили в своё удовольствие. Мне нравился их образ и стиль поведения. В этой компании была девушка, которая останется в моей памяти на всю жизнь.
Её называли Гутариха, её точное имя никто не знал. Я восхищалась ей и я была не одна. когда она шла по улице невозможно было не оглянуться. Её длинные, стройные идеальные ноги, длинные чёрные волосы, голубые глаза, в которых можно было утонуть, пухлые сексуальные губы, к которым так и хотелось прикоснуться, манящая грудь, обалденая фигура - всё это сводило с ума всех, кто смотрел на неё. В ней просто не было недостатков, она стала для меня идеалом. Мне казалось, что её нельзя было купить не за какие сокровища мира. Но я глубоко ошибалась. Доза - вот её цена, шприц с чёрным раствором, мне до сих пор трудно в это поверить, но самое страшное не это. Этот цветок красоты, который был безупречен и который радовал глаз, постепенно начал увядать. Она менялась на глазах, наркота делала своё дело, она грызла изнутри её душу, а потом взялась за её потрясающее тело.
Она перестала следить за собой. Глаза впали, цвет кожи обрёл землистый цвет. Её переставали узнавать, некоторые просто отворачивались, закрывали глаза. Никто не хотел взглянуть правде в глаза. Технический героин - вот правда. наркомания - путь, который она выбрала, путь, на котором ещё при жизни её ждал гроб. Гроб, который мать поставила у себя в квартире. Последние дни своей жизни она провела в больничной постели. Это был уже не человек, это был разложившийся труп. С неё уже всё текло, тело превра-
тилось в массу гнили, но даже и в этом состоянии наркотики не отступили от неё. Они её просто продлевали жизнь, если это можно было так назвать.
Мать носила ей дозы, врачи кололи её, а гроб уже стоял в её комнате. Наркотики не разделяют людей на богатых и бедных, красивых и страшных, сильных и слабых. Они уничтожают всё на своём пути. И вот доказательство, ещё одна жизнь унесённая ими. Когда вы берёте шприц в свои руки, остановитесь и задумайтесь, а что же будет дальше?…

Братишка

Нас была очень огромная компания, из пацанов и девушек, примерно нас было человек десять пацанов и пять девчонок. Мы всегда собирались вместе у кого-нибудь дома или ходили по барам да по дискотекам. Летом пропадали по вечерам на пляже в будни, а в выходные целыми днями все вместе уезжали куда-нибудь отдыхать в лес с ночёвкой или к кому-нибудь на дачу.

В общем проводили время очень даже весело как и многая молодёжь. Пили пиво, водку, да и другие напитки, накуривались ганджубасом. Очень часто ходили в спортзалы. Мы с пацанами в футбол, баскетбол, иногда боксировали между собой, т. к. среди нас было много боксёров, один даже чемпион Европы по боксу, он завоевал золото на чемпионате в Италии, только в каком году это было я не помню, но вроде бы в 1997 году. Так что компания у нас была самая классная и самая дружная. В обиду мы никого не давали, всегда могли постоять за себя. Но больше всего и чаще, если никого не было, мы тусовались втроём я, Лёха, Санёк. Лёха - это и есть тот парень, который чемпион Европы. Он всегда настаивал, чтобы мы с Саньком ходили заниматься боксом. Мы, конечно, ходили, занимались очень долгое время, тренировались, а вечером расслаблялись, пили пиво, девчонки, ну понятно короче. Со временем мы стали реже и реже заниматься. Тренер всё время напрягал, почему мы курим, пьём и не ходим на тренировки. Лёху он вообще отмазал от армии, но условие было такое, чтобы обязательно тренировался. Лёха потренировался да и бросил это дело. И тренер отправил его в армию. И вот началось, первого проводили Лёху, потом ещё много пацанов и в итоге мы остались с Шуриком вдвоём. Мы познакомились с двумя девушками и почти всё время проводили с ними. Потом эта простая дружба переросла в сильную любовь к девушкам. У Сани подругу звали Таня, а у меня Наташа. Потом пришла повестка в армию и Саньку. Я так не хотел, чтобы он шёл в армию, но он упёрся в свою броню, что пойду и всё! проводы были классными. Санёк попросил, чтобы я присматривал за Танюхой пока у него идёт срок. Я ему пообещал, чтобы он служил и не переживал за неё, что мы с Натальей присмотрим и будем помогать ей во всём. Санёк уехал в армию и попал служить в Маздок, в самое пекло. Я очень переживал за него, да и девушки очень боялись за его жизнь. Мы с Натальей всегда заезжали за Танюхой и мы катались, тусовались ходили по гостям почти всегда втроём. 

Прошло где-то полгода, как ушёл в армию Санёк. И тут вдруг в один прекрасный день звонит Танюха и говорит, что Санёк приехал, и что они ждут нас с Натальей у него. Я заехал за Натальей, и мы, бросив все дела, полетели к Саньку. Там была тёплая дружеская встреча. Мы пили, вспоминали, смеялись, нам было очень здорово. Я был очень рад, что Шурик вернулся, и что теперь мы будем опять с ним гонять. Так мы жили весело примерно полгода.
Потом в один хреновый день, мы с Шуриком ездили искали ганджубас, но найти не смогли. И тут один тип предложил героин попробовать. Как попробовали, так и стали употреблять каждый день. Девчонки знали, что мы нюхали иногда, но потом мы сказали, что бросили, а сами постоянно нюхали, только им не показывали, что мы нюхаем. Так мы пронюхали полгодика, и я в один такой день решил попробовать "Как оно колется" и укололся. Мне понравилось. Потом позже я и Саньку на иглу присадил. Мы стали колоться в открытую, ни от кого не скрывая, что мы наркоманы. Так и кололись три года. у меня было множество передозировок, когда я мог запросто отдать Богу душу.

Потом я ездил три раза лечиться в элитную клинику. Но как приезжал, всё начиналось по-новому. А Санёк за это время ни разу не перекумаривал и нагнал себе огромную дозу. Когда я приехал с лечения в третий раз, я пошёл к одному пацану в гости пиво попить, а когда пива выпили немного, он 
достаёт героина грамм пять и говорит: "Будем?" Я отказался. Потом ещё пива глотнул и говорю ему: "Неси, нюхнём". Я взял и нюхнул с дуру грамма полтора и уже через пять минут отъехал. Очнулся в реанимации, короче сильная передозировка. Я долго находился на аппарате искусственной вентиляции лёгких. А на следующий день мне позвонила на работу жена Шурика и сказала, что он умер ночью от передозировки. Я был в шоке и растерянности. Я старался глушить это состояние наркотой, но это помогало только на некоторое время.

Похороны были в декабре, и на улице было очень холодно минус сорок семь градусов. Я напился, чтобы не замёрзнуть. Мне до сих пор стыдно за это перед его мамой и младшим братом Шурика. На могиле я поклялся, что брошу наркотики и выращу его младшего брата нормальным пацаном.

УДАВКА

Привет! Меня зовут В., я алкоголик и наркоман. Я могу поведать вам небольшой эпизод из моей наркоманской жизни. Надеюсь, вы сделаете какие-нибудь выводы и задумаетесь, прежде чем употреблять наркотики.

К августу 1999 г. за моей спиной были почти три с половиной года употребления тяжёлых наркотиков; из них почти полтора года я кололся героином, а пил водку и курил анашу с девятого класса. Сейчас мне двадцать два года. Я перенёс множество депрессий от стимуляторов и перекумарок, которые снимали только физическую зависимость. Весной 1999 г. я прошёл «Элитный детокс, но почти через месяц сорвался и уже через неделю был на героиновой системе. Я верил, что сам смогу справиться со своей зависимостью и разработал чёткий план, пока безбожно кололся. В Университете у меня был оформлен академический отпуск, и в сентябре мне предстояло выйти на учёбу и работу. К тому времени я надеялся "вылечиться". Кололся я почти всю весну и лето со своим товарищем Сергеем. Мы сидели на бешеной дозе и остановиться не могли. Решили наколоться досыта и привести план в исполнение, надеясь выздороветь. Наступил август, и пришла пора действовать. Времени было не так уж много. Я знал, что нужен хотя бы месяц, чтобы хоть чуточку оклематься. Мы решили перекумарить в тайге. Я знал одну горную речку, которая берёт своё начало высоко в Саянах и мы решили направиться туда. Мы съездили в деревню, которая стоит на её берегу, договорились с местным жителем насчёт лодки и стали готовиться. Решили на первое время взять пятнадцать грамм героина и пять литров спирта. Заехали в аптеку. Там купили капельницы, шприцы, гемодез, глюкозу, витамины и прочие мелочи - набрали целую огромную сумку всяких флаконов. Барбитурой и обезболивающими запаслись заранее. По пути в деревню нашли пять канистр и двести литровую бочку бензина для лодочного мотора. После обеда мы уже были на месте.

Нашего гида звали Степан, добрый мужик сорок пять лет. Он не был в курсе., машину мы оставили у него в ограде и, погрузившись, и как следует уколовшись, мы выплыли на моторе против течения в ночь. На следующий день мы почти пять часов обносили первый порог, один из самых опасных. Была бешеная слабость и изнеможение. Я не мог пройти с вещами более пятьдесят метров, мы с Сергеем укололись в тот день по пять или шесть раз. Во мне жила надежда, что через несколько дней мы останемся одни и наркотики кончатся. Нам ничего не останется, как только переболеть и прийти в себя. Я слышал, что природа хорошо в этом помогает. У меня было постоянное ощущение того, что я накололся до конца своих дней. За последующие три дня мы преодолели второй порог, десятикилометровую гряду шивер, третий порог. Этого я почти не помню, только отрывками, когда приходилось обносить вещи и напрягаться. Мы с Сергеем делали это не спеша. Остальное время лежали убитые на дне лодки, курили гашиш и пили спирт. В связи с этим дело затягивалось, до пятого порога было около сто км и мы хотели посмотреть на те места.

День спустя, мы подплыли к четвертому порогу, вышли, осмотрели его и решили привариться, перед тем как обносить вещи и лодку за него. Я сунул руку в карман и, к моему глубокому удивлению, не обнаружил там пакет с героином. Мы ломанулись к лодке и обнаружили его плавающим в воде в углу лодки. Героин растворился. "Всё, хана, приехали!" - подумал я. Мы всё бросили и решили остаться в избушке на этом месте. Степана отпустили, сказав, что через дней десять спустимся сами вниз на надувных лодках. Четыре дня нас безбожно трясло. Меня постоянно морозило и кидало в жар. Мы ничего не ели потому, что сил не было на то, чтобы слезть с нар и выйти из избушки. Барбитуру скололи в первый же день - она не помогала. Мне казалось, что я слышал треск своих костей по ночам. Мы не спали, а находились в каком-то непонятном, разбитом состоянии. Я часто вскакивал и успокаивал Серегу. Он бредил, кричал, собирался постоянно домой. По ночам охватывал дикий страх. Я был готов убить кого-нибудь за дозу героина и даже чуть не начал грызть стены зубами. Ломиться было некуда. До ближайшего населённого пункта было двести км по тайге и нам ничего не оставалось, как только терпеть, да и сил двигаться не было. Мы влили себе в вены всё, что у нас было, но легче не становилось. Когда всё это кончиться, я не знал. На пятый, шестой и седьмой день нам удавалось уже спать по два три часа в ночь. Полегчало, но незначительно. Мы начали выходить из избушки на берег и иногда перекусывать. Больше чем на час нас не хватало. Однажды я просто не смог с первого раза подняться по откосу к избушке - у меня еле хватало сил носить своё тело. На восьмой или девятый день, уже точно не помню, я открыл глаза, поднялся и удивился. Было ощущение, что меня немного наполнили энергией. Я чувствовал себя значительно лучше, и ничего не болело. То же самое было у Серёги. Мы дико обрадывались. Наконец-то кончились страдания, хотя и была слабость и недомогание, это для нас уже был прогресс. Целый день мы ловили рыбу, варили еду, осматривались, в общем, настроение было неплохим. В нас рождалась надежда.

Прошла ночь. На следующий день мы накачали лодки, собрали вещи и начали спускаться вниз по реке. погода в течение дня менялась. В августе в тех краях жары уже не бывает, и нас неприятно подмораживало и, вдобавок к этому, несколько раз поливало дождём.

Поздно вечером, когда начинало темнеть, около третьего порога мы встретили знакомую лодку и самого Степана. Показалась избушка. Он рыбачил. Остановившись на ночлег, мы дико напились спирта. На следующее утро нам казалось, что в наши суставы забивали гвозди. Похмелье не помогало. Двигаться сил не было. Решили день отлежаться. Рано утором на следующий день чуточку полегчало. Мы из последних сил скидали в долблёнку вещи и спущенные лодки, плюхнулись в неё и настояли на том, чтобы Стёпа увёз нас назад в деревню. Дорога вниз по течению заняла пятнадцать шестнадцать часов вместе с порогами. Находясь на месте и таская вещи с берега в машину по темноте, я осознал, что меня бешено кумарит, и от тяги аж звон с треском стоит в ушах. Это самое опасное состояние у наркомана, как мне кажется, когда он готов на что угодно ради дозы героина.

Мы с Сергеем ехали, слушали музыку и разговаривали о том, как нам успешно удалось соскочить с иглы. Это был гон. Через два с половиной часа мы были в городе. Поездка закончилось намного раньше, чем мы планировали. В городе было грязно и пусто. Это было девятнадцатое августа, и День города закончился. На праздник мы опоздали, но решили его отметить.

Я не буду описывать, что было дальше, лишь скажу, что в пять утра мы уже лежали на брезенте в моём гараже, теряясь под бешеной дозой героина. Тихо доносилась музыка из машины. Мы молчали. Слов не требовалось. Всё было понятно. Всё та же система - три или пять уколов в день. Иллюзии и надежды постепенно таяли. Здоровья было мало, точнее не было вообще. Что делать и как ехать учиться я не знал.

Через несколько дней меня закрыли. Я даже не успел разгрузить машину после поездки. Дома и в гараже были обыски. Искали наркотики и оружие. нашли. В октябре я вышел под залог и подписку о невыезде до суда. Сразу же на ноябрь уехал лечиться в Москву в престижный центр. Я сорвался, всё пошло по тому же руслу. Сейчас конец мая 2000 г. и я уже в другом центре в г. Томске. Я выхожу скоро. Многое осознаю. Надежда есть, но, что будет дальше, не знаю. Я верю и надеюсь.

ДРУЗЬЯ.

Когда я пошёл в школу, я жил в трёхэтажном доме, почти в центре города. Нас было четыре друга - Вова, Андрей, Дима и я. Но самым первым и близким мне был Дима. Он первым пошёл в школу, так как был на два года старше меня.

Школьные годы были весёлыми и беззаботными. Мы ездили за город на велосипедах, играли в футбол, ходили на рыбалку, дрались вместе с ребятами из других дворов. Отношения у нас с Димой были тёплыми и дружескими. Ему даже потом прикольное погоняло дали - Евпат. Время шло, и в нашей компании начали появляться новые ребята, одноклассники Димы. Мы начинали курить сигареты, выпивать по праздникам и покуривать травку. Я как - то постепенно удалился от них, но иногда мы пересекались и весело проводили вместе время. Порой я задумывался, зачем я столько пью и курю анашу, но мои друзья уделяли этому занятию почти всё свободное время. Когда я поступил в институт, мы стали общаться ещё меньше. У меня появлялись новые знакомые и увлечения.

Я часто видел Диму пьяного и под кайфом, и порой задумывался. С детства, после операции, у него под сердцем стоял электрокардиостимулятор, который контролировал работу его не совсем здорового сердца. Ещё будучи в юном возрасте, когда начиналась гроза, он пугался и бежал домой. Удары молнии и электрические поля пагубно воздействовали на этот прибор. Жизнь шла своим чередом, и сердце не давало о себе знать. Пьянка за пьянкой, накурка за накуркой, безумные поступки, заочная форма обучения, академический отпуск, отчисление и самобичевание. Всё это происходило на моих глазах, но тогда я не осознавал этого в полной мере и уж, тем более, не мог предположить, что нечто подобное может случиться со мной. "Я не такой" - думал я.

И вот в один тёплый солнечный денёк я проходил недалеко от того дома, где жил Дима, и где прошли лучшие годы моего детства. Мне на встречу шёл Вова в состоянии дикого алкогольного опьянения. К этому времени меня этим уже было не удивить. Я знал о его злоупотреблении спиртным. То, что я услышал, повергло меня в шок. Я к этому не был готов и сначала ему не поверил, подумав, что он бредит. "Валера, Евпат умер вчера утром. Завтра будут похороны. Обязательно приди,"- сказал он. Это была правда. За день до смерти, Дима и другие мои приятели много выпили, и дело не обошлось без анаши. Разошлись по домам поздно. На следующее утро бабушка пошла будить внука. Дима встал с кровати, вдохнул воздуха, потянулся, схватился руками за сердце и упал. Его время пришло.

Похороны были скромными. Моего друга проводили в последний путь почти все друзья и приятели. Много пили. Некоторые пацаны не могли сдержать слёз, а у других даже язык не ворочался. Потом страсти утихли. Попойки продолжались, и всё шло своим чередом. Я постоянно помнил этот случай, часто заезжал к матери Димы. Ей жилось нелегко, могу себе представить, сначала потеряла мужа, а потом ещё и сына. Но к большому несчастью этот трагический случай не послужил уроком никому. Все ребята как продолжали жить по прежнему и медленно вытаптывать себе дорогу в могилу, так и продолжают, насколько мне известно, и поныне. Уже четыре года прошло с тех пор. Я ни с кем из своих прежних приятелей не общаюсь, хотя встречаюсь изредка, когда приезжаю к себе в город.

Вова пьёт и сейчас почти постоянно, я в этом не сомневаюсь, если конечно с ним ещё ничего не случилось. Андрей стал наркоманом, шарится по подвалам и наркоманским дврам. Употребляет ханку, ест колёса и пьёт водку.

Меня судьба тоже стороной не обошла. То, что начиналось с бокала вина и косяка ароматной травки, закончилось, в конечном счёте, через несколько лет героином и иглой. Боже, чего только не происходило, каких только людей я не встречал и какого только горя я не видел. От зависимости мне уже не избавиться. Остаётся только два пути: в могилу или выздоравливать. Я предпочитаю второе и прилагаю максимум усилий для того, чтобы оставаться чистым. Смотря на свою жизнь трезвыми глазами, и, принимая правду такой какая она есть на самом деле, я избавляюсь от иллюзий и ужасаюсь порой. Мне с каждым днём становится всё более понятней, какой мощной привораживающей силой обладают наркотики и спиртные напитки. Люди губят себя в погоне за мимолётными ощущениями; а самое страшное, что они ещё помогают умирать друг другу изо всех сил. Безумие заполняет наши жизни - жизни химически зависимых людей и, к великому сожалению, далеко не многим удаётся выжить.

От этой болезни нет лекарства. Она пройдёт только в день моей смерти, а когда она наступит решать мне. Я это осознаю!

Если вы не наркоман, то не пробуйте никогда наркотики и ограничьте себя в алкоголе. Не повторяйте чужих ошибок и не губите других людей. Просто поверьте этой простой истории. Вы не исключение. Болезнь ровняет всех.

С Б О Д У Н А

Какого черта я вчера перебрал? Голова трещит, как лед перед ледоходом. Колес глотнуть? Еще подсяду. Что было вчера? Рассолу хлебнуть? А толку то. Так…Ужинали в кабаке. Николай был, Толька. Кто еще? Боже! Что с моей головой?! Похмелиться, нет нельзя, на работу надо. И на хрена я нажрался? Давал же себе зарок: не больше трехсот. Козел. Так Колян, Анатолий был, кто еще? За что же пили? А, день независимости. Независимость, независимость…Америки! Молодец, и с похмелья голова работает! Выпить? Нет, нельзя. Что за звон? Так, подожди…Это же было не вчера. Вчера праздник был.. Какой…Так, не Новый Год, это точно! А какой? Вспомнил, христианский, крестился и на брудершафт пил. А с кем? Как у Высоцкого: помню Клавка была и подруга при ней, целовался на кухне с обоими. Ями или ими? Это зависит от степени. А я с кем? Совсем голова не работает и как-то странно жужжит. Может пивка? Да конечно, для рывка. Интересно, какой сегодня день? Не выходной, на работу собираюсь. А как же я такой пойду? У какая морда, пропойная. Похмелиться, что ли? Нее, козленочком стану. С кем же пил я вчера? Может с шуриным? Да, наверно с ним. И что она гремит? Надо стопочку. Нет! Выпью, в запой уйду. А может не уйду? Да, зарекалась свинья в грязь не лезть. Черт, и на работу надо. А что там без меня случится?! А что вообще может случиться! Да все будет нормально! Да я могу выпить стопочку и на работу. А может сегодня выходной? Кто там стучит?! Пойти глянуть? Сил нет. Какой суке неймется? Да это же в голове. Ни хрена себе, так и сдохнуть можно. О чем я думал? Во, руки как дрожат и сердечко прыгает, вот выскочит. Вон Серж с бодуна не похмелился и хана. Да и врачи рекомендуют. А почему оно так стучит? Может я не один день пил? Два?! Ну тогда ничего. А откуда тремор такой? Наверно, три. Знобит, так тебе паразит и надо. Может все таки водовки? Конечно, и в бреющий. В бреющий не надо. А почему обязательно в запой?! В горле как пересохло. И воняет как из помойки. Зубы почистить? Да, а кто за меня встанет? Вот если похмелиться, тогда и побриться можно. Как зарос. Откуда такая щетина? Сколько же ден я на метле? Какой сегодня день? О боже, подскажи. Что-то пот попер. Какой же он противный, липкий. Молитву что ли прочитать? А если рюмашку коньяка, то и вонять не будет. За что же пили с шурином? Вот это да! Мы же с ним пить бросали! А почему не бросили? Интересно :как он сейчас? Позвонить? Вот это мандраж! Как трясет! Определенно рюмашку нужно! Я же бросил! А кто сказал? О, осколки под ногами. Что это? Чашка была. А кто бил? Наверно, жена. Нее, если бы она разбила, убрала бы. Значит я. Случайно наверно. А может и нет. Душно. Сердечко как трепыхает, словно на волю просится. Так люди не за что и погибают. Садист! Что издеваться над собой? Загнуться хочешь?! Даление наверно под двести. Подлечиться надо. А работа?! Да пошла она твоя работа. Мертвому работа не нужна, детей сиротами хочешь оставить? О, и бутылочка рядышком. Только одну рюмку, рюмашку, рюмашечку, полненькую, оп ля…Бр-р-ра. Гадость и как ее люди пьют. А по-ми-рать на-а-м ра-но-ва-то, есть у нас еще дома дела…”

Б А Р Ы Г А

Дочери было плохо, она громко стонала. Шел третий день отказа от наркотиков. Использовав все медицинские средства, по несколько раз пройдя ОНД и психушки, наполовину сойдя с ума я решился на крайнюю: приковал дочь наручниками к регистру отопления и будь что будет. Шел третий день, третий день сумашествия, третий день настоящего ада. Моя жена кажется сошла с ума, трижды мне приходилось применять грубую силу. Дочь бесновалась, кричала, стонала и плакала. Беременная жена металась по квартире и вторила дочери. И я не выдержал. “Сейчас привезу, - заорал я что было силы, оборвав душераздирающий рев - Ждите!” - бросил я в тишину. Приехав в ненавистно-знакомый дом я взял сто ляпок ханки с аксессуарами, сел в машину и проклиная все на свете поехал обратно. Метров через сто путь мне преградила машина, я едва успел затормозить. В считанные секунды на руках щелкнули наручники, я был сбит с ног и от ударов потерял сознание. Очнулся в обшарпанной комнате с двумя столами. Все тело ломило, голова была чужой. Вокруг меня суетились люди в форменной одежде, сували мне в руку ручку и требовали что-то подписать. Я было заикнулся насчет адвоката, но договорить не успел. Из под меня выдернули стул и стали пропускать через мясорубку. Меня били ногами, руками, тяжелым валенком, доской, толстой книгой. Били по ногам, рукам, телу и голове. Уставая, подменяли друг друга. Меня подвешивали к трубе, делали какие-то уколы и снова били, били, били. Сколько времени продолжался этот кошмар я не знаю, уже подписывал и писал все что они хотели, а меня все равно били, били, били. Я уже не чувствовал ударов и молил всевышнего только о смерти. А меня все били, били, били. Однажды все прекратилось, целый день меня не трогали, а вечером сообщили, что завтра суд. Интересно, доживу я до суда или нет?

Б О Л Е З Н Ь

Вчера я ходил на рынок за продуктами. Кто-то окликнул меня. Ко мне подходило некое существо с приплюснутым наполовину лицом, с огромным синяком под правым глазом. С некоторой брезгливостью я внимательно всматривался в заросшую щетиной физиономию. В этом портрете, отдаленно напоминающем человеческое лицо, я никого не узнал. ”Вы меня “-раздражено спросил я. ”Тебя, тебя, бродяга” - дыхнуло нечто хрипом с перегаром. Что-то в голосе показалось знакомым. Я напрягся, вглядываясь в глаза. ”О Боже!” - меня словно током поразило, -“Гриня?” Губы собеседника растянулись по обезображенному лицу. ”Какими судьбами” - вылетел у меня вопрос на автомате. Я еще не пришел в себя. Гринин - мой сослуживец, вместе нюхали соленый воздух в частях ОСНАЗ. Последний раз я видел его два года назад. Это был цветущий вельможа килограмм на сто двадцать, который едва залазил в служебный мерс. Сейчас передо мной стоял дряхлый перекошенный старик. Казалось, что душа едва держалась в его тщедушном теле. ”Что случилось?” - шок у меня понемногу стал проходить. ”О-о-о, это длинная история, угощаешь? ”Минут через пять Гриня, довольный тем, что я не пью, уже занюхивал свой первый стакан. ”Пришел я из армии, - удобно устроившись на деревянных ящиках, начал он свой рассказ, - женился. Когда родился сын, денег явно стало не хватать. Ушел в калымную бригаду, ты же знаешь: руки у мен я золотые и специальностей куча. Стал неплохие бабки зашибать. Дом построил, машину купил. Проблема - к бутылке стало потягивать. С женой скандалы начались. А когда родился второй сын - тут я словно взбесился. Ведрами водяру начал хлебать, месяцами дома не появлялся. Жена развод затеяла. Вижу - дело труба, пора завязывать. Несколько раз попробовал - не получилось. Закодировался сорвался. Подшился - снова срыв. И тут, к моим попыткам бросить пить, подключился один кореш из моей бригады - у него тоже проблема с питием была. Решили мы бросать вдвоем, что б легче значит было. Сняли мы хату, взяли по два ящика поила и жрачки набрали вдоволь. Хозяину сказали закрыть нас и открыть через три недели. Две недели пили, сплошной дурдом. Решили кончать, собрали остатки и стали разбивать в ведра. Разбили. Опустошенные и обессилевшие завалились на пол. Не знаю, сколько времени прошло, но вдруг мой кореш на четвереньки и зацокал к ведрам. Приподнял одно и давай цедить. Я что-то заорал, а ему до фени: цедит и цедит не отрываясь. А у меня и сил подняться не было. Через несколько минут кореш что-то вскрикнул, как-то странно изогнулся, рухнул опрокидывая ведро и прямо на глазах стал чернеть. Я заорал, кинулся к двери, пытался выломать ее, да где тем. Через некоторое время моего буйства я видимо потерял сознание…Несколько дней я провел в компании с разлагающимся трупом. Потом менты, дурдом - все как во сне. Месяца через три пришел в себя, через четыре - жена забрала домой. Выхаживала как малое дитя, да я и был как оно. Затем институт, карьера. Все по уму. Жена на меня, а я на детей нарадоваться не могли. Все чин чинарем, двадцать пять лет пролетели как сказка. К спиртному изначально раза два пробовал прикоснуться, но оба раза кошмары начинались, и не пробовал. Так двадцать пять лет на сухую и прожил. А пару лет назад, после той встречи с тобой, сердце зашалило, по скорой увезли в кардиоцентр. Выписывая лечащий врач посоветовал в случае обострения коньячку глоток. Думал не пойдет, но на всякий случай купил. А тут на работе неприятность, понервничал, защемило. Глотнул - пошло, да еще как пошло…Через месяц я уже пил ведрами, через несколько - потерял работу, через полгода - жену. Пропил все что можно пропить. Что нельзя пропить - тоже пропил. Опустился ниже уровня городской канализации(и в прямом и в переносном смысле),но остановиться не мог. А сейчас уже и незачем. Недавно с больницы вышел, цирроз у меня. Вот здесь и ошиваюсь. Кому поднесу, кому разгружу. Кто накормит, кто нальет. Здесь и живу. До белых мух однако не дотяну. А ты иди, мне вздремнуть надо, скоро закрытие рынка…”

Детокс

На Пасху я вновь загулял, не сильно, но с прогулами. Условие моей дальнейшей работы было одно - лечение. И вот я в Центре. Принимал меня главврач. Битый час изматывал он меня чуть живого, расспрашивая о моей алкогольной судьбе. Мне было что рассказать, но минут через двадцать я окончательно выдохся: пот лился потоками, во рту шоркала наждачка, а в голове кровь стучала набатом. Хотелось послать его со всеми расспросами... Терпение мое было на исходе, и вдруг он произнес: "Похмелиться то хочется?" У меня перехватило дыхание, вспомнилось последнее пребывание в психушке, где после такого же вопроса мне дали полстакана чистейшего спирта. Сердце забилось ликованием, во рту появился вкус спиртного. "Конечно!", - выдохнул я. Главврач ушел, пришел психотерапевт. Я смутно помню его вопросы, т. к. весь мой интеллект пытался угадать: что принесут и сколько. Наконец я не выдержал и намекнул, что, мол, мне спирта обещали, да что-то долго не несут. Врач посмотрел на меня как на идиота, и отрезал: "Здесь не носят!" Слова прозвучали как приговор, я сразу обмяк, жизнь показалась мне сплошным черным пятном... Но постепенно убедил себя, что капельница тоже не плохо, только быстрей и сразу сказал об этом врачу. Он как-то странно улыбнулся: "Будет тебе и система, и похмелка в системе". И ушел... Я долго размышлял над его словами, надежда то возрастала, то испарялась, не заметил как сидя и задремал. Очнулся - кто-то тормошит и говорит про какую-то сауну. В полудреме пошел со всеми, разделся, как робот залез на полку... Помню жар сауны чередовался, с охлаждением в бассейне, потом еще превонючий чай и резкая прохлада минералки. Очумелый я кое-как дождался отбоя и провалился. Всю ночь мне снились костры с обжигающим жаром и ехидный голос: "Вот тебе и система и похмелка в системе". Утром я проснулся другим человеком и замелькали часы, дни, недели...

Встреча друзей

Я хочу рассказать вам одну историю. Эта история о моем друге по имени Егор. Мы познакомились с ним на тренировке. Тогда он был молодым, подающим надежды борцом, к тому времени он уже выполнил норматив мастера. Параллельно учился в институте, причем неплохо. В общем был умным, спортивным, перспективным молодым человеком.

В то время мы с ним были в дружеских отношениях, регулярно славливались и прикалывались. Его подтянули старшие пацаны, он стал работать с ними. Они получали со многих павильонов, складов и СТО. У Егора появились шальные деньги, за несколько месяцев он купил себе машину. Началась веселая жизнь: девчонки, кабаки, клубы. Мы стали все реже встречаться, да и вообще общаться. У нас разошлись интересы. Егор решил для разнообразия попробовать героин. Через месяц он был уже на системе. Безоблачная, денежная жизнь закончилась. Все деньги уходили на наркотики. Но на тот момент ему еще хватало. Через год, когда у него возникли разногласия со старшими и он перестал работать, положение резко ухудшилось. Доза была дикой, и он начал прокалывать вещи. Он потерял все, что имел.

Я не видел и не слышал его полтора года. В это время я пошел по такому же пути и присел на героин. И вот в один обычный серый день, я двинулся на движения. Подойдя к точке, я увидел тусняк нарков. Спросив, я узнал, что барыга будет только через пол часа, и стал ждать. Нарков становилось все больше. И вдруг в одном из них, заросшем, осунувшемся, худощавом наркомане, я увидел знакомые черты. Я присмотрелся и узнал в нем Егора. Трудно было увидеть в нем того уверенного в себе молодого человека. В глазах зияла пустота, казалось не осталось ничего от того прежнего Егора. Я подошел, мы поговорили, это был типичный прожженный наркоман.

Я уже кумарил, пришел барыга, мы взяли порошка и решили вариться в подъезде. По пути мы взяли «Карачинской», т. к. ложки не было, и мы решили отболтать в пробке. Уколовшись, мы вышли из подъезда, я шел впереди. Обернувшись, я увидел, что Егор сидит на асфальте. Подойдя к нему, я протянул ему руку, но Егор не реагировал. Спустя несколько секунд он упал без признаков жизни. Это была первая передозировка, которую я видел. Я не знал, что делать. В это время, он посинел, во рту появилась пена. В панике я перевернул его, чтобы не запал язык и решил вызвать «скорую». Телефонной карточки у меня не было и я бегал по квартирам, но никто не открывал двери. Выбежав на улицу, я увидел двух женщин, одна жила в этом же доме, я попросил ее позвонить и она согласилась. Но к приезду «скорой» все уже было кончено. Этот случай лишь один из тысячи подобных, и во всех них конец банален и ужасен.

Тибетская кодировка

Я хочу рассказать историю одного моего лечения. Это была моя третья перекумарка. Я откапывался дома, но во время перекумарки кололся. В тот момент, помимо кумара я себя ужасно чувствовал. У меня была вторая вспышка гепатита. Я был только что из больницы. Причём мои желания перекумарить в больнице развеялись, я лишь нагнал дозу. Я кололся, но это мне не помогало. Решил ехать в Улан-Уде к известному тибетскому врачу. Сначала откапался дома. Поехал в поезде, в последний раз решил уделаться

Уделался так, что, зависнув, чуть не замёрз в тамбуре, т. к. была зима и тридцать градусов мороз. Приехав, мы поехали к родственникам. Они не могли поверить, что перед ними стою я, так ужасно я выглядел. Я очень сильно изменился за год, который они меня не видели.

На следующий день я с матерью поехал к врачу. Его звали Ли си зын. Была очередь, и мы не попали в этот день. Мама встретила старую знакомую, с которой работала десять лет назад в библиотеке. Эта знакомая оказалась женой врача. Меня осмотрели, причём без всяких приборов. Мать сказала, в чём моя проблема. Врач сказал, что до цирроза осталось три месяца. Меня вывели и матери сказали, что выбора у меня нет, можно сделать только одну старую процедуру, которая называлась кладь. После этой процедуры, если не соблюдать всё, о чём они предупреждали, всё кончится плачевно. Процедуру назначили на следующий день. Для неё надо было купить барана и большой кусок целлофана. Все причиндалы были куплены. Договорились на три часа. Всё это происходило на квартире у родственников. Ровно в три приехал врач с ассистентами. Дядя привёз живого барана. Они сказали расстелить целлофан, приготовить одеяла, веревку.

Мне сказали раздеваться до гола и ложиться на целлофан. Здесь же на живую

вскрыли барана. Вытащили желудок, печень и поджелудочную. Я лежал на диване в центре здорового куска целлофана. Сразу же горячую печень положили сверху на то место, где находится моя печень, то же сделали и с поджелудочной. Желудок обули на ноги. Содержимое желудка положили под мышки и на ноги. После этого плотно замотали в целлофан и обвязали веревкой. Снаружи осталась только голова. Сверху накрыли одеялами. В таком положении я должен был пролежать пять часов. Первый час прошел довольно нормально. На второй становилось уже тяжело. На голове лежало полотенце, которое после двух часов мама выжимала как половую тряпку.

На третий час я уже не мог лежать, мне было тяжело. Я чувствовал, что в целлофане что-то движется, говорил об этом родственникам, но они успокаивали. На четыре часа мне было трудно дышать, ужасно душно, темнело в глазах. Еле-еле я дождался того момента, когда надо было снимать целлофан. Развязав целлофан, они открыли меня. Я увидел то, что меня очень сильно удивило. Содержимое желудка, которое лежало под мышками как-то оказалось на животе, хотя я не мог пошевелиться. Но самое главное, печень, которую при мне достали из еще живого барана, была сваренной, побелевшей и потрескавшейся. Как мне объяснили, моя печень отдала болезнь этой. Результаты этой процедуры я почувствовал буквально через три дня, началось заметное улучшение состояния. После этого мне сделали недельный курс кодирования иголками. Сказали, что если после этой процедуры и кодирования я сорвусь, очень быстро будет рак мозга или печени. Через три недели я вернулся в свой город. Я смог продержаться еще неделю. После чего укололся и сразу же вернулся к прежнему, все стало еще хуже. Меня не остановила сила воли, которая к тому же подкреплялась страхом.

Искалеченная душа наркоманки

Хочу поведать вам одну печальную историю. Это было в начале августа. Была тёплая летняя погода, душа моя была в полном расположении духа. Я шла по дороге и мечтала, что когда-нибудь моя кошмарная чёрная жизнь прекратится, и я верила в своё светлое будущее, без наркотиков. Все мои мысли занимали только наркотики, но время от времени у меня теплилась надежда, что когда-нибудь это всё кончится. А порой вообще опускала руки и пускала всё на самотёк.

Мои размышления прервал скрип колёс подъезжающей тёмно - тонированной иномарки, я шла и старалась не обращать внимание на неё, как будто это не ко мне. Краем глаза замечаю, как открывается боковое окно, и слышу его голос: "Девушка, можно вас подвезти?" На что я отказалась и продолжала идти, но голос был всё настойчивей, и настойчивей и я решила прекратить его предложения. Резко

развернувшись и подойдя к его машине, я просто оцепенела: "Эту физиономию я где - то уже встречала !" Я стояла и перебирала в голове, где могла его встретить. Конечно эту наглую рожу нельзя было не запомнить, мусор поганый, выругалась я про себя. Немного постояв в оцепенении, я отошла в сторону и ускорила шаг. Но эта сволочь выпрыгнула из машины и пошла следом за мной. Подойдя ближе ко мне и схватив меня за руку он произнёс: "Слышь ты, сука, я разве не ясно попросил тебя присоединиться, короче, девочка, садись в машину и поговорим". Я от этих резких движений по настоящему была испугана. "Что вам надо молодой человек, я вас не знаю и знать не хочу". А он мне в ответ: "Слышь ты, девочка, тебе что, память поправить или печёнку подлечить, даю тебе минуту на раздумье, или садись по хорошему или сама догадываешся что будет.

Мне ничего не оставалось, как сесть в машину к нему и его дружкам. Один из них, сидящий в машине сказал: "Ну что, подруга, что мне с тобой делать? Может развлечься с тобой? Да в принципе с тебя, шалава, даже нечего взять, закололась в доску, ты посмотри на себя, ни кожи ни рожи, а может тебя зверям продать, а?" Мои глаза застилали слёзы, только не разреветься, эти сволочи так и старались, чтобы я зарыдала. "Не дождётесь, козлы",- думала я. Но у меня вырывается слабый стон: "Господи, скажите какого чёрта вы меня сюда посадили, что вам нужно от меня?" – «Короче, девочка, здесь вопросы задаю я, а ты на них отвечаешь, уяснила, дорогуша? Ну так вот слушай внимательно, если будешь отвечать по существу и удовлетворишь ответом, то пойдёшь с миром домой. Ну а если будешь нести всякую ахинею, то я тебе не позавидую, понятно выражаюсь? Отвечать будешь ясно и коротко. Так, значит, где твоя подруга, с которой ты мужиков хлопала с большими карманами и толстыми кошельками?”

Я конечно понимала о ком идёт речь, но предавать я никого не собиралась. "Не знаю, мы давно уже не общались, - сказала я, - и где она находится не знаю.” Немного помолчав, один из них сказал: "Короче, я не собираюсь с этой стервой лясы точить по беспонтовому, давай дави на газ, да на дачку поехали, повеселимся от души, чтобы эта сука запомнила надолго эту незабываемую встречу с нами.” Я была в шоке от происходящего, мне было ужасно жутко за себя и за свою жизнь. Один из них спросил меня, зачем я прикрываю чужую задницу и подставляю себя. На что я промолчала. “Господи, - думала я, - что мне Светлана опять накосячила, неимётся ей. Лезет на рожон, нет, чтобы сесть на дно на время, нет же суёт свою голову неизвестно куда. Но уже ничего не исправить, что сделано, то сделано.”

Я с ней познакомилась в ночном клубе, высокая, молодая голубоглазая, красивая девушка, независимая ни от кого, я с ней сдружилась, стали вместе колоться, позже я от неё узнала, что она работает по клофелину, позже она мне предложила вместе отработать. Я согласилась. Несколько раз я с ней работала в паре, всё шло замечательно, как по маслу, но долго хорошо не бывает, когда-то бывают проколы, что и произошло с нами. Подробно описывать не стану, скажу я вам довольно таки неприятная ситуация сложилась.

Машина набирала скорость, куда мы ехали, я не знала, т. к. мне надели повязку на глаза. Через несколько минут мы были уже на месте, меня грубо выпихнули из машины и велели зайти в дом. Зайдя в дом, я была крайне удивлена. Хорошая мебель. евроремонт, всё как надо, только меня не на отдых сюда привезли. Следом за мной зашли они и тут всё началось. Сейчас пишу и вспоминаю как страшный сон. Издевались как только можно, я для них была не человек, а обыкновенное наркоманское существо, всё происходило как в тумане, в подробностях описывать не стану, т. к. для меня это очень больно, но я думаю и так всё понятно. В четыре часа ночи выкинули как собачонку, избитую, с искалеченной душой. На улице шёл дождь. На этом и закончился тот страшный, навсегда запомнившийся мне день. После всего этого я пыталась покончить жизнь самоубийством, но по воле судьбы я оказалась жива.

P.S. Я признаю, только я виновата во всём, здесь только моя вина. Теперь я поняла, какой ценой мне пришлось заплатить за наркотик.

Дорога, ведущая в ад

Мы познакомились в одной компании. Её звали Карина, молодая, чертовски красивая милая девушка. Мы сразу нашли общий язык, умная, начитанная, одним словом ни к чему не придерёшься. С того момента всё и началось. Стали часто встречаться, появились общие интересы, стали вместе ходить по клубам, заводить новые знакомства, в общем куражились на всю катушку. И до такой степени привязались друг к другу, что ни дня не могли без встреч. Как-то раз она должна была подъехать к пяти часам вечера. Я прождала её весь вечер, а она так и не появилась, даже не соизволила позвонить, предупредить. На следующий день я собралась и поехала к ней домой, т. к. весь день сидела на телефоне, названивала ей, а в ответ тишина. Приехав к ней домой и никого там не застав, я стала беспокоиться за неё, так как раньше таких выходок с её стороны не было. Так она и не появлялась несколько дней. И как - то утром, раздался звонок в дверь, я увидела её. Она стояла на пороге и плакала, её голубые глаза были полны ужаса и боли. Я сразу поняла, что у неё что то случилось. Первые слова её были: "Натаха, мне заказана прямая дорога в ад. Я смертельно больна. И, может быть, ты тоже. В тот день, когда мы должны были встретиться, ко мне звонил мой лечащий врач и попросил срочно приехать. Он мне сообщил, что я ВИЧ - инфицированна.»

От этих слов я была в шоке и не смогла произнести ни слова, по моим глазам побежали слёзы. Нет, этого не может быть, я не могла поверить этому. В этот день, нет, чтоб ложиться в клинику, мы с ней весь день и ночь закалывали эту боль до безумия. И так продолжалось до тех пор, пока я не получила хороший анализ. Карина в это время всё ниже и ниже опускала руки, теряя смысл жизни и не борясь за свою жизнь. Через четыре месяца она покончила жизнь самоубийством. Девочка, да простит тебя господь Бог за твой страшный грех, АМИНЬ.

Шайба

Константин жил со мной в одном дворе в доме напротив моего. Был довольно разносторонним парнем. В течение пяти лет успешно играл в хоккей, ему даже кличку дали "Шайба". Если бы не начал покалываться, а в последствии, как и все, не присел на систему, то имел бы довольно успешную спортивную карьеру. Мы вместе, всей дворовой шатьёй-братьёй с детства росли, общались. Впоследствии также дружно начали покалываться, естественно, все присели. Только, наверное, потому что организм Константина был более предрасположен к накоплению гидроизохинолина, его толерантность росла с невероятной скоростью.

Постепенно "Шайба" отошёл от нашей шайки, так как ему нужно было гораздо больше раз уколоться, чем нам. Он начал мутить со всеми нарками без разбора. Как - то раз на движениях встречаю "Шайбу" , он весь на кипеше, на измене. Я спросил: "Костя, что случилось, я тебя не узнаю". На что "Шайба" пояснил мне, что, мол, я задолжал пацанам денег четыреста рублей Алексею и "Немцу", которые были более авторитетными в среде наркоманов. Они его поймали и напрягли. Косте негде было взять денег, и он вспомнил что дед получил пенсию. Решили пойти к нему.

Когда "Шайба" зашёл к деду, пацаны его ждали в подъезде. Дед знал, что Костя наркоман и, естественно, в деньгах отказал. "Шайба" оказался в безвыходной ситуации, прекрасно понимая, что если он выйдет без денег, пацаны его порвут. Он попытался оказать на деда давление. Я не знаю точно подробностей, но суть в том, что "Шайба" во время потасовки зарезал деда ножом, забрал пенсию и ушёл. Вскоре уже все наркоманы знали, что "Шайба" в розыске за убийство своего деда, но он по счастливой случайности оставался в бегах.

Спустя какой - то промежуток времени от знакомого наркомана я узнал, что на днях его задерживали мусора, и в отделении он увидел такую картину. Забегает в отделение местный нарк "Хорёк", который явно был на кумаре, и заявляет о том, что за пять палок ханки сдаёт место, где в данное время находится "Шайба". После того, как ему их пообещали, он сказал что "Шайба" пришёл к нему свариться и сейчас находится у него…

Одноклассник

Андрей был весёлым, жизнерадостным пацаном, который увлекался волейболом, на который мы вместе ходили, и вообще с ним было просто приятно и легко общаться. Мы постоянно, после тренировок, да и не только вместе гуляли. Помню как его старший брат Егор, который работал в ОМОНе, гонял нас, когда узнал, что мы курим сигареты. Мы вместе в возрасте семнадцать лет начали покуривать анашу.

Помню, как мы всем утверждали, что анаша - это не наркотик и презирали, всячески опускали всех тех, кто кололся.

После девятого класса он переехал в другой микрорайон и мы практически перестали встречаться. Только на тренировках, которые посещали всё реже, а в последствии и вообще перестали ходить.

Спустя два года, когда я уже плотно присел на иглу, на "движениях" по наркотической теме мне повстречался Андрей, который уже полностью потерял свою спортивную форму. Из небольшого диалога выяснилось, что он тоже плотно сидит на системе. Несмотря на то, что мы росли в абсолютно разных микрорайонах, у нас были разные круги общения, мы, как и все по наркотической тропе пришли к одному знаменателю.

Эта тема опять меня сблизила с Андреем и мы стали время от времени пересекаться и двигаться в поисках наркотика, а именно героина или на худой конец ханки. Вдруг он пропал, не звонил, не заходил. И после трёх месяцев я узнаю, что Андрюху зарезали. Якобы Андрей, за компанию, пришёл на чей-то грамм и ему по случайности воткнули нож под ребро. У меня был шок и я пришёл к выводу, что жизнь - злая вещь. "Выживают сильнейшие", - как гласит закон джунглей.

Спустя полгода, на очередном притоне я варился с Серёгой и Митей. Начал разговор за своего одноклассника. Вдруг Митя удивился, услышав такую историю гибели Андрея. Скорее всего, расчувствовавшись после укола, Митя сказал: "Роман, я тебе расскажу по секрету, как было на самом деле, только никому ни слова". А дело было так.

Андрей, Митя и ещё какой-то пацан, имени которого Митя не стал говорить,

поехали в Карьер к цыганам за ханкой. Купили десять грамм, поехали варить. После того как сварили, все десять грамм и выбрали стопку, чтобы закрошить димедрол, Андрей нечаянно перевернул стопку на палас. Между ними произошла на фоне этого потасовка, в процессе которой тот третий, имени которого я не знаю, воткнул Андрею под ребро нож, которым варили ханку. Андрей умер практически сразу. Вот сколько стоит жизнь наркомана ( по Новосибирским меркам десять грамм стоит триста рублей).

Смерть … на унитазе

Жили мы в одном доме. Росли, как и все дети, школа, игры во дворе, пока не попробовали алкоголь. Начиналось всё так же, как и у всех алкоголиков. Сначала пробовали из интереса, потом для хорошего настроения, затем для храбрости и потом, чтобы опохмелившись стать нормальными людьми, т. е. чтобы хотя бы войти в нормальное состояние, которое, в конце концов, заканчивалось очередной пьянкой. Короче, начинался замкнутый круг. Я знаю, как хорошо у него складывалась в начале жизнь. Закончив институт, он работал в хорошей должности, на престижном предприятии. Женился, родился у него сын. Но он время от времени заглядывал в рюмку и, в конце концов, жизнь начинала давать трещину. С хорошей должности его попросили, с семьёй начинались передряги. Он пошёл лечиться. Помню, встретились мы с ним, поговорили, он сказал, что подшился на три года. Я завидовал тогда ему. Всё-таки как никак, а он не пил уже несколько месяцев. С семьёй опять начинали складываться нормальные отношения.

Прошло несколько лет, и вот однажды мы вновь встретились с ним у магазина. Мы поздоровались, он сказал, что очень болеет с похмелья и я дал ему на бутылку вина. Мы выпили с ним вместе. Я понял, что он нигде не работает, живёт с какой-то женщиной, которая тоже выпивает, что с женой они разошлись. Короче говоря полнейший крах.

Прошёл ещё год, за этот год я не брал в рот хмельного, т. к. хожу на группы А. А., но от своей матери я узнал, что мой друг умер от алкоголя, сидя на унитазе. Она рассказала, что в последнее время он ходил по улице с такими глазами, что вот-вот должен умереть, всё время пьяный. Пил он уже в одиночку. И в последний раз когда он пришёл домой с очередной порцией вина, он пошёл в туалет, видимо, открывал бутылку вина в туалете, да так и остался на унитазе, не успев открыть её. Остановилось сердце…

Мне стало страшно, такого конца не пожелаешь даже и врагу. Я хочу сказать, что те, кто ещё имеет хоть чуточку здравомыслия и кто не хочет умереть на унитазе, присоединяйтесь к нам, анонимным алкоголикам. Может мы спасёмся от этого смертельного яда сообща, посещая группы А. А.

Я П О Н Ц Ы

Все начиналось как обычно: с вечера случайный перепой в какой-то шумной компании, а утром Марк спорол величайшую глупость - опрокинул хрустальный. И понеслось: коньяк, пиво, водка, вино…Суетливо снующие гонцы, званные и не званные гости. Бр-р-р-р. Мороз по коже. Марку вспоминать даже тошно. На третьи сутки Марк остался один. Один на один с хрустальным сто пятьдесят граммовым. Двое суток как Ванька – встанька Марк без устали боролся с алкоголем, упорно уничтожая его, затем выдохся, да и скучно стало. Сутки отвалялся, поплохело. Позвонил наркологу, тоже алкоголику, тот обещал подъехать с седативами и системой. Подъехал. Кроме обещанного захватил и литровку для «более успешного лечения».Систему решили не ставить, но колеса Марк покорно проглотил, правда запил водкой. Минут через десять полегчало, на душе просветлело, за жизнь поговорили и снова выпили. Нарколог вспомнил про клятву Гипократа, прочитал Марку лекцию о вреде алкоголя и необходимости лечения, настаивал на приеме седативов. Горсть таблеток была внушительной и Марка охватило сомнение. Он разлил по рюмкам и неуверенно попытался отказаться от преложенной «закуски».Профессионализм нарколога крайне возмутился, возникла острая дискуссия, подогреваемая алкогольными парами. Страсти разгорались, но вдруг Марк махнул рукой, выпил и поштучно принялся глотать таблетки. Закончив «лечение»,громко об этом объявил, и устало откинулся на спинку кресла

Под окном кто-то громко посигналил, Марк очнулся. Видимо он немного задремал. Осмотрелся. Жена читала газету, нарколог смотрел телевизор. «О-о-о, а это откуда?!»-Марк вытаращил глаза. За столом сидели гости, и не просто гости! Все круглолицие, узкоглазенькие и с приплюснутыми носами. Гости о чем-то шумно переговаривались. Марк весь напрягся, пытаясь понять увиденное, затем махнул рукой и по срочному решил установить контакт с иноземцами. В том, что эти черномазые из-за бугра, у него не было и тени сомнения. «Бонжур, узкоглазые!»-громко произнес Марк, приподнимаясь. «Привет Марк», - на чистейшем русском произнес один из них, повернувшись в его сторону. Марк так и присел. Ему даже стало неудобно за свои слова. Гости повернулись в его сторону и что-то весело, перебивая друг друга, защебетали в нос. «Они приветствуют вас и в вашем лице всю Россию», - перевел один из них. Грудь Марка мгновенно набухла и округлилась от гордости за великую Русь. Он понтово приподнялся, степенно подошел к столу и неторопливо пожал протянутые ладошки повторяя свое имя. Марк присел и с достоинством повел светскую беседу. Бросил взгляд в сторону и увидел, что жена вытаращила на него глаза. «Не ожидала!»-с гордостью за себя подумал Марк. Предложил выпить, гости не отказались. Выпили по одной, поговорили, снова выпили, затем и на брудершафт. Марк решил перейти на иностранный и заговорил на англо-немецко - французской смеси. Странно, но гости его понимали. И Марка понесло за политику, за дружбу народов и за совместный бизнес. Во всех вопросах они находили взаимопонимание. Марк ехидно посмотрел на жену, у которой от удивления даже приоткрылся рот, подмигнул ей, мол, знай наших. Вскоре Марк устал и извинившись перед гостями, откинулся в кресле. Так под журчание восточной речи и задремал.

Сколько времени длился сон, Марк не мог сказать, но когда он открыл глаза гостей в комнате уже не было, жена спала. Марк разбудил ее и стал интересоваться местонахождением гостей, объясняя, что некоторые контракты еще не подписаны. «Отвяжись, никого и не было» - сердито бросила жена. Марк принялся обзванивать все гостиницы города, но всюду был один ответ: «Иностранные делегации на этой неделе в город не приезжали». У Марка родилось подозрение: «Неужели глюки? Глюки, глюки, глюки», - застучало в голове. Марк испугался, дрожащими руками налил полный стакан и…выпил.

Крылья бабочки

"Не сотвори себе кумира"

(Исх., 20,4)

Оказывается, противно идти туда, куда очень не хочется, но надо. Но надо не ей, как считала Людмила, а её родной бабке. Бабка, что странно в наше время, была чистокровной дворянкой. Внешность, вкус манеры у неё безупречные; начитанность, умение вести разговор и вместе с тем душевная чёрствость, вопиющая бестактность, эгоизм и себялюбие. Кляла революцию за то, что у неё нет служанок. И вот эта бабка решила, что Людмила злоупотребляет алкоголем. Это её надо лечить от маразма, а не Людмилу от алкоголизма. Правда, и хороший знакомый, опытный, положительный мужчина, у него даже машина есть, называл Людмилу, лаская в лесочке: "Мой маленький Мук с задатками большого алкоголика". Ну да это всё ерунда. И вот теперь бабка заставила её идти в анонимную наркологическую консультацию. Только бы врач была женщина. Стыдно-то как, Господи. Ну что все пристали, лечись, да лечись. Самих всех надо лечить!

Так и есть, в кабинете сидел молодой симпатичный мужчина, затемнённые очки, бородка. Людмиле всегда такие нравились. Эх, встретить бы его не здесь. Ну да ладно, это же врач. Людмила с детства уважала и побаивалась учителей и врачей. Он стал разговаривать внимательно и как-то осторожно, чуть ли не ласково. И с Людмилы вдруг спала вся шелуха. Да! Да! Да! Ей действительно надо лечиться, иначе погибель. Ведь всё было, и грязь, и прогулы и отчаяние. Так что не обманывай себя, а доктор такой добрый, он обязательно поможет. И, правда, Сергей Павлович назначил её полноценное лечение и витаминные уколы, и кислородные, естественно, и "антабус". А после того, как медсестра сделает укол, он часто разговаривал с Людмилой. Предложил попробовать бросить курить, но потом они вдвоём курили в его кабинете и говорили, говорили…

Как-то Сергей Павлович попытался сделать ей укол в вену, вместо медсестры, но у него ничего не вышло и он сказал: "Это понятно, ведь врачи не могут сделать больно близкому человеку. Бывало, что даже в крайнем случае хирург не мог оперировать родного человека".

А как-то Сергей Павлович показывал через микроскоп капельку крови, но она была очень маленькой и Людмила ничего толком не разглядела. Свой-то палец она не дала колоть, а у него что-то плохо шла кровь. Как правильно она сделала, что пошла лечиться! Все её беды останутся позади. Сергей Павлович раскрыл ей истинную жизнь, снял шторы с глаз и раздвинул горизонты бытия. Теперь она будет сильной, умной, как Он. Сергей Павлович был очень внимательным: проверил печень. не увеличена ли, часто прослушивал её сердчишко, даже сделал электрокардиограмму, интересовался её жизнью, родными. И говорил, что ему, как психологу интересно было бы посмотреть в какой обстановке она живёт. А Людмила в то время жила с бабкой, которой приспичило лечь в больницу на обследование. И она говорила, что в квартире красиво, но что она бы обставила и украсила её ещё лучше. И вот в конце лечения после работы Сергея Павловича они вместе поехали к ней домой.

Они сидели в очень уютненькой кухонке, Людмила распиналась с угощением.

Сергей Павлович достал бутылку коньяка, налил себе, ей. "Мне же нельзя, Сергей Павлович!» - удивилась Людмила. - Ничего, Людочка, со мной тебе можно всё". Ведь это он будет с ней. Будет направлять и поддерживать её, оберегать от дурного, всегда, всегда… И раз он сказал, Людмила выпила..

"Посмотрись Людочка в зеркало, у тебя на щечках красные пятна, типичная реакция на алкоголь после лечения. Это так называемые "крылья бабочки".

Он оставил счастливую Людмилу лишь утром. Она ждала его четыре дня, ведь обещал прийти и не оставлять. Неужели с ним что-то случилось? Нет! Только бы у него всё было хорошо. После работы она бежала в консультацию, твердя про себя: "только бы он был на месте, только бы он был на месте". Он был на месте. И опять был внимательным и предупредительным, только чуть отстранённым. сказал, что лечение закончено и она может спокойно и плодотворно продолжать жить. И это всё! Как же так! Зачем так! Не надо так! Ах дура, ну зачем же она это сделала, ведь не нужна была ей эта ночь. Ну пусть бы Сергей Павлович позволил иногда приходить к нему, пусть бы поговорил, порасспрашивал. А теперь!.. Тварь она и гадина. Он понял что она очень плохая и отказал в своей поддержке и участии… Так ей и надо, сама виновата. Ну что же, главное, вылечил. Людмила отрешённо брела по улице, и перед ней распростёрлись все круги алкогольного ада.

А в это время коллега говорил Сергею Павловичу: "Слушай, а ведь девчонка-то влюбилась в тебя". "Да брось ты, - отвечал Сергей Павлович, - что я алкоголиков не знаю, у них атрофированы все чувства".

Жизнь начинается.

Здравствуйте люди!

Меня зовут Наталья и очень-очень скоро, всего через двадцать пять дней, мне исполнится тридцать семь лет. Это много или мало – трудно сказать, но оттого, что произошло со мной за последние дни, мне хочется повторять и повторять крылатую фразу “И в тридцать семь лет жизнь только начинается”

Сейчас 6.00 утра, но мне не спится и это здорово. Я только, что проснулась и чувства радости и покоя, уверенности и тепла опять со мной. Я уже несколько дней искала точное определение этому состоянию своей души. Вчера кажется, нашла – это маленький, чудесный райский садик. Пусть пока он ещё и не очень большой, но я уверена, что он будет расти и расти. Я помню начало, когда в душе начал распускаться единственный нежный и хрупкий цветок. Я замирала от восторга и страха за него, боясь, что прежние разочарования и прежняя “я” погубим его, но теперь мне не страшно. Я, как заботливый садовник, умудренный опытом и обретенный новыми знаниями, возделываю этот божественный уголок. Боже, благодарю тебя. Я склоняю колени перед Тобой и благодарю Тебя за ту безмерную любовь, которой наделил ты меня! Уже сейчас мне хочется дарить людям цветы своего сада, частичку Божественного света, который увидела я. Мне очень хочется, чтобы всем людям рядом со мной стало тепло. Я обрела покой, когда ощутила направляющую руку Господа нашего. Теперь я знаю, для чего я здесь.

Письмо к Богу.

Господи, пишет Тебе грешный раб твой Борис.

Господи, я прошу прощение перед Тобой за то, что так долго я нес в своем сердце злобу и ненависть к людям, за то, что не давал Твоему добру войти в мою душу и сердце. Прости за то, что я приносил людям страдание и несчастье, за то, что позволял себе вслух говорить о неверии в Твое существование. Прости за то, что до сих пор я полностью не смог принять Твоё слово в своем сердце и за мои пригрешения сейчас. Господи, я прошу у Тебя лишь простить меня и дать мне слово свое, для того, чтобы я знал куда мне идти по жизни, а сил для этой светлой дороги Ты мне дал уже достаточно.

Господи, я благодарен Тебе за тот шанс, что Ты мне дал, за то снисхождение и любовь, которую Ты ко мне проявил. Спасибо Тебе за то, что Ты указал мне на мои ошибки и дал понять, что так жить нельзя. Благодарю Тебя Господи за ту любовь, которая проросла в моей душе. За душевный покой и здравомыслие, что Ты мне вернул. Спасибо за то, что вокруг меня такие добрые люди, за то, что Ты указал им путь.

Благодарю Тебя за жизнь, Господи.

Программа Двенадцати шагов

В исповедях многих наших резидентов звучат слова: «Анонимные алкоголики» (АА), «Анонимные наркоманы» (АН), «работа по Программе», «Программа Двенадцати шагов» и т. д. Возможно, читатели не вполне отчетливо представляют о чем идет речь.

В середине тридцатых годов алкоголизм в США принял характер национального бедствия. Люди, страдающие и умиравшие от него, убедились, что традиционные обращения к врачам, психиатрам, психологам не ведут к успеху. И тогда эти люди решили объединиться в организацию, в которой они помогали бы себе сами. Организацию назвали «Анонимные алкоголики» С 1935 года в США, а затем и во всем мире появились группы АА, в дальнейшем – группы «Анонимные наркоманов».

Члены АА (АН) обнаружили метод, позволивший им бросить пагубные пристрастия и вернуться к нормальной жизни. Исходный тезис АА(АН) – алкоголизм (наркомания) есть болезнь, более того, болезнь неизлечимая. Этот факт необходимо признать, его надо понять, и, как и при многих иных болезнях, ввести внутренний запрет на употребление определенного набора продуктов (например, при диабете – углеводы, при подагре – щавель, при заболеваниях почек – острая пища и т. п.). Член АА (АН) понимает, что именно в его собственной власти решение гамлетовского вопроса «быть или не быть» в его предельной формулировке – жить или не жить. Он болен, и чтобы не умереть от болезни надо потребовать от самого себя выполнения ряда условий-ограничений, но результатов он достигнет лишь последовательно пройдя те двенадцать шагов, которые составляют программу. Вот эти Шаги, та концентрированная программа, которую предстоит принять и выполнить больному.

Двенадцать шагов выздоровления Алкоголиков и Наркоманов

1.  Мы признали свое бессилие перед алкоголем ( наркотиками), признали, что потеряли контроль над собой.

2.  Пришли к убеждению, что только Сила, более могущественная чем мы, может возвратить нам здравомыслие.

3.  Приняли решение перепоручить нашу волю и нашу жизнь Богу, как мы Его понимали.

4.  Глубоко и бесстрашно оценили себя и свою жизнь с нравственной точки зрения.

5.  Признали перед Богом, собой и каким-либо другим человеком истинную природу наших заблуждений.

6.  Полностью подготовили себя к тому, чтобы Бог избавил нас от наших недостатков.

7.  Смиренно просили Его исправить наши изъяны.

8.  Составили список всех тех людей, кому мы причинили зло и преисполнились желания загладить свою вину перед ними.

9.  Лично возмещали причиненный этим людям ущерб где только возможно, кроме тех случаев, когда это могло повредить им.

10.  Продолжали самоанализ и, когда допускались ошибки, сразу признавали это.

11.  Стремились путем молитвы и размышления углубить соприкосновение с Богом, как мы понимали Его, молясь лишь о знании Его воли, которую нам надлежит исполнить, и о даровании силы для этого.

12.  Достигнув духовного пробуждения, к которому привели эти шаги, мы старались донести смысл наших идей до других алкоголиков ( наркоманов), и применять эти принципы во всех наших делах.

Крааткий пояснительный словарь

В речи наркоманов много заимствований из криминального жаргона и иностранных языков, медицинских и технических терминов, специфических слов и словосочетаний, не всегда понятных обычному читателю. Кроме того, некоторые слова русского языка применяются ими в нетрадиционном смысле. Поэтому мы сопроводили книгу небольшим пояснительным словарем.

Алкалоиды - около тысячи азотосодержащих химических

соединений, в основном, растительного происхождения, оказывающих физиологическое воздействие на нервную систему человека (кофеин, морфин, эфедрин и др.). Применяется в медицине и сельском хозяйстве. Наркотики.

Анаша - см. гашиш. высушенная конопля

Банчить (банковать) - продавать наркотик

Барбитураты - обширная группа веществ, угнетающих центральную нервную систему, производные барбитуровой кислоты. Применяются как успокаивающие, противосудорожные, снотворные средства (веронал, люминал, барбамил и др.). Наркотики.

Барыга торговец наркотиками.

Боян шприц с наркотиком.

Белый морфий, героин (в противоположность «черному», т. е. сырому опию).

Бинт (забивать бинт) сбор молочка мака на бинт

Буторить (бодяжить) разводить наркотик каким-нибудь постороннем веществом (от молотого кирпича до крысина)

Варить приготовлять наркотик в домашних условиях (на кухне, в подвале), подогревая состав в миске на плитке, в ложке на зажигалке и т. п.

Винт сокращение от «первитин», стимулятор центральной нервной системы, препарат химического происхождения. Так же называют наркотики, приготовленные на его основе.

Вмазать принимать наркотики, чаще всего – внутривенно.

Вторяк (поднять вторяк) наркотик, изготовленный из отходов первичного приготовления. Иногда подбрасывают бомжам, совсем опустившимся наркоманам и т. д.

Ганджубас (ганжубас) см. гашиш

Гашиш (с арабского) высушенная смола, выделяемая женскими растениями индийской конопли, один из известных еще в древности наркотиков. Наркотическими свойствами обладают и некоторые другие виды конопли. Используются похожие на табак сушеные и измельченные листья и стебли растений. В различных странах в зависимости от способа приготовления и использованных чяастей растения препарат называют также анаша, ганжа (ганжубас), хурус, марихуана. Народные названия – план, ручник, шала, шмаль.

Гепатит (от греческого hepar, печень)- группа воспалительных заболеваний печени, наиболее частое следствие наркомании.

Героин алкалоид опия, болеутоляющее средство. Синонимы – Гера, Герасим, Герыч, белый. Сильный наркотик. Король наркотиков

Гнать по вене вводить внутривенно наркотик.

Гниль (гнилой, проверить на гниль) – ненадежный человек; человек, пришедший к барыге без надлежащих рекомендаций.

Глюки от галюцинации, видения.

Движение любое действие, направленное на получение наркотика.

Детокс деинтоксикация, процесс освобождения организма от наркотических и иных ядов.

Дорожка узкая полоска бумаги с наркотическим веществом для вдыхания, наркотический порошок, насыпанный в виде полоски.

Дурь общее название наркотика, выработанных самодельно.

Закрыть посадить в тюрьму.

Кайф (английское kef, с арабского) – состояние опьянения после употребления гашиша, ныне понимается и как любое аналогичное состояние, чувство наслаждения, сопряженного с бездельем. Начальную стадию кайфа называют приходом, тягой.

Калипсол успокаивающий и снотворный препарат из группы барбитуратов. Наркотик.

Катран место, где играют в карты, притон.

Кидать обманывать, отнимать чужое (деньги, ценности, наркотики.

Кипяшиться (кипеж, кипешь) суетиться, волноваться, беспокоиться.

Колеса наркосодержащие таблетки.

Конь на конец иглы наматывается толстый комок ваты набирают в шприц раствор.

Косяк (косячок) папироса или самокрутка с наркотиком

Кореш (корефан) друг, товарищ, соигольник, подельник.

Кроить наркоту распределять наркотики, делиться ими, уделять новообращенным.

Крысятничать воровать вещи, деньги, ценности, наркотики у друзей, родных, в собственном доме.

Кумар (кумарить, перекумарить)- см. ломка

Ломка болезненное состояние наркомана после внезапного и полного отказа от привычных наркотиков. Синоним – кумар. Медицинский термин – абстиненция (abstinentia, выздоровление)

Лох (лошара) неосторожный, излишне доверчивый человек, растяпа, которого можно «кинуть».

Ляпка доза наркотического вещества.

Марихуана наркотик, получаемый из верхних частей индийской конопли. Синоним – план. См. гашиш.

Марка доза ЛСД, синтетического наркотика, обладающего сильным галлюциногенным действием.

Машина шприц

Мусор, мент милиционер

Мутить сварить раствор

Опий (Opium, Zaudanum) высохший на воздухе млечный сок, выделяющийся из надрезов на незрелых коробочках некоторых видов мака. Содержит морфин, папаверин, кодеин и др. алкалоиды. Применяется в медицине как болеутоляющее средство. Из опия-сырца («черняшки») в домашних условиях получают ханку.

Отмазать выручить человека, попавшего на преступлении, дать за его освобождение от ареста и суда взятку милиции и т. п.

Палка, ляпка доза ханки

План см. гашиш

Пластилин высококачественный и очень дорогой наркотик из группы препаратов, приготовляемых из индийской конопли.

Прёт состояние кайфа

Разбуторить развести наркотик чем-либо.

Ручник см. пластилин

Сесть (на иглу, на систему) получить зависимость от наркотика

Скорость наркотик (типа Экстази) амфетамин

Спалить, засветить сообщить милиции или еще кому-либо об употреблении наркотиков или иных правонарушениях.

Стрелка (перебить стрелку или стрелу и т. п.)- место встречи и сама встеча

Стрёмный (антоним – клёвый) плохой, нехороший, неприятный

Торчок (торчать) наркоман (принимать наркотики, находиться под кайфом).

Улететь привести себя в состояние наркотического опьянения.

Ханка см. опий.

Хата нелегальная торговая точка по продаже наркотиков, яма.

Ширяться колоться, вводить наркотики внутривенно.

Шмаль см. гашиш.

Эйэшник от английского АА (анонимные алкоголики), член этого сообщества.

Экстази синтетический наркотик, таблетка с рисунком. Сильный психостимулятор, обычно распространяется на молодежных вечерах, дискотеках, в ночных клубах ( в том числе – в томских). Амфетомин.

Яма точка по продаже наркотиков, а также место их употребления, наркотический притон.