Читая блокадную книгу
классный час (9 класс) на тему

Каждый человек по-своему оценивает то или иное событие: ученые стараются дать максимально точную информацию, поэты – передать эмоции, выразить словами то, что ученые описали с помощью цифр и терминов, а обычный человек запоминает детали, о которых ни ученый, ни поэт даже не догадываются. Сегодня мы попробуем объединить эти три взгляда – ученых, поэтов и простых жителей – на событие, которое вошло в нашу историю, сердце, память – 900 дней блокады Ленинграда.

27 января исполняется 70 лет со дня полного освобождения советскими войсками от блокады его немецко-фашистскими войсками. В современном, быстро меняющемся мире – целая эпоха. Но, сколько бы лет ни  прошло, для всего мира подвиг ветеранов, ленинградцев останется образцом беспримерного подвига, мужества, стойкости, несгибаемой воли к победе сыновей и дочерей нашего Отечества в дни суровых испытаний.

Итак, мы начинаем читать блокадную книгу…

 1941 год.

( ролик Ленинград до блокады)

На момент установления блокады в городе находилось 2 миллиона  544 тысячи человек, в том числе около 400 тысяч детей.  В кольцо блокады вошли и пригородные района, в которых осталось 343 тысячи человек.

Вечером того же дня, в 18.55, на город обрушился мощнейший налет вражеской авиации – было сброшено 6327 зажигательных бомб. Самый большой пожар в этот день возник на продовольственных складах им. Бадаева, где сгорела значительная часть имевшегося в городе продовольствия.

( бомбежка)

11 сентября Сталин сделал командующим Ленинградского фронта Георгия Жукова. Приняв командование, Жуков отдал приказ № 0046, по которому каждый, оставивший оборонительный рубеж без письменного приказа подлежит немедленному расстрелу.

На 12 сентября в Ленинграде находилось муки и зерна на 35 дней, крупы – на 30, мяса – на 33, жиров  - на 45, сахара и кондитерских изделий – на 60. Картофель и овощи практически отсутствовали. Введены продовольственные карточки.

12 сентября к мысу Осиновец  с восточного берега Ладожского озера пришли две баржи с зерном и мукой – начала работу «Дорога жизни».

( ладога)

15 сентября немцы вплотную подошли к Ленинграду. Производство орудий смерти на ленинградском Кировском заводе не прекращается ни днем, ни  ночью – тяжелый танки КВ отправляются на линию фронта прямо с конвейера.

С 1 октября рабочие и инженерно – технические работники стали получать по карточкам 400 граммов хлеба в сутки, все остальные – 200 граммов.

 ( ноябрь 1941)

С 13 ноября 1941 года норма выдачи хлеба населению снижена. Теперь рабочие и инженерно – технические работники получали по 300 граммов хлеба в сутки, все остальные – по 150. 20 ноября и этот скудный паек пришлось урезать. Население стало получать самую низкую норму за все время блокады – 250 граммов на рабочую карточку, 125 граммов – на все остальные. Муки в этом хлебе почти не было. Его выпекали из мякины, отрубей, целлюлозы. Это было почти единственное питание ленинградцев. 125 граммов, 150 граммов, даже 250 граммов при отсутствии каких-либо других продуктов не могли обеспечить физиологического существования организма в условиях такого холода. В Ленинграде начался голод.

Массовый голод — это тихие смерти: сидел и незаметно уснул, шел — остановился, присел… Многие наблюдали, запомнили жуткую «тихость» голодных смертей.

(типографская история)

20 ноября на неокрепший лед Ладожского озера толщиной менее 20 сантиметров вышли  конные обозы. 22 ноября – машины. Так по «Дороге жизни» была проложена – Военно – транспортная дорога № 101. За первые три дня затонуло 40 грузовиков.

В конце ноября ударили морозы до минус 40. Замерзли трубы – доступная вода осталась только в Неве.

Я в гору саночки толкаю.
Ещё немного – и конец.
Вода, в дороге замерзая,
Тяжёлой стала, как свинец.
Метёт колючая пороша,
А ветер каменит слезу.
Изнемогая, точно лошадь,
Не хлеб, а воду я везу.
И Смерть сама сидит на козлах,
Упряжкой странною горда…
Как хорошо, что ты замёрзла,
Святая невская вода!
Когда я поскользнусь под горкой,
На той тропинке ледяной,
Ты не прольёшься из ведёрка,
Я привезу тебя домой.

( воспоминания о воде)

Подошло к концу топливо. Перестали работать электростанции, в домах гас свет. В печках – времянках сжигали книги и мебель. Но и этого не хватало. К декабрю 1941 года город остался в ледяном плену.

Но город жил и боролся. На Кировском заводе круглосуточно шла работа по изготовлению танков. Он стоял очень близко у линии фронта – его бомбили, цеха горели, но никто не покидал рабочих мест. В ноябре – декабре 1941 года производство снарядов и мин превышало  миллион штук в месяц.

На случай возможного порыва противника был разработан план уничтожения немецких войск. Возводились баррикады, противотанковые препятствия, построено 4100 дзотов, в зданиях оборудовано более 20000 огневых точек.

10 декабря 1941 года директор Эрмитажа академик Орбели проводил торжественное заседание, посвященное 500 – летию поэта Алишера Навои. Николай Лебедев читал свои переводы стихов Навои. У него была последняя стадия дистрофии – в зал его вносили на руках. Даже когда начался обстрел, никто не покинут помещение, температура в котором была  - 120.

Вместо супа - бурда из столярного клея, 
Вместо чая - заварка сосновой хвои. 
Это б всё ничего, только руки немеют, 
Только ноги становятся вдруг не твои. 

Только сердце внезапно сожмётся, как ёжик, 
И глухие удары пойдут невпопад... 
Сердце! Надо стучать, если даже не можешь. 
Не смолкай! Ведь на наших сердцах - Ленинград. 

Бейся, сердце! Стучи, несмотря на усталость, 
Слышишь: город клянётся, что враг не пройдёт! 
...Сотый день догорал. Как потом оказалось, 
Впереди оставалось ещё восемьсот.

(ролик

Из справки Управления НКВД по Ленинградской области о смертности населения по состоянию на 25 декабря 1941 года:
"Если в довоенный период в городе в среднем ежемесячно умирало до 3500 чел., то за последние месяцы смертность составляет:
в октябре — 6199 чел.,
в ноябре — 9183 чел.,
за 25 дней декабря — 39 073 чел...
В течение декабря смертность возрастала:
с 1 по 10 декабря умерло — 9541 чел.,
с 11 по 20 декабря — 18 447 чел.,
с 21 по 25 декабря умерло — 11 085 чел.".

Враги надеялись, что тяжелые лишения пробудят в ленинградцах низменные, животные инстинкты, заглушат в них все человеческие чувства. Они думали, что голодающие, мерзнущие люди перессорятся между собой из – за куска хлеба, из – за полена дров, перестанут защищать город и в конце концов сдадут его. 30 января 1942 года Гитлер цинично заявил: “Ленинград мы не штурмуем сознательно. Ленинград выжрет самого себя”. Но фашисты просчитались. Те, кто пережил блокаду, до сих пор помнят глубокую человечность безмерно страдавших ленинградцев, их доверие и уважение друг к другу.

Я как рубеж запомню вечер: 
декабрь, безогненная мгла, 
я хлеб в руке домой несла, 
и вдруг соседка мне навстречу. 
- Сменяй на платье,- говорит,- 
менять не хочешь - дай по дружбе. 
Десятый день, как дочь лежит. 
Не хороню. Ей гробик нужен. 
Его за хлеб сколотят нам. 
Отдай. Ведь ты сама рожала...- 
И я сказала: - Не отдам.- 
И бедный ломоть крепче сжала. 
- Отдай,- она просила,- ты 
сама ребенка хоронила. 
Я принесла тогда цветы, 
чтоб ты украсила могилу.- 
...Как будто на краю земли, 
одни, во мгле, в жестокой схватке, 
две женщины, мы рядом шли, 
две матери, две ленинградки. 
И, одержимая, она 
молила долго, горько, робко. 
И сил хватило у меня 
не уступить мой хлеб на гробик. 
И сил хватило - привести 
ее к себе, шепнув угрюмо: 
- На, съешь кусочек, съешь... прости! 
Мне для живых не жаль - не думай.- 
...Прожив декабрь, январь, февраль, 
я повторяю с дрожью счастья: 
мне ничего живым не жаль - 
ни слез, ни радости, ни страсти. 

С 22 ноября 1941 года и вплоть до 23 апреля 1942 года по Ладожскому озеру непрерывно двигались автоколонны, доставляя в Ленинград продукты и другие жизненно важные грузы, а из города на Большую землю вывозили детей, раненых, крайне истощенных и ослабевших людей. Сколько человек спасла от неминуемой смерти эта легендарная ледовая трасса!..

О да - иначе не могли 
ни те бойцы, ни те шоферы, 
когда грузовики вели 
по озеру в голодный город. 
Холодный ровный свет луны, 
снега сияют исступленно, 
и со стеклянной вышины 
врагу отчетливо видны 
внизу идущие колонны. 
Казалось, что конец земли... 
Но сквозь остывшую планету 
на Ленинград машины шли: 
он жив еще. Он рядом где-то. 
И было так: на всем ходу 
машина задняя осела. 
Шофер вскочил, шофер на льду. 
- Ну, так и есть - мотор заело. 
Ремонт на пять минут, пустяк. 
Поломка эта - не угроза, 
да рук не разогнуть никак: 
их на руле свело морозом. 
Чуть разогнешь - опять сведет. 
Стоять? А хлеб? Других дождаться? 
А хлеб - две тонны? Он спасет 
шестнадцать тысяч ленинградцев.- 
И вот - в бензине руки он 
смочил, поджег их от мотора, 
и быстро двинулся ремонт 
в пылающих руках шофера. 
Вперед! Как ноют волдыри, 
примерзли к варежкам ладони. 
Но он доставит хлеб, пригонит 
к хлебопекарне до зари. 
Шестнадцать тысяч матерей 
пайки получат на заре - 
сто двадцать пять блокадных грамм 
с огнем и кровью пополам. 

Весной 1942 года ленинградцы с радостью собирали траву на городских газонах. Заготовку и переработку травы вел фасовочно-пищевой комбинат. Были созданы пункты по приему растений. Сборщикам выдавали дополнительные карточки на хлеб за не менее чем 25 кг травы. Траву продавали в Елисеевском магазине на Невском. Ленинградский Ботанический институт выпустил брошюру с перечнем съедобных растений, которые можно было найти в городских парках и садах, и рецептов блюд из них — например, салат из одуванчиков, суп из крапивы, запеканка из сныти.

"...в связи с дальнейшим ростом смертности и ослаблением живых, количество желающих оформить в ЗАГСах и своими силами захоронить умершего падало, а подбрасывание покойников возрастало..." Возможен был только учет на кладбищах, но их работники были заняты в первую очередь тем, чтобы быстрее захоронить поступающих покойников, поэтому кладбища не вели точного учета. По данным кладбищ города, далеко не точным, ими за период с 1 июля 1941-го по 1 июля 1942-го захоронено более миллиона человек. Точный учет умерших не велся до 1943 года.

Мне часто было страшно и тоскливо, 
Меня томил войны кровавый путь, 
Я не мечтала даже стать счастливой, 
Мне одного хотелось: отдохнуть...

Да, отдохнуть ото всего на свете - 
От поисков тепла, жилья, еды. 
От жалости к своим исчахшим детям, 
От вечного предчувствия беды,

От страха за того, кто мне не пишет 
(Увижу ли его когда-нибудь), 
От свиста бомб над беззащитной крышей, 
От мужества и гнева отдохнуть.

Но я в печальном городе осталась 
Хозяйкой и служанкой для того, 
Чтобы сберечь огонь и жизнь его. 
И я жила, преодолев усталость.

И день за днем лицо мое темнело, 
Седины появились на висках. 
Зато, привычная к любому делу, 
Почти железной сделалась рука.

Смотри, как цепки пальцы и грубы! 
Я рвы на ближних подступах копала, 
Сколачивала жесткие гробы 
И малым детям раны бинтовала...

И не проходят даром эти дни, 
Неистребим свинцовый их осадок: 
Сама печаль, сама война глядит 
Познавшими глазами ленинградок.

Но несмотря ни на что, город продолжал жить. Нормы выдачи хлеба постепенно повышались. В марте 1942 года вновь появилось электричество. Началось восстановление трамвайного хозяйства, пущен грузовой трамвай. Заводы продолжали выпускать продукцию. Мужчины, женщины и подростки стояли у станков.

Вале Мороз было в блокаду пятнадцать лет. Отец ее ушел в народное ополчение. Старшая сестра тоже хотела на фронт, ей это не удалось, она устроилась в военный госпиталь. В декабре 1941 года умер отец, через два месяца сестра, в конце марта мать. Валя осталась одна. Ей помогли устроиться на завод учеником токаря. Она делала детали для снарядных стабилизаторов. Она работала, всю блокаду работала. Надо понять слово «работала» в его тогдашнем значении. Каждое движение происходило замедленно. Медленно поднимались руки, медленно шевелились пальцы. Никто не бегал, ходили медленно, с трудом поднимали ногу. Сегодня здоровому, сытому молодому организму невозможно представить такое бессилие, такую походку.

Все это время, начиная с 8 сентября 1941 года, советские войска неоднократно предпринимали попытки прорыва блокады, но все они оказались неудачными. Район между Ладожским озером и поселком Мга, в котором расстояние между линиями Ленинградского и Волховского фронтов было всего 12—16 километров продолжали прочно удерживать части 18-й армии вермахта. Так продолжалось до января 1943 года.

(ролик январь 1943)

К моменту прорыва блокады в городе оставалось около 800 тысяч человек гражданского населения. Многие из этих людей в течение 1943 года были эвакуированы в тыл.

Пищевые комбинаты стали постепенно переходить на продукцию мирного времени. Известно, например, что уже в 1943 году на Кондитерской фабрике имени Н. К. Крупской было произведено три тонны конфет хорошо известной ленинградской марки «Мишка на Севере» .

Но еще год продолжали жить ленинградцы в кольце блокады. Все изменилось лишь в январе 1944 года.

(ролик 1944 год)

За годы блокады погибло до 1,5 миллиона человек. Только 3 % из них погибли от бомбёжек и артобстрелов; остальные 97 % умерли от голода.

Тела многих погибших ленинградцев были кремированы в печах кирпичного завода, находившегося на территории нынешнего Московского парка Победы. На территории парка построена часовня и установлен памятник «Вагонетка» — один из самых страшных памятников Петербурга. На таких вагонетках вывозили в близлежащие карьеры после сожжения в печах завода прах погибших.

Большинство умерших в блокаду жителей Ленинграда похоронено на Пискарёвском мемориальном кладбище — самое большое в мире захоронение жертв Второй мировой войны. В длинном ряду могил лежат жертвы блокады, число которых только на этом кладбище составляет 640 000 человек, погибших от голода, и более 17 000 человек, ставших жертвами воздушных налётов и артиллерийских обстрелов.

На камнях высечены строки пережившей блокаду писательницы Ольги Бергольц.

"Здесь лежат ленинградцы.

Здесь горожане — мужчины, женщины, дети.

Рядом с ними солдаты-красноармейцы

Всею жизнью своею они защищали тебя, Ленинград.

Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем –

Так их много под вечной охраной гранита

Но знай, внимающий этим камням/

Никто не забыт, ничто не забыто"

(объявляется минута молчания)