Сила Слова
статья по английскому языку (9, 10, 11 класс) на тему

Сила Слова

 Весь черный английский основан на вере в силу Слова. Говорить для афроамериканцев – значит производить что-то, отдавать во внешний мир. Слово весомо, Слово – философское понятие, Слово – предмет культа.

 Затрагивая этот вопрос, нельзя не упомянуть о том, что же такое Африка и ее наследие для современного афроамериканского населения, или Bloods. Это источник Nommo – уважение и воспевание силы Слова, что отражается в современной культуре рэпа и хип-хопа. Слово – источник жизни и, однажды произнесенное, оно приводит к тем или иным событиям. Сказанное слово накладывает определенные обязательства, отсюда и происходит выражение Yo word is yo bond, на основе которого появилось устойчивое сочетание, часто используемое в культуре хип-хопа, Word is born!. Вера в исключительную значимость Слова породила другие подобные выражения вроде Word! Word up! Word to the mother!, также характерные для афроамериканского английского, и хип-хопа в частности, и употребляемые исключительно в позитивном смысле. Даже такие привычные вопросительные конструкции, как What’s up? (Как дела?) или What’s hapnin? (Что нового?) нередко заменяются в устойчивые, характерные для хип-хопа сочетания Word up? What’s the Word?

 Большим уважением пользуется бережное отношение к устному слову и устной народной традиции, а также умелое использование языковых возможностей афроамериканского английского (trash talkin’). Все вышесказанное не означает, однако, что афроамериканцы пренебрежительно относятся к письменной форме языка. Просто, как и другие носители языка с преобладающей устной традицией, например как потомки индейских племен, они полагают, что письменная речь в сравнении с устной резко ограничена в своих возможностях и неспособна передать весь сокровенный смысл человеческой мысли.

 Именно наследие Африки позволило создать и развить устную афроамериканскую традицию, обеспечило основу для грамматики и лексикона ААЕ, и хотя далеко не все в ААЕ и афроамериканской культуре имеет африканские корни, многие языковые модели опираются именно на эту основу.

 Согласно устной традиции лексические единицы несут двойное значение и обычным словам стандартного английского придается особый смысл, понятный только посвященным, что позволяет расширить семантическое поле лексических единиц.

 Эта традиция, кроме эстетической, имела и практическую функцию. Мы уже не раз упоминали о том, что формирование ААЕ тесно связано с периодом рабовладения. Именно это обусловило изменение семантики многих лексических единиц, когда одно и то же слово носило абсолютно разный смысл для африканца и европейца. Вынужденные пользоваться языком хозяев, рабы пришли к созданию особой формы языка, позволявшей им употреблять единицы стандарта в нехарактерном для них значении. На уровне текста подобное переосмысление часто выражается с помощью аллегории (называемой иногда развернутой метафорой).

 Одним из способов тайного общения на плантации было пение религиозных гимнов во время работы. Однако знаменитый негритянский спиричуэлс не только повествовал об “after here”, но и намекал, иногда довольно прямо, на “dis heah”. Так, распевание “Steal away to Jesus” могло значить либо тайную вечеринку с поеданием хозяйской свинины, либо проводимую, также без ведома хозяина, вечернюю молитву, либо подстрекательство к побегу. Когда рабы пели, что “this train is bound for Glory”, они имели в виду тайный «поезд Свободы» «Подземной железной дороги», вывозивший беглых рабов за пределы Юга. “Go down, Moses, and tell Ole Pharaoh to let my people go” был намеком на Гарриет Табман, получившую прозвище «Моисей своего народа». Она была проводницей беглых рабов по сети «Подземной железной дороги», совершила девятнадцать «походов» на Юг и вывела на свободу более 300 негров-рабов. Фараон – это не кто иной, как владелец плантации или хозяйства. В спиричуэлс используется в качестве намека и похожее звуковое оформление. Так, желая вспомнить Нэта Тернера – организатора одного из наиболее крупных и кровопролитных восстаний американских рабов, пели:

 You mought be Carroll from Carrolton

 Arrive here night afo’ Lawd made creation

 But you can’t keep the World from moverin’ around

 And not turn her back from the gaining ground.

 Из-за нестабильности положения эта необходимость употребления кодированного английского сохраняется и после завершения войны между Севером и Югом. Такая ситуация наблюдается и сегодня отчасти как дань традиции, отчасти как сокрытие тайны. Подтверждением этому может служить так называемый cool talk, используемый афроамериканцами в больших городах.

 Традиция кодирования является основой и для афроамериканской музыки и на уровне текста дает очень интересные примеры аллегории и метонимии, часто остающиеся загадкой для белой расы. Для их понимания необходимо знание легенд, сказаний, языческих верований, привезенных из Африки, и особой трактовки заповедей Христа. Без этого, а также знания афроамериканской литературы, тоже являющейся своего рода кодированием, невозможно понять, что кроется за кажущимися простыми словами. Как пишет А. Барака, “They say, “I love Bessie Smith.” And don’t even understand that Bessie Smith is saying “Kiss my ass, kiss my black unruly ass”. Before love, suffering, desire, anything you can explain, she is saying… “Kiss my black ass”. And if you don’t know that, it’s you that’s doing the kissing” [Baraka, 1964: 214].

 Такие популярные сегодня музыкальные направления, как рэп и хип-хоп, существуют в афроамериканской культуре с незапамятных времен в виде речевых игр playin’ the dozens и signifyin’. Первая является более жестоким вариантом, содержащим оскорбления всех родственников соперника до двенадцатого колена (отсюда и название), во втором варианте оскорбления наносятся самому противнику, причем можно это делать двумя способами – просто «поливать грязью» другого или восхвалять себя самого. Цель игры – приобретение определенных речевых навыков и воспитание выдержки как одного из условий самосохранения. В автобиографическом романе Р. Брауна описывается один из примеров такой игры:

 A session would start maybe by a brother

 saying, “Man, before you mess with me

 you’d rather run rabbits, eat shit and

 bark at the moon”. Then, if he was talking

 to me, I’d tell him:

 Man, you must don’t know who I am.

 I’m sweet peeter jeeter the womb beater

 The baby maker the cradle shaker

 The deerslayer the buckbinder the women finder

 Known from the Gold Coast to the rocky shores of Maine

 Rap is my name and love is my game.

 I’m the bed tucker the cock plucker the motherfucker

 The milk shaker the record breaker the population maker

 The gun-slinger the baby bringer

 The hum-dinger the pussy ringer

 The man with terrible middle finger.

 The hard hitter the bullshitter the polly-nussy getter

 The beast from the East the Judge the sludge

 The women’s pet the men’s fret and the punks’ pin-up boy.

 They call me Rap the dicker the ass kicker

 The cherry picker the city slicker the titty licker

 And I ain’t giving up nothing but bubble gum and hard times and I’m

 fresh out of bubble gum.

 I’m giving up wooden nickels ‘cause I know they won’t spend

 And I got a pocketful of splinter change.

 I’m a member of the bathtub club: I’m seeking a whole lot of ass but I

 ain’t taking no shit.

 I’m the man who walked the water and tied the whale’s tail in a knot

 Taught the little fishes how to swim

 Crossed the burning sands and shook the devil’s hand

 Rode round the world on the back of a snail carring a sack saying

 AIR MAIL.

 Walked 49 miles of barbwire and used a Cobra snake for a necktie

 And got a brand new house un the roadside made from

 a cracker’s hide,

 Got a brand new chimney setting on top made from a cracker’s skull.

 Took a hammer and a nail and built the world and calls it “THE

 BUCKET OF BLOOD”.

 Yes, I’m hemp the demp the women’s pimp

 Women fight for my delight.

 I’m a bad motherfucker. Rap the rip-saw the devil’s brother’n law.

 I roam the world I’m known to wander and this.

 45 is where I get my thunder.

 I’m the only man in the world who knows

 why white milk makes yellow butter.

 I know where the lights go when you cut the switch off.

 I might not be the best in the world, but I’m in the top two and my

 brother’s getting old.

 And ain’t nothing bad ‘bout you but your breath

 [R.Brown, 1969: 25-26].

 Отдельного упоминания заслуживает ненормативная лексика. В одном из российских газетных выпусков в качестве примера человеческой глупости приводился вопрос читателя, просившего перевести “motherfucker”. Издеваться же над подобным вопросом может только человек, либо совсем незнакомый с афроамериканскими музыкальными текстами, либо знакомый поверхностно. Вопрос задан абсолютно верно и свидетельствует о наблюдательности читателя. Дело в том, что если проанализировать позицию, занимаемую этим словом и его эвфемизмами (M. F., Marilyn Farmer, Mister Franklin, motor scooter, monster, mother) в предложении, то станет очевидно, что его значение не имеет никакого отношения к сексу. Обычно оно выступает синонимом либо к thing, job, либо к man, guy, либо просто заполняет лакуну. При этом коннотативный компонент меняется в зависимости от ситуации. Вообще же надо сказать, что подобные грубости, как правило безобидны, если учитывать то, что подразумевается, а вот самые обычные на вид слова могут таить совершенно иное.

Другой особенностью устной традиции является постоянный обмен репликами во время общения. Подобный вид коммуникации называется «вопросно-ответным» (Call-Response) [Smitherman, 1998: 208]. Такой способ обмена информацией настолько широко используется Негритянской церковью, что стал одним из ее непременных обрядов, свято соблюдаемых во время службы и пришедших на смену обычной проповеди. Реплики, выраженные вербально, принято усиливать с помощью невербальных средств коммуникации, в частности таких как givin’ five и high five, т.е. невербальных способов выражения своего согласия посредством соприкосновения рук говорящих. Единственно неверный вид поведения, как речевого, таки неречевого, - это использование эмоционально-нейтрального стиля, непроявление своих чувств, нежелание или неспособность выразить собственное отношение к сообщаемой информации. Наиболее часто используемые реплики согласия – это bet и word, ныне заимствованные исполнителями хип-хопа. Наряду с ними употребляются и ставшие уже классикой ААЕ выражения: Show, you right! («Я согласен с вами»); Scared of you! («Здорово! Классно!»); Shut the noise! Shut up! (Я внимательно слушаю! Продолжайте!» – в отличие от стандартного английского значения «Замолчи! Заткнись!»).

 Традиционная Негритянская церковь была и остается единственным институтом, оберегающим и передающим из поколения в поколение сохранившиеся в Америке африканские лингвистические и культурные традиции. На протяжении веков язык церкви оставался богатейшим источником, из которого в ААЕ было заимствовано большое количество как отдельных лексических единиц, так и устойчивых выражений. Церковь и ее язык породили такие сочетания, как on time («в подходящий момент»); Brotha/Sista («афроамериканец / афроамериканка»); God don’t like ugly (реплика осуждения); What go round come round («Все возвращается на круги своя»), а также такую манеру поведения, перешедшую в последствии в рэп и хип-хоп культуру, как shoutin’ (крики восторга, экстаза) и gittin’ the spirit (выражение эмоционального возбуждения посредством выкриков, танца, определенных ритмичных движений рук, сопровождающих музыкальное исполнение). Устная традиция живет и остается такой же очаровывающей, захватывающей и яркой благодаря Негритянской церкви с ее экстазом, особым образным языком, религиозными видениями, обрядовыми песнями, гимнами и танцами, столь отличными от культовых обрядов католичества и протестантства. Благодаря этому институту не только вероисповедания, но и самовыражения сохраняются и передаются исходные речевые модели.

 Верно то, что Негритянская церковь проповедует христианское учение, но верно и то, что учение вобрало в себя и многие африканские верования. Так, церковь приняла и поддерживает концепцию о нерасторжимом единстве священного и светского значения слов. Поэтому неудивительно, что многие популярные исполнители широко используют в своем творчестве элементы коммуникативного стиля, характерного для Негритянской церкви, и, владея им, легко пишут и для эстрады, и для церкви. В частности, в текстах в стиле рэпа без труда можно найти большое количество заимствований, пришедших из религиозных гимнов и отражающих особое мировоззрение, также сложившееся под влиянием самобытной религиозной традиции.

 Нам осталось упомянуть еще об одном элементе устной традиции, часто принимаемом за неграмотность или отсутствие языкового вкуса. Речь идет об использовании высокопарной лексики и стиля, а также об изменении орфографии и орфоэпии общеупотребительных слов с целью приближения их формы к книжной лексике (High Talk, Fancy Talk, Fine Talk). Истоки же нужно опять искать в Африке, где подобный способ выражения своих мыслей говорит о вежливости, вкусе, хорошем воспитании. Один из блестящих примеров такой речи приведен в романе “No Longer at Ease”. Вот так приветствует один из старейшин молодого жителя нигерийской деревни, вернувшегося после окончания курса английского университета:

 “The importance of having one of our sons in the vanguard of this march of progress is nothing short of axiomatic… (By repaying his debt to the village) our illustrious son and guest of honor… (will make it possible that) an endless stream of students will be enabled to drink deep at the Pierian Spring of Knowledge” [Achebe, 1960; 112].

 В романе “Book of Numbers” постоялец благодарит хозяина номеров за принесенное виски следующим образом:

 “Mine dearest host… it does this old heart good to meet a Boniface who demands good service for his guests. My friend Emily says never to tip your wealthy host so whatever change there is (hands him two dollars) you give it to the sable child of beauty who told you we were dying of thirst” [Pharr, 1969: 76].

 Наконец, реплика 19-летнего афроамериканца: “Naw, it ain true. He being fictious” (вместо слишком простого “He lying”) [Smitherman, 2001: 47]. В результате в ААЕ появляются disremember вместо forget, broadus вместо broad, brotherate, brotheration, boodylicious вместо outstanding, scarification вместо fear, trickeration вместо showing off и др.

 Почему же эта устная традиция оказалась такой живучей и на протяжении столетий развивалась наперекор всему, чтобы сегодня стать основой новых направлений в языке и культуре? Скорее всего, причина во многом кроется в социальной и языковой политике, проводившейся в США, и попытках чернокожего населения найти свое пристанище. Будучи силой увезенным со своей родины, афроамериканский народ, начиная с 1619 года, находится в постоянном поиске Дома, который бы принадлежал только ему, где были бы незнакомы страх и беспокойство. Об этом свидетельствуют как факты американской истории, так и тема бездомности, широко представленная в современной афроамериканской культуре, начиная с Рэя Чарльза, Луи Амстронга и прекрасно исполненной им “Let My People Go”, в которой связаны воедино исход евреев в Землю Обетованную и массовые миграции чернокожего населения конца 1950-х и 1960-х гг., а еще раньше побеги в северные штаты (Promised Land в ААЕ), и кончая современными творениями Биг Дэдди Кейна (альбом 1993 г. “Looks Like a Job For”), Айс Кьюба (альбом 1992 г. “The Predator”), Баста Раймс (альбомы 1997, 2000гг. “When Disaster Strikes”, “Anarchy”), Ноториос Б.И.Г, (альбомы 2002, 2003 гг. “Ready to Die”, “Born Again”) и многих других.

 В свое время бесприютность афроамериканской диаспоры очень хорошо охарактеризовал один из ведущих пасторов Традиционной Негритянской церкви Отец Джексон, сказавший в одной из своих проповедей: “Africa would if Africa could. America could if America would. But Africa cain’t and America ain’t”. В вольном переводе примерно следующее: « “Белая” Америка всегда подводила афроамериканцев и продолжит это делать, возврат же в Африку только мечта, а помощь со стороны африканских государств невозможна из-за слишком большого круга внутренних проблем этих стран» [Цит. по: Smitherman, 2001: 3].

 В конечном итоге Домом стал афроамериканский вариант английского языка, давший возможность выразить сокровенное и напоминавший о традициях исторической родины.