Страстное, грешное, бунтующее сердце…
материал по литературе (10 класс) по теме

Страстное, грешное, бунтующее сердце…

Явление первое

Автор.- Базаров встал и толкнул окно. Оно разом со стуком распахнулось… Он не ожидал, что оно так легко отворялось; притом его руки дрожали. Тёмная, мягкая ночь глянула в комнату с своим почти чёрным небом, слабо шумевшими деревьями и свежим запахом вольного, чистого воздуха.

О.- Спустите штору и сядьте, мне хочется поболтать с вами перед вашим отъездом. Расскажите мне что-нибудь о самом себе; вы никогда о себе не говорите.

Б.- Я стараюсь беседовать с вами о предметах полезных, Анна Сергеевна.

А.С.- Вы очень скромны… Но мне хотелось бы узнать что-нибудь о вас, о вашем семействе, о вашем отце, для которого вы нас покидаете.

Б.- Всё это нисколько не занимательно, особенно для вас; мы люди тёмные…

О.- А я, по-вашему, аристократка?

Б.- Да.

О.- Я вижу, вы меня знаете мало, хотя вы и уверяете, что все люди друг на друга похожи и что их изучать не стоит. Я вам когда-нибудь расскажу свою жизнь… но вы мне прежде расскажите свою.

Б.- Я вас знаю мало. Может быть, вы правы; может быть, точно, всякий человек – загадка. Да хоть вы, например: вы чуждаетесь общества, вы им тяготитесь – и пригласили к себе на жительство двух студентов. Зачем вы, с вашим умом, с вашей красотою, живёте в деревне?

О.- Как? Как вы это сказали? С моей… красотой?

Б.- Это всё равно, я хотел сказать, что не понимаю хорошенько, зачем вы поселились в деревне.

О.- Вы этого не понимаете… Однако вы объясняете это себе как–нибудь?

Б.- Да… я полагаю, что вы постоянно остаётесь на одном месте потому, что вы себя избаловали, потому, что вы очень любите комфорт, удобства, а ко всему остальному очень равнодушны.

О.- Вы решительно не хотите верить, что я способна увлекаться?

Б.- Любопытством – пожалуй; но не иначе.

О.- В самом деле? Ну, теперь я понимаю, почему мы сошлись с вами; ведь и вы такой же, как я.

Б.- Мы сошлись…

О.- Да!.. ведь я забыла, что вы хотите уехать.

Автор.- Базаров встал. Лампа тускло горела посреди потемневшей, благовонной, уединённой комнаты; сквозь изредка колыхавшуюся штору вливалась раздражительная свежесть ночи, слышалось её таинственное шептание. Одинцова не шевелилась ни одним членом, но тайное волнение охватывало её понемногу… Оно сообщилось Базарову. Он вдруг почувствовал себя наедине с молодою прекрасною женщиной…

О.- Куда вы?

Б.- Вам хочется полюбить, а полюбить вы не можете: вот в чём ваше несчастие.

О.- Разве я не могу полюбить?

Б.- Едва ли! Только я напрасно назвал это несчастием. Напротив, тот скорее достоин сожаления, с кем эта штука случается.

О.- Случается что?

Б.- Полюбить.

О.- А вы почём это знаете?

Б.- Понаслышке.

Б.- Притом, вы, может быть, слишком требовательны.

О.- Может быть. По-моему, или всё, или ничего. Жизнь за жизнь. Взял мою, отдай свою, и тогда уже без сожаления и без возврата. А то лучше и не надо.

Б.- Что ж? Это условие справедливое, и я удивляюсь, как вы до сих пор… не нашли, чего желали.

О.- А вы думаете. Легко отдаться вполне чему бы то ни было?

Б.- Не легко, если станешь размышлять, да выжидать. Да самому себе придавать цену, дорожить собою, то - есть; а не размышляя, отдаться очень легко.

О.- Как же собою не дорожить? Если я не имею никакой цены, кому же нужна моя преданность?

Б.- Это уже не моё дело; это дело другого разбирать, какая моя цена. Главное, надо уметь отдаться.

О.- Вы говорите так, как будто всё это испытали.

Б.- К слову пришлось, Анна Сергеевна: это всё, вы знаете, не по моей части.

О.- Но вы бы сумели отдаться?

Б.- Не знаю, хвастаться не хочу.

О.-  Что это Катя так поздно играет.

Б.- Да, теперь, точно, поздно, вам пора почивать.

О.- Погодите, куда же вы спешите… мне нужно сказать вам одно слово.

Б.- Какое?

О.- Погодите.

Автор.- Глаза Одинцовой остановились на Базарове; казалось, она внимательно его рассматривала.

Базаров прошёлся по комнате, потом вдруг приблизился к ней, торопливо сказал «прощайте», стиснул Одинцовой руку так, что она чуть не вскрикнула, и вышел вон. Одинцова поднесла свои склеившиеся пальцы к губам, подула на них и, внезапно, порывисто поднявшись с кресла, направилась быстрыми шагами к двери, как бы желая вернуть Базарова… Горничная вошла в комнату с графином на серебряном подносе. Одинцова остановилась, велела ей уйти и села опять, и опять задумалась. Коса её развилась и тёмною змеёй упала к ней на плечо. Лампа ещё долго горела в комнате Анны Сергеевны, и долго она оставалась неподвижною, лишь изредка проводя пальцами по своим рукам, которые слегка покусывал ночной холод.

Явление второе

Автор.- Одинцова скорыми шагами дошла до своего кабинета. Базаров проворно следовал за нею, не поднимая глаз и только ловя слухом тонкий свист и шелест скользившего перед ним шёлкового платья. Одинцова опустилась на то же самое кресло, на котором сидела накануне, и Базаров занял вчерашнее своё место.

О.- Евгений Васильич, извините меня, но я позвала вас сюда не с тем, чтобы рассуждать об учебниках. Мне хотелось возобновить наш вчерашний разговор. Вы ушли так внезапно… Вам не будет скучно?

Б.- Я к вашим услугам, Анна Сергеевна. Но о чём, бишь, беседовали мы вчера с вами?

О.- Мы говорили с вами, кажется, о счастии. Я вам рассказывала о самой себе.

О.- Послушайте, я давно хотела объясниться с вами. Вам нечего говорить–вам это самим известно, - что вы человек не из числа обыкновенных; вы ещё молоды – вся жизнь перед вами. К чему вы себя готовите? Какая будущность ожидает вас? Я хочу сказать – какой цели вы хотите достигнуть, куда вы идёте, что у вас на душе? Словом, кто вы, что вы?

Б.- Вы меня удивляете, Анна Сергеевна. Вам известно, что я занимаюсь естественными науками, а кто я…

О.- Да, кто вы?

Б.- Я уже докладывал вам, что я будущий уездный лекарь.

О.- Зачем вы это говорите? Вы этому сами не верите. Аркадий мог бы мне отвечать так, а не вы.

Б.- Да чем же Аркадий…

О.- Перестаньте! Возможно ли, чтобы вы удовольствовались такою скромною деятельностью, и не сами ли вы всегда утверждаете, что для вас медицина не существует. Вы – с вашим самолюбием – уездный лекарь! Вы мне отвечаете так, чтоб отделаться от меня, потому что вы не имеете никакого доверия ко мне. А знаете ли, Евгений Васильич, что я умела бы понять вас: я сама была бедна и самолюбива, как вы; я прошла, может быть, через такие же испытания, как вы.

Б.- Всё это прекрасно, Анна Сергеевна, но вы меня извините…

Я вообще не привык высказываться, и между вами и мною такое расстояние…

О.- А я не вижу, почему нельзя высказать всё, что имеешь на душе.

Б.- Вы можете?

О.- Могу.

Б.- Вы счастливее меня.

О.- Как хотите, а мне всё–таки что–то говорит, что мы сошлись недаром, что мы будем хорошими друзьями. Я уверена, что ваша эта, как бы сказать, ваша напряжённость, сдержанность исчезнет наконец.

Б.- А вы заметили во мне сдержанность… как вы ещё выразились… напряжённость?

О.- Да.

Б.- И вы желали бы знать причину этой сдержанности, вы желали бы знать, что во мне происходит?

О.- Да.

Б.- И вы не рассердитесь?

О.- Нет.

Б.- Нет? Так знайте же, что я люблю вас глупо, безумно… Вот чего вы добились.

Автор.- Одинцова протянула вперёд обе руки, а Базаров упёрся лбом в стекло окна. Он задыхался: всё тело его видимо трепетало. Но это было не трепетание юношеской робости, не сладкий  ужас первого признания овладел им: это страсть в нём билась, сильная и тяжёлая,-страсть, похожая на злобу и, быть может, сродни ей… Одинцовой стало и страшно и жалко его.

О.- Евгений Васильич.

Автор.- Он быстро обернулся, бросил на неё пожирающий взор-и, схватив её обе руки, внезапно привлёк её к себе на грудь.

О.- Вы меня не поняли.

Автор.- Базаров закусил губы и вышел.