В литературном салоне Встречи с Мариной Цветаевой
методическая разработка по литературе (11 класс) на тему

Литературный вечер памяти М.Цветаевой.

«Сколько грозной и темной тоски в голове моей светловолосой»

Ведущие, чтецы, М.Цветаева,   М.Волошин

Звучит концерт Рахманинова №2.

 Учитель:

К тебе, имеющему быть рожденным

Столетие спустя, как отдышу,-

Из самых недр, - как на смерть осужденный,

Своей рукой – пишу:

- Друг! Не ищи меня! Другая мода!

Меня не помнят даже старики.

- Ртом не достать! – через летейски воды протягиваю две руки.

Как два костра, глаза твои я вижу,

Пылающие мне в могилу -  в ад, -

Ту видящие, что рукой не движет,

Умершую сто лет назад.

Со мной в руке - почти что горстка пыли –

Мои стихи! – я вижу: на ветру

Ты ищешь дом, где родилась я – или

В котором я умру…

И грустно мне ещё, что в этот вечер,

Сегодняшний – так долго шла я вслед

Садящемуся солнцу, - и навстречу

Тебе – через сто лет...

Сказать? Скажу!... Небытие – условность.

Ты мне сейчас – страстнейший из гостей,

И ты откажешь перлу всех любовниц

Во имя той – костей.

(«Тебе – через 100 лет»)

 Чтец1 от лица М.Ц.:

  Подлинным несчастьем, роком моим, было постоянное отсутствие читателя и слушателя. Меня не «не помнят», а просто - не знают. Физически не знают.

«С 1912 г. по 1920 я, пиша непрерывно, не выпустила ни одной книги по литературному равнодушию». А начинала блестяще!

Ведущий:

   В один из осенних дней 1910 года невысокая круглолицая гимназистка с внушительной стопкой стихов подошла к типографии Мамонтова. В душе – дерзость, а … рука нерешительно коснулась двери.

Так в русскую литературу вошла Марина Цветаева.

Чтец1:

  Мой первый сборник «Вечерний альбом» тогда же был и выпущен.

  Ах, этот мир и счастье быть на свете

  Ещё не взрослый передаст ли стих?

Чтец2:

В моей руке не быть мечу,

Не зазвенеть струне.

Я только девочка, - молчу.

Ах, если бы и мне,

Взглянув на звезды, знать, что там

И мне звезда зажглась

И улыбаться всем глазам,

Не опуская глаз. (1909 г.)

Чтец 3:

Христос и Бог! Я жажду чуда

Теперь, сейчас, в начале дня!

О, дай мне умереть, покуда

Вся жизнь как книга для меня.

Ты мудрый, Ты не скажешь строго:

«Терпи, ещё не кончен срок».

Ты сам мне подал – слишком много!

Я жажду сразу – всех дорог!

Всего хочу: - с душой цыгана

Идти под песни на разбой,

За всех страдать под звук органа

И амазонкой мчаться в бой;

Гадать по звездам в черной башне,

Вести детей вперед, сквозь тень…

Чтоб был легендой – день вчерашний,

Чтоб был безумьем – каждый день!

Люблю и крест, и шелк, и каски,

Моя душа – мгновений след…

Ты дал мне детство – лучше сказки

И дай мне смерть – в 17 лет!

(«Молитва» 1909 г.)

Чтец1:

Я родилась 26 сентября 1892 года в Москве.

Отец – европейский филолог, профессор истории искусств, основатель и единоличный собиратель первого в России Музея изящных искусств.

Мать – польской княжеской крови, ученица Рубинштейна, редкостно одаренная в музыке. Умерла рано. Стихи от неё.

     звучат «Времена года. Октябрь» П.И.Чайковского

Чтец2:

Красною кистью рябина зажглась.

Падали листья.

Я родилась.

Спорили сотни

колоколов.

День был субботний:

Иоанн Богослов.

Мне и доныне

Хочется грызть

Красной рябины

Горькую кисть.

Ведущий:

  Как многие поэты, Цветаева охотно верила указующим, намекающим «знакам судьбы». Полночь, листопад, суббота – она прочитала этот гороскоп легко и отчетливо. Рябина навсегда вошла в геральдику её поэзии. Пылающая и горькая на излете осени, в преддверии зимы, она стала символом судьбы, тоже переходной и горькой, пылающей творчеством и постоянно грозившей уйти в зиму забвения.

Чтец 2:

Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я – поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам о юности и смерти,

- Нечитанным стихам! –

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берет!),

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед

Чтец 1:

  Вы, идущие мимо меня

К не моим и сомнительным чарам, -

Если б знали вы, сколько огня,

Сколько жизни, растраченной даром,

И какой героический пыл

На случайную тень и на шорох…

И как сердце мне испепелил

Этот даром истраченный порох.

О летящие в ночь поезда,

Уносящие сон на вокзале…

Впрочем, знаю я, что и тогда

Не узнали бы вы – если б знали –

Почему мои речи резки

В вечном дыме моей папиросы,-

Сколько темной и грозной тоски

В голове моей светловолосой.

 (1913 г.)

Чтец 4:

Рябину

Рубили

Зорькою.

Рябина –

Судьбина

Горькая.

Рябина –

Седыми

Спусками…

Рябина!

Судьбина

Русская.

Ведущий:

  После выхода «Вечернего альбома» Марина Цветаева знакомится с поэтом Максимилианом Волошиным, написавшим о ней первую большую статью.

Чтец 5 (М.В.):

К вам душа так радостно влекома!

О, какая веет благодать

Со страниц Вечернего Альбома!

(Почему альбом, а не тетрадь?)…

Кто вам дал такую ясность красок?

Кто вам дал такую точность слов,

Смелость всё сказать от детских ласок

До весенних новолунных снов?

Ваша книга – это весть оттуда,

Утренняя благостная весть.

Я давно уж не приемлю чуда,

Но как сладко слышать: чудо – есть!

Чтец 1:

«Спасибо тебе, Макс, за Серёжу – за 1911 год. Коктебель 1911 года – счастливый год моей жизни».

  Сергей Яковлевич Эфрон – мой муж. Мы встретились на усеянном мелкой галькой волошинском берегу. Обвенчались в январе 1912 года. До начала первой мировой войны мы счастливы были бестревожно.

Чтец 2:

Ждут нас пыльные дороги,

Шалаши на час

И звериные берлоги,

И старинные чертоги…

Милый, милый, мы, как боги:

Целый мир для нас!

Чтец 3:

Всюду дома мы на свете,

Всё зовя своим.

В шалаше, где чинят сети,

На сияющем паркете…

Милый, милый, мы как дети:

Целый мир двоим!

Чтец 4:

Солнце жжет – на север с юга,

Или на луну!

Им очаг и бремя плуга,

Нам простор и зелень луга…

Милый, милый, друг у друга

Мы навек в плену!

          (Шопен. Вальс №3)

Чтец 1:

Я с вызовом ношу его кольцо!

Да, в вечности – жена, не на бумаге! –

Его чрезмерно узкое лицо

Подобно шпаге.

Безмолвен рот его, углами вниз,

Мучительно-великолепны брови.

В его лице трагически слились

Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза – прекрасно-бесполезны! –

Под крыльями раскинутых бровей –

Две бездны.

В его лице я рыцарству верна,

- Всем вам, кто жил и умирал без страху! –

Такие – в роковые времена –

Слагают стансы – и идут на плаху.

Ведущий:

   5 сентября 1912 года родилась первая дочь Марины Цветаевой – Аля, Ариадна.

Чтец 1: Девочка! – Царица бала!

            Или схимница – Бог весть!

            - Сколько времени? – Светало.

            Кто-то мне ответил: - Шесть.

            Чтобы тихая в печали,

            Чтобы нежная росла, -

            Девочку мою встречали

            Ранние колокола.

  Я назвала её Ариадной вопреки Сереже, папе, друзьям. Назвала от романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей жизнью.

   Вторую дочь хотела назвать в честь Ахматовой – Анной, но потом передумала: «ведь судьбы не повторяются», - и назвала Ириной.

Ведущий:

   В 1920 году вторая дочь Марины Цветаевой умерла в приюте от голода. Умерла в 3-летнем возрасте.

Чтец 1:

Две руки, легко опущенные

На младенческую голову!

Были – по одной на каждую –

Две головки мне дарованы.

Но обеими – зажатыми –

Яростными – как могла! –

Старшую у тьмы выхватывая –

Младшей не уберегла.

Две руки – ласкать-разглаживать

Нежные головки пышные.

Две руки – и вот одна из них

За ночь оказалась лишняя.

Светлая – на шейке тоненькой –

Одуванчик на стебле!

Мной ещё совсем не понято,

Что дитя моё в земле.

Чтец 3:

  А мир воевал, шла война, и ей не виделось конца. Мир корчился в неисчислимых страданиях. Поэзия Цветаевой, чуткая на звук, различала голоса бесчисленных дорог, одинаково обрывающихся в безглазой и смертной пучине войны. Жалость и печаль переполняли её сердце. Бедствия народа – вот что пронзило её душу.

Чтец 4:

Чем прогневили тебя эти серые хаты, -

Господи! – и для чего стольким простреливать грудь?

Поезд прошел и завыл, и завыли солдаты,

И запылил, запылил отступающий путь…

- Нет, умереть! Никогда не родиться бы лучше.

Чем этот жалобный, жалостный, каторжный вой

О чернобровых красавицах. – Ох и поют же

Нынче солдаты! О господи боже, ты мой!

Чтец 5:

Я знаю правду! Все прежние правды – прочь!

Не надо людям с людьми на земле бороться!

Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.

О чем – поэты, любовники, полководцы?

Уж ветер стелется, уже земля в росе,

Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,

И под землёю скоро уснем мы все,

Кто на земле не давали уснуть друг другу.

Чтец 3:

  В страшные годы  октябрьской революции и войны Марина Цветаева, страдавшая от безвестности и непризнания, оказалась в двусмысленном положении: её муж, Сергей Эфрон, был в рядах белой армии. Три года, живя в нужде, в нищете даже, она не имела о муже никаких сведений. А он волною отступления был унесен в Чехию. Стал эмигрантом.

Чтец 2:

Белая гвардия, путь твой высок:

Черному дулу – грудь и висок.

Божье да белое твое дело:

Белое тело твое – в песок.

Не лебедей это в небе стая:

Белогвардейская рать святая.

Белым видением тает, тает…

Старого мира – последний сон:

Молодость – Доблесть – Вандея – Дон.

Ведущий:

Цветаева боготворила Сергея Эфрона, и все эти 3 года безвестья были для неё пыткой.

В красной Москве она чувствовала себя отщепенкой, и ожидание возмездия и готовность принести себя в жертву стали основным мотивом её лирики тех лет. В книге стихов «Лебединый стан» она прославляет белое движение, потому что с ним был её любимый муж

Чтец 4:

Сижу без света, и без хлеба,

И без воды.

Затем и насылает беды

Бог, что живой меня на небо

Взять замышляет за труды.

Сижу, - с утра ни корки черствой –

Мечту такую полюбя:

Что – может – всем своим покорством

- Мой Воин! – выкуплю тебя.

                          (С.Э.)

Чтец 1:

  В 1922 году уезжаю за границу, где остаюсь 17 лет, из которых 3.5 года в Чехии и 14 лет во Франции.

       - Никуда не уехали – ты да я –

         Обернулись прорехами - все моря!

         Совладельцам пятерки рваной –

         Океаны  не по карману!..

Чтец 2:

Тоска по родине! Давно

Разоблаченная морока!

Мне совершенно всё равно –

Где – совершенно одинокой

Быть, по каким камням домой

Брести с кошелкою базарной

В дом, и не знающий, что – мой,

Как госпиталь или казарма.

Остолбеневши, как бревно,

Оставшееся от аллеи,

Мне все равны, мне всё – равно,

И может быть всего равнее –

Роднее бывшее – всего.

Ведущий:

  В Чехии у Цветаевой и Эфрона родился сын Георгий, Мур, Мурлыга.

Из всех эмигрантских лет и мест годы в Чехии оказались самыми светлыми и дорогими. Здесь ей удалось издать сразу несколько книг: «Царь-Девицу», «Стихи к Блоку», «Разлуку». Это был пик. Рок, казнивший, по словам Марины, безвестьем, настиг её во Франции.

Чтец 1:

  Мой читатель, несомненно, в России. Пишу не для здесь, а для там…

Русской ржи от меня поклон,

Ниве, где баба застится.

Друг! Дожди за моим окном,

Беды и блажи на сердце…

Ты, в погудке дождей и бед

То ж, что Гомер – в гекзаметре.

Дай мне руку – на весь тот Свет!

Здесь – мои обе заняты.

         (Б. Пастернаку)

Чтец 2:

О поэте не подумал

Век – и мне не до него.

Бог с ним, с громом, Бог с ним, с шумом

Времени не моего!

Если веку не до предков –

Не до правнуков мне: стад.

Век мой – яд мой, век мой – вред мой,

Век мой – враг мой, век мой – ад.

        (набирает громкость Прелюдия №1 до мажор Скрябина)