Работа с экранизацией литературного произведения как способ анализа художественной детали на уроке литературы
статья по литературе (6 класс)

Работа с экранизацией литературного произведения
как способ анализа художественной детали
на уроке литературы

В методике совершенно справедливо осуждается довольно распространенный сейчас путь освоения школьной программы по литературе, когда чтение произведений подменяется просмотром снятых по ним кинофильмов и театральных постановок. Конечно, такое «изучение» — по сути фикция, подмена понятий. Хотя приходится признать, что психологические особенности современных детей иногда просто заставляют учителя скрепя сердце идти по такому пути.

В таких условиях особенно важно показать детям разницу между постановкой и текстом–первоисточником, заставить их осознать, что самое близкое киновоплощение (даже если режиссер старался максимально «раствориться» в литературном произведении, «не дописывать» его автора) неизбежно сдвигает акценты, добавляет какие–то смыслы, нюансы — то есть фактически является самостоятельным произведением по мотивам первоисточника.

Часть появляющихся в таких случаях различий неизбежна: переводя произведение на язык другого искусства, автору неизбежно приходится что-то менять — просто потому, что языки искусств могут не совпадать. Например, место действия, внешний вид героев — в пьесе все эти детали лишь намечены (иногда совсем скупо), режиссеру же неизбежно придется показывать и интерьеры, и наряды персонажей. Другие несовпадения появляются по воле режиссера: меняя какие-то слова, сцены или другие художественные детали, он вносит в изначальное содержание пьесы свои нюансы, свои оттенки смыслов.

Приступать к такой работе стоит как можно раньше, пока дети еще готовы услышать учительский посыл. Прекрасную возможность для этого предоставляет пьеса Е.Шварца «Обыкновенное чудо» и снятый по ней одноименный фильм М.Захарова.

Такой выбор — практически идеальное, 100%–ное попадание. Во–первых, скорее всего, дети увидят фильм до того, как в 6 классе приступят к изучению пьесы, так что мы ничего не «портим», наоборот — поворачиваем объективно имеющуюся ситуацию в пользу дела. Во–вторых, и пьеса, и фильм — искрометные произведения, качественно и весело написанные (снятые) и банально интересные и доступные любому ученику (будет ли настолько же интересен «Гамлет» или «Недоросль» — большой вопрос, к сожалению). В–третьих, близость фильма к первоисточнику создает у детей обманчивое впечатление их абсолютного совпадения — тем интереснее будет искать различия и оценивать их значение.

Такая работа очень полезна именно в 6 классе: учащиеся (если мы говорим об «обычных детях») уже начинают соображать в анализе художественного текста, но еще не очень его делать. Также в этом возрасте им еще интересно именно «разбирать» — копаться в строении текста, механизмах его «сборки».

При этом именно умение видеть и грамотно интерпретировать художественную деталь — база для вдумчивого, адекватного прочтения художественного текста. Именно это в бОльшей степени, чем владение терминологией, знание дат и биографий, делает просто читателя грамотным, умелым читателем. И именно сопоставление «одинаковых» фильма и книги делает вдруг замеченные различия виднее и осмысленнее.

Например, сцена первого появления королевской свиты в доме Волшебника: Первый министр. Эмилия, Министр–администратор. Шварц пишет в ремарке об Эмилии: «говорит мягко, негромко, произносит каждое слово с аристократической отчетливостью». Между тем Екатерина Васильева появляется совершенно по–другому, и дело тут не только в желании «вставить» музыкальный номер (он мог бы быть совсем другим — более соответствующим образу первоисточника). Эмилия–Васильева — женщина на грани нервного срыва, она требует справедливости, и это придает происходящему совершенно другую атмосферу. И гораздо логичнее укладывается в дальнейшее «Труби в трубы! Бей в барабаны!».

Или, например, хрестоматийное «Вы привлекательны, я — чертовски привлекателен»: Захаров вставляет сюда одно–единственное прилагательное, гениально выделенное Андреем Мироновым с помощью паузы и самодовольного взгляда, — и вот он, неподражаемый эгоист и циник.

Интересно проследить за нарядами героев: платье Принцессы в начале фильма короткое, с оборками и смешно торчащими снизу штанишками, оно дополнено такой же детской прической с завитыми локончиками. Именно эта девочка позже будет кричать «Папа!», чувствуя полную беспомощность перед сложившимися обстоятельствами. И как меняет ее похожий на саван темный наряд дальше. И надетая к этому же темному платью подвенечная фата прекрасно говорит о поспешности и фальшивости едва не состоявшейся свадьбы.

Точно так же работает внешний вид и других героев: Эмиль сначала одет в меховой жилет, он вросший в свой трактир провинциальный житель, в конце же он — помолодевший и элегантный молодожен. Нельзя не отметить появление на экране шляпы Эмилии: высокая, вычурная, с закрепленной по кругу длинной вуалью, она словно делает хозяйку «при исполнении», отгораживая ее от окружающих, замыкая от них — и от нее самой.

Также нужно отметить, что у Шварца третье действие происходит в приморской усадьбе: «Сад, уступами спускающийся к морю. Кипарисы, пальмы, пышная зелень, цветы. Широкая терраса». В фильме же это опять дом Волшебника, окруженный деревьями. Причем важно, что это лиственные деревья, а не хвойные, и они показаны в состоянии то ли уже, то ли еще без листьев. Почему? Весенний сад воспринимался бы как намек на счастливый исход, темные хвойники создавали бы ощущение трагической развязки, а лиственные деревья без убора создают настроения безвременья — затянувшегося переходного состояния, которое никак не хочет разрешиться чем-либо окончательным.

Ну и не останется без внимания учащихся то, что в фильме опущено финальное превращение Принца–администратора и Короля. И они без особого труда смогут объяснить это: они недостойны внимания зрителя, фильм состоялся и без них, режиссер не хочет портить впечатление от финала, их судьба ему не интересна. Дискуссия на эту тему — прекрасное начало для обсуждения авторских позиций писателя и режиссера.

Итак, наличие хороших, качественно снятых экранизаций литературных произведений — не обязательно «конец чтения» в рамках школьного курса литературы. Если дети проявляют хотя бы такой интерес к изучаемым текстам — это отличный шанс зацепить их, взять на любопытство, пробудить желание дойти и до оригинала. И соответствующий подход учителя, свободный от оценочного наполнения, — неплохой шанс привести ребенка к книге.