Перспективы развития культурно-исторической психологии и деятельностного подхода
статья по теме

 Корпачёв Вячеслав Викторович

 Перспективы развития культурно-исторической психологии и деятельностного подхода

        Генезис культурно-исторической психологии и деятельностного подхода лежит в неудовлетворённости теми психолого-педагогическими концепциями, которые господствовали в психологической науке и практике и в теории и практике образования в 1920-1950-е годы, а именно — в научную эпоху позитивистских, фактологических, описательно-статических концептов, идущих в русле парадигмы классической науки картезианского «разлива»: ясность, очевидность, строгость метода, наблюдение, алгоритм, в психологии — интроспекция.

     Результат понимался как достигнутое на данный момент, без учёта момента самого движения к этому результату. Наверное, так можно — и должно — исследовать природу, но с позитивистской меркой подходить к человеку — значит «завалить всё дело», ничего не понять ни в человеке, ни в обществе. Ибо человек и человеческое — это перманентное развитие, текучесть, неуловимость многогранных аспектов его личности и деятельности, его всегдашнее неравенство самому себе. Человек не есть никогда результат, он есть всегда — становление. Человек есть результат, только когда он — труп. «Не результат есть действительное целое, а результат вместе со своим становлением...Голый результат есть труп, оставивший позади себя тенденцию» (Г.В.Ф. Гегель. «Феноменология духа». Спб.,2002.С2).

    Традиционная психология интересуется результатом — ставшим, наличным уровнем психического развития, а традиционная педагогика нацелена на результат — наличный уровень знаний подрастающего человека. Но культурно-историческая психология и психология деятельности проблематизирует именно тенденцию, то есть становящуюся, никогда не завершённую психику человека — его вечно пульсирующий разум и неспокойную душу, а базирующаяся на культурно-историческом и деятельностном подходе педагогика нацелена не на знание, а на познающего субъекта — на человека, на ученика, на его личностное развитие, обусловливаемое социокультурным воздействием, но протекающим сугубо интимно-индивидуально и специфично у каждого ребёнка и подростка.

         Истина человека видится культурно-исторической и деятельностной психологии именно в развитии, в незавершённости развития, в потенциале этого развития, который активно раскрывается именно в процессе личностно-значимой — и следовательно социально-обусловленной деятельности. Почему «следовательно»? Да просто потому, что человек по определению — разумное социальное существо, и вне общества специфически человеческого развития быть не может. Социальная деятельность — практическая и идеальная (мышление) есть наше, человеческое сущностное свойство.  Мы не можем не действовать, не мыслить, как мы не можем выпрыгнуть из самих себя.

     Я бы сказал, что Лев Выготский, основоположник культурно-исторической психологии, выступил в психологии, и шире — в психосоциальных исследованиях человека — в роли Дарвина, создавшим теорию эволюции в животном мире. В его построениях имели  большое значение гегельянско-марксистская закваска и советская коммунистическая идеология, но, ведь если отвлечься от пропагандистской составляющей и зачастую принудительного, исторически обусловленного характера советской социальной системы, разве эта нацеленность на активное действие, на преобразование самой личности в процессе образования и воспитания не может послужить фундаментом и отправным пунктом модернизации образовательной системы в духе развития прежде всего самостоятельности и ответственности мышления и действия у подрастающего человека, фундаментом созидания  свободно, самостоятельно и ответственно мыслящего человека?

     Что нам говорят Выготский и Леонтьев? Изучайте ребёнка, акцентируйте внимание на его внутреннем развитии и социальном влиянии на его развитие, на его способы включения социального в индивидуального и гармонизации внешнего и внутреннего, стимулируйте его деятельность, развивайте его мышление — создавайте человека! Оказывается, что в человеке нет внутреннего и для человека нет внешнего — вся социальность и есть его сущность, его внутреннее, его «бытие-в-себе» есть одновременно и «бытие-для-себя».  

    Разве это не перспектива для культурно-исторической и деятельностной психологии и педагогики — стать эффективным инструментом развития личности, образования и воспитания ребёнка, создания человека?