Декабристы о Забайкалье
статья (8 класс) по теме

                                                    Забайкалье глазами декабристов.

  Есть события, которые не стираются в памяти, а как бы являются временем, становятся контрастней и отчётливей, входят в нашу жизнь и навсегда поселяются в ней. В душе каждого русского человека навсегда останется дата 14 декабря 1825 года.  Представляется зимний Петербург, занесённая снегом Сенатская площадь. В этот день должна была измениться судьба России. Но он стал моментом великого  разочарования.

  «Декабристы были разбужены французской революцией, они ждали с «томленьем упованья минуты вольности святой», приободрённые некоторым либерализмом царя,… их вера укрепилась после величественного жеста, с коим после победы над Наполеоном российского войска дал он конституцию Польше, их подкупили обещания Александра улучшить власть в России. Прошедшие половину Европы,… поражённые силой народного патриотизма, делившие с солдатами своими и хлеб, и кров в дни отступлений и гордость победой в дни блистательных сражений, они … имели возможность сравнить «тёмное царство» крепостничества с положением крестьян в конституционной стране»

  Недовольство состоянием дел в России заставило передовых людей искать пути изменения общественной жизни. Стали возникать тайные общества. Наконец в этот декабрьский день великое событие должно было свершиться. Но восстание провалилось. Есть много причин катастрофы. Готовность одних и нерешительность других, оторванность их от народа, ради которого и от имени которого они вышли на площадь, прямое предательство третьих, предупредивших правительство о восстании, смерть царя, необходимость присяги новому монарху – всё это сыграло свою роковую роль. Начались аресты, допросы Следственной Комиссии, очные ставки, иезуитские выходки царя-притворщика, играющего роль добряка, а на самом деле жаждущего мести.

  Пять человек были повешены, остальные репрессированы. Сложно представить и тем более описать мрачное чувство отчаяния, полной безнадёжности, тот упадок нравственных сил, которые ощущали эти люди в тёмных камерах. Участники декабрьского восстания расставались со всякой надеждой на будущее.

  Они ехали в далёкую загадочную Сибирь партиями, по 4 человека в каждой, в сопровождении фельдъегерей и жандармов. Ехали на каторгу. Их ожидали Нерчинские рудники, Читинский острог, тюрьма Петровского завода. Но это была всё-таки жизнь, это была всё та же Россия. Когда декабрист Сухинов услышал слова «сослать в вечно-каторжную работу в Сибирь», то громко сказал: «И в Сибири есть солнце!»

  И вот они на месте. Н.В. Басаргин вспоминает: «Местность и климат были бесподобны. Растительность необыкновенная. Всё, что произрастало там, достигало изумительных размеров. Воздух был так благотворен, что никогда и нигде я не наслаждался таким здоровьем. Будучи, как я уже говорил слабого, тщедушного сложения, я, казалось, с каждым днём приобретал новые силы и, наконец, до такой степени укрепился, что стал почти другим человеком. Вообще все мы в Чите очень поздоровели и, приехавши туда, вскоре избавились от всех последствий перенесённых нами страданий». Далее он же говорит: «В Восточной Сибири, и особенно за Байкалом, природа так великолепна, так изумительно красива, так богата флорою и приятными для глаз ландшафтами, что, бывало, с восторженным удивлением простоишь несколько времени, глядя на окружающие предметы и окрестности. Воздух так благотворен и так напитан ароматами душистых трав и цветов, что, дыша им, чувствуешь какое-то особое наслаждение».

  А.П. Беляев тоже восхищался природой Забайкалья. Он писал: «Овощи были превосходные, так что некоторые из них, как то: морковь, свёкла,  картофель и другие – доходили до огромных размеров». Далее у него же читаем: «Очень приятны были для нас летом купанья в р. Чите, для чего обыкновенно снимались кандалы. Прекрасная живописная река, теплота воздуха, наслажденье в жару погрузиться в прохладную влагу делали общее настроение весёлым, и много случалось такого в этих купаньях, что производило общий хохот».

  П.Е. Анненкова, урождённая Полина Гебль, жена декабриста Анненкова, вспоминает: «Домик, занимаемый мною, стоял совсем в конце села… За ним была поляна, а дальше густой лес, … внизу прекрасный луг, орошаемый рекою Ингодою. Вид из окна бесподобный, и я часто просиживала по целым часам, любуясь им… В это время обыкновенно царствовала глубокая тишина и спокойствие, природа безмолвствовала…» «Местоположение в Чите восхитительное, климат самый благодатный, земля чрезвычайно плодородная, между тем, когда мы туда приехали, никто из жителей не думал пользоваться всеми этими дарами природы, никто не сеял, не садил и не имел ни малейшего понятия о каких бы то ни было овощах; это заставило меня заняться огородом, который я развела около своего домика; тут неподалёку была река, и с северной стороны огород был защищён горой. При таких условиях овощи мои достигали изумительных размеров. Растительность во всей Сибири поистине удивительная, и особенно это нас поражало в Чите».

  Из воспоминаний этих людей можно сделать вывод, что природа Забайкалья буквально очаровала их.  Народ, населяющий территорию современного Забайкальского края, тоже удостоился пера декабристов. Читая их воспоминания о людях Забайкалья, поражаешься уважительным отзывам почти обо всех слоях населения. Декабристов восхищало то, что, несмотря на преступное прошлое, ссыльные каторжане были «гораздо нравственнее многих», «большая часть из них могла бы соделаться  не только порядочными, но даже очень полезными гражданами… Правительство сделало бы величайшее благодеяние…, если бы не заграждало им навсегда пути к восстановлению себя».  «В Сибири общественные элементы  несколько различны с Россией. В ней нет дворянства, нет крепостного состояния… Но, с другой стороны, есть два лишних разряда – поселенцев и ссыльнокаторжных. Первые пользуются совершенно свободой…, а последние живут по казённым заводам и употребляются на самые тяжёлые работы. Отсутствие крепостного состояния благодетельно действует на быт низшего класса, т.е. крестьян. Здесь, в Сибири, они гораздо смышлёнее, гораздо зажиточнее, гораздо выше в общественном значении, нежели крестьяне русские. Они гораздо независимее, свободнее».

  Декабрист Беляев был в восторге от забайкальских бурят, которые «имеют страсть к шахматной игре, и на днёвках около юрт всегда составлялись шахматные партии. Игроки были окружены толпою азиатцев, следивших с величайшим интересом за игрой. Некоторые из зайсанов играли с нами и играли так хорошо, что один из наших лучших игроков первую партию проиграл. Нужно было видеть общий восторг, когда буряты увидели своего победителя».

  М.А. Бестужев вспоминал: «В эпоху прибытия нашего в Читу это была маленькая деревушка заводского ведомства, состоявшая из нескольких полуразрушенных хат. Управителем был горный чиновник Смолянинов. Жители по общему обычаю всех сибиряков-старожилов были ленивы и бедны. Наше почти трёхлетнее пребывание обогатило жителей… вместе с тем украсило Читу десятком хороших домов как чиновничьих, так и наших дам. У жителей появилось довольство, дома приняли более благообразный вид, костюмы – более опрятный, и прежде оборванные ребятишки уже в чистых рубашонках не чуждались нас…». Далее этот же автор пишет о своём пребывании в Петровском заводе: «Какой чистосердечной привязанностью, какой бескорыстной любовью платили нам эти отверженцы общества! В продолжение всей нашей петровской жизни никто из прислуги не погрешил против нас ни словом, ни делом. Несмотря на сотни  кандальников, работавших в первые годы внутри каземата, у нас не было слуху о пропаже нам принадлежавшего, когда они имели к тому тысячи случаев».

  О расставании с Читой и читинцами вспоминает жена декабриста Анненкова: «В Чите нас очень полюбили все и многие даже плакали, когда мы уезжали, провожали нас до самого перевоза, который был на расстоянии 2 или 3 вёрст от селения. У меня было несколько друзей между бурятами».

  Декабрист Басаргин с уважением отзывался также о старообрядцах, сосланных правительством в Забайкалье, и говорил о том, что эти люди не так фанатичны, как в России, грамотно ведут сельское хозяйство, хорошо устроили свой быт, многие разбогатели. Особенно его поразили комфортные дома старообрядческих семей, чувство собственного достоинства жителей, какая-то их особенная крестьянская важность и основательность. Вот что читаем у него: «Многие из людей богатых выписывали и читали журналы и газеты, интересовались современностью… Тарбагатайские староверы были отличные пахари. Земледелие было у них в самом цветущем состоянии».

  М.Н. Волконская вспоминает: «Теперь я жила среди этих людей, принадлежащих к последнему разряду человечества (каторжан), а между тем мы видели с их стороны лишь знаки уважения; скажу больше: меня и Наташу они просто обожали и не иначе называли наших узников, как «наши князья», «наши господа», а когда работали вместе с ними в руднике, то предлагали исполнять за них урочную работу; они приносили им горячий картофель, испечённый в золе. Эти несчастные по окончании срока каторжных работ, выдержав наказание за свои преступления, большею частью исправлялись, начинали трудиться для себя, делались добрыми отцами семьи и даже брались за торговлю. Немного нашлось бы таких честных людей среди выходящих из острогов во Франции или Англии».

  Как же был устроен быт самих ссыльных декабристов? Раньше думалось, что они весь срок заключения работали в шахтах, в ужасных условиях, закованные в кандалы. Но оказалось, что они читали книги, общались, учили иностранные языки. Некоторые из них освоили профессии сапожников и портных. Многие занимались военными науками, которые преподавались старшими офицерами среди декабристов. Н.А. Бестужев изобрёл часы с маятником, сделав их без специальных инструментов. Вот что он сам писал о занятиях декабристов: «Для работ устроена была для нас мельница с ручными жерновами, на которой, ежели нам было угодно, то мололи для моциона. В Чите нас водили на земляную работу, но это была только приятная прогулка: мы выходили с книгами в руках и располагались под тенью для чтения. Охотники ровняли дорогу или засыпали на тачках Чёртову могилу». А.П. Беляев писал: «Происходили публичные чтения из разных отраслей знания. Здесь читал математику по Франкеру П.С. Бобрищев-Пушкин. Спиридонов читал свои записки на историю средних веков. Оболенский читал философию, Одоевский – курс русской словесности. Сколько могу припомнить, Муравьёв и Репин читали из военных наук. Другие читали свои переводы». «Словом, в нашей тюрьме всегда и все были заняты чем-нибудь полезным, так что эта ссылка наша целым обществом, в среде которого были образованнейшие люди своего времени, при больших средствах, которыми располагали очень многие и которые давали возможность предаваться исключительно умственной жизни, была, так сказать, чудесною умственною школою как в нравственном, умственном, так и в религиозном отношениях. Если б мне теперь предложили вместо этой ссылки какое-нибудь блестящее в то время положение, то я бы предпочёл эту ссылку(!)».

  Разумеется, такие люди сделали огромный вклад в развитие Забайкалья, и это навсегда останется их величайшей заслугой.

  Н.В. Басаргин писал: «Сибирь в своём огромном пространстве представляет так много любопытного, её ожидает такая блестящая будущность, если только люди и правительство будут уметь пользоваться дарами природы, коими она наделена, что нельзя не подумать и не пожалеть о том, что до сих пор так мало обращают на неё внимания… она всё ещё находится на низших ступенях общественного быта, всё ещё ожидает таких мер и преобразований, которые могли бы доставить то, чего у неё недостает, и тем бы дали ей возможность развить вполне свои силы и свои внутренние способы».

  Прошло много времени. Но живёт в сердцах забайкальцев память о благородном порыве, о святости помыслов декабристов.

  В далёком Акатуе у бывшей тюремной стены находится могила Лунина. В Петровске-Забайкальском похоронен Горбачевский. А чуть поодаль – скромный памятник над прахом Муравьёвой. И стихи Пушкина, привезённые ею в Сибирь, вернее, строфа из них – вечные строки над вечным покоем. Муж её похоронен в Урике. В Иркутске покоятся Муханов, Панов, Бесчаснов, Трубецкая, дети Трубецких. Мы помним их. В каторжной тюрьме и в ссылке декабристы не теряли связей с русской и общеевропейской жизнью, постоянно были в курсе политических событий, публицистики, новостей науки, литературы и искусства. Они не отстали от жизни и после освобождения хорошо ориентировались в сложной политической обстановке 50-60 годов 19 века. Думается, пристальное изучение  литературного наследия декабристов имеет большое значение не только для понимания, но и для изучения истории нашей страны.