Рецензия как разновидность письменной критики (урок в 10-11 кл.)
методическая разработка (10 класс) по теме

Рецензия как разновидность письменной критики (урок в 10-11 кл.)

Осознание какого-либо объекта действительности как совокупности достоинств и недостатков и навык продуцирования конструктивной критики развивают в учащихся способность к аналитическому мышлению.  Цель данной методической разработки заключается в апробации теоретического материала. Объектами критики (объекты критики: документальный фильм и художественный текст). Задачи: 1. дать определение понятия «рецензия»; 2. синтезировать элементы патриотического воспитания, литературоведческого и лингвистического восприятий (одним из объектов анализа является рассказ красноярского писателя А.И. Щербакова «Лазоревая Бабка»).

Оборудование: 

документальный фильм В.И. Покровского «А вы проверялись на СПИД?»;

раздаточный материал (тексты рассказа красноярского писателя А.И. Щербакова «Лазоревая Бабка»);

словари: орфографический, стилистический, толковый.

Практическая  работа над рецензией проводилась в два этапа:

1. рецензия на документальный фильм (просмотр, обсуждение фильма, написание на него рецензии проводились в классе; 2 часа);

2. написание рецензии на художественный текст самостоятельно (домашняя работа; 2 часа).

После вводного урока учащиеся пишут рецензию на документальный фильм продолжительностью 20 минут, поэтому постановку учащиеся смотрят в классе на уроке русского языка. Просмотр рекомендуется проводить с параллельным ведением записей в тетради, отмечая положительные и отрицательные характеристики объекта рецензии. После просмотра преподаватель и ученики вместе анализируют тематику и проблематику фильма, разъясняем понятийный аппарат.

Оформление доски: тема урока, необходимая лексика: клише, рецензия, понятия, связанные с проблемой: СПИД, ВИЧ-инфекция, иммунодефицит, трансплацентарный метод, презерватив и т.п.

Фрагменты лекционного материала

Ход урока предполагает вводное слово преподавателя, беседу с учащимися о видах критики, определение понятий критика, рецензия, клише, запись их в тетрадь под диктовку:

Критика (от греч. kritike – искусство разбирать, судить). Оценка, разбор, обсуждение с целью дать оценку предмету, явлению, поступку, теории, книги, художественному произведению, выступления и т.д.

Рецензия (от лат. гесеnsiо - рассмотрение, обследование) отзыв или критическая статья.

Клише (от фр. сlichй). Стереотипное выражение.^[1]

Преподаватель знакомит учащихся с особенностями жанра рецензии либо устно, либо в форме справочной информации, например: «Научная  рецензия выполняет функции репрезентации научного произведения, его оценки и осмысления в общем пространстве научного знания. Рецензия – давно сложившийся жанр научной литературы с высокой степенью стандартизации на всех уровнях построения текста. Ее отличают особый словарь (прежде всего оценочная лексика) и типовые грамматические структуры, посредством которых актуализируется диалогическая природа этого жанра. В рецензии отражается состояние науки в определенный период ее развития, формулируются критерии оценки научного труда и система требований к научному произведению. Рецензия может иметь рекламный характер, если на первый план выдвигается цель заинтересовать читателя научным трудом.

Основные функции рецензии - информирующая и оценочная - могут быть реализованы по-разному, так как ее композиция и пропорциональное соотношение частей вариативны. В то же время инвариантная структура рецензии гармонично сочетает информирование читателя о содержании новой научной публикации, анализ ее отдельных положений с оценкой работы в целом. Рецензия отличается максимальным проявлением личностного начала, что ведет к использованию различных языковых единиц, посредством которых рецензент обнаруживает себя как субъект речи, субъект сознания, субъект эмоций, т.е. индивидуальная языковая личность.

Текст рецензии находится в интертекстуальной связи с первоисточником, которая проявляется в форме содержательных или текстуальных повторов по отношению к первичному тексту. Повторы, в том числе цитатные, сочетаются с оценочной частью или формулами согласия/несогласия, образуя с ними двучленные конструкции. На уровне композиции текст рецензии может быть представлен как двучленная реплика: изложение содержания (основная часть) + оценка (заключительная часть).

Объектами оценки являются: обозначение рецензируемой работы через ее жанр или часть (словарь, справочник, пособие, монография, издание, раздел и др.); аспекты, методы исследовательской деятельности ученого; поставленная научная задача; материал исследования; характер стиля и др. Л.В. Красильникова выделяет четыре типа оценок научного произведения в целом и его отдельных аспектов: 1) общая аксиологическая оценка (высокий уровень, хороший образец, блестящая идея); 2) ментальная оценка, включающая в себя психолого-интеллектуальную (важный вклад, основополагающий метод, серьезная попытка и др.) и эмоционально-интеллектуальную (остроумная идея, рациональный подход, тонкий анализ) оценку; 3) практическая оценка, основывающаяся на отношении к норме, стандарту, традиции, актуальности, эффективности и т.д. (идеальная классификация, академический труд, своевременная постановка проблемы); 4) эмоциональная оценка, обозначающая различные психологические состояния и реакции (сильное впечатление, неожиданные выводы, поразительные результаты). Оценка лица, упоминаемого в рецензии, включает в себя общую оценку мастерства (большой ученый), профессиональную оценку (высококвалифицированный специалист), этико-психологическую оценку (смелое решение)^[2]»^[3].

        В условиях практического применения данный текст информативной справки адаптируется согласно уровню подготовки учащихся.

Набор клише для написания рецензии

Предмет анализа (Объектом анализа является… В работе автора… В рецензируемой работе…).

Актуальность темы (Работа посвящена актуальной теме… Актуальность темы обусловлена…).

Формулировка основного тезиса (Центральным вопросом работы является… На первый план выдвигается вопрос…).

Краткое содержание работы.

Общая оценка. Поиск положительных моментов (Оценивая работу в целом… Работа открывает…).

Поиск недостатков (К недостаткам работы следует отнести… Существенным недостатком работы является… Отмеченные недочеты работы не снижают ее высокого уровня, их, скорее, можно считать пожеланиями к дальнейшей работе автора… Упомянутые недостатки связаны с…)

Выводы (Работа в целом представляет собой…)

Рекомендации^[4]

I.  Общие (для любого объекта критики)

Объём рецензии 1,5-2 страницы.

Оценка должна быть аргументированной, проиллюстрированной примерами.

Использование клише необязательно

Допускается использование формулировок от первого лица и включение в текст эмоциональных слов и выражений.

Высказывайте свое мнение, рассуждайте, анализируйте, не подменяйте пересказом содержание;

II. Для написания рецензии на художественный текст

        1. Внимательно прочитайте (и перечитайте) рецензируемый текст;

Укажите, когда и где был опубликован текст, его предполагаемого адресата.

Как книга вами читалась? Какие эмоции вызвала?

Укажите тему текста, идею. Как автор раскрывает их в этом произведении?

Дайте краткую характеристику действующим лицам. Какое отношение они вызывают у читателя? Найдите в тексте главных, второстепенных персонажей, героя-резонёра (выразителя авторской позиции), определите их смысловую роль в произведении.

В чём художественное своеобразие книги, языка произведения (лексический набор, особенности синтаксиса и пр.)? Какими средствами автор достигает выразительности?

В самой краткой форме отразите и содержание книги, о чем в ней рассказывается, иначе все ваши оценки и рассуждения окажутся непонятными.

8. Определите философию автора, его отношение к ситуации, описанной в тексте. Что, по вашему мнению, написано хорошо, а что, может быть, недостаточно убедительно, не совсем удачно; что излишне детализировано, а что недостаточно широко раскрыто.

Дайте общую оценку прочитанного.

        Приложение^[5]

Биографическая справка

Щербаков Александр Илларионович (род. в 1939)

Родина писателя - юг Красноярского края (Каратузский район, село Таскино). К родному месту он обращается в автобиографической повести «Свет всю ночь». Земляки, жители родного и близлежащих сел – это герои его циклов «Ворота судьбы» и «Месяц круторогий». Каждый из тех, о ком вспоминает писатель, по-своему ему дорог. В его памяти встают чудики и праведники, простодушные и лукавые герои. Все вместе они представляют собой тип сибиряка, деревенского жителя, который так узнаваем и до боли близок каждому из нас.

В творчестве А. Щербакова есть особый цикл - «Деревянный всадник». Тема и лейтмотив его отражены в названии одного из рассказов цикла - «Душа мастера». Автор с великим уважением рассказывает нам об утраченных видах ремесла и навсегда ушедших мастерах. Талантлива земля сибирская и талантливы люди, живущие здесь; высока мера совестливости и ответственности, которую предъявляет к себе Мастер. Душа русского человека ярко и интересно раскрывается в цикле «Перунов огнецвет». Старинные поверья, были и предания доверительно поведали нам герои-рассказчики. Интонации их завораживают, а необычный мир чертовщины и нечисти поражает воображение.

А. Щербаков, писатель земли сибирской, с любовью и печалью рассказал нам о родном доме, селе и своем крае.

1.2. А.И. Щербаков. Лазоревая Бабка

Однажды, где-то уже на переломе войны, зимним утром ввалился в нашу избу дядя Макар, инвалид, припадавший на одну ногу. Всегда шумный, подвижный и громкоголосый, на этот раз он был особенно возбужден и разговорчив. Едва закрыв за собою дверь, дохнувшую морозным паром, он плюхнулся на лавку и воскликнул:

- Слыхали, как немцы отступают?

Мать с Марфушей, моей старшей сестрой, хлопотавшие у печи, бросили свои чугуны и ухваты и молча уставились на раннего гостя, ожидая добрых вестей. А дядя Макар, довольный вызванным вниманием, не спеша снял рукавицы, расстегнул собачью дошку, стянул с головы лохматую шапку, хлопнул ею об лавку и лишь тогда пустился в подробный рассказ о том, что услышал он от «человека из района», приехавшего в наш сельсовет.

И хотя я, наблюдавший за сценой с полатей, ловил каждое слово дяди Макара, но понимал немногое, а сохранил в памяти и того меньше. Однако я отчетливо помню, что чаще всего он повторял эти самые слова об отступающих немцах, с которых начал, и еще неизменно добавлял: «Скоро жди мужиков домой».

Мне было тогда лет пять. Войны я не видел даже в кино, а только слышал о ней, знал по разговорам взрослых, по письмам с фронта, перечитываемым вслух вечерами, по всеобщему вою в семьях ближних и дальних соседей, получавших «похоронки». И война почему-то представлялась мне далеким кладбищем на горе, похожим на наше, староверское, но среди белых берез и черных крестов того кладбища шла бесконечная драка. Дрались мужики. Врукопашную. Стенка на стенку. Притом «наши» были в гимнастерках и пилотках со звездами, как мой отец и старший брат на фотокарточках, посланных с фронта, а немцы - в рваных шинелях, с нелепо большими головами, замотанными какими-то дырявыми шарфами и онучами, как те французы «при Березине», что были нарисованы в «Истории» сестры Вальки, учившейся в школе. И вот теперь эти немцы, с тряпьем на головах, трусливо втянутых в плечи, драпали от «наших» по белым сугробам меж белых берез, а кресты удивленно смотрели им вслед, раскинув черные руки...

Выложив новости, дядя Макар так же шумно поднялся, на прощанье выкрикнул еще раз: «Немцы отступают, скоро жди наших мужиков!» - и ушел, захлопнув обледенелую дверь. Мать с сестрой, истово крестясь, вернулись к печи и снова загремели чугунами и кастрюлями. А я все не мог успокоиться от волнения, от необъяснимого восторга, охватившего меня. Я не столько понимал, сколько чувствовал: на свете произошло что-то важное, отрадное, и мне хотелось как-то выразить свое ликование, совершить какой-то необыкновенный поступок.

Почти не отдавая отчета своим действиям, я вскочил на корточки, по-гусиному шагнул к краю полатей и с победоносным кликом: «Ура, немцы отступают!» - метнулся через проем на печь. Однако, против ожидания, не преодолел прыжком коварного пролета (должно быть, слишком много сил вложив в победный вопль), а рухнул вниз, как в преисподнюю, и, сосчитав печные приступки и шибко ударившись о скамейку, неловко растянулся на полу. Машинально попытался подняться, но вдруг почувствовал в плече резкую боль и заревел благим матом.

На грохот и рев прибежали мать с сестрою. Они подняли меня. Мать сгоряча отвесила мне подзатыльник, проворчав: «Черти тебя носят, окаянного!», но когда увидела, что правая рука моя висит плетью, с тревогой ощупала плечо и заключила: «Однако вывихнул, вояка...» Вслед за нею я тоже потрогал болючее место, к ужасу обнаружил в суставе круто выступившую кость и завыл с удвоенной силой.

- Надо к бабке Лазарихе, - вздохнула мать. - Одевай его, Марфуша.

Одеться оказалось не так-то просто. Рука не двигалась, и каждое прикосновение к ней отзывалось невыносимой болью. Пришлось подвесить ее на полотенце к шее, а сверху набросить шаль и надеть Марфушину фуфайку, длинную и толстую, просунув в рукав лишь здоровую руку. В таком неуклюжем наряде повела меня мать по деревне. Позднее утро было морозным и ярким. Небо сияло синевой. Снег играл на солнце радужными искрами и звонко скрипел под ногами. На окнах домов бойко трещали воробьи. Но мне было невесело. От победных восторгов не осталось и следа. Ныло плечо, и томила неизвестность. Мне уже приходилось бывать в больнице у «фершалки» в белом халате, пахнувшей йодом и нашатырем, но эти походы всегда заканчивались болью и слезами. Что-то будет у бабки Лазарихи? К тому же дорога к ней казалась мне слишком длинной и утомительной.

Бабка и впрямь жила неблизко, в другом конце деревни. Когда мы, наконец, вошли в ее занесенный снегом двор и поднялись на высокое крылечко, огражденное перилами, мною овладел страх, и я, было, заупрямился, попятился назад, но мать силой втолкнула меня в избу, а сама шагнула следом и плотно прикрыла тяжелую дверь, по краям обитую соломенным жгутом. Деваться мне было некуда. Тем более что в передней тотчас появилась старушка в блекло-синей блузе, синем платке и, видимо, сразу поняв по свислому, пустому рукаву фуфайки, в чем дело, взяла мою свободную руку в свои теплые ладони и сочувственно посмотрела мне в лицо дымчато-голубыми глазами.

- Лечиться пришел, мужичок? Ну, раздевайся, гостем будешь.

Она сама помогла мне снять фуфайку, раскутала шаль и провела меня через сумеречную горницу еще в одну комнату, небольшую, отгороженную досками. В этой комнатке было так светло, что я невольно зажмурился у порога, а когда открыл глаза - был поражен необыкновенным, небесным цветом бабкиного жилища. Все здесь было синее и лазурное. И стены, беленные с густой приправой синьки, и кровать, накрытая лоскутным одеялом, и косяки, и подоконники, и занавески на окнах, в которые яростно било солнце с лазурного неба. И даже полосатые половики, устилавшие скобленый пол, выделялись не пепельными, не сиреневыми полосками, а голубыми, точно цветущий лен. Божница в переднем углу тоже была голубая и покрытая подсиненным полотенцем, а икона в ней, Распятие Христово, хотя и была бронзовая, но по всем восьми концам креста голубела финифтью, лаково-яркой, как скворчиное яичко.

Особенно же удивило меня, что бабка в своих синих юбке, блузе и платке присела на синюю, под цвет им скамеечку, стоявшую перед лазоревой самопряхой, сквозь лучистое колесо которой виднелась в углу еще и ручная прялка, и она тоже была лазоревой, как и веретено при ней, воткнутое в подвязанный пучок шерсти с мышино-голубоватым отливом.

Мать моя, сбросив полушубок, тоже прошла в бабкину комнату, оперлась на притолоку двери и стала рассказывать о моем полете с полатей. А когда упомянула о воинственном кличе: «Ура, немцы отступают!», бабка Лазариха как-то жалостливо усмехнулась и сокрушенно покачала головой:

- Ах, ты, Аника-воин, Аника-воин, подойди-ка поближе, осмотрим твое ранение.

Бочком, не без опаски я приблизился к бабке и услышал сложный запах хлеба, воска и ладана, исходивший от нее. И пока она, расстегнув ворот рубашки, бережно ощупывала мое плечо, я рассматривал ее тонкокостные, чуткие руки с голубыми прожилками, ее влажные глаза, казавшиеся теперь светло-лазоревыми. А когда заметил, что и прядки седых волос, выглядывавших из-под синего платка, также имели лазоревый оттенок, то назвал про себя бабку Лазариху - Лазоревой Бабкой.

- Потерпи, казак, деревянного маслица принесу, - закончив ощупывание плеча, сказала она и нырнула куда-то в переднюю, оставив нас с матерью в своей светелке, погремела там створками шкафа, посудой и принесла небольшой пузырек, заткнутый деревянной пробочкой. Мать развязала полотенце, на котором висела моя рука, и сняла с меня рубашку. Я сморщился от боли и закусил губу, чтобы не зареветь. А Лазоревая Бабка снова села передо мной на скамейку, плеснула себе в горстку деревянного масла и быстрыми, ловкими движениями стала растирать мне ноющий вертлюг. От масла шел и вправду деревянный, стружечный запах.

Потом, приподняв мне предплечье, бабка прошептала синеватыми губами какие-то странные слова, из которых мне запомнились только «кань» и «аминь», и вдруг, одной рукой мягко, но цепко сдавив плечо, она другою резко дернула мою руку, так что я ойкнул от боли и неожиданности. В суставе что-то хрустнуло. Я невольно схватился за него, и был крайне удивлен тем, что выпирающей кости уже не обнаружил. Намасленное плечо стало гладким и ровным. А главное - рука снова слушалась меня, двигалась и вперед, и назад почти безболезненно.

- Ну вот, до свадьбы заживет, - тоненько засмеялась Лазоревая Бабка. - Слыхал присказку: «С печи - на полати, по брусу - дорожка»? Значит, и обратно - та же. А ты прыгаешь, ровно кот.

Бабка проводила нас с матерью до порога. И покуда мы одевались, она все качала головой, приговаривая: «Дак немцы отступают, говоришь? Ах, ты, Аника-воин, Аника-воин. Твои бы речи - да Богу встречу...» И коротко крестилась.

Когда мы вышли во двор, залитый солнцем, то не только сиявшее лазурью небо, но и снежные забои показались мне голубыми и лазоревыми. На козырьке оконного наличника, потускневшего и облупленного, но все же хранившего васильковый цвет не то краски, не то извести, оживленно чиликал сизогрудый воробей. А за тыном, в небольшом саду, покачивалась на ветке незнакомая мне, яркая сине-пестрая птичка. Мать тоже заметила ее:

- Смотри, лазоревка появилась, - радостно прошептала она. - Значит, дело к весне.

Уже и думать забыл про больное плечо, я тотчас подкрался к тыну и сквозь его решетку стал внимательно разглядывать лазоревку, ее иссиня-серую спинку, голубые крылья и хвост, лазоревую полоску от клюва к глазам и белую грудку с черной отметинкой. Завидев меня, лазоревка напряглась и замерла. Потом, как бы с вызовом, задорно извернув головку, глянула в мои глаза своими острыми бусинками, высвистнула звонко «тци-ци-ци-тррж» и, вспорхнув, полетела с перепадами, как летают трясогузки, в глубину сада.

Едва мы вышли за ворота, к ним подвернула чалая светлогривая лошадь, запряженная в сани с широкими отводами. С охапки соломы, лежавшей на них, навстречу нам поднялся старик в нагольном полушубке, с длиннющей сивой бородой.

- Здравствуй, дядя Лазарь, - поздоровалась с ним мать.

Дед Лазарь приветливо, но молча отвесил нам поклон и унес свою белесую, раздвоенную бороду за калитку ограды.

Мы пошли вдоль заснеженной улицы, весело поскрипывая валенками, и пока не свернули в проулок, я все оглядывался на удалявшийся дом с васильковыми наличниками и живо представлял себе Лазоревую Бабку, которая сидит в своей светелке за лазоревой самопрялкой с мелькающими, точно голубые лучи, спицами приводного колеса и тянет, тянет из пучка шерсти тонкими, полупрозрачными пальцами бесконечную лазоревую нить...

И поныне, стоит мне пройти по улице ярким зимним днем, среди отливающих голубизной снежных сугробов, или встретить в лесу редкую, скрытную, почти сказочную, как «синяя птица», лазоревку, я непременно вспоминаю Лазоревую Бабку из далекого детства, вспоминаю добром, и невольно с горечью думаю о том, что сегодня среди нас все меньше и меньше их, Лазоревых Бабок, всегда готовых посочувствовать нам, бескорыстно помочь в беде, выправить любой наш вывих.