"Она была поэтом" (литературный вечер по творчеству А.А. Ахматовой)
методическая разработка (9 класс) на тему

Она была поэтом.

( литературный вечер, посвященный творчеству А.А. Ахматовой)

Салдаева Г.В.,  учитель русского языка и литературы, ГБОУ СОШ пос. Коммунарский мр Красноярский Самарской области

( В зал вбегают  окололитературные сплетники)

- Вы слышали? Ахматова и Зощенко  исключены из Союза писателей?

- Правильно, они давно исписались.

- Эти декадентские  стишки Ахматовой никому не нужны.

- Да, вы правы, коллега, соцреализмом там и не пахнет.

- А в войну из блокадного Ленинграда сбежала. И ни одного стихотворения о наших воинах не написала.

- Вся страна на грани великих событий. Восстановление хозяйства, в колхозах работы невпроворот, а она про любовь…

- Правильно, правильно. Ахматова, что-то фамилия знакомая…

- Какая-то странная фамилия.

-Почему же странная? Впрочем, это псевдоним  Анны Горенко. Ахматова – фамилия прабабки,  Анны Андреевны, татарки.

Голос из темноты:

        Я родилась 11 июня 1889 года под Одессой. Мой отец был в то время отставной  инженер-механик флота.  Годовалым ребенком я была перевезена на Север- в Царское село. Там прожила до 16 лет. Каждое лето проводила под Севастополем и там подружилась с морем. Самые сильные впечатления этих лет – древний Херсон, около которого мы жили. Читать училась по азбуке  Льва Толстого. Первые стихи написала, когда мне было 11 лет.

        Стихи  начались для меня  не с Пушкина и Лермонтова, а с             Державина и Некрасова. Поэму « Мороз, Красный нос» с детства знаю наизусть.

        Училась я в Царскосельской гимназии. Сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно.

        В 1905 году мои родители расстались и мама с детьми уехала на юг. Мы целый год  прожили в Евпатории, где я дома проходила  курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому селу  и писала  великое множество беспомощных стихов. Отзвуки революции  Пятого года глухо доходили до отрезанной от мира в Евпатории. Последний класс проходила в Киеве, в гимназии, которую я окончила в 1907 году. Я поступила на юридический факультет Высших женских  курсов в Киеве. Пока приходилось изучать историю права и особенно латынь, я была довольна. Когда же пошли чисто юридические предметы, я к курсам охладела.

        ( Разговор за одним из столиков):

- Позвольте, говорят, Ахматова не приняла революцию.

- Конечно, декадентские  настроения сказались.

( Голос из темноты на фоне музыки Шуберта « Ave Maria»).

                Не с теми я, кто бросил землю

                На растерзание врагам.

                Их грубой лести я не внемлю,

                Им песен я своих не дам.

                Но вечно жалок мне изгнанник,

Как заключенный, как больной.

Темна твоя дорога, странник,

Полынью пахнет хлеб чужой.

А здесь, в глухом чаду пожара

Остаток юности губя,

Мы ни единого удара не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней

Оправдан будет каждый час.

Но в мире нет людей бесслезней

Надменнее и проще нас.

- К вашему сведению, у нас возникла поэтическая  Академия символизма. Ее возглавил  Иванов. Блок, Мандельштам, Гумилев, Ахматова вначале были с ним, а затем создали свой « Цех поэтов», свое поэтическое течение – акмеизм.

-Анна Ахматова вчера выступала в Академии. Успех полный.

- Да что она  вообще собой представляет? Видал как-то: вся в черном, туфли столетней давности, но держится, я вам скажу…

- Простите, а что она читала?

- « Русалку». Ну помните: « У пруда  русалку кликаю…»

( Голос из темноты)

                Я пришла сюда, бездельница,

                Все равно мне, где скучать.

                На пригорке дремлет мельница,

                Годы можно здесь молчать.

                Над засохшей повиликою

                Мягко плавает пчела.

                У пруда русалку кликаю,

                А русалка умерла.

                Затянулся ржавой тиною

                Пруд широкий, обмелел,

                Над трепещущей осиною

                Легкий месяц заблестел.

                Замечаю все как новое,

                Влажно пахнут тополя.

                Я молчу. Молчу, готовая

                Снова стать тобой, земля.

- Я давно наблюдаю за ней: очень стройная, очень юная, патрицианский профиль…

- Да что вы всё: Ахматова, Ахматова. Кто она вообще?

( Под музыку Бетховена, соната « Патетическая» звучит голос из темноты):

                Я – голос ваш, жар вашего дыханья,

                Я- отраженье вашего лица.

                Напрасных крыл напрасны трепетанья.

                Ведь все равно я с вами до конца.

                Вот отчего вы любите так жадно

                Меня в грехе и в немощи моей.

                Вот отчего вы дали неоглядно

                Мне лучшего из ваших сыновей.

                Вот отчего вы даже не спросили

                Меня ни слова никогда о нем,

                И чадными хвалами задымили

                Мой навсегда опустошенный дом.

                И, говорят, нельзя теснее слиться,

                Нельзя непоправимее любить,

                Как хочет тень от тела отделиться,

                Как хочет плоть с душою разлучиться

                Так я хочу теперь – забытой быть.

( Появляется человек в военной форме).

- Забытой?  Никогда! Разрешите представиться: Евгений Добин, в прошлом военный журналист, сейчас- литературовед.

        В начале 1943 года по пути к фронту я и один писатель-моряк застряли на 3 дня в Ташкенте. Спеша на вокзал, мы проходили тенистой  малолюдной улочкой. Из-за угла появились две женщины. Мы столкнулись. В одной я узнал ( по портретам) Анну Ахматову. Вытянуться в струнку, отдать честь было делом одной  секунды. В тот момент я действовал безотчетно. Два года спустя  в библиотеке ленинградского Дома писателя Ахматова зорко вглядывалась в меня и припомнила эту встречу: « Я шла с Фаиной Раневской, мы поравнялись с двумя флотскими офицерами. Один из них громко сказал: « Это Ахматова».  Раневская, кажется, была  чуточку уязвлена: « В первый раз узнают не меня, а тебя».

( Голос из зала):

- Большая радость: узнали! Уехала из блокадного Ленинграда, и ни одного патриотического стихотворения.

- Неправда. ( Под музыку Бетховена « Лунная соната»)

                Щели в саду вырыты,

                Не горят огни.

                Питерские сироты,

                Детоньки мои.

                Под землей не дышится,

                Боль сверлит висок,

                Сквозь бомбежку слышится

                Детский голосок.

                Постучи кулачком, я открою,

                Я тебе открывала всегда.

                Я теперь за высокой горою,

                За пустыней, за ветром и зноем

                Но тебя не предам никогда…

                Твоего я не слышу стона,

                Хлеба ты у меня не просил,

                Принеси же мне ветку клена,

                Или просто травинок зеленых,

                Как ты прошлой весной приносил.

                Принеси  же мне горсточку чистой

                Нашей невской студеной воды,

                И с головки твоей золотистой

                Я кровавые смою следы.

-        Птицы смерти в зените стоят.

        Кто идет выручать Ленинград?

        Не шумите вокруг – он дышит,

        Он живой еще, он  все слышит:

        Как на влажном  балтийском дне

        Сыновья его стонут во сне.

        Как из недр его вопли « Хлеба!»

        До седьмого доходят неба…

        Но безжалостна эта твердь,

        И глядит из всех окон – смерть.

-        Мы знаем, что ныне лежит на весах,

        И что совершается ныне.

        Час мужества пробил на наших часах,

        И мужество нас не покинет.

        Не страшно под пулями мертвыми лечь,

        Не горько остаться без крова,-

        И мы сохраним тебя, русская речь,

        Великое русское слово!

        Свободным и чистым тебя пронесем,

        И внукам дадим, и от плена спасем, навеки!

- ( Голос из темноты):

 - Отечественная война 1941 года застала меня в Ленинграде. В конце сентября, уже во время блокады, я вылетела на самолете в Москву.

        До мая 1944 года я жила в Ташкенте., жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты часто выступала  в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое  « в палящий жар древесная тень и звук воды». А еще я узнала, что такое  человеческая доброта: в Ташкенте я много и тяжело болела. В мае 1944 года я прилетела в  весеннюю Москву, уже полную радостных надежд и ожидания близкой победы. В июне вернулась в Ленинград. Страшный призрак, притворяющийся моим городом, так поразил меня, что я описала  эту мю с ним встречу в прозе. ( А. Розенбаум « На дороге жизни»).

- Простите. Все спорят-спорят о чем-то, а я так и не пойму, какой она была Ахматова?

- А что  вас интересует: внешность или стихи?

- Все. Впрочем, Ахматова, говорят, была очень эффектной женщиной.

- Она была поэтом.

- Итак, вы хотите знать, какой была Ахматова?

- Характерный рот с резко выраженной верхней губой. Тонкая и гибкая, как ивовый прутик, с очень белой кожей. В царскосельской  купальне она прекрасно плавалаи ныряла. Она казалась русалкой, случайно заплывшей в темные и недвижные воды царскосельских прудов.

- У Ахматовой наметилась одна главная черта ее личности: величавость. Не спесивость, не надменность, а именно величавость.

( Столик, ученик за печатной машинкой).

        Я писатель Виленкин, был, не скажу другом, хорошим знакомым Анны Андреевны. Общение с ней всегда было нелегким. Трудность эта всегда переходила  в какую-то тяжесть. В ее беседах полностью отсутствовала болтовня и чувствовалась какая-то невольная ответственность за свои слова. В свои миры впускала с большой осторожностью, только на мгновение. А знаете, какой у нее был постоянный  тост? Выпьем за то, что мы опять сидим вместе, что мы опять встретились.

( Голос из темноты):

-                 Я пью за разоренный дом,

                За злую жизнь мою,

                За одиночество вдвоем,

                И за тебя я пью.

                За ложь, меня предавших губ,

                За мертвый холод глаз,

                За то, что мир жесток и груб,

                За то, что бог не спас.

( Писатель  продолжает свои воспоминания):

- А знакомство с Ахматовой у меня состоялось на одном званом  обеде. Анна Андреевна вошла в столовую, и мы встали ей навстречу. Первое, что запомнилось, это ощущение легкость маленькой узкой руки, протянутой явно не для пожатия, но при этом удивительно просто, совсем не по- дамски: сначала мне померещилось, что она в чем-то нарядном, но то что я было принял  за оригинальный выходной костюм, оказалось черным шелковым халатом с какими-то вышитыми дракончиками, и очень стареньким. В этом своем странновытом халате Анна Андреевна, по-видимому, чувствовала  себя среди нас, парадно выходных, как в самом элегантном туалете. Всегда, когда Ахматова приходила в гости, она спрашивала: « А музыка будет?» Ей было все равно, что ставили. Но все же больше всего любила Стравинского, Прокофьева, Моцарта, Бетховена. Часто под музыку сочиняла стихи.

-        В ней что-то чудотворное горит,

        И на глазах ее  края гранятся,

        Она одна со мною говорит,

        Когда другие подойти боятся.

        Когда последний друг отвел глаза,

        Она была со мной в моей могиле,

        И пела, словно первая гроза,

        Иль будто все цветы заговорили.

- Ахматова всегда была горделиво прекрасна.

- Да, говорят, что даже мертвая, она вызывала чувство преклонения.

- Наверное, главной чертой Ахматовой была любовь к жизни, к людям, к близким.

- Да, она умела не только  глубоко любить, но и выразить это чувство в стихах

.

        Сжала руки под темной вуалью…

        « Отчего ты сегодня  бледна?»

        -Оттого, что терпкой печалью

        Напоила его допьяна.

        Как забуду? Он вышел, шатаясь,

        Искривился мучительно рот…

        Я сбежала, перил не касаясь,

        Я бежала за ним до ворот.

        Задыхаясь, я крикнула: « Шутка

        Все что было. Уйдешь, я умру.»

        Улыбнулся спокойно и жутко,

        И сказал мне: « Не стой на ветру».

-        Я и плакала и каялась,

        Хоть бы с неба грянул гром !

        Сердце темное измаялось

        В нежилом дому твоем.

        Боль я знаю нестерпимую,

        Стыд обратного пути…

        Страшно, страшно к нелюбимому

        Страшно к тихому войти.

        А склонюсь к нему нарядная,

        Ожерельями звеня,

        Только спросит « Ненаглядная!

        Где молилась за меня?»

-        Проводила друга до передней.

        Постояла в золотой пыли

        С колоколенки соседней

        Звуки важные текли.

        Брошена ! Придуманное слово –

        Разве я цветок или письмо?

        А глаза глядят уже сурово

        В потемневшее  трюмо.

-        А ты думал - я тоже такая,

        Что можно забыть меня,

        И что брошусь, моля и рыдая,

        Под копыта гнедого коня.

        Или стану просить у  знахарок

        В наговорной воде корешок

        И пришлю тебе страшный подарок-

        Мой заветный душистый платок.

        Будь же проклят. Ни стоном, ни  взглядом

        Окаянной души не коснусь,

        Но клянусь тебе ангельским садом

        Чудотворной иконой клянусь.

И ночей наших пламенных чадом-

        Я к тебе никогда не вернусь.

Чтец:

- Ахматова Написала самую короткую в мире балладу « Сероглазый король»

Сама она эту балладу не любила. Почему ? Неизвестно. Первым эти стихи положил на музыку А.Вертинский.   Он выступал на фоне черного  бархатного занавеса, на котором были изображены две скрещенные руки.

-         Слава тебе, безысходная боль !

        Умер вчера сероглазый король.

        Вечер осенний был душен и ал,

        Муж мой вернувшись, спокойно сказал:

        « Знаешь, с охоты его принесли,

        Тело  у старого дуба нашли.

        Жаль королеву, такой молодой

        За ночь одну она стала седой.»

        Трубку свою на камине нашел

        И на работу ночную ушел.

        Дочку свою я сейчас разбужу,

        В серый глазки ее погляжу.

        А за окном шелестят тополя:

        « Нет на земле твоего короля…»

- Судьба была безжалостна к этой женщине. Сначала она потеряла мужа, поэта Николая Гумилева.

- Кажется, что все стихи Анна Ахматова пишет о себе и о Гумилеве.

- Это был удивительный человек. Он мечтал исследовать Африку и объединить все африканские племена, создать для них общий язык. Три путешествия в Африку  Гумилев предпринял на собственные средства.

- Поэт был обвинен в принадлежности к контрреволюционному заговору и расстрелян. Остались его стихи. Многие из них посвящены Анне Ахматовой.

        Застонал я от сна дурного

        И проснулся тяжко скорбя;

        Снилось мне- ты любишь другого

        И что он обидел тебя.

        Я бежал от моей постели,

        Как убийца от плахи своей,

        И смотрел, как тускло блестели

        Фонари глазами зверей.

        Ах, наверно, таким бездомным

        Не блуждал ни один человек

        В эту ночь по улицам темным

        Как по руслам высохших рек.

        Вот стою перед дверью твоею,

        Не дано мне иного пути,

        Хоть и знаю, что не посмею

        Никогда в эту дверь войти.

        Он обидел тебя, я знаю,

        Хоть и было это лишь сном,

        Но я все-таки умираю

        Перед твоим закрытым окном.

- У Анны Андреевны остался сын  Лев.

- Да, его могла постичь участь отца, но он, пройдя ад сталинских лагерей, все-таки выжил.

( Голос из темноты):

        Легкие летят недели,

        Что случилось, не пойму,

        Как тебе, сынок, в тюрьму

        Ночи белые глядели.

        Как они опять глядят

        Ястребиным жарким оком,

        О твоем кресте высоком и о смерти говорят.

- Как-то Анна Ахматова стояла в длинной очереди к тюремному окошку, чтобы передать сыну теплые вещи и продукты. Какая-то женщина  с синими губами спросила ее: « Говорят, Вы стихи пишете? О вот об этом Вы могли бы написать?»

- Да. Я знаю, Ахматова ответила, что могла бы.

( Голос из темноты):

        Семнадцать месяцев кричу,

        Зову тебя домой,

        Кидалась в ноги палачу,

        Ты сын и ужас мой.

        Все перепуталось навек,

        И мне не разобрать

        Теперь, кто зверь, кто человек,

        И долго ль казни ждать.

- « Реквием». Долгие годы Анна Ахматова хранила эту поэму в памяти. Чтобы в стихах, полных страдания, прозвучал измученный, но требовательный материнский голос, необходимо было все мужество поэтессы

        Трагическая исповедь, лирическое заклинание, горестный вопль обретают эпический характер. « Посвящение» написанное в марте 1940 года, рассказывает о судьбе матери, у которой отняли сына.: « Звезды смерти стояли над нами, и безвинная корчилась Русь под кровавыми сапогами и под шинами «черных марусь»». Горе матери беспредельно, и гнев матери беспределен. Но трагедия развертывается в истории, и оттого  остается надежда, ибо преступления  влекут за собой неминуемое Возмездие.

( Голос из темноты):

        Ни сына страшные глаза-

        Окаменелое страданье,

        Ни день когда пришла гроза,

        Ни час тюремного свиданья,

        Ни милую прохладу рук,

        Ни лип взволнованные тени,

        Ни отдаленный  легкий звук-

        Слова последних утешений.

 ( Корреспондент):

- О, госпожа Ахматова! Думаете ли Вы, что после революции люди стали счастливее?

- Я не очень компетентна в том, что касается счастья, но об этом надо еще кого-нибудь спросить. Но одно знаю: у нас люди научились теперь  гораздо больше помогать друг другу, чем прежде.

- Да что вы кричите: Ахматова, Ахматова …

- Ерунда, ничего особенного.

- Стих неплохой. Но мысли, мысли маловато.

- Это все для слезливых.

- Да кем она вообще-то была, Ахматова?

( Голос из зала):

- Она была поэтом !

( Под музыку  «Ave Maria»).

-        А если когда-нибудь в этой стране

        Воздвигнуть задумают памятник мне,

        Согласье на это даю торжество,

        Но только с условьем – не ставить его

        Ни около моря, где я родилась:

        Последняя с морем разорвана связь,

        Ни в царском саду у заветного пня,

        Где тень безутешная ищет меня,

        А здесь, где стояла я триста часов,

        И где для меня не открыли засов.

        Затем, что и в смерти блаженной боюсь

        Забыть громыхание « черных марусь».

        Забыть, как постылая хлопала дверь,

        И выла старуха, как загнанный зверь.

        И пусть с неподвижных и бронзовых век

        Как слезы, струится подтаявший снег,

        И голубь тюремный пусть гулит,

        И тихо идут по Неве корабли.