Отрывки из произведения А.Т. Черкасова "Ласточка"
материал (7 класс) по теме

Три часа ночи.

Мороз и звёзды. Висит луна.

После дымного и чадного города воздух в сельской местности казался особенно вкусным.

Запомнился светлый сияющий простор. Звёзды были похожи на зеркальные осколки, беспорядочно разбросанные по всему куполу.

Звёзды!..

Что они собой представляют? Далёкие миры? Обжитые планеты? Бесчисленные солнца Вселенной?

Они меня всегда смущают, звёзды. Помню, в детстве я боялся их почему-то. Вижу себя на зароде сена. Лежу и смотрю в небо. Звёзды приблизились к моим ресницам тоненькими ниточками лучиков. Я их боюсь, этих лучиков, и хочу крикнуть дедушке, чтобы он проснулся. Но я не кричу, а мужественно выдерживаю натиск звёзд. Их всё больше и больше. Они тянутся ко мне со всех сторон, опутывают, как витками пряжи. И вдруг одна из звёзд падает. Срывается, как горящий уголёк, и летит вниз – малюхонькая, сгорающая в пространстве. Ещё одна звезда падает, и я кубарем скатываюсь с зарода… и реву во всю глотку. Чего я испугался? Или мне жаль было сгоревших звёзд? Может, я тогда подумал, что вот, мол лежу на зароде сена и вдруг сорвусь в бездну и сгорю. А я хотел жить, жить!..

Ещё вспомнил, как мы ловили падающие звёздочки с Гутей. Да, да, с Гутей. С милой незабвенной Гутей. И эту строптивую девушку тоже зовут Гутей? И она похожа на ту Гутю? Или мне так кажется?

…Вижу как сейчас. Гутя стоит со мной на крутом берегу Енисея и смотрит на звёздное небо.

- Давай поймаем звёздочку,- говорит она.

- Вот ещё выдумала! Разве звезду поймаешь?- Парнишка я был земной, на ржаной закваске замешенный. Куда мне до ловли звёзд?

- Летит, летит! Чур, моя,- кричит Гутя и держит ладошки, куда должна упасть звёздочка. И, конечно, звёздочка не долетела до земной Гути!..

Гутя! Гутя!

Неужели это та самая Гутя?

Я вижу её 16-летней девчонкой, с большими синими глазами. Как забавно она поднимала, когда слушала меня. Я принёс охапку осенних цветов, и она, уткнув нос в цветы, нюхает, а потом глядит на меня и недоумевает: «Они ничем не пахнут, как неживые». И мне стыдно, что цветы ничем не пахнут.

Мы карабкаемся на высокий хребет Талгата, и Гутя держится за мою руку и охает: « Ох, боюст! А вдруг сорвёмся?» Но мы не сорвались. Ветер звенел у нас в ушах, коршун одиноко кружился в струистой синеве у ног наших, возле Талгата, и нам было так весело и хорошо, что дух захватывало.

Наивное, смешное время!

Я тогда думал: никогда не расстанусь с Гутей, мы вечно будем вместе. Вот так и будем идти по жизни, поднимаясь с горы на гору.

Но странно. Себя я вижу мальчишкой. Только она передо мною – и в белом платье, когда у ног её летали ласточки, и в чёрной юбочке, и в красивом городском пальто, и в лодке на Енисее, и той страшной ночью в часовне. Такая красивая, тоненькая, нарядная! И я назвал её Ласточкой…

Ласточка прилетала к нам в деревушку Потапову ранней осенью, когда на берёзах едва тронулись желтизной листья, а над обмелевшим Енисеем курились туманы, и только что начинали жать рожь, и мы, мальчишки, ездили в ночное на сочные отавы нагуливать лошадей.

Смутная, далёкая пора!