Возрождение обители на Святых Горах (1992-1994 гг.) Очерк. Евдокимов О.В.
материал

Возрождение обители на Святых Горах

(1992-1994 гг.)

Очерк

       Подходил к концу 1991-й год. Божиим определением советская эпоха близилась к завершению. Страницы жизни безбожного государства переворачивались и навсегда становились «вчерашним днем». Народ начинал припоминать свое первородство, свои святыни, свою тысячелетнюю историю. О Святых Горах, находящихся в плену страстей и мирской суеты, пекся Сам Господь. Располагая временем и обстоятельствами, милосердный Творец заботился о воскрешении Своей святыни. Святогорье вступало в новое время. Его возрождение уже забрезжило и засветилось в предрассветной мгле. Все чаще являлись люди, желавшие восстановления Свято-Успенской обители и ревновавшие о славе Гор Святых. Жизнь круто менялась. Нарождалась другая эпоха.

       В ноябре 1991 года «Донецкий облисполком принял решение о передаче в собственность Донецкой епархии УПЦ [некоторых]сооружений бывшего Святогорского монастыря»^[1], на территории которого располагались санаторий им. Артема (позже санаторий «Святые Горы») и Славяногорский государственный историко-архитектурный заповедник. Подобные возвращения Церкви ее церковного имущества начинали происходить в те времена все чаще и чаще. Государства, образовавшиеся на пространстве СССР и относившиеся к потенциально православным странам, в лице новоизбранных властей стали искать пути взаимодействия с Церковью Христовой. Совершалось же такое взаимодействие благодаря трудам и молитвам всей Русской Православной Церкви во Отечестве сущей, которая ни одно десятилетие просила Бога о возрождении храмов и монастырей, о прощении и снисхождении к заблудшему народу, населяющему древние земли Святой Руси – России, Украины, Белоруссии, а также об умножении в народной среде любви и благочестия. Стараниями архипастырей РПЦ на Украине, в том числе и ходатайством епископа Алипия (Погребняк)^[2], возглавившего в середине осени 1991 года новообразованную Донецко-Славянскую епархию, власть имущие мужи приняли решение способствовать открытию обители во Святых Горах. И хотя до официального оформления принятого решения между Донецкой областной администрацией и Донецко-Славянской епархией пройдет еще несколько месяцев, однако само по себе это событие станет знаковым и многообещающим событием, свидетельствующим о начале иных, добрых отношений государства и Церкви.

       19 января 1992 года, в праздник святого Богоявления, Владыка Алипий приезжал в г. Славяногорск. Пройдя через санаторий им. Артема, располагавшийся в стенах притихшей обители, он спустился к забеленной, местами в черных протоках реке и «на берегу Донца <...> совершил великое освящение воды»^[3]. Вряд ли в тот зимний январский день Владыку окружало много богомольцев, собравшихся на молебен, чтобы вознести свои мирные молитвы, присоединив их к молитвам древней церковной ектении, в которой в тот день возглашалось: «О еже освятитися водам сим, и дароватися им благодати избавления (спасения), благословению Иорданову, силою и действием и наитием Святаго Духа...», «О еже быти воде сей, освящения дару, грехов избавлению, во исцеление души и тела черплющим ю и емлющим, во освящение домов..., и на всяку пользу изрядну (сильную)...».

       Однако уже то, что на Донце, а по сути, в самом монастыре, был совершен чин великой Агиасмы^[4], говорило о многом: действием божественной благодати святая Богоявленская вода, духовно распространяя вокруг себя благословение и освящение, при архипастырском окроплении благословляла и освящала приготовлявшееся к возрождению Святогорье.     Пожалуй, это был первый водосвятный молебен, который, милостью Божией, в течение последних десятилетий отслужил в обители правящий архиерей на праздник Крещения Господня, освятил молитвой речные воды, текущие темными рукавами в белых пеленах льда и снега у подножия меловых гор, издревле населявшихся монахами.

       В день Светлой Христовой Пасхи, приходившийся на 26 апреля 1992 года, Преосвященнейший Владыка вновь посетил Святые Горы. На этот раз его Преосвященство «служил [молебен] на паперти собора, где – по сообщению летописца – еще демонтировали свое оборудование санаторские служащие», уже начавшие подготовку к возвращению храма епархии^[5].

Прошло еще немного времени, и совершилось дивное чудо Божие – возрождение Святых Гор. Год 1992-й стал судьбоносным в жизни обители. Как и предсказывали старцы, документы о передаче возобновленному монастырю Успенского собора и нескольких корпусов подписывал Преосвященнейший епископ Алипий (Погребняк)^[6]. Таким образом, возрожденный Святогорский монастырь, получивший в свое пользование храм и несколько малых зданий, оказался расположенным в самом центре санатория лечебно-курортного типа и государственного заповедника. В то время обитель практически не имела ни денежных средств, ни материальных возможностей, ни каких-нибудь иных, особых, вспоможений и была так мала, что напоминала собою то евангельское зернышко, какое только-только насадили и окучили, и задача этого зернышка заключалась теперь в том, чтобы в дальнейшем мало-помалу окрепнуть и возрасти. Это и было монастырское зерно святогорского возрождения. Павши в землю Святогорья, оно, чтобы прорасти, требовало умелого попечения, большого труда и терпения. Бесспорным казалось и то, что до полного своего воскрешения в силе и красоте обители предстоял еще длинный и тяжелый путь. Начало этого пути и благословил Владыка Алипий.

       « – Деточка, да еще придет время – Святогорские колокола зазвонят, а ты Святые Горы будешь открывать!» – всплывали в памяти слова предсказания, сказанные о возрождении Святогорья мальчику Василию Погребняк, будущему Владыке Алипию, преподобноисповедником Иоанном (Стрельцовым).

       « – ... Настало время, и мне пришлось, будучи Донецким епископом, в 1992 году первым подписывать документы о передаче возобновленному монастырю Успенского собора и нескольких корпусов. Необычное волнение испытывал я в тот момент, воспоминания о давних пророческих словах отца Иоанна заполнили мои мысли, и мне пришлось переждать несколько мгновений, прежде чем поставить на документах свою подпись».

       1 июня 1992 года священник Свято-Николаевского храма, находящегося в поселке Ямполь Краснолиманского района, иерей Николай Лаврик – впоследствии первый наместник Святогорского мужского монастыря архимандрит Серафим^[7] – получил благословение управляющего Донецко-Славянской епархией Владыки Алипия исполнять обязанности наместника возрождающейся обители. Такое благословение, по словам Владыки Алипия, было дано в видах возвращения и удержания Успенского собора (а в перспективе и всех прочих строений) его законным владельцем, то есть Русской Православной Церковью, на который пытались заявить права представители Украинской православной автокефальной церкви (УАПЦ).        

       Медлить было нельзя, и назначение состоялось. Как позже вспоминал отец Серафим, первое время он не имел возможности в открытом монастыре ни где-нибудь остановиться, ни, тем более, переночевать. Требовалось немало времени и сил, чтобы существующее положение вещей сдвинуть с мертвой точки и начать приводить в согласие с подписанными документами об открытии обители, на голом месте постараться воссоздать, а затем упорядочить монастырский строй жизни, привнесенный в тот мир, который абсолютно был чужд монашескому духу и складу, организовать и утвердить хотя бы сносный для братии быт, а также наладить условия жизнедеятельности монастыря. Трудности были большие. Здравница Донбасса и славяногорский заповедник, владевшие всем пространством древней обители, просто не предусматривали размещение новоназначенного отца наместника и братии на «своем» пространстве. Поэтому, чтобы положить начало данному от Владыки Алипия послушанию, отец Николай ежедневно приезжал на велосипеде в Святые Горы из г. Славянска (место жительство батюшки), оставлял свой транспорт в зарослях, покрывавших место, где некогда стоял храм во имя Ахтырской иконы Божией Матери и находилась могила Иоанна Затворника, одевал подрясник и уже потом, спускаясь по бетонной дороге вниз, входил на территорию санатория имени Артема. После посещения администрации санатория, трижды с молитвой, творя прообраз всех будущих крестных ходов Святогорской обители,  обходил отец Николай Успенский собор, в котором еще недавно размещался просторный кинотеатр (ранее театр) и до сих пор продолжал действовать музей Великой Отечественной войны с оборудованными для этого залами, наполненными соответствующими экспонатами.

       – Приедешь, бывало, в санаторий, – вспоминал архимандрит Серафим об июне – первой половине июля 1992 года, – а там народу – море! Не пройти! Как быть?! Везде гуляющие, отдыхающие, лечащиеся! Пойдешь к храму, обойдешь его вкруг с молитвой, постоишь, помолишься, попросишь у Господа и Божией Матери помощи, чтобы хоть как-то начать восстанавливать монастырь, и уезжаешь обратно...

       На вопросы: «Как, батюшка, вы молились и что читали, когда обходили собор?» отец Серафим отвечал: «Читал Богородичное правило по преподобному Серафиму Саровскому…»^[8].

       Но время шло. Днем, 14 июля 1992 года, иерей Николай вновь приехал в обитель^[9]. Утром следующего дня он, протоиерей Иоанн Сингеев, священник из села Христище^[10], иеромонах Силуан (Расулов) совершили на месте разрушенного храма в честь Ахтырской иконы Божией Матери молебен, а на могилке Иоанна Затворника панихиду.

       – Это была первая служба в обители, которую мы тогда отслужили, – спустя многие годы говорил отец Серафим. – И была она на престольный праздник обители – в честь святого образа Богородицы «Ахтырская». Отец Иоанн привез с собой из Христища все необходимое: все богослужебные книги. По ним мы совершили вечерю, утреню, чин обедницы и панихиду по Святогорскому Затворнику. Отслужили все последовательно, благоговейно. Все, кроме литургии. А уже вечером этого же дня служили вечернюю службу в Успенском соборе^[11].

       В этот же день, 15 июля, по договоренности с администрациями санатория и заповедника, для поселения в Святых Горах прибыла в обитель первая братия. Ее число состояло всего лишь из 8-ми человек. С этого времени в обезображенном в годы лихолетия соборе Успения Божией Матери начались ежедневные уставные монастырские богослужения.    Поэтому день 15 июля 1992 года в многолетней череде невероятно тяжелых, но радостных, незабываемых дней является первым днем духовного возрождения Святогорской обители, так как именно тогда, летним июльским утром, на могиле Иоанна Затворника и, вечером, в соборе Успения Божией Матери после длительного перерыва в стенах открытого монастыря вновь зазвучала живая молитва, приносимая за Донецкий край, Святую Русь и весь Православный мир.

       Первая после 1943 года^[12] божественная литургия была совершена в Успенском соборе 20 августа 1992 года, в день памяти святителя Митрофана Воронежского, одного из трех святителей, которым посвящен левый придел храма. Об этом долгожданном событии, вдохновенно и с благодарностью, вспоминал архимандрит Серафим. Не скрывая волнения, батюшка в таких словах выражал свои возвышенные переживания:

       – Такая была радость! Такая, что не передать! Как будто тут, в соборе, присутствовала Сама Божия Матерь! Первые причастники! Слезы! Народ в церкви! Такая была радость!! Причащалось тогда человек двадцать!

       Для совершения богослужения Владыка Алипий передал святой антиминс. Его привез в монастырь протоиерей Николай Фоменко, священник из города Славянска. Он же доставил в обитель богослужебные сосуды, а также прочую необходимую утварь. Говорили, что иерейские и диаконские облачения для этого первого богослужения отец Серафим испрашивал на приходах.

       Трудно было восьми человекам только что пришедшей братии налаживать быт и восстанавливать жизненный лад монастыря. Первое время с питанием братии помогал санаторий, с администрацией которого у отца Николая (с августа 1992 г. отца Серафима) сложились теплые человеческие отношения. Народ Божий также не оставлял пришедших в обитель тружеников. Посещая богослужения, верующие посильно жертвовали средства для братии: приносили продукты, овощи, фрукты, вещи, требующиеся в повседневном быту, клали в кружку деньги, покрывавшие текущие нужды обители, – радужные украинские купоны, ходившие в те времена. По воспоминаниям архимандрита Арсения (Ванюшина), регента святогорского хора, часть первой братии поселилась в корпусе на хоздворе, в нескольких комнатах, предоставленных отцу наместнику и братии в сане, часть – в Успенском соборе, на месте Варваринского придела, разделенного на секции бетонными перекрытиями, на «втором этаже», где в общей комнате стояло пять-шесть коек, приобретенных для ночевки насельников, тумбочки, стол; на стенах ее висели иконы и легкие бумажные образки, которые, помимо стен, были пришпилены даже к широким клетчатым занавескам, наглухо закрывавшим окно.

       – До осенних холодов, – рассказывал о первоначальных трудностях отец Арсений (Ванюшин), – братия ходила умываться, чистить зубы и мыть руки на Донец. Других условий в это время не было. Ну а мыться приходилось в душевых, которые предоставлял нам санаторий в пока еще «своих» корпусах...»

       Впоследствии для обогащения монастырского рациона питания отец Серафим благословил завести небольшое хозяйство – и в обители появилось четыре коровы, а также около сорока кур. За ними стали присматривать некоторые женщины из числа монастырских прихожанок, так что на хоздворе теперь можно было слышать заливистые петушиные голоса, а на пастбищах, в полях, в теплое время года видеть неспешно гуляющее малочисленное стадо пасущихся парнокопытных. Первое время условий для содержания коров не было почти никаких. Поэтому чтобы сохранить их в зимние месяцы, спины и бока этих домашних животных, содержащихся в наскоро устроенном «хлеву», старательно покрывали старыми ватниками и телогрейками, а иной раз, в сильные морозы, даже обматывали коровьи туловища ветхими, разных цветов одеялами, что придавало стаду довольно своеобразный, оригинально цветастый вид. Поначалу коровы проявляли неудовольствие, нервничали, мычали, но затем научались смиряться, терпеть и в дальнейшем довольно стоически проходили прочие неудобства монастырской жизни. Опытные прихожанки, с легкостью управлявшиеся в домашнем хозяйстве с доением, пробовали на досуге обучать доильному ремеслу какого-нибудь сообразительного послушника, более-менее склонного к этому делу. Послушник волновался, нервничал, неумело пробовал, потом приноравливался и, в конце концов, в результате своих трудов доставлял братии немалое утешение в виде свежего, парного молока, подаваемого в двухлитровых банках к столу. Четкого графика трапез, точно расписанного по часам, в обители в те годы не существовало: многое зависело в этом вопросе от времени окончания служб, разных встреч, событий и, порой, незапланированных мероприятий. Трапезная находилась на первом этаже в двухэтажном кирпичном корпусе на хоздворе, напротив современной столярной мастерской. Она была небольшого размера, так что трапезничали в два захода – вначале братия и часть послушников, а потом оставшиеся послушники и трудники. Летом, помнится, было очень жарко, зимой прохладно. Разумеется, кондиционеров при отце Серафиме не было и быть не могло – их вообще тогда почти нигде не имелось.  

       С соседями монастырь старался ладить. Никаких особых трений с администрацией санатория «Святые Горы» и Славяногорского историко-архитектурного заповедника у отца Серафима не возникало. Все было мирно, спокойно. Такие отношения, очевидно, сложились потому, что каких-либо прав и возможностей на территориях, принадлежащих этим организациям, монастырь в то время просто не имел. На права же и полномочия их не покушался. Со стороны упомянутых госучреждений серьезные претензии к монастырю также отсутствовали. Лишь только один раз могущественный и авторитетный директор заповедника Владимир Николаевич Дедов пригрозил отцу Серафиму выселить братию из корпуса. Произошло это в связи с окончанием срока договора об «использовании общежития заповедника»^[13]. Но компромисс был найден, и братия с отцом Серафимом осталась на месте. Следующее возникшее недоразумение также удалось сгладить. Однажды июльским днем 1994 года, наблюдая увеличение числа верующих, желающих помолиться в древнем монастырском пещернике, В.Н.Дедов строго окликнул отца Серафима, указав наместнику обители на то, каким образом обязаны были вести себя богомольцы в подведомственных ему, директору заповедника, пещерах. В официально присланной на имя отца Серафима бумаге от 26.07.19994 г. В.Н.Дедов уверенно продиктовал те правила, которые, согласно извлеченному на свет циркуляру, устанавливались теперь на маршруте: «Наместнику Свято-Успенского Мужского монастыря отцу Серафиму. С целью обеспечения безопасности людей, посещающих сооружения в меловой скале, а также сохранности подверженных разрушению участков пещер – при посещении пещер следует руководствоваться заключением института ВНИМИ о местах безопасного нахождения людей. В связи с вышеизложенным маршрут посещения ограничивается пещерным ходом и Алексеевской церковью. С заключением можно ознакомиться в научном архиве заповедника. Посещение верхнего яруса и усыпальницы допускается в исключительных случаях с разрешения директора заповедника. Для обеспечения режима сохранности памятника истории и архитектуры – пещер XVII в. в меловой скале Вам необходимо заключить договор на использование пещер. Директор заповедника В.Н.Дедов»^[14].

       Скрепя сердце отец Серафим, полагаясь на помощь Царицы Небесной, подчинился директору музея, и богомольцы стали ходить по указанному пути, посещая только часть пещерника.

       Описанные эпизоды более чем красноречиво свидетельствуют об истинных взаимоотношениях, сложившихся между небольшой, возрожденной обителью (в лице ее наместника и братии) и реальными хозяевами Святых Гор: никаких прав, никакой власти, никаких возможностей, кроме уже предоставленных обители, для святогорских насельников не предусматривалось, так же, как не предусматривалось и дальнейшего ее развития. Это было состояние обители, полностью зависящей от государственных служб и ведомств, от их представителей на местах. Возможно, иначе в те годы и быть не могло. Благодаря приведенным документам становится понятно, каков был начальный этап существования монастыря и перспективы его развития. Дабы не обострять отношений, наместник обители, отец Серафим, терпел, лавировал и смирялся, возлагая в своих молитвах надежду на помощь Божию и заступление Богородицы...

       Таким образом, учитывая выше сказанное, новоначальный период возрожденной обители, охватывающий около двух с половиной лет, можно постараться охарактеризовать как период вдохновенного, романтического и, вместе с тем, самоотверженного времени жизни братии, спасавшейся и трудившейся во Святых Горах, когда, с одной стороны, во имя будущего монастыря его настоятелем и насельниками приносились ежедневные жертвы, связанные с известными лишениями и потому требовавшие и терпения, и упования на помощь Божию (отец Серафим в те годы стал сильно болеть), а с другой стороны – в недрах существования самой братии порой находили место те события и явления, которые свойственны в основном новоначальным и новооткрытым неустроенным монастырям. Эти события и явления не могли не обнажить известных проблем, как во внутреннем, духовном, так и во внешнем, повседневном устроении, которому еще только предстояло стать монашеским, монастырским благоустроением в полном смысле этого слова. Поэтому продолжительные богослужения, молитвенные правила, различные послушания, забиравшие иногда немалые физические силы, а также многолюдные молитвенные хождения, совершаемые братией на могилку Святогорского Затворника, к месту взорванной Ахтырской церкви, на гору Фавор, к разрушенной до основания церкви Преображенской, и на развалины запустевшего скита преподобного Арсения Великого, куда поначалу, в летние месяцы 1992 года, для вычитывания молитвенного правила первые насельники, спасаясь от пестрого и шумного мира санатория, не раз отправлялись со своим наместником вверх по Донцу на лодках, взятых напрокат у санаторской лодочной станции, а порой ходили туда же, вдоль полей, пешком... и ежедневное стечение верующего и неверующего народа – все это – и удивительно прекрасные, и огорчительно грустные проявления начального периода – было характерно для времени неоформившейся, неупорядоченной еще жизни монастыря 1992-1994 годов, который без глубоких нестроений в силу неотменимо сложной ситуации, казалось, не мог тогда и существовать. Однако, Бог милостив, обитель в те годы выстояла!  

       В монастырской Летописи за 1996 год приведены некоторые размышления, содержащие в себе определенное осознание начального периода обители и как бы подытоживающие его. Автор летописного свода по этому поводу говорит: «1992-1994 гг. можно назвать временем формирования обители, стабилизации ее внутренней жизни, состава насельников. В эти годы многие приходили и уходили: среди них и иеромонахи, и послушники других монастырей, и личности с темным прошлым, и др.»^[15].

       К сожалению, жизнь первой братии, состоявшей к началу возобновления обители из 8-ми человек, пришедших искать спасения души, протекала в чрезвычайных обстоятельствах. Свеча святогорского иночества была возжена в круговерти сквозных ветров и искушений, так что сугубой внешней суетой, с утра и до вечера обступавшей первых насельников, а также многими соблазнами и духовной неопытностью все прибывшие с отцом Серафимом восемь иноков, кроме него самого, вскоре оказались расточены по другим монастыря и приходам Русской Православной Церкви. Однако Господь и Матерь Божия давали силы и терпение тем, кто большой любовью любил и ценил Святые Горы. Вновь и вновь приходившие молодые подвижники своими трудами и верой поддерживали горение зажженной лампады монашества в обители во Святых Горах.

       В восстановлении и духовном устроении Святогорского монастыря понес много трудов и дал много неоценимых духовных советов епископ Алипий, передавший новой братии духовное преемство от прежних святогорских насельников, у которых он в молодые годы духовно окормлялся и руководился, а также свой десятилетний опыт монастырской жизни в Троице-Сергиевой Лавре. Это знание монашеского быта и духовного устроения явилось значительным вкладом в дело установления уклада монашеской жизни – внешнего и внутреннего. Несмотря на набиравшие силу в начале 1990-х гг. на Украине церковные нестроения, связанные с раскольнической деятельностью митрополита Киевского Филарета (Денисенко), когда правящие архиереи обязаны были присутствовать на часто созываемых архиерейских заседаниях, Владыка Алипий старался по возможности уделять внимание возрожденной обители. Важнейшим делом для него оставалось духовное и материальное попечение о Святогорском монастыре и его насельниках

       Своими архипастырскими молитвами Владыка Алипий не оставлял монастырь даже тогда, когда пребывал на покое. В эту пору, по признанию наместника обители, отца Серафима, он и его братия, особенно первое время по оставлению Владыкой кафедры, остро чувствовали себя осиротевшими. Будучи на покое, любвеобильный архипастырь, невзирая на внешние, не всегда благоприятные, обстоятельства, неоднократно приезжал в Святогорский монастырь помолиться, духовно поддержать и наставить братию.

       С 22 декабря 1992 г. до середины июля 1994 г. Донецко-Славянской епархией стал управлять епископ Ипполит (Хилько). За это время Владыка Ипполит не раз посещал Святые Горы с архипастырским визитом, возглавлял богослужения, общался с братией. При нем администрация санатория «Святые Горы» передала обители во временное пользование небольшой одноэтажный домик, находящийся близ пещерного храма преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских. В этом домике, который работниками санатория принято было называть «финский» и в котором раньше функционировала местная метеостанция, теперь разместилась часть святогорской братии. Однако тихая жизнь продолжалась недолго: к концу осени возникли проблемы. Из-за отсутствия средств монастырь не всегда имел возможность вовремя внести деньги за использование этого помещения, поэтому начальство санатория грозило отцу наместнику санкциями. Пять дней давалось ему на погашение задолженности.

       «...Вы не выполняете условия договора по аренде финского домика, - писала отцу Серафиму встревоженная главврач санатория А.Н.Пономарева, - не производите оплату за электроэнергию и коммунальные услуги. В связи с повышением тарифов оплаты за электроэнергию, водоснабжение и канализацию в 5 раз санаторий не может нести убытки. Просим Вас освободить помещение финского домика до 9 ноября 1994 г. Ставим Вас в известность, что с 9 ноября 1994 г. энергоснабжение и водоснабжение будут отключены»^[16].

       6 лет спустя уже обжитый братией «финский» домик, храм прпп. Антония и Феодосия Киево-Печерских, а также земля вокруг него, на которой ранее располагалось монастырское кладбище, были переданы монастырю. Монастырь же, благодаря пожертвованиям благодетелей,  перечислил санаторию 200 тысяч гривен, что в 2000-м году равнялось сумме чуть более 40 тысяч долларов США. Теперь же обители приходилось выживать. В архивах Лавры сохранилось несколько прошений того времени, написанных рукой отца Серафима. Все они свидетельствуют о бедности монастыря и обращены к благотворителям (или тем, кто мог таковыми оказаться) в надежде на их помощь.

       «Святогорский Свято-Успенский мужской монастырь, – писал в августе 1993 года наместник обители директору дебальцевской овощной базы, – просит оказать помощь свежими овощами: картофелем, чесноком, помидорами, луком репчатым, бураком, морковью, капустой, а также солениями: огурцами – 2 бочки, капустой квашеной – 2 бочки, помидорами – 2 бочки, томатами – 2 бочки, в вашей таре, деньгами. Просим посильной помощи в возрождении монастыря. Да благословит Вас Господь на все Ваши добрые дела. Наместник монастыря игумен Серафим»^[17].

      В другой раз отец Серафим искал помощи у Президента Русского Христианского Движения, К.А.Ельчанинова. В письме, направленном в его адрес, батюшка напоминал, что однажды, в 1992 году, он уже обращался к главе РХД со словами о помощи и теперь, среди прочего, призывает оказать обители посильное вспоможение.

       «Святогорский монастырь, – говорил отец Серафим, – открылся после 70-летнего забвения, в 1992 году. Процесс его восстановления идет очень медленно и трудно из-за отсутствия средств и материалов. И даже самое малое оказывается проблемой. Так, есть острая нужда в материале для монашеских облачений и одежды. Будем рады, если Вы сможете помочь нам в этом. Наши нужды:

1. Материя черная для монашеской одежды (простой черный материал) – 200 метров.

2. Крепдешин черный – 200 метров.

Как вновь открывшийся, наш Святогорский монастырь нуждается также в материальной помощи для восстановления обители.

Да благословит Вас Господь на многие лета!

С любовью о Господе, наместник Святогорского монастыря, игумен Серафим»^[18].

       Не все просьбы о помощи бывали услышаны, однако находилось немало благотворителей средней руки, которые откликались на подобные прошения и посильно жертвовали на нужды святогорской братии.

       Тогда же, при епископе Ипполите, в Святогорскую обитель в самом начале мая 1993 года был определен иеромонах Арсений (Яковенко), священник красно-лиманского храма святых апостолов Петра и Павла, ставший через небольшое время благочинным монастыря, а впоследствии его следующим наместником^[19].

       Как бы ни была трудна жизнь первой братии, однако Господь никогда не оставлял богохранимую обитель на произвол судьбы: Милосердный Бог посылал и радостные события, утешавшие и ободрявшие святогорских насельников.

4-5 августа 1994 года, при отце Серафиме, стал праздноваться праздник Почаевской Божией Матери, хотя до этого времени в монастыре были послушания^[20].

       Так, в бытность управления Донецко-Славянской епархией епископом Алипием, 4 октября 1992 года, в день памяти святителя Димитрия Ростовского, произошло большое и радостное событие, ставшее знаком благоволения Царицы Небесной к Святым Горам: крестным ходом была возвращена в обитель одна из великих святынь, находившихся в монастыре до его закрытия – чудотворная икона «Святогорской» Божией Матери, чудесно сохраненная в советское время благочестивыми людьми.

       Последний отрезок пути (Славянск – Святые Горы), расстоянием около 30 километров, более девяти часов крестный ход шел пешком. Икону, поставленную на носилки, все это время на своих плечах несли священнослужители. К окончанию крестного хода множество верующих шли уже через вечереющие последним светом поля. Там, в полях, к основному потоку богомольцев, сопровождавших чудотворный образ, присоединился один небольшой крестный ход, следовавший из села Христище. Его возглавлял протоиерей Иоанн Сингеев, с ним было около 40 человек верующих. Миновав село Сидорово, святой образ стал приближаться к разрушенному монастырскому кладбищу. Стоя на перекрестье дорог, поднимавшихся от склонов гор к раздольным полям, возвращавшуюся святыню ожидал епископ Алипий. Вместе с архипастырем, в числе многочисленных верующих, составлявших встречный крестный ход, находились насельники монастыря: иеромонахи Евмений и Силуан, регент монастырского хора, иеродиакон Елеазар, инок Симеон, первый уставщик обители, послушник Виктор, будущий архимандрит Арсений (Ванюшин) и некоторые другие.

       Когда же чудотворный образ Божией Матери приблизился к тому месту, к которому с крестным ходом подходил и Владыка Алипий, и два крестных хода, пришедший и встречающий, слились в один, – тогда две шеренги хоругвеносцев, отделившись от основной массы людей, выстроились по обе стороны пред святыней и трижды приклонили свои хоругви перед вернувшейся в Святые Горы иконой Богоматери. В это время на глазах многих верующих появились слезы. Сам отец Серафим, так же, как и прочие в его небольшой братии, не мог сдержать благодарного сердца и плакал от переполнявшей его светлой, волнительной радости.

       Радующийся епископ Алипий, подойдя к принесенной святыне, почтил ее поклоном и, осеняя себя крестными знамениями, благоговейно приложился к чудотворному образу. После этого перед иконой пропели краткий молебен и шествие двинулось далее.

       Выйдя на бетонную полосу, крестный ход начал спускаться вниз, к обители, и люди принялись зажигать свечи. Сотни, тысячи свечей! Густые деревья, растущие в этих местах над извилистой дорогой, уже не пропускали неверного вечернего света, которым продолжала еще сереть западная часть прохладного осеннего неба.

       – Это была большая огненная река! – вспоминал о том незабываемом торжестве архимандрит Серафим. – Я с другими священниками нес тогда икону Царицы Небесной, и когда однажды, на повороте перед храмом Антония и Феодосия, вдруг обернулся, то увидел, что народу столько, что не передать! Он, как огненная, оранжевая река, извиваясь по изгибам серпантина^[21], течет вниз, по Святым Горам, к монастырю. Людей – множество! И все они – с горящими свечами! Такая красота! И радость, радость какая! Но не обошлось и без искушений. Когда крестным ходом мы вышли на ровную дорогу, то откуда-то взялась какая-то пожилая женщина, наверное, болящая. Во время шествия она мешала – путалась под ногами. Затем, обратясь к иконе, принялась вдруг кричать! И кричала все что-то недоброе, оскорбительное. На замечания не обращала внимания. А потом забежала вперед и метров с четырех-пяти взяла да и плюнула в сторону святого образа! Такое вот искушение! И почти тут же, через малое время, эта женщина была строго наказана: она споткнулась на ровном месте, на котором не было ни ямочки, ни камешка, и упала! Да так упала, что все свое лицо разбила о землю! Разбила страшно! Так что все ее лицо – буквально все! – было в крови и свезено! Поэтому пришлось на машине «скорой помощи» – она нас сопровождала на протяжении всего крестного хода – везти ее в больницу, чтобы там оказали ей медицинскую помощь! Вот так! Позже говорили, что эту женщину видели в одном городском храме, кающуюся^[22].

       Вернувшуюся икону торжественно внесли в обитель и установили в Успенском соборе, рядом с временным «алтарем», у северной стены.

       Спустя годы, при наместнике Арсении, близ места встречи чудотворного образа Божией Матери был поставлен большой памятный восьмиконечный крест из дерева, обложенный глыбами из дикого камня, который и сегодня, словно на горе Голгофа, высится перед вратами возведенного деревянного скита Всех Святых.

       С тех пор многие больные после усердной молитвы перед иконой Святогорской Богородицы получили исцеление от различных недугов.   Молясь и помазываясь маслом от лампады, горящей перед ней, они выздоравливали. Вскоре чудотворный образ покрылся множеством золотых и серебряных подвесок, свидетельствующих о совершившихся чудесах и милости Царицы Небесной к грешному человеческому роду: немало верующих, получивших помощь от Матери Божией, в знак благодарности «дарят» Ее образу разные драгоценные приношения: кресты, кольца, серьги, бусы, монеты, цепочки и прочее. Со временем для чудотворной иконы, уже при новом Святогорском наместнике Арсении, его стараниями и заботами, в монастырской мастерской трудом и умением мастеров-резчиков под началом отца Агафангела (Пантелеева) была изготовлена особая резная деревянная сень, а московскими ювелирами отлита драгоценная сребро-позлащенная риза.

       К концу 1994 года число святогорской братии, пришедшей в возрожденную обитель, достигало 30 человек^[23].

       20 января 1995 г., по благословению митрополита Киевского и всея Украины Владимира (Сабодана), епископ Алипий, к этому времени уже возглавлявший Горловско-Славянскую кафедру, назначил с возведением в сан игумена и вручением жезла нового наместника монастыря – благочинного иеромонаха Арсения (Яковенко)^[24]. С этого времени, благодаря решительному и неутомимому отцу наместнику, с помощью умножившегося братства и усердием благотворителей, началось деятельное и перспективное возрождение Святых Гор. Спустя три месяца после возведения отца Арсения в сан игумена состоялось его возведение в сан архимандрита.

______________

       Однако отец Серафим, без сомнения, вошел в историю древней Святогорской обители как начальный ее возродитель (1992-1994 гг.) после семидесятилетнего запустения, ее первый наместник и добросердечный духовник многих сотен и тысяч богомольцев, паломников не только Украины, но России и Белоруссии. Любвеобильный духовник, имеющий духовные дары молитвы, утешения, прозорливости. Если же говорить о мере трудностей и неопределенностей вновь открывшегося монастыря, то, кажется, самое первое, тяжелое по неустроенности и противоречивости время возрождения обители выпало именно отцу Серафиму, так как мир, которым была пленена обитель, мертвой хваткой вцепился в нее и ни за что не желал отпускать ее. Господь милостив. Ежедневная молитва, терпение, любовь, покаяние, жертва и слезы – все это положило начало монастырю, рождавшемуся мучительно и одновременно радостно. Вдохновенные труды братии, трудников, паломников, первых благотворителей служили основанием закладывающегося фундамента монастыря, будущей - Лавры. Должно быть, многое с течением времени уже забылось и никогда не вспомнится. Однако сердечная память хранит немало добрых чувств того, что именно поколению братии времен отца Серафима выпало прилагать первые усилия по воскрешению прославленной обители на Святых Горах. Конечно, не без помощи Царицы Небесной совершалось это благое дело, не без промыслительной заботы Пресвятой Хозяйки Гор Святых! И лишь можно только догадываться, что было на сердце первого наместника Святогорской святыни в эти первые годы, когда он, с малой братией, сталкивался, казалось, с непреодолимыми трудностями и скорбями. Можно лишь сожалеть, что никто, похоже, так и не записал на бумаге подробную летопись того, как и чем жила в первые времена после открытия монастыря его первая братия, ютившаяся в разоренных корпусах, молившаяся в разрушенных стенах древней обители – не создал лучшие страницы этого удивительного, навсегда ушедшего монашеского бытия. Очень жаль, что, напрягая память, приходится вспоминать, что и как было в те годы при отце Серафиме. Ведь сегодня уже трудно поверить, что жить и спасаться в далекие 1992-1994 годы было радостно от того, что было несказанно трудно возрождать обитель и, тем не менее, удивительно легко это делать от изливающейся благодати Божией, которая озаряла первых, еще неопытных, но боголюбивых насельников Гор Святых, жертвенно пришедших их восстанавливать…